Фронтовые поэты: Межиров, Друнина, Орлов, Самойлов

Потрясения войны родили целое поколение молодых поэтов, которое потом назвали фронтовым: Александр Межиров, Юлия Друнина, Сергей Орлов, Борис Слуцкий, Давид Самойлов и другие.

Первым из плеяды молодых поэтов-фронтовиков шагнул в большую литературу Семен Гудзенко. Его первые стихи сразу привлекли внимание.

Поэзия Межирова, в широком смысле слова, роман со сквозными лейтмотивами, роман, разыгрываемый по законам искусства. Это заявлено уже в названии первой книги «Дорога далека» (1947), перефразирующем четверостишие Н. И. Глазкова: «Я сам себе корежил жизнь, // Валяя дурака. // От моря лжи до поля ржи // Дорога далека».

Один из главных лейтмотивов в поэзии Межирова – «двойничество», возникший еще в 1944 году в стихотворении «Человек живет на белом свете…», где сопоставляются две судьбы – неизвестного человека, который живет мирной жизнью, входит в теплый дом с мороза, поднимается по лестнице в свою квартиру, и лирического героя, от чьего лица написано стихотворение, который лежит в холодном кювете, заметаемый снегом, ожидая приказа к атаке. Мотив этот развивается. Впоследствии стихотворения, посвященные жизни таких «двойников», были объединены в поэме «Alter ego», куда упомянутые стихи включены в качестве пролога.

На самом деле за первым последовали сборники «Новые встречи» (1949), «Коммунисты, вперед!» (1955), «Возвращение» (1955), «Разные годы» (1956). И лишь затем появился сборник «Ветровое стекло» (1961) – по слову автора именно книга, то есть цельное художественное образование.

Таким образом, очерчены два круга тем. Стихи о войне, среди них и ставшее впоследствии хрестоматийным стихотворение «Музыка», где вновь разрабатывается тема если не «двойничества», то сопредельного, параллельного существования самых разных и незнакомых между собой людей: «Стенали яростно, // навзрыд, // Одной-единой страсти ради // На полустанке – инвалид // И Шостакович в Ленинграде», и не менее прославленные «Календарь», «Утром», «Воспоминание о пехоте», «Коммунисты, вперед!». Герой их, «нежный отрок, еще не остывший от игр и мечтаний» (Л. Аннинский). В нем живет мальчишество, нерастраченная детскость.

И тот же герой, уже возмужавший, ищет свое место в послевоенном мире. Для этого круга тем характерна «Баллада о цирке», повествующая о жизненном пути героя от рождения в цирковом шарабане, через войну, к литературе. Вертикальная стена, по которой он ездит на мотоцикле (популярный довоенный и послевоенный зрелищный номер) предстает новым кругом дантовского ада. «Но это все-таки работа…», – уговаривает он себя, признавая при том, что номер «ложный». Цирковая тема присутствует и в других стихотворениях.

«Разорванность» (вариант «двойничества») существует и в неявном, однако напрашивающемся сопоставлении большого мира, родины с ее просторами, приметами которой стали для автора такие московские уголки, как Лебяжий переулок и Арбат до реконструкции, и от сборника к сборнику приобретающего все более конкретные черты мира спорта, искусства, мира профессиональных игроков, кастового и потому для многих враждебного. Балетные студии, мастерские художников, ипподром, бильярдная, карточный стол, места, где случайность может разрушить то, чего добивался упорным трудом, неделями и месяцами репетиций и тренировок, но где везение либо азарт и дерзость способны принести внезапный успех, становятся для лирического героя в каком-то смысле заменой большого мира.

В такой художественной системе, независимо от авторских намерений, некоторые произведения воспринимаются как аллегории. Таковы стихи «Мы под Колпином скопом стоим, // Артиллерия бьет по своим», стихотворение «Закрытый поворот», где желание вписаться в этот закрытый поворот опять-таки аллегорично (здесь и смелость, и безрассудство, и вызов, брошенный опасности). Для стихов этого периода характерно и стремление к афористичности, иногда в ущерб стилю: «До тридцати – поэтом быть почетно // И срам кромешный – после тридцати» («Всё то, что Гёте петь любовь заставило…»).

Межиров больше не пишет крупных вещей. В начале творческого пути он создал несколько неудачных поэм («На рубежах», «Годы Чкалова» и др.), где сюжет ослаблен или подменен риторикой, но вскоре понял, что его единица поэтического мышления – отдельное стихотворение. Отсутствие датировки дает возможность перетасовывать, выстраивать стихи, создавая сверхсюжет.

Произведения Межирова часто издаются, выходят многочисленные сборники: «Стихи и переводы» (1962), «Стихотворения» (1963), «Прощание со снегом» (1964), «Ладожский лед» (1965), «Подкова» (1967), «Лебяжий переулок» (1968), «Стихотворения» (1969), «Невская Дубровка» (1970), «Поздние стихи» (1971), «Тишайший снегопад» (1974), «Недолгая встреча» (1975), «Времена» (1976).

К концу семидесятых годов поэтика Межирова претерпевает заметные изменения. Тщательно сконструированный поэтический мир приобретает остросовременные черты, прошлое лирического героя подвергается переосмыслению, иногда получает отрицательную оценку.

Рефлексия автора постоянна, однако не очевидна, данная не впрямую, она также может восприниматься читателем как автопризнание лирического героя, смешиваемого, в свою очередь, с самим поэтом.

Драматична судьба персонажа одного из стихотворений, игрушечного мастера, выступающего в роли демиурга (разумеется, речь идет о любом творце, в частности, о литераторе): «Он был умен, бездушен, пустотел, – // Слагая строки полые, тугие, // Чем занимался и чего хотел, – Сказать неправду лучше, чем другие» («Мастер»). Созданные им игрушки – Петрушки, Матрешки и Буратино – многое у него переняли, и «простерли» над своим создателем «непререкаемую власть». Теперь мастер и его творения связаны навсегда, они цепляются друг за друга, чтобы не упасть, не потерять равновесия.

Цирковая тема, как бы завершив круг, возвращается к исходной точке: «Быть может, номера у нас и ложные, – // Но все же мы работаем без лонжи, – // Упал – пропал, костей не соберешь. // Так размышляет он. И тем не менее – // Сомнительное самоутешение» («Зима»).

«Чужое», заимствованное слово встраивается в текст, столкновение разнородной лексики переходит в словесную какофонию: «Позвоню на виллу Сименону, // Сименон ажанам позвонит – // Тары-бары, и тебя без шмону // Выпустят в объятья аонид» (« Alter ego »). С одной стороны, так выражается жесткая ирония, почти сарказм поэта по отношению к описываемым характерам и ситуациями – быту богемы, псевдоинтеллектуалов, нуворишей, сильных мира сего (в действительности – замкнутого мирка), с другой стороны какофония эта противопоставлена высокой музыкальности, наличие которой в стихах Межирова неоднократно отмечали критики.

Теперь книги Межирова выходят чуть реже, но регулярно. Это сборники «Очертанья вещей» (1977), «Медальон» (1979), «Избранные произведения в двух томах» (1981), «Тысяча мелочей» (1984), «Теснина» (1984), «Закрытый поворот» (1985).

За сборник «Проза в стихах» (1982, 1989), где новая поэтика полностью утвердилась, Межиров был награжден Государственной премией СССР (1986).

Религиозные мотивы, неявно присутствовавшие и прежде, здесь превращаются в мотивы эсхатологические. Ожидание Страшного суда все томительней, все напряженней. Такая трактовка очевидна в свете событий, определивших судьбу поэта. Привычный ход жизни был в одночасье сломлен, весь порядок жизни нарушен. Работа над стихами и переводами – Межиров активно переводил литовских и особенно грузинских поэтов – ушла в прошлое.

В январе 1988 года Межиров, которой находился за рулем, сбил и скрылся с места аварии, пешеход скончался. Этот поступок, никак не вязавшийся с образом фронтовика, интеллигента, носителя высоких нравственных норм, и тайная неприязнь писательской массы к более удачливому и преуспевающему собрату по перу, стали причиной долгого разбирательства в Союзе писателей и резкого общественного осуждения. Поэт, в конце концов, не выдержал остракизма. С 1994 года Межиров живет в США. До отъезда увидели свет только книги «Избранное» (1989) и дважды изданная «Бормотуха» (1989, 1991).

Последняя на данный момент оригинальная книга Межирова «Поземка» (1997), где наряду со старыми стихами напечатаны и новые, продемонстрировала изменения в строе стиха: «чужое» слово почти сходит на нет, но утрачена и музыкальность. Привычная языковая стихия, будто бы отчуждается, волею случая поэт «обречен убыванию слова // Неродного-родного» («Потому что непреодолима граница…»). Тяжкое признание в устах литератора, для которого русская культура была почти всем. И томит вопрос без ответа: «За что? За то, что может быть однажды // Из вас случиться с каждым и любым…» («Набросок»).

Возвращение Межирова к российской аудитории началось с телепередачи, показанной по центральному телевидению осенью 2003 года и приуроченной к восьмидесятилетию поэта.

Военная тема у Шолохова

Глубоко и полно раскрыта тема войны в произведениях великого писателя 20 века Михаила Шолохова.

В творчестве Шолохов выразил своё отношение к войне, явившейся трагедией народа. Она губительна для обеих сторон, приносит невосполнимые потери, калечит души. Писатель прав: недопустимо, когда люди, разумные существа, приходят к варварству и самоистреблению.

В самый разгар Великой Отечественной войны Шолохов приступил к работе над романом «Они сражались за Родину». С 1943 года начинают печататься в газетах первые главы, а потом вышли отдельным изданием. В опубликованных главах рассказывается о драматичном периоде отступления русских войск под натиском превосходящих сил противника. С тяжелыми боями отходили русские воины, а потом насмерть стояли под Сталинградом.

В романе просто и правдиво воспроизводится героизм советских солдат, фронтовой быт, товарищеские беседы, скрепленная кровью нерушимая дружба. Читатель близко узнал и полюбил рабочего-шахтера Петра Лопахина, комбайнера Ивана Звягинцева, агронома Николая Стрельцова, сибиряка-бронебойщика Акима Борзых, ефрейтора Кочетыгова. Очень разные по характерам, они связаны на фронте мужской дружбой и безграничной преданностью Родине.

Уместно вспомнить об одной встрече Шолохова со Сталиным, состоявшейся 21 мая 1942 года, когда Шолохов приехал с фронта, чтобы отметить день рождения. Сталин пригласил Шолохова к себе и посоветовал создать роман, в котором бы «правдиво и ярко... были изображены и герои солдаты, и гениальные полководцы, участники нынешней страшной войны...». В 1951 году Шолохов признается, что «образ великого полководца не получается».

В романе «Они сражались за Родину» глубоко раскрыт русский национальный характер, ярко проявившийся в дни тяжелых испытаний. Героизм русских людей в романе лишен внешне блестящего проявления и предстает перед нами в скромном одеянии обыденного, повседневного быта, боев, переходов. Такое изображение войны приводит читателя к выводу, что героическое не в отдельных подвигах, хотя и очень ярких, зовущих за собой, а вся фронтовая жизнь - подвиг.

Ранней весной 1946г., т.е. в первую послевоенную весну, встретил случайно Шолохов на дороге неизвестного человека и услышал его рассказ-исповедь. Десять лет вынашивал писатель замысел произведения. И в 1956 году был завершен рассказ-эпопея "Судьба человека". Это рассказ о великих страданиях и великой стойкости простого советского человека. В главном герое Андрее Соколове с любовью воплощены черты русского характера, обогащенные советским образом жизни: стойкость, терпение, скромность, чувство человеческого достоинства, слившееся с чувством советского патриотизма, с великой отзывчивостью на чужую беду, с чувством коллективной спайки.

