Сделай Сам Свою Работу на 5

Измерение как метод эмпирического познания





Измерение – новая ступень в системе эмпирического познания, так как наблюдение, совмещенное с измерением, предполагает особые понятия и условия для своего осуществления, требует особой технологии – приборного инструментария и достаточно сложных процедурных методик.

Измерение состоит в представлении свойств наблюдаемых объектов в виде числовой величины. Величина обычно понимается как все то, что присуще объекту в некоторой степени. Числовая величина выражается числом. Измерение в его развитых формах представляет собой установление числового соотношения между свойствами объектов, которое дает возможность существенно уточнить результаты наблюдения, нейтрализовать субъективные наслоения, обычные для чувственного взаимодействия с предметом.

В эпистемологии разработаны правила измерительной процедуры, придающие ей точный и однозначный, в идеале – алгоритмический характер, и процесс измерения, состоящий в приписывании чисел исследуемым свойствам объекта, таким образом приобретает некоторые гарантии интерсубъективной значимости своего результата[24].

Измерение как научная процедура эмпирического исследования количественных отношений имеет сложную внутреннюю структуру, в которой выделяют следующие элементы:



- объект измерения – измеряемая величина или свойство, к которому корректно применять понятия «больше», «меньше»;

- материальные средства измерения, которыми могут быть естественные предметы и процессы или приборы, инструменты, созданные людьми;

- познающий субъект, наблюдатель, проводящий измерение для реализации постановленной научной цели;

- технология измерения, которая представляет собой совокупность практических действий, операций, выполняемых с помощью измерительных инструментов, и набор определенных логических и вычислительных процедур;

- результат измерения – именованное число, выраженное соответствующими наименованиями или знаками.

Особенности процедуры измерения
в социально-гуманитарном познании

В теории знания часто отмечается проблематичность измерительных процедур в социально-гуманитарных науках. Действительно, здесь, как правило, отсутствуют объективные, инструментальные средства и технологии для выявления количественных характеристик социально-истори­ческих, социально-психологических моральных и пр. гуманитарных проявлений человеческой активности, ценностных предпочтений, меры способностей и таланта, уровня мастерства и развития навыков и подобных, менее важных качеств. Принципиально непонятным является формирование онтологических предпосылок даже операции счета – способов однозначного различения дискретных элементов, образующих гуманитарные характеристики субъекта познания и деятельности, поскольку очевидно, что человеческая субъективность имеет континуальную природу. Количественный анализ существенно затруднен стихийными возмущениями, вызванными экспансией непредсказуемых и, видимо, неустранимых ценностных факторов: спорадическое возрождение религиозных, зачастую примитивно языческих представлений, рост современных мифологем и предрассудков обыденного сознания, влияние идеологических и корпоративных табу и пр.



Конечно, в социально-гуманитарной области всегда существовали и будут существовать количественные оценки (например, оценки «глубины знания студента» или «лекторского мастерства» преподавателя), но они не могут быть названы измерением в собственном точном смысле слова. Метрология, то есть наука о правилах и процедурах измерения требует понимать измерение как сравнение некоторой величины с тем или иным значением принятого эталона (единицы измерения), которое осуществляется в режиме приемлемой физической, технической и пр. алгоритмизированной процедуры. Только измерение метрологической выверенной формы может дать точный количественный результат.



Научный эксперимент

Процедуры научного наблюдения и измерения обычно не являются самоцелью, но выступают необходимыми познавательными составляющими эксперимента – научного метода, являющегося базовым для эмпирического уровня познания. Напомним, что именно с появлением эксперимента как метода, преодолевшего созерцательную и умозрительную ограниченность преднауки, теория знания связывает формирование современной, новоевропейской науки (science).

В экспериментальной методологии органично сочетаются практические действия и теоретические установки. Экспериментально полученные результаты (данные) дают информацию, необходимую и нередко достаточную для ответа на вопросы, поставленные развитием теории. В эксперименте как одной из форм сложноорганизованной практической деятельности контролируемо и воспроизводимо совмещаются автономное, объективно-закономерное поведение природных объектов и целенаправленное, инструментально и методически организованное воздействие на объект субъекта познавательной деятельности.

Эксперимент реализует многие познавательные функции (роли), среди которых важнейшими являются следующие.

1. Правильно организованный эксперимент дает возможность исследовать предмет, как говорят, в чистом виде – гарантированно ограничить многообразие отношений и взаимодействий предмета только существенными для поставленной исследовательской задачи взаимодействиями с другими предметами. Решая задачу по вычленению предмета исследования, эксперимент выполняет так называемую конструктивную роль в эмпирическом познании.

2. Эксперимент способен выразить эмпирическими средствами фундаментальные теоретические конструкты, эмпирически представить идеализированные объекты теории. Эксперимент, таким образом, играет в составе развивающейся теории интерпретативную роль.

3. В экспериментальных условиях осуществляется контролируемое и целенаправленное воздействие на предмет
в достаточно произвольно изменяемых субъектах познания условиях. Экспериментальный режим познания позволяет тем самым выявить инвариантное поведение объекта в различных, заданных исследователем условиях и обнаружить автоматизмы в его поведении. В этом случае говорят о вариативной роли эксперимента.

4. В эксперименте возможно в достаточно произвольном режиме, изменяя условия существования объекта или оставляя их постоянными, изменять характеристики объекта, воспроизводить исследуемое явление. Решая столь важную для науки проблему воспроизводимости предмета исследования, эксперимент выполняет генерирующую роль.

В структуре экспериментальной процедуры, как правило, различают три элемента: объект экспериментального исследования, технология эксперимента (средства и методики) и цели субъекта исследования–экспериментатора. Если классифицировать эксперименты по основанию их структурных элементов, то можно систематизировать многообразие экспериментальных исследований.

Качественные различия объекта экспериментирования образуют физический, психологический, химический, физиологический и прочие виды экспериментов.

Специфическая технология эксперимента (набор средств и методик) различает лабораторный и полевой, натуральный, прямой и модельный, лабораторный эксперимент.

Различие целей экспериментатора позволяет говорить
о поисковых (получение новых сведений об объекте), измерительных и проверочных экспериментах, задачами которых является либо уточнение положений теории, либо проверка гипотезы и подтверждение (опровержение) теории. Зачастую, когда познавательная стратегия соединяет в себе различные цели исследования, возникает классификация по основанию когнитивной стратегии. В этом случае можно говорить об экспериментах методом проб и ошибок (в просторечии «метод тыка») или методом замкнутого алгоритма и т.д.

Эксперимент всегда содержательно связан с теорией, его постановка (часто дорогостоящая) провоцируется ее задачами, состояниями, возможностями, и потому говорить
о стихийном, случайном научном эксперименте не корректно. Как форма практической деятельности, эксперимент создает объективные критерии истинности (относительной) гипотетического знания теории. В то же время, устанавливая и систематизируя дисциплинарно специфические факты, эксперимент формирует и систематизирует эмпирическую базу теории, от состояния которой во многом зависит дальнейшая эволюция теоретического знания.

Историческая эволюция науки, как было отмечено
в начале данной главы, состояла в формировании парадигмально нового научного знания неклассического и постнеклассического типа. Переход от классического научного знания означал появление существенно отличных от научной классики онтологических, социологических и, что важно в данном случае, методологических оснований знания.

Действительно, в классической и неклассической (постнеклассической) науке существенно различно понимается закон: динамическая взаимосвязь явлений (классика) и статистические, вероятностные взаимосвязи явлений (неклассическая наука). Эти различия повлияли на направление эволюции эксперимента – системообразующего метода эмпирического уровня науки.

Начиная с ХХ в., эксперименты могут осуществляться как в классической, так и в неклассической форме. Эксперимент классической формы организован и нацелен на выявление однозначных, как говорят, «жестких», каузальных, т.е. причинно-следственных связей, которые в теории знания называют динамическими закономерностями. В этом случае, зная исходное состояние объекта и обеспечив определенные неизменные условия его проявлений, можно однозначно и точно предсказать его поведение: динамические взаимосвязи необходимы и однозначны. Исследователь, наблюдая появление события А (провоцируя явление А), обязательно при соблюдении определенных условий будет наблюдать и появления события Б, поскольку А и Б закономерно (динамически) взаимосвязаны.

Неклассическая экспериментальная методология предполагает существование объектов принципиально иной природы – так называемых стохастических (диффузных, «плохо организованных») системных объектов, в поведении которых отмечается объективная неопределенность, а значит, точно предсказать поведение объектов такого типа принципиально невозможно. В сложноорганизованных, диффузных, системных объектах невозможно дискретно локализовать
и описать элементный состав и фиксировать область проявления переменных различной физической природы. Существенное гносеологическое следствие из данной онтологической ситуации состояло в присвоении «случайному» объяснению статуса научности, что и привело научный поиск
к широкому использованию статистических методов. Экспериментальные технологии неклассического типа направлены на обеспечение учета максимального разнообразия многочисленных факторов существования стохастического объекта и статистическое обобщение в некотором «коридоре вероятности» инвариантов в поведении сложноорганизованного объекта.

Таким образом, эксперименты в современной науке могут быть проведены как в классической форме, направленной на выявление жестко детерминированных, неизменных, однозначных связей и отношений однофакторного объекта (обычно объекта макромира), так и в неклассической форме, в формате которой объект исследования мыслится многофакторная, сложноорганизованная стохастическая система, в которой возможны как динамические взаимосвязи, так
и многозначные отношения, которые существуют в режиме статистической, вероятностной детерминации.

Специфика научных фактов

На взгляд не знакомого с теорией знания человека факт представляется чем-то простым, самоочевидным, не требующим никаких уточнений, пояснений... Не так в науке. Здесь факт приобретает системные характеристики как элемент научного знания и обнаруживает свою сложную структуру.

Само слово «факт» неоднозначно и даже в научных контекстах, как справедливо отметил В.А. Штоф, может употребляться в разных значениях. В случае научного словоупотребления можно говорить, по крайней мере, о трех значениях.

1. В значении некоторого «явления», «события», «состояния активности», вообще «фрагмента действительности» (например, «Рабство периодически возрождается – исторический факт», «Материки двигаются – географический, реальный факт», и т.д.).

2. Фактами могут называться «фактофиксирующие» предложения, то есть особого рода эмпирические высказывания, в которых описываются познаваемые или познанные события и явления, например, протокольные записи типа: «Х-лучи оказывают разрушительное влияние на живые клетки».

3. К этому же значению близко употребление термина «факт» как некоторого «материала», «свидетельства», например: «Собирать материалы (свидетельства) о нарушениях экологического законодательства в природоохранной зоне дельты Дона».

4. Третье значение привычно для повседневного словоупотребления: термины «факт», «фактический» выступают синонимами слов «верно», «истина», «истинный» и др. подобных.

Для научного контекста более характерны первые два значения: факт – объективно существующее хронологически и хорологически определенное событие, явление и соответствующее действительности описание факта в некотором языке. Как нередко отмечается, вполне правомерен вопрос: если факт есть событие или явление объективного мира, то зачем «удваивать сущности», зачем наряду с понятием о событии, явлении и т.д. вводить понятие о факте? Другими словами: в чем различие предмета мысли как «события»
и его же как «факта»?

Дело в том, что возможны два режима мышления: онтологический и гносеологический. Так, если нечто мыслится или понимается как явление или событие, оно мыслится
в автономном, антологическом режиме существования, то есть вне отношений к субъекту познания, но в различных – генетических, каузальных, системно-структурных, функциональных и прочих возможных – отношениях к другим столь же автономным событиям и явлениям.

Если же результаты осмысления реальности (событий, явлений, состояний активности...) мыслятся и называются «фактами», то их рассматривают с гносеологической точки зрения, то есть в их отношении к познающему субъекту, к гипотезам и теориям субъекта познания, в которых факты играют существенную познавательную роль.

Таким образом, в первом приближении, в общем виде, факт – это реальность, представленная в знании субъекта, реальность, вошедшая в сферу познавательной деятельности человека, его познавательного интереса, реальность, зафиксированная систематическим, заинтересованным наблюдением и экспериментом. Содержание данного определения факта легко пояснить следующим примером. Попробуйте сравнить свои впечатления от двух высказываний:

1. «Сегодня на лекции присутствовало 17 человек из 55 по списку аспирантов первого года обучения».

2. «Факт состоит в том, что сегодня на лекции присутствовало 17 человек из 55 по списку аспирантов первого года обучения».

Как представляется, многие почувствуют, что во втором случае заявление носит заинтересованный характер: некто специально проверил посещаемость, преследуя какие-то цели.

Проблема теоретической «нагруженности» фактов.
Крайности теоретизма и фактуализма

Поскольку факт – явление гносеологическое, его существенные определения обнаруживаются в определенном гносеологическом контексте – а именно, в отношении теории и факта, гипотезы и факта. В истории эпистемологии сложились две оппонирующие позиции в трактовке отношения «теория – факт», которые получили название «фактуализм» и «теоретизм».

Основное в позиции «фактуализма» состоит в характеристике фактов как автономных образований: научные факты располагаются вне теоретических конструкций, не зависят от них.

Позиция «теоретизма» прямо противоположна: факт, являясь органичным элементом теории, содержательно полностью определен теорией; факты – «теоретически нагруженные», несамостоятельные эпистемологические формообразования.

Как показал убедительный и последовательный анализ А.Л. Никифорова, примечательно то, что обе жестко оппонирующие позиции сводят содержание фактов к чувственным образам или предложениям – и следовательно неявно предполагают «одномерное» понимание фактов, истолковывают факт как нечто простое: действительное «положение дел», «реальную ситуацию», чувственный образ, предложение. Существенно то, что факт всегда однозначно располагается только в определенной области – языковой либо перцептивной, физической.

Если факты являются элементами множества «реальность», то ясно, что они никак не определены теорией. Если же факты исключительно предложения, а теория в решающей степени диктует значение терминов предложения, то вывод о том, что факт как предложение есть всегда подчиненный элемент какой-либо теории просто неизбежен.
В этом случае обсуждение проблемы какой бы то ни было автономности, или, как еще говорят, «гносеологической автономии» факта, просто некорректно.

Если понимать факт «одномерно», то тезис фактуализма об автономности фактов достаточно последовательно обоснован. Когда факт – это реальное положение дел, то и говорить не о чем. Когда же факт – чувственный образ, то пропоненты фактуализма настаивают на независимости сенсорного восприятия от языка. Возражение, состоящее в том, что факты в научной практике существуют в виде предложений, может быть легко нейтрализовано указанием на особый характер этих предложений, существенно отличающихся от предложений теории: в них отражены чувственные данные, они состоят из особых эмпирических терминов
и они верифицируемы, могут быть проверены должным образом с однозначным результатом.

Позиция «фактуализма» получает последовательное продолжение в оценке теории как изменчивой, ненадежной конструкции в сравнении с монолитной «инвариантностью» фактов и эмпирического языка, имеющих мощный фундамент – реальность. Развитие научного знания идет в кумулятивном режиме накопления, поскольку факты существенно не меняются, и список надежных, проверенных фактов науки только растет.

Теория носит чисто инструментальный характер. Ее креативная, познавательная ценность состоит в том, что она провоцирует обновление инструментально-эксперименталь­ной базы науки, что, конечно, расширяет возможности для развития фактуального звания: нахождения новых фактов и уточнения содержания наличных фактов.

Теоретизм также исходит из того, что факт – чувственный образ или предложение. Но в отличие от фактуализма, который отрывает чувственный образ от мышления и языка, теоретизм настаивает – и совершенно обоснованно – на систематической организации чувственного восприятия теоретическим содержанием научной парадигмы. Научная революция, изменяя парадигму знания, изменяет тем самым все пространство знания, в котором существует исследователь (Т. Кун). Концептуальное, парадигмальное содержание теории строго фокусирует внимание ученого, и в одной и той же познавательной ситуации ученые разных теоретических направлений или научных традиций получают существенно различные чувственные данные и факты.

Позиции теоретизма были развиты в работах П. Фейерабента, для которого факт – «естественная интерпретация» восприятия – амальгама (сплав) чувственного восприятия и эмпирического предложения. Рамки естественной интерпретации задаются теорией. Если развитие теории приводит к изменениям в значениях ключевых терминов языка теории, то происходит смена «естественной интерпретации», появляются новые факты.

Если доводить позицию теоретизма до логического конца, то неизбежно возникает предельный вопрос: в каком смысле возможно говорить о прогрессе в науке, о приросте научного знания и т.д.? Если каждая теоретическая новация продуцирует свой эмпирический язык и тем самым порождает свои уникальные факты, то ни о какой аккумуляции фактов говорить не приходится, но тогда исключается преемственность в научном познании.

Активность конструктивно теоретизирующего субъекта, его порождающие возможности по отношению к знанию произвольны: теория – демиург знания, создавая концептуальные конструкты, она формирует особый эмпирический язык, провоцирует смену экспериментально-технической базы, полностью подчиняет себе чувственное восприятие и содержательно определяет факты. Факты, соответственно, полностью растворены в самодостаточном мире уникальной и непререкаемой теории[25].

Таким образом, поверхностное, одномерное видение фактов науки (факт – нечто простое: реальное положение дел, фактофиксирующее предложение, чувственный образ) привело к оформлению двух достаточно последовательно обоснованных противоположных точек зрения относительно статуса факта в отношении «теория – факт». С логической точки зрения, перед нами случай, когда в рамках обеих оппонирующих позиций из истинных посылок делают ложные выводы. Действительно, как было показано, из совершенно правильных посылок – относительной независимости фактов, обеспечивающей реализм научного поиска и идеи теоретической окрашенности, теоретической деривации в интерпретации чувственных данных, были логически последовательно сделаны неверные, порой абсурдные выводы, противоречащие не только научной практике, но и часто – здравому смыслу. Где же ошибка? Каким образом от истинных посылок можно прийти к ложному выводу, если логический переход от посылок к заключению был осуществлен
в корректной форме?

В этом случае источником неправильного вывода может стать только качество и количество посылок, и если
с качеством все в порядке (посылки истинные), то дело в их количестве: обе оппонирующие стороны исходят из истинных посылок и рассуждают в правильном логическом режиме, но список их истинных посылок неполон, ущербен.
Исходный набор оснований как фактуализма, так и теоретизма не отражает сложности предмета мысли – сложноорганизованной структуры научного факта, взятого как элемент отношения «теория – факт».

Структура научного факта

Эпистемологическое осмысление природы научного факта, снимающее крайности фактуализма и теоретизма, дано в работах А.Л. Никифорова и связано с преодолением одномерного понимания фактов науки.

Анализ реальной истории науки, примеров установления научных фактов (факта наличия кислорода в атмосферном воздухе) обнаружил, что научный факт не есть нечто простое, что можно найти, «открыть» моментально, подобно нахождению ценного гриба в незнакомом лесу: вы знаете, что ищете, и вдруг одномоментно замечаете, находите, обнаруживаете. Так, факт присутствия кислорода
в атмосфере формировался шаг за шагом, и каждый шаг был связан с работами разных ученых (Шелле, Пристли,
Лавуазье), последовательно внесших свой вклад в его образование.

История науки зафиксировала многочисленные аналогичные примеры: «открытие» факта имеет свою историю. Но если установление факта не происходит внезапно и в полном объеме, то логично понимать факт как некоторое сложное, структурированное образование, состоящее из нескольких взаимосвязанных элементов.

Наличие в структуре факта первых двух составляющих очевидно. Любой факт представлен некоторым предложением, которое можно назвать лингвистическим элементом факта и без которого говорить о чем-либо как о факте бессмысленно.

Вторым, не менее явно выраженным элементом факта науки является перцептивный компонент, то есть чувственные образы и их совокупности, участвующие в формировании научного факта. Наличие чувственной стороны в каждом факте обязательно. Сенсорный контакт может быть выражен явно – в случае фактов, устанавливаемых простым, прямым, непосредственным наблюдением, и более опосредованно – когда используется технически сложный экспериментальный инструментарий, но его наличие в структуре факта несомненно. Взаимосвязь языковых средств и чувственного восприятия в факте общепризнанна. Но названные элементы факта далеко не исчерпывают его сложной структуры.

Существует третий, материально-практический элемент факта. Он не столь очевиден, как первые два, но не менее важен. Речь в самом общем виде может идти о материально практической деятельности, ее результатах в целом и в особенности – о множестве инструментально оформленных, алгоритмизированных практических действиях процесса установления научного факта. Действительно, большая часть научных фактов существует только потому, что разработан экспериментальный инструментарий и сформировались навыки эмпирических действий с системой приборов.

Третий, материально-практический элемент, обнаруживает себя явным образом в режиме преемственности
и межкультурного взаимодействия, в ситуации передачи одной культурой или эпохой своих фактов другой культуре, эпохе. Ясно, что факт предстанет перед наследником, получателем факта в виде предложения. Но фактофиксирующее предложение само по себе, даже если и будет понято, принято другой культурой, без материально-практического, технического элемента останется наивно-умозрительной, спекулятивной гипотезой.

Однако и в случае простого наблюдения третий элемент всегда присутствует: важны хронологические и хорологические условия наблюдения и навыки использования наблюдателем своих «естественных приборов» – органов чувств (например, случай дегустации).

Три элемента факта органично взаимосвязаны. Их разведение, возможное и полезное в анализе, в практике познавательной деятельности приводит к утрате познавательного статуса научного утверждения как научного факта,
к регрессии факта как элемента научной теории, к статусу умозрительно-спекулятивного предположения.

Методы обработки и систематизации
фактуального эмпирического знания

Обработка и систематизация фактуального слоя знания не требует обращения непосредственно к действительности, и поэтому методы систематизации по своей природе – суть традиционные логические методы, осуществляемые по логическим законам, но работающие с содержанием эмпирического слоя научного знания, логически структурирующие фактуальное знание[26]. К ним относят аналитико-синтети­ческие методы, методы индуктивных обобщений, операции дедуктивного вывода, методы классификации, систематизации и таксономии[27].

Применение систематизирующих знание методов, и особенно – метода структурной классификации, выявляющей соотношение объектов, обычно обнаруживает некоторую объективную инвариантность, автоматизмы в поведении предмета мысли, представленного в эмпирическом обобщении. Поскольку речь идет об эмпирическом знании, то гипотеза ли, закон ли – это эмпирические формы знания со своими гносеологическими пределами. Так, эмпирическая гипотеза является лишь правдоподобным (вероятностным) знанием: она дескриптивна, только предположительно описывает поведение объекта, но не объясняет его поведение как необходимое. Гипотезы этого уровня обобщения систематизируют результаты непосредственного наблюдения и выражены языком, содержащим термины наблюдения, например: «Чем больше студентов в аудитории, тем меньше у них вопросов
к лектору».

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.