Фонетические модуляции в переводе антропонимов

Рассмотрим пример элементарной, на первый взгляд, пере­водческой операции — передачи имени собственного в переводе. Допустим, в исходном тексте на одном из европейских языков

встречаем имя собственное Stern как фамилию человека. Пере­водчик строит свой виртуальный объект, который включает по меньшей мере две смысловые оппозиции:

1) имя немецкое или английское;

2) имя значащее или незначащее.

Под именем «значащим» следует понимать такие имена соб­ственные, которым в конкретном тексте автор придает допол­нительный смысл на основе внутренней формы слова. Такими значащими именами собственными оказываются, например, так называемые «говорящие фамилии».

Данные две оппозиции предполагают выбор из четырех вари­антов виртуального объекта:

1) немецкое имя незначащее;

2) немецкое имя значащее;

3) английское имя незначащее;

4) английское имя значащее.

Если переводчик строит объект (1), то его трансформация бу­дет основана на том, что немецкой букве S чаще всего в русском языке при транскрипции соответствует буква Ш, и виртуальный объект на поверхностном уровне примет форму Штерн.

Если переводчик, поняв некие заложенные в форме слова смыслы, построит виртуальный объект (2), то в переводе можно ожидать сноски «Штерн, что означает "звезда"». Соответственно объект (3) предполагает форму Стерн, а объект (4) — ту же фор­му со сноской: «Стерн, что означает "строгий, суровый"», или же введение столь же «говорящего» имени, допустим, Суровый, если речь идет не о фамилии, а о кличке.

Приведем пример из реальной переводческой практики. Ге­роиню одного немецкого романа зовут Lila. В современной прак­тике перевода на русский язык имен собственных принята норма транскрипции, т.е. передачи звуковой формы иностранного име­ни, максимально приближенной к форме языка оригинала. В не­мецком языке данное имя должно звучать как [lila], что соот­ветствует форме [л'и ла] в русском, т.е. с твердым {л] во втором слоге — [ла]. Переводчик же уподобляет немецкое имя русскому Лиля (уменьшительному от некоторых полных женских имен Ли­лия, Елизавета, Элеонора и др. в зависимости от индивидуальных звуковых ассоциаций и вкусов). Подобное уподобление вряд ли целесообразно, так как создает неправильное представление о взаимозаменяемости имен собственных в разных культурах. Тем самым оно стирает культурные различия, усредняет, нивелирует разные культуры.

В западных языках также отмечается тенденция обозначения имен в той форме, в которой они приняты в языке оригинала.

Так, французы, которые, как отмечал еще Пушкин, «долго пре­небрегали словесностью других народов», в устной речи, а соот­ветственно и в устном переводе, использовали офранцуженные формы, т.е. произносили иностранные имена исходя из норм французской фонетики. Следует отметить, что в языках, исполь­зующих латинский алфавит, имена собственные в письменной речи не изменяют, как правило, своей графики. Так, в имени Чарли Чаплин — Charlie Chaplin последний слог in произносился в соответствии с французскими правилами чтения как носовой звук [ê]. Сейчас при произнесении этого имени сохраняется в последнем слоге гласный звук [i]. Одним из свежих примеров яв­ляется имя террориста № 1 Бен Ладена, в латинизированном на­писании — Ben Laden — произносится именно [ben laden], хотя сочетание букв en по сложившимся во французском языке прави­лам чтения должно произноситься как носовой звук.

Особую осторожность приходится проявлять переводчику, когда он сталкивается с иностранными именами собственными, имеющими уже традиционно сложившиеся формы перевода. В этом случае перед переводчиком встает проблема выбора: либо дать новый, более точный вариант перевода, основываясь на транскрипционном подходе, либо оставить старую, менее точ­ную, но уже знакомую, общепринятую форму. Выбор переводчи­ка должен быть продиктован степенью освоенности того или иного имени. Во всяком случае у читателя переводного произве­дения не должно возникнуть представления, что речь идет о ка­ком-то ином явлении.