Судьба Соколова, главного героя этого рассказа, полна таких тяжких испытаний, таких страшных потерь, что, кажется, невозможно человеку вынести все это и не сломиться, не пасть духом. Не случайно поэтому этот человек взят и показан в предельном напряжении душевных сил. Перед нами проходит вся жизнь героя. Он ровесник века. Война сломала все надежды и мечты. Он уходит на фронт. С начала войны, с первых ее месяцев он был дважды ранен, контужен, и, наконец, самое страшное попал в плен. Герою пришлось испытать нечеловеческие физические и душевные муки, тяготы, терзания. Два года испытывает Соколов ужасы фашистского плена. При этом он умудрился сохранить активность позиции. Он пытается бежать, но неудачно, расправляется с трусом, предателем, который готов, спасая свою шкуру, выдать командира. С большой наглядностью чувство собственного достоинства, огромная сила духа и выдержка раскрылись в нравственном поединке Соколова с Мюллером. Измученный, истощенный, обессиленный узник готов встретить смерть с таким мужеством и выдержкой, что это поражает даже потерявшего человеческий облик коменданта концлагеря. Андрею все же удается бежать, он снова становится солдатом. Но беды не оставляют его: разрушен родной дом, от фашистской бомбы погибли жена и дочь. Одним словом живет теперь Соколов - надеждой на встречу с сыном. И встреча эта состоялась. В последний раз стоит герой у могилы сына, погибшего в последние дни войны. Казалось бы, все кончено, однако жизнь "исказила" человека, но не смогла сломить и убить в нем живую душу. Послевоенная судьба Соколова нелегка, но он стойко и мужественно преодолевает свое горе, одиночество, несмотря на то, что его душа полна постоянным ощущением горя. Эта внутренняя трагедия требует большого напряжения сил и воли героя. Соколов ведет непрерывную борьбу с собой и выходит из нее победителем, он дает радость маленькому человеку, усыновляя такого же, как он, сироту, Ванюшу, мальчишку со "светлыми, как небушко, глазами". Найден смысл жизни, побеждено горе, торжествует жизнь.

Глубокой, светлой верой в человека проникнут рассказ Шолохова. При этом заглавие его символично, ибо это не просто судьба солдата Андрея Соколова, но это рассказ о судьбе человека, о народной судьбе. Писатель сознает себя обязанным поведать миру суровую правду о том, какой огромной ценой оплатил советский народ право человечества на будущее. Всем этим обусловлена выдающаяся роль этого небольшого рассказа. "Если вы действительно хотите понять, почему Советская Россия одержала великую победу во второй мировой войне, посмотрите этот фильм", - писала одна английская газета о фильме "Судьба человека", а значит и о самом рассказе.

появляются работы, в том числе и ряд учебных пособий, авторы которых решительно отвергают значение и созданной во время войны "Науки ненависти", и глав романа "Они сражались за Родину", и бессмертной "Судьбы человека". Как известно, самым непримиримым противником "Судьбы человека" стал А. Солженицын, заявивший о "слабости" рассказа, "бледности и неубедительности" его военных страниц.

С.Кормилов, ответственный редактор учебного пособия для филологических факультетов и автор главы "Михаил Шолохов", обвинил писателя в "самоповторении", в том, что "действия в этом произведении значительно меньше, чем разговоров ", что "главы перенасыщены балагурством и юмором, чувство меры у Шолохова здесь несравненно меньше, чем у Твардовского в поэме о балагуре Теркина" [1]. Правда, С.Кормилов отметил, что произведение заняло одно из первых мест в прозе военных лет, но объяснил это одной причиной: проза эта была далеко не сильной.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: