|
|
Ошибки понимания на уровне «знак — понятие»Переводческие ошибки на семантическом уровне происходят в результате неверных трансформаций. Они основываются на ошибочном представлении переводчика о соответствии знаков исходного языка понятиям, т.е. знакам приписываются совсем не те понятия, которые они заключают в себе на самом деле. Рассмотрим отрывок текста из романа M.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и его переводы на некоторые языки, обращая особое внимание на выделенные фрагменты. «В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан. Первый из них — приблизительно сорокалетний, одетый в серенькую летнюю пару, — был маленького роста, темноволос, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а аккуратно выбритое лицо его украшали сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых брюках и черных тапочках. Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, редактор толстого художественного журнала и председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой Массолит, а молодой спутник его — поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный. Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью "Пиво и воды". Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея. — Дайте нарзану, — попросил Берлиоз. — Нарзану нету, — ответила женщина в будочке и почему-то — Пиво есть? — сиплым голосом осведомился Бездомный. — Пиво привезут к вечеру, — ответила женщина. — А что есть? — спросил Берлиоз. — Абрикосовая, только теплая, — сказала женщина. — Ну, давайте, давайте, давайте!.. Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной». Обратимся сначала к фрагменту, где Булгаков говорит о напитке, который пришлось выпить его героям, — абрикосовая. Сама грамматическая форма этого слова свидетельствует о том, что речь идет о воде, т.е. абрикосовая — это свернутая форма словосочетания абрикосовая вода, название напитка, весьма распространенного в Советском Союзе на протяжении многих десятков лет, а именно газированной воды с различными фруктовыми
сиропами. Углекислый газ придавал этим напиткам шипучесть и пенистость в момент, когда они наливались в стакан. Во французском переводе мы обнаруживаем интересную замену: газированная вода превращается в абрикосовый сок — le jus d'abricot. Но сок, а тем более абрикосовый, обычно довольно густой, плотный, не может давать пены, если только не прокис. Поэтому следующая фраза текста, переведенная вполне точно, оказывается абсурдной: En coulant dans les verres, le jus d'abricot fournit une abondante mousse jaune. Читатель начинает думать, что чертовщина уже начинается, хотя у автора пока еще ничего сверхъестественного не происходит. Возникает вопрос: может быть, французам вовсе неизвестно, что такое газированные напитки? Обратившись к словарю, мы видим, что во французском языке есть слово soda — газированный ароматизированный напиток. Soda au citron (= limonade), à l'orange amère. По этой модели можно было сконструировать и абрикосовую: soda à l'abricot. Характер ароматизаторов дается в определениях, вводимых предлогом à. «Преобразует» воду в сок и английский переводчик. В его версии абрикосовая — это apricot juice, который также затем дает обильную желтую пену: The apricot juice generated an abundance of yellow foam. Наиболее точным оказывается немецкий переводчик, который передает интересующее нас понятие сложным словом Aprikosenlimonade. Данный пример показывает, что переводчики не всегда стремятся уяснить сущность того явления, которое обозначено подлежащим переводу словом. Но если абрикосовая представляет некоторые трудности для перевода, так как может быть отнесена к разряду реалий, хотя и весьма прозрачных, то значение слова кривой в следующем примере, казалось бы, могло быть расшифровано довольно точно: портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми носами (из рассказа Н.В. Гоголя «Портрет»). Итальянский переводчик передает эту фразу следующим образом: ritratti di certi generali in tricorno col naso aquilino. Как видим, кривые носы у Гоголя превращаются в орлиные носы у переводчика. Надо полагать, что переводчик понимает значение русского слова кривой, т.е. неправильной, искривленной формы. Орлиный нос тоже неправильной, искривленной формы, но кривизна совсем иная. По-русски кривой нос — это нос, свернутый набок. Гоголь говорит о портретах довольно низкого качества, выполненных неискушенными в вопросах передачи объема художниками. На таких «плоских» портретах носы действительно выглядят кривыми. Но переводчик не стал вдаваться в расшифровку прилагательного кривой, словосочетания кривой нос и его соотношения со словосочетанием орлиный нос. Он пошел по пути штампа: орлиный нос — нос неправильной (не прямой, т.е. кривой) формы; такой нос считается признаком мужественности; мужественность есть свойство генералов, поэтому кривой нос = naso aquilino. Особую группу слов, трудных для понимания, составляют слова, принадлежащие диалектам и региональным говорам. Даже если язык оригинала родной, читатель не всегда может понять значения диалектизмов и регионализмов. Еще труднее это сделать переводчику. Но «трудно» и «невозможно» — не одно и то же. Переводчику следует использовать все для расшифровки текста оригинала. Иногда ответы на вопросы, возникающие у переводчика, дают литературоведческие источники. Обратимся к фрагменту главы «Лесное воинство» из романа Б. Пастернака «Доктор Живаго». Глава начинается так: «Осенью лагерь партизан стоял в Лисьем отоке, небольшом лесу на высоком бугре, под которым неслась... пенистая река». Главный вопрос этого предложения: что такое оток? Комментарии к роману, составленные В. Борисовым и Е. Пастернаком, говорят о том, что оток — это речной полуостров. Переводчик, не сумев найти значения этого слова, строит клишированный логический ряд: «Лисий оток» — это место, где, видимо, проживают лисы; лисы не любят открытого пространства и строят свои норы в зарослях, следовательно, оток — это заросли. И в переводе на английский язык появляется Fox's thicket — Лисьи заросли. Переводчик не задумывается над формой слова оток, а ведь она достаточно прозрачна: оток — ср.: протока, приток, поток; во всех случаях речь идет о потоке воды. Но оток — отекать, обтекать. Явно, что речь идет о предмете, который обходится, омывается потоком воды, в данном случае рекой. И речной полуостров превращается в переводе в заросли. Еще одна загадка: Предвыборная сходка на буйвище. Абсолютно понятно слово предвыборная. Слово сходка определяется словарями: 1) собрание членов сельской общины в дореволюционной общине; 2) революционное собрание рабочих, студентов и т.п. в дореволюционной России1. Но буйвище остается совершенно непонятным. Помогает комментарий, который разъясняет, что буйвище — это открытое место, прогалина, обычно на возвышенности. Сразу вспоминается слово буйный, восходящее к вышедшему из употребления прилагательному буи — сильный, смелый, первичное значение которого было «рослый, большой». Рассмотренный пример показывает также, что значения регионализмов и диалектизмов нередко расшифровываются обращением к истории слов. Переводчик, не сумевший расшифровать значение данного слова, применяет самый простой переводческий «прием» — он
просто его не переводит. И тогда предвыборная сходка на буйвище превращается в лишенную каких бы то ни было красок клишированную английскую форму pre-election meeting. Переводческие ошибки могут возникнуть и тогда, когда переводчик сталкивается в тексте перевода с многозначным словом, т.е. знаком, заключающим в себе несколько понятий. Иногда эти понятия могут настолько далеко отходить друг от друга, что полисемия перерастает в омонимию. Нередко знаки содержат вторичные понятия, возникшие в результате образного переосмысления первичных. Переводчику необходимо очень внимательно проанализировать контекст, т.е. окружение знака, для того чтобы определить, какое из понятий актуализируется в том или ином случае. Приведу пример из перевода на русский язык романа французского писателя М. Турнье « Лесной царь»: «Ce jour-là, elle observa négligemment en se rhabillant que je faisais l'amour "comme un serin"... C'était seulement ma précipitation dont il s'agissait, comparable, selon elle, au coup de tampon expéditif que les petits oiseaux s'administrent en guise de devoir conjugal». В этом фрагменте женщина упрекает мужчину в том, что в любви он напоминает птичку: слишком быстро все происходит, как у птичек. Французское слово un serinкроме основного значения «канарейка» имеет и переносное, просторечное «простофиля, легковерный, доверчивый человек». В данном контексе, где автор дает развернутое объяснение данного сравнения, значение образа очевидно. Однако переводчик идет иным путем и останавливает свой выбор на переносном значении слова un serin — «...она между делом бросила, что я трахаюсь по-простецки».Оставим пока в стороне исключительную изящность и стилистическую выдержанность избранного переводчиком глагола и обратим внимание только на сравнение. Оно выглядит довольно странно в данном контексте. Переводчика не смущает, что автор специально разъясняет смысл своего сравнения. Сравнение дается и в переводе: «Она имела в виду исключительно мою торопливость: словно птичка, по ее словам, — раз, и готово». Остается неясным, причем здесь простак? Неверно выбранное понятие из двух возможных, заключенных в знаке un serin, искажает картину и нарушает логическую связность текста. § 3. Ошибки понимания на уровне «знак — сложное понятие» Теперь проанализируем примеры переводческих ошибок в расшифровке смыслов не отдельных слов, а словосочетаний. Вернемся к выбранному фрагменту текста Булгакова и посмотрим, что и как нес Берлиоз: свою приличную шляпу пирожком нес в руке. Шляпа пирожком — это сложное понятие, в содержании которого видовой признак родового понятия шляпа передан сравнением (как пирожок), в русском языке обозначено устойчивым словосочетанием. Смысл его в том, что шляпа напоминает пирожок, то есть она имеет сверху довольно глубокую продолговатую впадину. Французский переводчик, видимо, не поняв смысла сравнения, но желая сохранить образность, предлагает своему читателю весьма пространное и путанное высказывание, не имеющее ничего общего с русским оригиналом: Quant à son chapeau, de qualité fort convenable, il le tenait froissé dans sa main comme un de ces beignets qu'on achète au coin des rues, что означает буквально следующее: что касается его шляпы, очень хорошего качества, так он нес ее в руке скомканной, будто какой-то пончик, какие продают на углу улицы. В чешском варианте также сохраняется образ чего-то съедобного: V nice zmoulal kvalitni klobouk smacknuty па plâcku... Ho placka по-чешски — это лепешка. Сама внутренняя форма слова говорит о том, что речь идет о чем-то плоском. Смысл словосочетания, использованного автором, оказывается также искаженным. Английский переводчик вовсе опускает сравнение. В английском переводе возникает мягкая шляпа: ...held his proper fedora in his hand. Пример со шляпой Берлиоза показывает, кроме всего прочего, что французский переводчик не сумел верно расшифровать смысл всего суждения в целом, оформленного соответствующей синтаксической конструкцией русского высказывания. Поэтому шляпа пирожком, которую Берлиоз нес в руке, описанная в русском высказывании, превращается во французском тексте в шляпу, которую Берлиоз измял в руке так, что она стала похожа на пончик. § 4. Ошибки понимания на уровне «знак — суждение» Как было отмечено еще в XVII в., ошибки в расшифровке смыслов исходного речевого произведения не ограничиваются непониманием только понятий, заключенных в отдельных словах или словосочетаниях. Они могут затрагивать смысл целых суждений и более сложных логических конструкций. Эти ошибки часто происходят от недостаточно внимательного отношения к синтаксической организации высказывания. Такие ошибки наиболее очевидны в философских рассуждениях автора оригинального текста. Обратимся еще раз к роману Турнье «Лесной царь» и его переводу на русский язык. Герой, раздумывая о том, доставляет он удовлетворение женщине или нет, записывает в свой дневник образную фразу: «C'était vrai. Et il est également vrai que l'homme qui mange son pain ne s'inquiète pas de la satisfaction qu'éprouve, ou n'éprouve pas, le pain à être ainsi mangé». — И это было правдой. Но, ведь правда и то, что человека, поедающего хлеб, не заботит, получает или не получает удовлетворение хлеб от того, что его съедают именно таким образом (перевод мой. — Н.Г.). В этой фразе аллюзия на мужской эгоизм в любви очевидна. Переводчику, видимо, некогда было разбираться в премудростях философских размышлений автора, облаченных в определенную синтаксическую форму французского высказывания, поэтому он с легкостью распространяет объектное дополнение удовлетворение {la satisfaction), относящееся к слову хлеб {le pain) — подлежащему придаточного предложения, на субъект главного предложения — слово человек {l'homme). Тем самым смысл высказывания полностью искажается: «Опять чистая правда, как и то, что, утоляя голод ломтем хлеба, мы равно не заботимся ни о собственном удовольствии, ни о том, чтобы доставить его поглощаемой пище». Для большей наглядности приведем французское высказывание и два его перевода в трех параллельных колонках:
И это было правдой. Но ведь правда и то, что человека, поедающего хлеб, не заботит, получает или не получает удовлетворение хлеб от того, что его съедают таким образом. Опять чистая правда, как и то, что, утоляя голод ломтем хлеба, мы равно не заботимся ни о собственном удовольствии, ни о том, чтобы доставить его поглощаемой пище.
Философские рассуждения оказываются трудноразрешаемой задачей для переводчика. Следующий фрагмент текста демонстрирует еще одно предательство, на этот раз обусловленное непониманием смысла высказывания в целом. Для большей точности отметим, что искажение смысла возникает в этом случае в результате комплексного непонимания как синтаксической структуры высказывания, так и некоторых из составляющих его слов. В самом начале романа Турнье размышляет о том, что такое монстр, чудовище, в чем суть этого явления. Le monstre est ce que l'on montre — du doigt, dans les fêtes foraines, etc. Et donc plus un être est monstrueux, plus il doit être exhibé.Монстр, пишет Турнье, это тот, на кого показывают пальцем на ярмарках, и т.п. Выходит, чем более чудовищно существо, тем более оно должно выставляться напоказ. Идея автора достаточно ясна: уродливость монстра неизбежно связана с его выставлением на всеобщее обозрение. Переводчик отделывается здесь лишенной всякого смысла фразой: «То есть это диковинка, которую выставляют на всеобщее обозрение, к примеру, на ярмарке. Такимобразом, существо тем более чудовищно, чем оно более диковинно». Далее автор разъясняет, что именно это и наводит ужас на его героя:
Вот отчего волосы встают дыбом. Ведь я могу жить лишь во мраке. Я уверен, что толпа мне подобных оставляет меня в живых только по недоразумению, ведь она не знает, кто я (перевод мой. - Н.Г.). Вот что ужасно. Я вынужден таиться от своих ближних, чтобы те не выставили меня на позорище.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|
Словарь русского языка: В 4 т. Т. 4. С. 317.
Переводчика не очень беспокоит философия Турнье, поэтому он легко опускает весьма важный для понимания смысла высказывания фрагмент être ainsi mangé — быть съеденным именно таким образом. При этом он не стесняется в пустой отсебятине и добавляет определение чистая к слову правда, создавая тем самым штамп, слово ломоть к слову хлеб. Более того, он вводит в текст идею утоления голода, которая вовсе отсутствует у автора оригинала.
Voilà qui me fait dresser le poil, à moi qui ne peux vivre que dans l'obscurité et qui suis convaincu que la foule de mes semblables ne me laisse vivre qu'en vertu d'un malentendu, parce qu'elle m'ignore.
Как видим, в опубликованной русской версии чудовище сокрушается совсем по иному поводу.