Отсюда страх, что подсознательное может овладеть вами в любой момент.

Но подавить, кажется проще. Для подавления, прежде всего, не нужна разумность; любой идиот может сделать это. На самом деле, только идиоты делают это. Я был удивлен, видя тысячи монахов в Индии, принадлежащих различным религи­ям, — все они подавляют свою сексуальность. Мое удивление было в том, что чем больше они подавляют свою сексуальность, тем более глупыми становятся, точно в тех же пропорциях. Подавление природы — такое идиотское занятие, что оно обязано разрушать вашу разумность.

Джайнский монах подавляет себя больше всех в целом мире. В Индии осталось только двадцать два джайнских монаха, живущих, как Махавира: обнаженные, в точности, следующие древнему пути. Я встречал их всех, поскольку я странствовал по всей Индии, и было не так трудно повстречать­ся с этими людьми или любыми другими, с которыми я захотел бы встретиться; рано или поздно, здесь или там это должно было случиться. Странно... Все двадцать два были одинаковы­ми, глупыми — ни признака разумности. Ни единого луча света нельзя увидеть в их глазах. Они тупы, мертвы. Так и должно быть, поскольку они подавили свою жизненную энергию, свою жизненную силу.

Когда вы подавляете жизненную энергию, вы становитесь тупыми. И методы, которые вы используете для подавления жизненной энергии, обязаны делать вас более и более глупы­ми. Например, они не могут есть дважды в день. У них тысячи правил — из-за этого они могут есть лишь немногое, что не дает им всех витаминов, протеинов, необходимых для функциони­рования разума. Они голодают.

А интеллект — это роскошь. Когда все потребности вашего тела исполнены, только тогда получает энергию интеллект, потому что он — наивысший уровень вашего бытия. Если на нижних уровнях энергии недостает, то она не может подняться до верхних уровней.

Пища джайнского монаха абсолютно лишена протеинов. Он не ест мяса, и я не предлагал ему есть мясо. Но я предложил им: «Вы можете использовать соевые бобы, которые так же хороши, как и мясо, или даже лучше».

Но эти дураки не используют соевых бобов, поскольку это не написано в их священных книгах — в то время соя еще не была открыта. Я спорил с ними, что это вегетарианская пища. Они говорят: «Это вегетарианская пища, но про нее не напи­сано в священных книгах. И Махавира, всезнающий, должно быть, знал лучше всех, что должно кушать».

Махавира не химик, не врач, не психолог. Он не знает ничего о внутренней работе тела. Он не знает ничего о витаминах и протеинах или о чем-нибудь еще, абсолютно необходимом для питания разума. Они не пьют молоко, поскольку это животная пища. Они не едят ничего, приготов­ленного из молока, — это животная пища. И их логика такова:

«Вы обездоливаете детенышей животных — это насилие». Естественно, в результате этого они становятся тупее, теряют удовольствие от жизни. На самом деле, они хотят потерять его;

Они боятся его. Если оно есть, то, кто знает, в момент слабости оно может возобладать над вами. Отсюда страх женщины.

Джайнскому монаху не разрешено касаться женщины. Что говорить о касании... джайнскому монаху не разрешено сидеть в том месте, где до этого сидела женщина, поскольку она оставляет там свои вибрации! Что говорить об этих дураках? Девять месяцев они были в утробе своих матерей, постоянно омываемые женской вибрацией. Затем годы они вскармливались и вспаивались материнским молоком. Все их тело создано женщиной.

Отец — почти недействующий партнер в этом деле; я говорю «почти», — любая инъекция может сделать ту же работу. Он может быть легко удален из процесса воспроизвод­ства, и он будет удален рано или поздно, потому что мы можем найти лучшие методы, лучшее семя. Прямо сейчас все это совершается случайно. Теперь наука достигает определенной зрелости. Теперь в том, что касается животных, мы не допус­каем случайности; породы животных разводятся. Но по отно­шению к человеку мы не проявляем научности; порода не разводится, поскольку всем и каждому позволено воспроизво­дить детей. Это не может долго продолжаться. Это не должно продолжаться долго.

Мужское дело кончается. Он только запускает процесс, затем вся ноша падает на женщину. И эти дураки говорят, что нельзя сидеть там, где сидела женщина. Джайнские монахи носят с собой свои маленькие коврики, поскольку, кто знает, по ошибке можно сесть на то место, где до этого сидела женщина. Поэтому они носят с собой две вещи: маленькую щетку, которой они очищают место, — как будто щеткой можно удалить вибрации, — затем они расстилают свой маленький коврик, который носят с собой, носят постоянно — его нельзя касаться вам, — и потом они садятся.

Я спросил этих монахов: «Если вы на самом деле хоть немного бдительны, то, пожалуйста, я покажу вам два места. На одном месте сидел мужчина, а на другом месте сидела женщина. Определите, ощущая вибрацию, где сидел мужчи­на, а где женщина?..» Даже наука не способна пока создать никакого такого детектора.

И, конечно, они отказались: «Мы не собираемся делать ничего такого».

Но я сказал: «Реальность такова, что вы не можете делать этого. Вы просто выучили какую-то тарабарщину. Вибрации — что вы знаете о вибрациях? И что вам могут сделать эти вибрации?»

Так вот, страх — это очарование. Женщина очаровывает, входит в их сны; они способны отгонять ее от себя в рабочие часы, но ночами...

Джайнские монахи произвели очень большое впечатле­ние на Махатму Ганди. Он был странным парнем — рожденный индусом, но не очень индус, на девяносто процентов христиа­нин, на девять процентов джайн, на один процент индус. Много раз в своей жизни он был близок к тому, чтобы обратиться в христианство; один раз он был готов обратиться в джайнизм. Трех человек он принимал как своих учителей:

Первый — джайн Шримад Раджчандра, второй — Лев Толстой, который был фанатичным христианином, и третий — Генри Торо, который также был фанатичным христианином.

Я разговаривал с этими джайнскими монахами и расска­зывал им историю Махатмы Ганди, рассказывал о том, что случилось с ним. В его ашраме не допускалось любовных дел;

Даже мужья и жены, если они хотели стать обитателями ашрама, должны были придерживаться брахмачарьи, давать обет безбрачия. Это было основное правило. Так что там были и мужья, и жены, но они были безбрачными. Они не всегда следовали этому правилу, их ловили на этом. А Ганди был мазохистом, так же как был мазохистом Махавира, — он наслаждался тем, что мучил себя.

Есть определенное умственное заболевание, при котором получаешь наслаждение от боли. Вот что делал Махатма Ганди всякий раз, когда обнаруживалась пара, нарушившая обет безбрачия... Не нужно было никакой действительной половой связи. Достаточно было просто держаться за руки — если кто-то видел их, этого было достаточно; или обнимать друг друга — свою собственную жену.

Что Махатма Ганди делал, так это то, что он постился, он мучил себя. Он не наказывал этих людей, но на самом деле это было более сильным наказанием, чем любое другое, которое можно было представить, поскольку весь ашрам обвинял в его голоде эту пару. Пара мучилась сознанием этого: «Это из-за нас он постится». Они кричали, и плакали, и убеждали его:

«Простите нас, мы никогда не будем больше так делать; но прекратите свой пост».

Он говорил: «Я не наказываю вас; я наказываю себя. Это знак для меня, что я недостаточно чист; вот почему вокруг меня происходят такие нечистые вещи. Я просто очищаю себя». Вот, это тоже очень тонкий путь эго: вы сделали что-то, а я решаю принять ответственность за это. На поверхности это выглядит так: «Какая святость!» — но глубоко внутри не может быть ничего более эгоистичного. Кто я? Какое отношение имеет моя чистота или нечистота к вашей жизни? Но он так думал в понятиях старинных священных писаний: если вы настоящий святой, то вокруг вас не может быть ничего нечистого. Но что есть нечистое? Мужчина любит женщину - что здесь нечистого? Это его собственная женщина, это не против ее воли — что здесь нечистого? И если это нечистое, тогда все родились из нечистого. Само ваше рождение является нечистым.

Я спрашивал этих джайнских монахов: «Что случилось с Махатмой Ганди в последние годы его жизни?» Вся его жизнь была подавлением, подавлением и подавлением, но пришел момент, когда этого стало уж слишком много, когда он уже не мог более контролировать подавление. В таком случае люди находят какие-то логические обоснования. Ганди начал спать с обнаженной женщиной, — но у него был хитрый, изворотли­вый ум, он нашел логическое обоснование своего поступка. Он сказал, что просто проверял, имеет ли женщина где-нибудь в его подсознании хоть какую-нибудь привлекательность. Чув­ствовал ли он еще очарование обнаженной молодой девушки? Ему было за семьдесят, а девушке, с которой он спал, было только двадцать.

Это не сообщалось широкой публике, поскольку его ученики боялись, что он потеряет свой образ Махатмы. Люди начнут думать: «Что это такое?» Это было удивительно, это не предавалось огласке; только несколько учеников, близких учеников, державших свои рты на замке, знали об этом. Но в глазах этих близких учеников Ганди уже пал, он уже не был тем Махатмой, которым был.

Я говорил этим джайнским монахам: «Постарайтесь понять Ганди, понять, что случилось с ним. Это случится и с вами. Вы можете так изголодаться, что в вас не останется энергии». Это была ошибка Махатмы Ганди, иначе так не случилось бы. Так было потому, что он хорошо ел, он ел питательную пищу, молоко, все, что нужно для тела. Он очень заботился о теле. В этом была причина случившегося. В нем была энергия, и он не был тупым человеком. Он был чрезвы­чайно разумным.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: