И для чего ему нужна невеста? 2 глава

Прогремевший гром и ярчайшая вспышка белого света лишили его сознания. Раскрыв обожженные ресницы, олигарх увидел, что находится в своем доме, на площади Белгравия, – лежит поверх эксклюзивной кровати (красное дерево, бивни мамонта, пух, выщипанный китайскими девственницами из-под мышек амурского тигра) в одних трусах, с ног до головы перепачканный пеплом. Обреченно раскинув руки крестом, Авраамович плюнул в потолок, облицованный фресками из Помпей. Теплые капли, не долетев до голой матроны в объятиях легионера, упали ему на лицо. Зазвонил телефон. Не глядя, он снял трубку.

– Говорите, – произнес миллиардер тоном умирающей девственницы.

– Господин Авраамович, это ваш директор с лондонской биржи, – взорвал динамик радостный фальцет. – Слушайте, тут акции падают – просто красота, супер. Газ, нефть, IT-технологии рушатся. Во прет, а?

– Директор? – неживым голосом переспросил миллиардер. – Ты чего, на Марсе живешь? Выгляни в окно, блядь. У меня трясучка третий день, ночами не сплю, Библию читаю, двести икон купил… Въехал, мудак?

– Нет, – жалобно донеслось из трубки. – Так покупать? Дешево же.

– Козел ты, – вздохнул Авраамович и начал бить телефон об стену.

Рядом, вцепившись в обожженные волосы, плакала Маша. Король-дворецкий, не выпуская из рук поднос с остатками бутылок, с невозмутимым изяществом поправил полусгоревший галстук-бабочку.

Между тем у самого Престола Господня происходили совсем уж интересные события. Бог (уже в образе сына) порхал в воздухе, сложив руки на груди, и, насупившись, грозно смотрел на статного красавца с копной непокорных волос и стриженой бородкой. Красавец, витая в облаках возле дымящихся обломков гостевого диванчика, держал на плече объемистый железный ящик. В его глазах читалось легкое замешательство, как у детей, пойманных за кражу конфет из буфета.

– Иуда, – размеренно произнес Иисус. – В который раз говорю – бросай ты это дело. До добра твоя хроническая страсть к деньгам не доведет. Скажи честно, сколько он тебе заплатил? Все равно ведь узнаю.

– Тридцать миллионов евро, – жалобно всхлипнул Иуда, шаркая ногой.

– Прямо любовь у тебя к этой цифре! – всплеснул руками Иисус. – И главное – как хитро ты это провернул! Переодел ангелами парочку, тайком провел ко мне в приемную. На что ж тебе пригодятся евро?

– Прости, Создатель, – уныло ответил Иуда. – Увидел – не смог отказаться. И курс у них – ну очень хороший по отношению к доллару. Смилуйся. Я же Билла Гейтса не пропустил, потому что знаю, он – стопроцентное зло. А за Авраамовичем грехов особых не числится…

– Ты позволь это мне решать, – прервал его Бог-сын. – Вот натура-то, а! Без денежного мешка на плече уже и ходить не можешь: что в Иерусалиме, что сейчас. Зря я с тобой помирился, Искариот. Ощущение у меня такое – не изменился ты за две тысячи лет ни на йоту. Очнись, Апокалипсис на дворе! Оставь ящик в приемной, иди молиться. Еще хоть кто-нибудь за взятку войдет – сразу сто тысяч вольт заработаешь.

Вернувшись в приемную, Иуда с огорчением сбросил с плеча ящик, между стенок которого холодно и упруго шелестели толстые пачки евро. Задвинув его под скамью, Искариот подошел к сидевшему в углу человеку небольшого роста, в черном костюме и черном же галстуке, чем-то неуловимо напоминавшему сотрудника похоронного бюро. Увидев Иуду, тот пружинисто поднялся с белого, как взбитые сливки, облака.

– Ничего не получится, – жестко сообщил посетителю Искариот. – Он сегодня не в настроении. Громы, молнии мечет – сплошное электричество в радиусе ста метров. Придется денька три подождать.

– Откладывается? – недовольно прошептал человек. – Но ведь я уже заплатил вам. Еще этим утром мои представители доставили в Иерусалим ТРИДЦАТЬ МИЛЛИАРДОВ серебряных слитков на грузовиках. Если вы требуете аванс наличными, то за него следует хорошо поработать.

– Извините, это же не директор стекольного завода, – таким же шепотом ответил Иуда. – Вам-то что, а я сильно рискую. Он на меня две тысячи лет дулся за одну мелкую провинность. Пара молний – зажарюсь, как сосиска на гриле. Успокойтесь, вы для меня клиент номер один. Слышали, как гремело, когда зашли Авраамович и Марья Тараканова? Их сейчас с облаков соскребают. Откат серебром суперский, спору нет, но от настроя начальства в нужный момент очень многое зависит.

Задумавшись, человек в костюме кивнул. Искариот понял, что случайно подобрал нужный ключ к его сердцу, и напористо развил наступление.

– Возвращайтесь пока домой, – сказал он. – Может быть, даже завтра попробуем снова, в случае чего, я пришлю ангела с оповещением. Кто знает? Вообще-то он добрый, просто фотомодель его разозлила.

Посетитель поджал губы. Прощаясь, он не протянул руки.

Внезапно что-то вспомнив, Иуда нагнал его почти на выходе.

– Простите, – замялся Искариот. – Но меня съедает любопытство. Тут побывали и Билл Гейтс, и Дерипаска, и султан Брунея, и Авраамович. Богатейшие люди Земли. Миллиардеры. Владельцы всего, что можно. А вот вашей фамилии я не знаю. Вас нет в списках «Форбса». В газетах отсутствуют интервью с вами. Случись нам встретиться на улице – точно прошел бы мимо. Откуда же у вас такие огромные деньги, что вы даже не торговались, оплачивая мой сервис? Кем именно вы работаете?

Человек в черном костюме оглянулся, погружаясь в облако.

– Я? – переспросил он. – Уборщиком в столовой «Газпрома»…

Глава XII. Облако ужаса
(Четверг, метро «Отрадное»)

В трубке слышен слабый металлический треск и невнятное жужжание – очевидно, помехи на линии. Какое же счастье, что связь еще работает!

– Алло, – слабо доносится сквозь треск, и голос Олега с грохотом взрывается в моей голове – как трехтонный грузовик, доверху набитый динамитом.

Я не верю своим ушам. Просто не верю. Господи, наконец-то!

– Олег, – визжу я так, что с потолка пустующей станции сыплется пыль. – Олеженька, родной! Это я, Света! СЛЫШИШЬ МЕНЯ? СВЕТА!

Молчание. Снова треск. Холодея, дрожат пальцы. Что-то не так?

– Светик! – прорывается его крик, ломая помехи и скрежет. – Где ты?

Я начинаю рыдать. Олег всегда смеялся над женским характером: «Что у вас за натура! Плохо вам – плачете. Хорошо – тоже плачете. Где логика?» Черт возьми, он прав. Но остановиться не могу. Слезы льются, как из шланга. Меня точно пора отдавать играть в дешевый сериал. Банально до ужаса.

– Света, да прекрати ж ты реветь! – неистово орет Олег в трубку. – Я с ног сбился, с ума уже схожу. Кладбище облазил, объехал подруг, звонил маме. Ты что там по графику позже всех воскресла? Куда тебя занесло, любимая?

– У Иры ночевала! – ору я в ответ. – Олег! У меня жуткие проблемы!

На этом моменте он запинается и немного сбавляет тон.

– Конечно, – тихо произносит мой муж. – Ведь ты вообще-то умерла.

– Да нет! – продолжаю верещать я благим матом. – Еще хуже…

– Хуже?! – В голосе Олега сквозит неподдельное удивление.

Я захлебываюсь словами – они рвутся из меня потоком, не давая ему опомниться. Путая окончания фраз, я быстро (карточка-то не вечная) рассказываю о своем приключении после воскрешения из мертвых на Ваганьковском кладбище. Как выбиралась из могилы в подвенечном платье. Как безуспешно пыталась попасть в квартиру. Как провела ночь у Иры.

И все, что случилось потом…

Он молчит, дышит в трубку – часто-часто. Я всем сердцем чувствую: его волнение, искреннюю радость, полный восторг от моего чудесного спасения. Напряжение исчезает, обмякнув, словно тряпичная кукла, я, по выражению Олега, иду «по второму кругу» – снова плачу. Да чего уж там – в голос реву.

В критической ситуации Олег соображает быстрее меня.

– Света, ради бога, никуда не уходи. – В голосе появляются железные нотки. – Стой на месте, у телефона-автомата. Не поднимайся на поверхность – они могут тебя искать. Мне до «Отрадного» – 10 минут. Я сейчас прибегу.

Я всхлипываю и киваю в ответ так, будто он может видеть мой кивок. Карточка закончилась: звук противного жужжания исчезает, ухо заливает мертвое и ледяное молчание. Выпустив из руки трубку, я сползаю по стене подобно подстреленной партизанке из фильма, трубка болтается рядом, раскачиваясь на проводе взад-вперед. Сижу на полу, уткнув лицо в ладони, только сейчас понимаю, как страшно я устала. Когда хоронят, говорят – «Покойся с миром». Веселенький получился мир. С тех пор, как воскресла, мечусь, напоминая загнанную в угол крысу. С ресницы падает прозрачная капля. Лицо наверняка распухло от слез, а уж нос-то – в первую очередь. Надо себя в порядок привести. Полжизни за карманное зеркальце.

Я толкаю дверь с надписью «Выхода нет». Выхожу в узкий коридорчик, где зияют разбитыми стеклами киоски с ДВД и кассетами. Поднимаю осколок стекла, гляжусь в него. Красотка… хорошо, что у Иры отказалась от флакончика с тушью, накрасила только губы. Сейчас бы ручьем вся тушь потекла. Снаружи звучит тонкий и поющий звон. Страшно, но любопытство пересиливает: пригнувшись, на корточках, выглядываю в туннель, ведущий на улицу. У выхода, на глазах флегматичных ангелов, рубятся два упившихся одеколоном польских гусара: один материт другого, что тот его съел во время осады дружиной Минина Московского Кремля^[33]. Зеваки делают ставки, а ляхи азартно наскакивают друг на друга, без жалости полосуя клинками. Порезы брызжут кровью, и каждый знает: скоро они заживут…

Ой, совсем с головой плохо. Олег же ясно попросил: «Стой на месте». В любой момент мою физиономию могут увидеть те двое. Срочно возвращаюсь в пустой вестибюль, кусаю ногти в ожидании. Олежка замечательный. Чудесный. Заботливый. Умный. Подруги, правда, брюзжали: «За кого ты выходишь замуж – он же на пять лет тебя младше!» Да хоть на десять! Не хрена так откровенно завидовать чужому счастью. Мама тоже была недовольна, но по другому поводу. Мол, как же так – только месяц как познакомились и уже побежали с заявой в ЗАГС? Мама, с ним – хоть через неделю. Мне не надо, как ты с отцом, – год гулять, держась за ручку лунными вечерами, а потом развестись после пяти лет кухонных скандалов. Хотите верьте, хотите нет, но у меня чутье: я сразу чувствую – мой мужик или нет. Те из них, кто собирается поиметь тебя на раз, вычисляются запросто. Олег – о с о б е н н ы й. Он влюбился с первого взгляда, будто мальчишка, за мной никто так не ухаживал, и я растаяла не хуже сливочного мороженого. Каждый день вспоминаю, как бережно он берет за руку, поглаживая каждый пальчик, смотрит в глаза, влажными губами целует закрытые веки… разбивается в лепешку, угадывая любое твое желание… чувствуешь себя просто богиней. Вот и сейчас – он не удивился возникшей ситуации. Не осведомился, какой сорт травы я курила. А просто взял и выбежал к метро, наверняка даже толком не одевшись. Потому что Олег – настоящий мужик. Чего я медлила? Следовало сразу лечь с ним в кровать: в ту же самую пятницу, когда мы познакомились на пресс-коктейле в Госдуме. Не знаю, для чего я ломалась целых три дня. А какой он обалденный любовник… я и не представляла, как у двадцатидвухлетнего парня может быть СТОЛЬКО опыта? Он не трахается в тупом смысле этого слова, швыряет в пучину удовольствия, из которой ты не можешь выплыть, даже если захочешь сама. Захлебываешься от страсти и визжишь так, что стучат разгневанные соседи тремя этажами ниже. Ууууу… похоже, у меня сейчас потекут слюни прямо на футболку. Веду себя как картонная блондинка из бабского романа-клише, страдая по своему идеальному герою. Правда, финал у моего романа горько-кислый, похож на недозрелую клюкву – хэппи-энд сжевался, я умерла в день своей свадьбы.

Нонсенс. И чего я видела за свою короткую жизнь? Что у меня было интересного – такого, о чем столетиями можно рассказывать на том свете? Работа, работа, еще раз работа: брифинги, презентации, совещания. В Москве жизнь бьет ключом – и все по голове. У пиарщицы нет выходных, мобильник раскаляется, ноутбук постоянно включен. В отпуск, как и все, – на 10 дней летом в Турцию. Откладывала свиданки, забыла про друзей, не ездила на шашлыки, не ходила в театр. А потом бац – и все. Почему мы живем так, как будто собираемся жить вечно, по глупому принципу – «еще успеем»? Я столько раз мечтала об отвязном сумасшествии: пойти в клуб, плясать там до упаду, по пьяни целоваться с незнакомым мальчиком возле туалета, станцевать стриптиз на корпоративе – и наплевать, что обо мне подумают. Но это всегда откладывалось «на потом». «У Ярославны дело плохо, ей некогда рыдать – она в конторе с полседьмого, у ней брифинг ровно в пять»^[34]. Как и все, я жила с полной уверенностью – еще сложится. А вот не сложилось ни хрена: умерла в 28 лет. Эх, кто бы знал. Надо было не жеманиться, а переспать с тем симпатягой с первого курса. И фигуру можно было не беречь, поглощая эклеры, а не отвратительный паровой рис по модной диете. И на работе точно перестала бы убиваться впустую… спала б хоть до двенадцати часов. Хорошо твердо знать – когда именно ты умрешь.

Грустно, блядь. Как же грустно.

Смотрю на плоские часы над кассой. Их не остановил даже Апокалипсис. Прошло десять минут, скоро появится Олежек. Куда потом нам идти? Наверное, домой нельзя – ищут. Придется снять номер в гостинице, может, его даже дадут бесплатно, учитывая конец света. Или хотя бы предоставят скидку. Должны же существовать скидки на период Апокалипсиса?

В туннеле раздаются тихие шаги. Я радостно вскакиваю. Это Олег. Пришел за мной – своей мертвой женой. Сто пудов, он меня до сих пор любит, примчался, как комета, стоило лишь позвонить. Я тоже его люблю. Обожаю. И хочу. Это удивительно – я зомби, а мне уже вторые сутки, до дрожи между бедрами, хочется мужчину. Расскажи кому – не поверят. Когда мужик трахает мертвую девушку, то это некрофилия. Ну, а если сама мертвая девушка залезет на мужика, как это назвать? Тьфу ты… что за чушь я несу.

К нему, скорее к нему.

Я выбегаю, толкнув грудью стеклянную дверь, и… превращаюсь в восковую фигуру из Музея мадам Тюссо. Кажется, у меня даже нога зависла в воздухе, не успев коснуться пола. Это длится секунду, словно во сне, я начинаю совершать немыслимые движения – отступать назад в каком-то полутанце, пародирующем «лунную походку» из видеоклипа Майкла Джексона. Навстречу мне, по узкому, хорошо освещенному туннелю движется ОН. Тот самый человек с пустыми глазами, чье молочно-бледное лицо я видела в разбитом окне. Он тоже видит меня и дружелюбно улыбается, как давней знакомой. Наши взгляды перекрещиваются, я останавливаюсь, словно удав перед кроликом. Сердце взрывается осколками льда, его глаза растворяют меня, как кислота, шипящим от злобы холодом вечности… Ему остается сделать несколько шагов, и он легко их преодолеет. Олег… ну где же ты?..

– Боже, помоги мне… – шепчу я немеющими губами.

– Ага, – спокойно соглашается незнакомец. – Пусть он поможет тебе.

Сильный шорох. За спиной неожиданно слышится звук изящного скольжения, будто кто-то вкатился на станцию на роликовых коньяках.

– Отойди от нее, – раздается строгий, предупредительный голос.

Говорят с легким акцентом, но я не могу разобрать, с каким именно. Незнакомца фраза не смутила – он не сбавляет размеренного шага.

– О, надо же. – Бледные губы раздвигаются в улыбке. – Всего час назад я уже слышал подобные слова. Не слишком ли много претендентов на невесту?

Я оборачиваюсь. А это еще кто? Сзади, опершись на газетный автомат, расположилось нечто — в черной рубашке, ботинках из крокодиловой кожи и отлично отглаженных серых брюках, словно с посольского приема. На лице – глухая маска из белого металла, без привычных отверстий для рта и глаз. Существо, похожее на участника венецианского карнавала, поворачивает ко мне голову, я чувствую цепкий взгляд: он может видеть сквозь маску. Поначалу мне кажется, что это человек-невидимка из книги Уэллса, а рукава рубашки – пусты. Но я сразу понимаю, что ошиблась. Пальцы рук, скрещенных на груди, антрацитово-черные, поэтому и сливаются с тканью.

Негр в серебряной маске?

Наверное, я все же сплю. Наяву таких вещей точно не происходит.

Незнакомец останавливается. Он стоит близко – в двух метрах от нас.

– Я не хочу тратить время на драку, – скучно сообщает белокожий. – Но если ты добром не отдашь мне невесту — мы вступим в бой. У меня заказ на эту женщину, ты понимаешь? Остынь и просто полюбуйся, что я умею делать…

Он снимает дамскую перчатку, подходит к киоску. Касается разбитого стекла указательным пальцем. Прозрачная поверхность мутнеет на глазах, покрываясь затейливыми узорами, как это бывает в морозную погоду. Он с силой бросает стекло об пол – и оно не разбивается… Улыбаясь, незнакомец сильно разминает кулак, сжимая и разжимая фаланги пальцев, отставив указательный в сторону: так делают после сна, когда рука занемеет. Я опять, подобно парализованному ужасом кролику, смотрю на его ухоженные ногти – абсолютно белые, без признаков синевы. Существо в венецианской маске с меланхолией созерцает эти упражнения, даже не пробуя шелохнуться.

– А ведь я тебя знаю… – глухо говорит маска. – Вот это парадокс! В нашей академии я писал на эту тему курсовую… об уникальном мифическом существе, проклятье которого позволяетблокировать души и земного человека, и демона, и ангела с небес. Вот уж не думал, что когда-нибудь мы увидимся лицом к лицу. Тот, кто нанял тебя, воистину неглуп. И верно, трудновато будет с тобой справиться. Однако я все же попробую. Но если я вижу куклу, то почему бы заодно не познакомиться и с самим кукловодом?

Маска усмехается. Странно слышать смех и видеть сжатый рот.

– Выйди, красавчик, – произносит черный. – Ведь я же знаю – ты здесь.

Из туннеля раздается стук шагов. Значит, их там ДВОЕ…

У меня все плывет перед глазами. Кто же второй? Кто на этот раз?

Тень расступается – из сумрака появляется знакомая фигура. Я не могу крикнуть. Я больше вообще ничего не могу. Только смотрю, без отрыва…

Передо мной – ЛИЦО ОЛЕГА.

Он другой. Словно повзрослел лет на десять. Нижняя губа прикушена.

– Приветик, милая, – просто и буднично кивает мне Олег.

Дальнейшее общение со мной его не интересует. Он сразу обращается к черному человеку, прячущему свое лицо под карнавальной маской.

– Теперь ты доволен? Я не столь щепетилен, как мой приятель, и не стану долго тебя уговаривать. Ты влез не в свое дело. Развернись и уйди.

Существо в маске выплывает вперед, загораживая меня собой. Тонкие черные пальцы сжимают краешек бесстрастного серебряного «лица».

– Как хочешь. – У Олега дергается левый краешек рта.

Он отступает, освобождая дорогу незнакомцу с пустыми глазами.

Тот, сделав шаг, протягивает руку, но в этот момент серебряная маска падает на пол. Она опускается на цементную поверхность почти беззвучно, издавая тишайший звон, как жестоко заезженная детьми музыкальная шкатулка.

Стоя сзади, я еле успеваю рассмотреть его лицо – черное, как смоль, обрамленное вьющимися волосами. Человек без маски открывает рот и делает сильный выдох: из рта роем вырывается огромное облако, состоящее из множества шевелящихся точек. За долю секунды они заполняют весь вестибюль: станция погружается в непроглядный мрак. Уши разрывает чудовищный грохот – как будто целая армия стучит в железные барабаны. По коже ползают сотни неведомых насекомых, шуршат тонкие крылья. Пространство заполняет тягучий вой: я слышу мат Олега.

Тьма. Кромешная тьма. Я ничего не вижу. Ничего.

Прикосновение. Жесткие ледяные пальцы на моем запястье. Я не способна видеть, но чувствую: на поверхности лица расползается липкая паутина…

Глава XIII ООО «Дьявол Инкорпорейтед»
(День № 5 – пятница)

Голодное пламя тысяч костров черными кусками выхватывает из ночи сломанный хребет огромного города. В большинстве осколков позвоночника этого динозавра не горит свет: либо нет электричества, либо уставшие жильцы привычно спят. Большинство электростанций уже отрубились. Ожившие мертвецы из различных временны´х отрезков тщетно пытаются привыкнуть к атомному веку. Им приходится нелегко. Особенно впечатлили Агареса страдания турецкого янычара из армии хана Девлет-Гирея – пожилого башибузука с рыжей крашеной бородой. Страдалец целый час пытался зажарить на огне добычу – iPod последней модели. Плеер издавал нежные щебечущие звуки, и янычар принял его за экзотическую птицу, неведомое гяурское^[35] лакомство – что-то вроде куропатки. Сломав последний зуб о расплавленный кебаб из пластмассы, турок стонал, справедливо обзывая iPod «жестким шайтаном». С этой кочевой публикой из далеких степей – янычарами, монголами, половцами и печенегами у москвичей даже больше проблем, нежели с примитивными племенами неандертальцев. Завидев понравившуюся женщину, кочевник долго не думает – хватает ее за волосы, наматывая их на руку, бросает поперек коня. Это провоцирует драки – мужьям и бойфрендам как мертвых, так и живых девушек подобное поведение приходится не по вкусу. Кулачные бои развернулись по всему городу. И пусть синяки в условиях Апокалипсиса заживают быстро, большинству кочевников удалось втолковать нетактичность их поведения. Теперь монголы подходят к парочке и предлагают мужчине продать его спутницу, ненавязчиво показывая на кошель, плотно набитый червонцами.

Тротуары заполнены лежащими вповалку людьми. Вплотную друг к другу, как шпроты в банке, закроешь глаза, и видится сочинский пляж в разгар «горячего сезона». Вчерашние мертвецы недолго предаются сну – им непривычно это состояние. Сутками пялятся в телевизор – обмороженные французы в обнимку с московскими боярами, дружинники Долгорукого, одетые в китайские пуховики поверх ржавых кольчуг, вперемешку с красноармейцами. Древним мертвецам вообще почему-то холоднее, чем живым: наверное, устали от вечного холода в земле. В телевизорах недостатка нет – портативных телеков из сгоревших магазинов натащили столько, что на любом перекрестке можно открывать мегамолл электроники. Телевидение не прекращает работы: популярные ток-шоу идут в режиме нон-стоп, без перерыва на сон. Неподалеку от Агареса, хрустя обгоревшим попкорном, расположилась парочка стрельцов с бердышами, радостно уставившись в телеэкран, они во все глаза смотрят шоу «Пусть говорят!».

– Поприветствуем-поприветствуем-поприветствуем! – кричал, искажаясь полосами помех, Андрей Малахов. – Гостья нашей студии – звезда московского гламура Рената Литвинова прямо со съемок нового фильма!

Зал, полный однотипных, как клоны, теток с крашеными волосами и макияжем а-ля восьмидесятые, ответил мертвыми аплодисментами. Из проема в левом углу павой выплыла жеманная женщина в стильных очках и грациозно села в мягкое белое кресло. На соседнем примостился Малахов.

– Дорогая Рената, – затараторил он. – Как ты расцениваешь Апокалипсис с точки зрения гламура? Можно ли назвать конец света модным и стильным?

– Ну, Андрюуууш, это же ужаааасно, – тянет гласные Рената. – Хотя кто, как не я, знает, что такое Апокалипсис? Он у меня в жизни бывал раз стоооооо, когда противный магазин не доставлял вовремя пенку для вааааанной. Я люблю вся такая в пене полежать и подумать о неотвратимости судеб в диссонансе совремееееенной культуры. А так меня ваааще ну все оооо-очень раздражаееееет. Вдруг возникло много людей, которые не просят у меня автограф. Хамские хамы, лишенные свобооо-оодного интеллигентного воспитания. Печенеги, например. Пфуууй. Закомплексованный пипл. У меня есть очень стииии-ильный крестик со стразааааами от Сваровски. Я уверена, что попаду на Небесааааа. Но надеюсь, там, в Раю, в ванной будет плиточка с подогреееееевом? Грешнааааа ли я? Для культурного человека нет понятия «грех». Бог такоооой стильныыыый… а Дьявол тоже симпатяжечко… он носит «Прада», про это в одном четком бестселлере буковками написали…

– Итак, Бог истинный не чурается гламура, – провозгласил Андрей Малахов. – Просим телезрителей поразмышлять над этим, а мы уходим на рекламу.

Вспышка – на экране возникли голые девушки, коктейли с цветными «зонтиками», ухахатывающийся народ, закусивший косяки марихуаны, казино, неоновые вывески стрип-клубов. «Вот то, что дал тебе я! – вещает закадровый баритон. – Рискнешь ли променять крутой кайф на лажу?» Калейдоскоп сисек сменил отряд унылых, худых как смерть монахов, стоящих на коленях со свечками, поющих что-то изнурительно-нудное и, кажется, в самой глубине души определенно ненавидящих себя за это.

– Вступайте, сука, в армию Антихриста! – смачно протянула с экрана звезда Comedy Club, одетая в майку с надписью Satan Rules. – Он же, сука, король!

«Классно наши подсуетились, – восхитился Агарес. – Пока в Раю только чешутся, уже и реклама вовсю пошла, и нужных звезд пригласили. Вообще интересно, как по бухгалтерии „Останкино“ спецы платежку проводят? „Срочный заказ на рекламу в прайм-тайм ООО “Дьявол Инкорпорейтед”?“

Студия «Пусть говорят» вновь вспыхнула огнями софитов. В кресле Ренаты Литвиновой сидела уже другая дама: пожилая, с сильно намазанным белилами лицом и мушкой под левым глазом. Она была облачена в вечернее платье от Гуччи, но на голове возвышался старомодный театральный парик. По обе стороны увядшего лица свисали белые кудряшки из овечьей шерсти.

– Наша эксклюзивная гостья – государыня императрица Екатерина Вторая! – возопил Малахов под оживление теток. – Простите, а как вас по отчеству?

– Христиановна-Августовна, если по папеньке, – натянуто ответила дама, пронзая зал острым взглядом. – Однако по крещению – Алексеевна-с.

– Аплодируем Екатерине Алексеевне! – вскинул вверх руки Малахов. – И дальнейшая тема нашей программы: «Как найти свою любовь в конюшне?»

Тетки вяло похлопали в ладоши, скабрезно перешептываясь.

– Ваше величество, – взвился к потолку ведущий. – Наших зрителей страшно интересует: правда ли, что вы имели яркие отношения с ээээ… жеребцом?

– Конечно нет, голюбчик, – возмутилась Екатерина, разбавляя речь немецким прононсом. – Я достаточно обеспечена, чтобы доставить во дворец слона.

Стрелец у телевизора размашисто перекрестился.

– Видишь, Семен, – поучительно сказал он другу. – Не зря мы тогда бунтовали. Надо было Петрушку в речку бросить, как подметные письма сказывали^[36]. Погляди, эвон немчура на троне русском. Не дай бог дожить.

– Да ты и не дожил, – ответил второй стрелец, затягиваясь «мальборо».

…Ноздри демона вздрогнули, обоняя сладость сигаретного дыма. Агарес сообразил, что никотин в крови ему ничуть не помешает. Любимый «житан» кончился еще днем, когда он методично прочесывал окрестности в поисках невесты. Без «смертьфона» это оказалось весьма затруднительным; пиратскими же дисками, к сожалению, никто не торговал – неходовой товар; в отличие от той же водки. Сунулся с горя в Интернет-кафе, но связь ожидаемо не работала – всемирная паутина «упала» навсегда. Демон с завистью проследил, как замусоленный бычок от «мальборо» перекочевал ко второму стрельцу: тот смачно затянулся, пуская дым идеальными округлыми кольцами. Потрясающе, как быстро народ привыкает к запретному. Дьявол сто раз прав: нет повода устраивать Апокалипсис, и только тупицы с Небес неспособны заметить провал своего проекта. Никто из населения Земли не сожалеет о грехах, скорее, наоборот: всех заботит одно – как в дополнение к старым срочно подкопить новых. На ТВ даже рейтинги не поменялись – в лидерах «Дом-2» и «Пусть говорят». Политиков не видно. Правительство вознеслось на небо или провалилось под землю. Впрочем, в этой стране в случае проблем правительство всегда именно так и поступает. Так к чему тогда эти фишки с четырьмя всадниками, Зверем из моря и семью чашами? Достаточно вырубить все телеки на планете, и Апокалипсис обеспечен.

Демон поднялся с корточек. Курить захотелось еще больше: надо где-нибудь достать сигарет. Работающих магазинов к вечеру практически не осталось. Народ осознает – зачем платить за то, что и так можно получить даром? Агарес тяжело вздохнул, заполнив легкие липкой горечью золы. Если бы не эти уличные пожарища, полный мрак был бы обеспечен. Фонари не горят. Неоновые вывески повсеместно накрылись. Машины не ездят – нет лучей света от фар. А это плохо: на каждом шагу возрастает вероятность вляпаться в дерьмо, неандертальцы и древние славяне как с цепи сорвались – превосходно засрали весь город. Это еще что… вот когда на Страшный Суд приедут колесницы древних египтян… придут колонны персидских «бессмертных»… воины Инки Атауальпы… маньчжурские всадники Цин…

Ну и свистопляска тогда начнется!

Перешагивая через спящих солдат армии фельдмаршала Миниха^[37], Агарес двинулся по направлению к букве «М»: вопреки обыкновению, она уже не подсвечивалась изнутри красным. В подземных переходах обычно расположена куча киосков, сигареты там точно есть. Понятно, что все лавочки давно разграблены, но возможно, ему удастся отыскать пачку. В глубине сознания демон ругал себя последними словами. Допустим, сигареты-то он найдет, а вот что делать с упокоившимся «смерть-фоном»? Дьявол – вне связи, невеста — вне поля зрения. И сейчас-то в Москве ужас сколько миллионов разношерстного народа, а к воскресенью ожидается прибытие дополнительных миллиардов грешников. Не будет Дьявола – не будет и Ада, не станет работы для самого Агареса – он и все остальные демоны превратятся в бесприютных бомжей. Да, он облажался с заданием, как никто другой. Дело-то поручили – проще пареной репы, но кто же предполагал появление молочно-белой сволочи, лишь за одну секунду превратившей заветный «смертьфон» в тяжелый, бесполезный кирпич?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: