III. Второй сон Веры Павловны 4 глава

любовницы, - ну, пусть осуществляет в звании жены; это все равно, главное

дело не звание, а позы, то есть обладание. О, грязь! о, грязь! - "обладать"

- кто смеет обладать человеком? Обладают халатом, туфлями. - Пустяки: почти

каждый из нас, мужчин, обладает кем-нибудь из вас, наши сестры; опять

пустяки: какие вы нам сестры? - вы наши лакейки! Иные из вас, - многие -

господствуют над нами - это ничего: ведь и многие лакеи властвуют над своими

барами.

Мысли о позах разыгрались в Сторешникове после театра с такою силою,

как еще никогда. Показавши приятелям любовницу своей фантазии, он увидел,

что любовница гораздо лучше, что всякое другое достоинство, большинство

людей оценивает с точностью только по общему отзыву. Всякий видит, что

красивое лицо красиво, а до какой именно степени оно красиво, как это

разберешь, пока ранг не определен дипломом? Верочку в галлерее или в

последних рядах кресел, конечно, не замечали; но когда она явилась в ложе

2-го яруса, на нее было наведено очень много биноклей; а сколько похвал ей

слышал Сторешников, когда, проводив ее, отправился в фойэ! а Серж? о, это

человек с самым тонким вкусом! - а Жюли? - ну, нет, когда наклевывается

такое счастье, тут нечего разбирать, под каким званием "обладать" им.

Самолюбие было раздражено вместе с сладострастием. Но оно было

затронуто и с другой стороны: "она едва ли пойдет за вас" - как? не пойдет

за него, при таком мундире и доме? нет, врешь, француженка, пойдет! вот

пойдет же, пойдет!

Была и еще одна причина в том же роде: мать Сторешникова, конечно,

станет противиться женитьбе - мать в этом случае представительница света, -

а Сторешников до сих пор трусил матери и, конечно, тяготился своею

зависимостью от нее. Для людей бесхарактерных очень завлекательна мысль: "я

не боюсь; у меня есть характер".

Конечно, было и желание подвинуться в своей светской карьере через

жену.

А ко всему этому прибавлялось, что ведь Сторешников не смел показаться

к Верочке в прежней роли, а между тем так и тянет посмотреть на нее.

Словом, Сторешников с каждым днем все тверже думал жениться, и через

неделю, когда Марья Алексевна, в воскресенье, вернувшись от поздней обедни,

сидела и обдумывала, как ловить его, он сам явился с предложением. Верочка

не выходила из своей комнаты, он мог говорить только с Марьею Алексевною.

Марья Алексевна, конечно, сказала, что она с своей стороны считает себе за

большую честь, но, как любящая мать, должна узнать мнение дочери и просит

пожаловать за ответом завтра поутру.

- Ну, молодец девка моя Вера, - говорила мужу Марья Алексевна,

удивленная таким быстрым оборотом дела: - гляди-ко, как она забрала

молодца-то в руки! А я думала, думала, не знала, как и ум приложить! думала,

много хлопот мне будет опять его заманить, думала, испорчено все дело, а

она, моя голубушка, не портила, а к доброму концу вела, - знала, как надо

поступать. Ну, хитра, нечего сказать.

- Господь умудряет младенцы, - произнес Павел Константиныч.

Он редко играл роль в домашней жизни. Но Марья Алексевна была строгая

хранительница добрых преданий, и в таком парадном случае, как объявление

дочери о предложении, она назначила мужу ту почетную роль, какая по праву

принадлежит главе семейства и владыке. Павел Константиныч и Марья Алексевна

уселись на диване, как на торжественнейшем месте, и послали Матрену просить

барышню пожаловать к ним.

- Вера, - начал Павел Константиныч, - Михаил Иваныч делает нам честь,

просит твоей руки. Мы отвечали, как любящие тебя родители, что принуждать

тебя не будем, но что с одной стороны рады. Ты как добрая послушная дочь,

какою мы тебя всегда видели, положишься на нашу опытность, что мы не смели

от бога молить такого жениха. Согласна, Вера?

- Нет, - сказала Верочка.

- Что ты говоришь, Вера? - закричал Павел Константиныч; дело было так

ясно, что и он мог кричать, не осведомившись у жены, как ему поступать.

- С ума ты сошла, дура? Смей повторить, мерзавка-ослушница! - закричала

Марья Алексевна, подымаясь с кулаками на дочь.

- Позвольте, маменька, - сказала Вера, вставая: - если вы до меня

дотронетесь, я уйду из дому, запрете, - брошусь из окна. Я знала, как вы

примете мой отказ, и обдумала, что мне делать. Сядьте и сидите, или я уйду.

Марья Алексевна опять уселась. "Экая глупость сделана, передняя-то

дверь не заперта на ключ! задвижку-то в одну секунду отодвинет - не

поймаешь, уйдет! ведь бешеная!"

- Я не пойду за него. Без моего согласия не станут венчать.

- Вера, ты с ума сошла, - говорила Марья Алексевна задыхающимся

голосом.

- Как же это можно? Что же мы ему скажем завтра? - говорил отец.

- Вы не виноваты перед ним, что я несогласна.

Часа два продолжалась сцена. Марья Алексевна бесилась, двадцать раз

начинала кричать и сжимала кулаки, но Верочка говорила: "не вставайте, или я

уйду". Бились, бились, ничего не могли сделать. Покончилось тем, что вошла

Матрена и спросила, подавать ли обед - пирог уже перестоялся.

- Подумай до вечера, Вера, одумайся, дура! - сказала Марья Алексевна и

шепнула что-то Матрене.

- Маменька, вы что-то хотите сделать надо мною, вынуть ключ из двери

моей комнаты, или что-нибудь такое. Не делайте ничего: хуже будет.

Марья Алексевна сказала кухарке: "не надо". - "Экой зверь какой,

Верка-то! Как бы не за рожу ее он ее брал, в кровь бы ее всю избить, а

теперь как тронуть? Изуродует себя. проклятая!".

Пошли обедать. Обедали молча. После обеда Верочка ушла в свою комнату.

Павел Константиныч прилег, по обыкновению, соснуть. Но это не удалось ему:

только что стал он дремать, вошла Матрена и сказала, что хозяйский человек

пришел; хозяйка просит Павла Константиныча сейчас же пожаловать к ней.

Матрена вся дрожала, как осиновый лист; ей-то какое дело дрожать?

VIII

А как же прикажете ей не дрожать, когда через нее сочинилась вся эта

беда? Как только она позвала Верочку к папеньке и маменьке, тотчас же

побежала сказать жене хозяйкина повара, что "ваш барин сосватал нашу

барышню"; призвали младшую горничную хозяйки, стали упрекать, что она не

по-приятельски себя ведет, ничего им до сих пор не сказала; младшая

горничная не могла взять в толк, за какую скрытность порицают ее - она

никогда ничего не скрывала; ей сказали - "я сама ничего не слышала", - перед

нею извинились, что напрасно ее поклепали в скрытности, она побежала

сообщить новость старшей горничной, старшая горничная сказала: "значит, это

он сделал потихоньку от матери, коли я ничего не слыхала, уж я все то должна

знать, что Анна Петровна знает", и пошла сообщить барыне. Вот какую историю

наделала Матрена! "Язычок мой проклятый, много он меня губил!" - думала она.

Ведь доследует Марья Алексевна, через кого вышло наружу. Но дело пошло так,

что Марья Алексевна забыла доследовать, через кого оно вышло.

Анна Петровна ахала, охала, два раза упала в обморок, - наедине со

старшею горничною; значит, сильно была огорчена, и послала за сыном. Сын

явился.

- Мишель, справедливо ли то, что я слышу? (тоном гневного страдания.)

- Что вы слышали, maman?

- То, что ты сделал предложение этой... этой... этой... дочери нашего

управляющего?

- Сделал, maman.

- Не спросив мнения матери?

- Я хотел спросить вашего согласия, когда получу ее.

- Я полагаю, что в ее согласии ты мог быть более уверен, чем в моем.

- Maman, так нынче принято, что прежде узнают о согласии девушки, потом

уже говорят родственникам.

- Это по-твоему принято? быть может, по-твоему также принято: сыновьям

хороших фамилий жениться бог знает на ком, а матерям соглашаться на это?

- Она, maman, не бог знает кто; когда вы узнаете ее, вы одобрите мой

выбор.

- "Когда я узнаю ee!" - я никогда не узнаю ee! "одобрю твой выбор!" - я

запрещаю тебе всякую мысль об этом выборе! слышишь, запрещаю!

- Maman, это не принято нынче; я не маленький мальчик, чтоб вам нужно

было водить меня за руку. Я сам знаю, куда иду.

- Ах! - Анна Петровна закрыла глаза.

Перед Марьею Алексевною, Жюли, Верочкою Михаил Иваныч пасовал, но ведь

они были женщины с умом и характером; а тут по части ума бой был равный, и

если по характеру был небольшой перевес на стороне матери, то у сына была

под ногами надежная почва; он до сих пор боялся матери по привычке, но они

оба твердо помнили, что ведь по настоящему-то, хозяйка-то не хозяйка, а

хозяинова мать, не больше, что хозяйкин сын не хозяйкин сын, а хозяин.

Потому-то хозяйка и медлила решительным словом "запрещаю", тянула разговор,

надеясь сбить и утомить сына прежде, чем дойдет до настоящей схватки. Но сын

зашел уже так далеко, что нельзя было вернуться, и он по необходимости

должен был держаться.

- Maman, уверяю вас, что лучшей дочери вы не могли бы иметь.

- Изверг! Убийца матери!

- Maman, будемте рассуждать хладнокровно. Раньше или позже жениться

надобно, а женатому человеку нужно больше расходов, чем холостому. Я бы мог,

пожалуй, жениться на такой, что все доходы с дома понадобились бы на мое

хозяйство. А она будет почтительною дочерью, и мы могли бы жить с вами, как

до сих пор.

- Изверг! Убийца мой! Уйди с моих глаз!

- Maman, не сердитесь: я ничем не виноват.

- Женится на какой-то дряни, и не виноват.

- Ну, теперь, maman, я сам уйду. Я не хочу, чтобы при мне называли ее

такими именами.

- Убийца мой! - Анна Петровна упала в обморок, а Мишель ушел, довольный

тем, что бодро выдержал первую сцену, которая важнее всего.

Видя, что сын ушел, Анна Петровна прекратила обморок. Сын решительно

отбивается от рук! В ответ на "запрещаю!" он объясняет, что дом принадлежит

ему! - Анна Петровна подумала, подумала, излила свою скорбь старшей

горничной, которая в этом случае совершенно разделяла чувства хозяйки по

презрению к дочери управляющего, посоветовалась с нею и послала за

управляющим.

- Я была до сих пор очень довольна вами, Павел Константиныч: но теперь

интриги, в которых вы, может быть, и не участвовали, могут заставить меня

поссориться с вами.

- Ваше превосходительство, я ни в чем тут не виноват, бог свидетель.

- Мне давно было известно, что Мишель волочится за вашей дочерью. Я не

мешала этому, потому что молодому человеку нельзя же жить без развлечений. Я

снисходительна к шалостям молодых людей. Но я не потерплю унижения своей

фамилии. Как ваша дочь осмелилась забрать себе в голову такие виды?

- Ваше превосходительство, она не осмеливалась иметь таких видов. Она

почтительная девушка, мы ее воспитали в уважении.

- То есть, что это значит?

- Она, ваше превосходительство, против вашей воли никогда не посмеет.

Анна Петровна ушам своим не верила. Неужели, в самом деле, такое

благополучие?

- Вам должна быть известна моя воля... Я не могу согласиться на такой

странный, можно сказать, неприличный брак.

- Мы это чувствуем, ваше превосходительство, и Верочка чувствует. Она

так к сказала: я не смею, говорит, прогневать их превосходительство.

- Как же это было?

- Так было, ваше превосходительство, что Михаил Иванович выразили свое

намерение моей жене, а жена сказала им, что я вам, Михаил Иванович, ничего

не скажу до завтрего утра, а мы с женою были намерены, ваше

превосходительство, явиться к вам и доложить обо всем, потому что как в

теперешнее позднее время не осмеливались тревожить ваше превосходительство.

А когда Михаил Иванович ушли, мы сказали Верочке, и она говорит: я с вами,

папенька и маменька, совершенно согласна, что нам об этом думать не следует.

- Так она благоразумная и честная девушка?

- Как же, ваше превосходительство, почтительная девушка!

- Ну, я этому очень рада, что мы можем остаться с вами в дружбе. