Думали ли вы когда-нибудь над этим? Любите ли вы себя? Имеете ли вы к себе хоть какое-нибудь уважение?

Забудьте о любви, забудьте об уважении; принимаете ли вы себя таким, какой вы есть? Это осуждение себя; вы хотели бы быть кем-то другим, вы не хотите быть собой — совсем не хотите.

Иисус совсем не думал о том, что говорит. Проще любить врагов, чем себя. Не так трудно любить врагов, потому что это дает вам почувствовать себя таким высоким, таким превосхо­дящим все мирское, таким особенным. Но любить себя... так вы не станете превосходящим других.

Вы даже не смотрите на себя. Вы даже не смотрите внутрь себя, не смотрите на то, что вы несете от самого вашего рождения. Что вы есть такое? Пытались ли вы когда-нибудь встать лицом к этому?

И во-вторых, всякий, кто действительно оригинален и думает о любви, должен знать одну вещь: вы можете любить только при условии, что вы можете ненавидеть.

Вы не можете любить, если стали неспособным ненави­деть.

Вы можете любить кого-то, поскольку вы способны ненавидеть кого-то другого.

У вас есть друг, вот почему вы можете иметь врага.

Вы не можете полностью разрушить ненависть и при этом сохранить любовь; они — две стороны одной монеты.

Когда исчезает ненависть, исчезает и любовь. Это мое переживание.

Будда тоже учит любить и не ненавидеть. Иисус тоже учит любить и не ненавидеть; Махавира тоже учит любить и не ненавидеть. Но я говорю вам: «Если вы не ненавидите, вы не можете любить». Все эти люди говорят интеллектуально.

Они не вгляделись в энергию любви и ненависти, в то, что это одна энергия. Любовь, перевернутая вверх дном, становит­ся ненавистью; это она же, стоящая на голове, вот и все. Это не какая-то другая сущность.

Так что, когда исчезает ненависть — я говорю вам, исходя из своего собственного переживания, — когда исчезает нена­висть, исчезает и любовь.

А то, что остается, — просто сострадание.

Это нельзя назвать любовью — любовь слишком пылкое слово, слишком горячее слово. Что остается, когда уходят любовь и ненависть, — я буду говорить «любовь-ненависть» и опускать «и», поскольку они едины, - когда любовь-ненависть исчезает, тогда остающаяся энергия есть сострадание. Оно не имеет дополнения; это не любовь и не ненависть. У него нет ни друзей, ни врагов. Этого не поняли ни Будда, ни Махавира, ни Иисус.

Итак, что же он делал в течение трех лет? В возрасте тридцати лет он просто повторял все, что собрал во время странствий по известному тогда миру, он просто повторял, как попугай, не имея никакого своего понимания. Но поскольку он говорил так много прекрасных слов, то оказался сам загипно­тизированным своими собственными словами и начал думать, что является мессией, которого ждали евреи.

А евреи никогда не собирались никого принимать — даже если снова явится Моисей, они не примут его как мессию по простой психологической причине: принять кого-нибудь как мессию означает отбросить надежду на будущее. Тогда нет завтра. Тогда нет больше утопии. Они должны были распять Иисуса, просто чтобы спасти свою надежду. Надежда имела гораздо большее значение, чем распятие Иисуса, который в любом случае стремился умереть. Ему нельзя было позволить разрушать надежду целого народа.

Поэтому будет не совсем правильно выступать абсолютно против священников великого храма евреев, которые решили распять Иисуса, поскольку этот человек разрушал их надеж­ду, их мир грез. У них не было ничего. Во времена Иисуса они были под правлением Рима, они снова были рабами; они бежали из Египта понапрасну. Все те страдания, все те сорок лет огромных страданий и тяжелой доли — и что же они выиграли? Израиль был под Римским императором. Они снова были рабами, снова платили налоги, теперь римлянам, снова подвергались побоям, теперь со стороны римлян; снова рас­сматривались как рабы, теперь римлянами... неполноценные люди...

У них была только одна надежда — надежда: «Придет мессия и спасет нас ото всех наших несчастий». И теперь этот человек говорит: «Я — мессия». И они знают: он не может спасти их от их несчастий. Они знают его, знают, кто он такой. И когда они распинали его, то говорили: «Теперь спаси самого себя! Попроси своего Бога, попроси Бога, о котором ты постоянно говорил: «Я единственный рожденный сын Бо­жий», — попроси его теперь: «Отец, помоги мне. Вот момент сотворить чудо. Когда еще такой момент наступит снова, когда еще будут распинать твоего единственного рожденного сына?» Но небо молчит; ответа нет, никто не отвечает тебе».

Они говорили Иисусу: «Это была твоя галлюцинация, что ты единственный рожденный сын Божий. Это был твой сон, в который ты начал верить, поскольку несколько людей, не­сколько глупых людей поверили твоим словам. Они поверили в свою веру в тебя». Это стало ясно на кресте. Они сказали Иисусу: «Небо пусто, и нет ответа на твою молитву». Евреи сказали: «Посмотрите, вот мессия, собиравшийся спасти все человечество — он не может спасти даже себя».

Я не мессия, я не даю вам никакой надежды. И я хотел бы настоятельно напомнить вам, что никто не может спасти вас, — вся эта идея неверна. Вы создали свое рабство, как я могу освободить вас?

Вы сбросите свое рабство и будете свободными. Вы любите ваши цепи и хотите, чтобы я спас вас. Вы говорите абсурдные вещи.

Вы причина своих несчастий и страданий, и вы хотите, чтобы я освободил вас от ваших страданий и несчастий. А вы будете продолжать сеять то же семя, оставаться теми же самыми людьми, лить воду на ту же мельницу.

Кто может спасти вас? И почему кто-то должен спасать вас.

В этом нет моей ответственности — спасать вас. Не я сделал вас такими, какие вы есть; вы сами сделали себя такими, какие вы есть.

Моя функция здесь не такая, как у мессии, который просто говорит: «Верьте в меня, и вы спасены».

Очень простая стратегия: «Вам ничего не надо делать для вашего собственного изменения, преобразования; вам совсем ничего не нужно делать, просто верьте в меня. Не допускайте возникновения никаких сомнений». Вот целая стратегия веры.

Вы не можете избежать сомнения; везде, где существует вера, сомнение просто подавляется. Если нет сомнения, не нужна никакая вера. Из-за сомнения нужна вера, чтобы подавить его, прикрыть его.

И условие таково, что не должно быть сомнения; вы должны верить в меня, без всякого сомнения, и я спасу вас.

Вы не можете ни исполнить это условие, ни спросить меня: «Почему я не спасен?» Условие таково, что оно не может быть выполнено. Я могу сказать, что это вы не выполнили основного условия; контракт не был выполнен с вашей сторо­ны, что я могу поделать? Вы согласились верить в меня без сомнения, что абсолютно невозможно. Никто не может так, это не соответствует природе вещей.

Вера всегда существует рука об руку с сомнением. Она существует для сомнения.

У меня совсем нет веры ни во что, поскольку у меня совсем нет сомнения ни в чем. Если нет сомнения, то нет и потребнос­ти в вере. Болезни нет; лекарства не требуется.

Вы все время вливаете в себя веру, все больше веры; но вы просто загоняете сомнение все глубже и глубже в ваше подсознание. И чем глубже, тем опаснее, поскольку вы пере­стаете осознавать его.

Однажды вы будете думать, что верите, что вы верующий, что вы достигли веры, — потому что ваше сомнение ушло так глубоко во тьму вашего подсознания, что вы не можете больше видеть его.

Я хотел бы, чтобы вы ясно видели свое сомнение. Чем подавлять его любой системой верований, лучше вынести его в сознательный ум, встать к нему лицом. И когда вы стоите лицом к лицу с вашим сомнением, оно исчезает. И веры не требуется, сомнение просто испаряется.

Не следует подменять сомнение верой. Если вы подмените его верой, тогда перед вами будет очень странная дилемма: просто поскребите немного вашу веру, и из нее потечет сомнение, полностью живое. Вера — как ваша кожа, под которой течет кровь.

Итак, моя основная точка зрения такова: вы несете ответственность за то, чем вы являетесь.

Если вы страдаете, вы сами ответственны за это. Не перекладывайте ответственность на кого-то другого, иначе никогда не освободитесь от страдания.

Как вы можете быть свободными, если я отвечаю за ваше страдание? Тогда, если я не освобожу вас, вы не сможете быть свободными; это в моих руках. И если это в моих руках, это может быть в руках кого-то еще.

Те, кто со мной, должны понимать это, как бы тяжело и больно ни было: это вы и только вы отвечаете за все, что случается, случалось, и будет случаться с вами.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: