Сделай Сам Свою Работу на 5

И она сказала: «Ну хорошо, скажите мне, какой вопрос». И она умерла.





Для меня это имеет огромное значение. Это относится почти к каждому человеческому существу. Вы забыли, что не задали вопроса, а ответ уже навязан вам. И, конечно, это просто процесс формирования... Все время говорить человеку, все время говорить человеку одно и то же снова и снова. Вскоре человек начинает повторять, как граммофонная пластинка. Человек забыл, что он не задал вопроса.

Может быть, при самом конце Штейн открыла свое свежее детство. Так случается со многими умирающими. Круг замы­кается, они возвращаются к той же точке, откуда начали. Поэтому она спрашивает: «Какой ответ?» — ведь давались только ответы. Никто не побеспокоился о вопросах. И когда теперь в этот последний момент кто-то говорит: «Но сначала скажите нам, какой вопрос», — она осознает... но теперь уже слишком поздно.

И ответов было так много, так тяжел их груз, что теперь задать подлинный вопрос стало также невозможно. Поэтому она говорит: «Хорошо, если нужен вопрос, то я спрашиваю вас: "Какой вопрос?"»

Для меня этот маленький инцидент имеет огромное значение. Это жизнь каждого. Вы говорите о Боге, вы говорите о душе, вы говорите о небе, об аде, но задумывались ли вы, вопросы ли это? Интересуетесь ли вы Богом на самом деле? Каков ваш интерес в Боге? На каких основаниях Бог стал вашим вопросом?



Я родился в джайнской семье. В джайнизме нет веры в Бога; нет Бога, как создателя. Поскольку воспитание в джай­низме не навязывает детям идеи Бога, ни один джайнский ребенок или старый человек никогда не спросит: «Кто создал мир?» Ведь они с самого начала сформированы в представле­нии, что мир существует от бесконечности до бесконечности; нет никакого создателя и нет необходимости в нем. Поэтому этот вопрос и не возникает.

Буддист никогда не задаст вопроса: *Что есть Бог, где есть Бог?* — ведь буддизм не верит в Бога, — поэтому и ребенок формируется соответствующим образом. Когда вы спрашива­ете о Боге, вы думаете, это ваш вопрос — это не так. Вы могли родиться в индусской семье, в христианской семье, в еврейской семье, и они сформировали бы ваш ум в представлении, что Бог есть. У них есть определенный образ Бога, определенная идея о Боге. И они воспитали вас в страхе о том, что сомневаться опасно.



Маленькую крошечную малышку пугают вечным адом, где вас бросят в огонь, и где вы будете гореть и не умирать. Естественно, не может быть ничего настолько значительного, ради чего стоило бы так рисковать. И кроме того, вам предос­тавляется такая мотивация, что если вы верите, просто верите, то все удовольствия, все радости жизни ваши. Верьте, и вы на стороне Бога; сомневайтесь, и вы на стороне дьявола.

Маленький ребенок вынужден брать всякий хлам, кото­рый ему дают.

Он боится. Он боится оставаться один дома ночью, а вы говорите о вечном аде: «Ты падаешь и падаешь во тьму и еще более глубокую тьму, и нет ей конца, и ты никогда не выйдешь оттуда». Естественно, ребенок просто сжимается от мысли о сомнении, пугается так, что вряд ли это стоит того. А верить так просто. От вас ничего не требуется — просто верить в Бога, сына и Святого Духа... просто верить, что Иисус — сын Божий и мессия... и пришел спасти все человечество... он искупит и ваши грехи.

Почему же не спастись так задешево? От вас не просят многого. Просто верить, и все сделается к вашей выгоде.

Так почему же вы должны выбирать сомнение? Вы должны выбирать, естественно, веру. И это происходит в таком маленьком возрасте, а потом вы растете, и вера, и воспитание, и идеи, и философия — все это наваливается на вас сверху, так что трудно докопаться и обнаружить, что был день, когда вы были полны сомнения. Но сомнение было сокрушено, убрано с глаз долой. Был день, когда вы колебались в вере, но вас убедили. Вам были обещаны все возможные вознаграждения.



Маленького ребенка можно убедить, просто дав ему игрушку, — а вы даете ему целый рай.

Если вы преуспели в том, чтобы убедить его верить, то вы не совершили большого чуда. Это очень простая эксплуатация.

Может быть, вы делаете это не сознательно; вы и сами прошли через этот процесс.

И раз, закрыв двери сомнения, вы закрыли двери разума, раздумья, вопроса. Вы больше не являетесь настоящим чело­веческим существом.

Двери сомнения закрыты, теперь вы просто зомби, загип­нотизированный, обусловленный, убежденный страхом и ал­чностью, верящий в то, во что не поверит ни один нормальный ребенок, если не будет всей этой организации.

И раз вы прекратили сомневаться и думать, вы можете поверить во что угодно. Тогда нет вопроса.

Политик хочет этого, ведь если вы верите в какую-то религию, то вы легковерный. Это показывает ваше легковерие. Это достаточное указание. Если вы ходите в церковь, то это достаточный признак того, что вы не тот человек, кто мыслит, кто спрашивает, кто спорит, кто не принимает ничего без логического, рационального, научного доказательства. Вы ходите в синагогу, вы ходите в мечеть — политик счастлив. Он хочет, чтобы все ходили в синагогу, в мечеть, в церковь... не имеет значения, куда вы ходите, лишь бы ходили — они все одинаковы.

Основная структура, стратегия одинакова. Не имеет зна­чения — индусы вы, мусульмане, христиане или евреи, пос­кольку основная стратегия в точности та же самая: полностью закрыть двери сомнения, не дать ни одного шанса, не оставить в человеке ни одного вопросительного знака, заполнить его ум всеми видами верований. Если вы посмотрите на эти верова­ния, вы удивитесь. Люди верят в любую чушь.

Если вы джайн, вы будете верить во всю джайнскую чепуху — у вас просто не возникнет вопросов. Мой дедушка очень сильно любил меня по той простой причине, что я был озорным. Даже в своем возрасте он сам был озорным, поэтому у нас была хорошая дружба. И он, бывало, брал меня с собой к джайнским монахам, просто чтобы создать у них суматоху. Он наслаждался этим. Сам он не говорил ни слова, ведь он был старым человеком, уважаемым гражданином. Но он знал, что если я там, то этого достаточно. Он сидел, как если бы был монахом, но незаметно давал мне указания... можешь начи­нать... это было хорошее время.

Джайны не верят в Бога-создателя. Поэтому нельзя задать ни одного вопроса о Боге; нет такого вопроса, нет Бога. Но тогда они должны верить в другие вещи. Они верят в души. Я, бывало, спрашивал их: «Как много душ в мире? Их количество увеличивается, уменьшается или остается тем же?»

Джайнский монах не может сказать, что увеличивается, поскольку возникает вопрос, откуда? Кто создает их? Создате­ля-то нет. Никакого творения не происходит. Они не могут и уменьшаться, поскольку — куда они будут уходить? Они не могут уйти из вселенной, ведь, куда бы они ни пошли, все будет вселенная. И, наконец, он не может сказать, что их количество остается тем же самым, хотя такой ответ дан в священных книгах джайнов: «Число душ остается тем же».

Со мной такой ответ так просто не проходил, поскольку тогда следовал вопрос: «А сколько? Если вы знаете, что остается то же самое число, то должны знать это число; иначе на каком основании вы говорите, что число то же самое? Одна душа могла неожиданно появиться, одна могла неожиданно исчезнуть. Вы должны дать мне точное число. А число, не дано ни в каких книгах. И они не могут дать числа по той простой причине, что население на земле увеличивается. Людей стано­вится больше и больше, больше и больше. А джайны верят, что у всего есть душа: дерево, птица, рыба — все имеет душу. «Когда вы так много знаете о душах, почему бы вам не знать и их числа? И вы говорите, что Махавира был всеведущим, знал все. Разве не мог он сказать вам точного числа? Проблема была бы разрешена навсегда».

Монах становился беспомощным и хотел бы, чтобы я замолчал. Но я говорил: «Никто не может заставить меня молчать. Или вы ответите, или вы признаете тот факт, что не знаете ответа. Или вы отвечаете на мой вопрос, или просто говорите: "Простите, я не знаю ответа". Тогда вы будете искренними хотя бы с собой. Вы проповедуете правду. Разве вы не можете сказать: "Я не знаю точного числа?"» Но так говорить они не могут, поскольку это приходит в противоречие со всеведением Махавиры... почему он упустил этот момент, такой значительный?

Джайны верят в вечное путешествие души. Если вы делаете хорошие кармы, вы становитесь лучше — то есть достигаете более высоких ступеней. Поэтому они провели разделение: дерево имеет только одномерную жизнь, паук имеет двумерную жизнь, птица имеет трехмерную жизнь, тигр имеет четырехмерную жизнь, человек имеет пятимерную жизнь. И человек — наивысшая эволюция сознания.

Я, бывало, спрашивал их: «Когда умирает мужчина, то он рождается вновь мужчиной или может родиться и женщиной? Всегда ли он рождается в человеческом мире, или он может родиться деревом, птицей, лошадью или чем-то еще?» Джайны верят, что если ваши кармы плохие, то вы можете сосколь­знуть назад: стать собакой, рыбой, кошкой, деревом.

Я говорил этим монахам: «Сталкивались ли вы с каким-нибудь фактическим свидетельством того, что кто-нибудь помнил, что в предыдущей жизни был деревом, тигром, собакой? Помните ли вы сами, кем были в прошлой жизни? И будьте искренними, ведь вы сидите в храме Махавиры, в храме правды. Если вы скажете что-то неискренне, помните — вечный ад. Поэтому, если вы не знаете, просто скажите: "Я не знаю"».

А в Индии это самое трудное дело для монаха, Махатмы, которому поклоняются тысячи и тысячи людей, сказать кому-нибудь: «Я не знаю». Я пояснял им: «Если вы лжете, то помните, вы падете вниз. Позади вас статуя Махавиры, как свидетель. И этот храм...» Конечно, эти люди пожертвовали всем, поэтому они полностью закрыли двери сомнения. Они верят, что лгать в храме, перед Махавирой... это опасно. Поэтому они не могут лгать и не могут сказать, что сами пережили что-то или встретили кого-то пережившего. Они просто теряют дар речи.

У джайнов есть теория... ведь они должны были как-то объяснять, сам Махавира должен был как-то объяснять, откуда приходят новые души, ведь народонаселение постоянно растет. Размножаются животные, разрастается жизнь во всех ее формах, так откуда же берутся все эти души? Поэтому у Махавиры была гипотеза. Он назвал ее нигод. Нигод означает, что имеется темная утроба вселенной, бесконечная, полная бесконечного числа потенциальных душ. Поэтому всякая душа, приходящая в точку, где она может расти, исходит из нигода. Теперь посмотрите на хитрость всего этого дела. Он делает нигод бесконечным, поскольку если сделать его конеч­ным, то вскоре он опустеет. Тогда снова возникнет вопрос, откуда? Теперь утроба пуста — вот он и делает ее бесконечной.

Но он забывает, что всегда есть такие люди, как я. Конечно, меня не было перед ним. Иначе все тогда же и там же разъяснилось бы — ведь в мире не может быть двух бесконеч­ных вещей. Это простая математика. Только одна вещь может быть бесконечной: это вселенная. Если она бесконечна, то никакая другая вещь не может быть бесконечной, поскольку две бесконечности сделают друг друга конечными, их границы встретятся. Где-то они сойдутся вместе, и там будет граница. Эта граница и будет определять их конечность.

Меня не было там, но я мог мучить этих джайнских монахов: «Если нигод бесконечен и вы говорите, что вселенная бесконечна, то вы верите в две бесконечности? Возможно ли это математически? Геометрически?» Это трудно. Две бесконеч­ности невозможны. Любой человек, имеющий хоть какие-то познания в математике, может понять, что две конечных величины возможны, сто конечных величин возможны, но две бесконечности? Невозможно! Только одно может быть беско­нечным. Другое - обязано стать границей. Где-то на удалении в миллионы световых лет... это не имеет значения. Граница есть граница.

И еще я, бывало, спрашивал этих джайнских монахов: «Откуда эти души попали в нигод? Они внезапно оказались там, без всякой причины. Почему? Как они умудрились попасть туда?» Каждая религия в основном обязательно стал­кивается с такими затруднениями. Когда поднимаются фунда­ментальные вопросы, каждая религия становится идиотичес­кой. Если вы не спрашиваете об основах, то они являются очень ясными в своих ответах на ваши вопросы. Но когда дело доходит до основ, они все начинают изобретать.

Откуда взялся этот нигод, эта вселенная, бесконечная утроба? И откуда попали туда все эти души? И они говорят: «Они там просто есть». Но это не ответ. Какое злое дело совершили эти души? Они никогда не были вовне, у них не было возможности совершить никакого дела, плохого или хорошего. Почему же они страдают в нигоде? И может ли быть большее страдание, чем пребывание в темной дыре. Они там миллионы и миллионы лет. Почему они страдают?

Они не совершили... они не могут принять, что они совершили что-либо плохое, какое-либо плохое деяние — ведь чтобы «делать», нужно, прежде всего, находиться во вселенной. Чтобы действовать, нужно «быть». Там они пребывают лишь в виде потенции. Они не находятся там по-настоящему, они лишь семена. И как из семян, которые не были проращены, могут появиться горькие плоды, сладкие плоды? И вы не объясняете, почему они не были проращены.

Затем внезапно несколько душ созревают... какова ариф­метика этого? Кто созревает первым и почему? Должна быть какая-то причина, что эти души: А, Б, В, станут зрелыми сегодня, а завтра станут зрелыми X, У, Z — но почему сегодня АБВ, а не ХУZ. Они все похожи. Или вы признаете какое-то различие между ними? Они не могут признать никакого различия, поскольку для этого вещь должна быть реальной. Только потенция... здесь не может быть никакого различия.

И они покрывались потом и говорили: «Всякий раз, когда ты приходишь... ты странный мальчик. Эти вопросы — их не задает никто. Я путешествовал по всей Индии, но всякий раз, когда я прихожу в вашу деревню, я чувствую страх... что ты обязательно придешь. И я сказал твоему дедушке: "Не приво­дите этого мальчика". Но он тоже странный человек; он никогда не приходит один, он всегда приводит тебя».

Потом монах пытался проделать трюк. Он переносил свои беседы на время школьных занятий, когда я был в школе. Но моего дедушку нельзя было провести. Он приходил в школу и просил у директора: «Он мне сегодня срочно нужен». И я снова был там.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.