Так, русскому человеку известно имя немецкого поэта Генри­ха Гейне [Heine]. По современным нормам транскрипции с не­мецкого языка его фамилия по-русски должна звучать как Хейне. Но имя немецкого поэта и публициста слишком хорошо известно в России именно в традиционном варианте. Именно так оно обо­значено в многочисленных изданиях его произведений на рус­ском языке. На русском языке написано множество работ об этом немецком поэте, где его имя называется в традиционном виде. То же самое можно сказать о немецком философе Гегеле [Hegel]. Ho менее известные немецкие имена на русском языке называются по-разному. Немецкого графика и карикатуриста начала XX в., однофамильца поэта именуют по-русски и Гейне и Хейне. Анало­гичная неустойчивость в воспроизведении в русском языке не­мецких имен собственных отмечается и в таких формах, как [Hebbel] Хеббель — Геббель (Кристиан Фридрих, немецкий драма­тург), [Heymans] Хейманс — Гейманс (Корней, бельгийский физио­лог) и во многих других.

Неверные решения иногда принимаются переводчиком, когда он переносит закономерные транскрипции, принятые для одной

пары языков, на иную пару языков. Так, например, в русском языке слова, заимствованные из немецкого языка, и немецкие фа-милии, начинающиеся на согласные [st], традиционно принимают форму [шт]: Штейн [Stein], Штейнер [Steiner], Штейниц [Steinitz], Штраус [Strauss] и т.п. Аналогичные по графической форме име­на встречаются и в других языках, например в английском или французском. Автор известной книги по теории и истории пере­вода английский исследователь Стейнер* ошибочно получает иногда в работах на русском языке немецкое имя Штейнер, хотя есть в русском языке верные прецеденты транскрибирования имен, начинающихся на данное сочетание согласных, например Стейнбек [Steinbeck], Стейхен [Steichen], Стейн [Stein] и др. В рус­ском языке у английских имен иногда, правда, отмечается сме­шение гласных [а] и [э], ср.: Стейн и Стайн от [Stein].

Французский этнограф Левй-Строе [Lévi-Strauss] иногда ста­новится в русскоязычной литературе Левй-Страусом, видимо, по ассоциации с Оскаром Леви-Страусом [Lévi-Strauss], американцем баварского происхождения, начавшим в 1853 г. производить и продавать золотоискателям штаны из грубой полотняной ткани — джинсы, а также с известной маркой джинсов, или даже на не­мецкий манер Левй-Штраусом.

Выбор правильной формы не всегда идет по устойчивой мо­дели перехода от одного языка к другому, поэтому переводчику для перевода имен собственных следует обращаться к справочным материалам. Перевод фрагмента романа Булгакова «Мастер и Маргарита» на сербский язык привлекает внимание еще к одной интересной проблеме перевода имен собственных, а именно вы­бора способа перевода и сохранения некоторых атрибутов внеш­ней формы оригинальных имен.

В романе выведен персонаж с иностранным для русского язы­ка именем «Азазелло». В форме этого слова угадывается пародия на итальянские имена. В русском языке для передачи иностран­ных имен установилась традиция смешанного перевода способом транскрипции в сочетании с транслитерацией, когда удвоенные согласные оригинального имени передаются удвоенными соглас­ными в русских интерпретациях имен. Например, ирландец Биггар (Biggar), итальянцы Биджаретти (Bigiaretti), Боккаччо (Boccaccio), Боттичелли (Botticelli), американец Биллингс (Billings), словак Бот-то (Botto), африканец Бокасса (Bokassa) и даже французы (извест­но, что во французском языке удвоенные согласные произносятся как один звук) Бразза (Brazza), Брессон (Bresson) и многие другие сохраняют удвоенные согласные в русских версиях.

* Иногда его называют по-русски Стайнером, что еще раз подтверждает сложность операций с единичными понятиями.

В сербском переводе мы обнаруживаем форму Азазело, т.е. с устранением одной из удвоенных л. Известно, что в сербском языке нет удвоенных согласных. Поэтому переводчик и передает иностранное имя в соответствии с языковой нормой переводящего языка.

Таким образом, перевод имен собственных с русского языка на сербский не потребует изменения формы имени, если в нем есть удвоенные согласные. Это касается главным образом имен иностранного происхождения (например, Рокоссовский), а также иностранных имен, которые могут встретиться в русском ориги­нальном тексте.

Сложнее окажется вопрос выбора формы, если придется пе­реводить имена, заимствованные из какого-либо третьего языка, с сербского на русский. Переводчик должен будет искать ориги­нальную форму имени в том языке, где оно появилось, и «пере­водить» ее уже не с сербского, а с иного языка, руководствуясь традициями передачи форм имен собственных, сложившимися в практике русской ономастики.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: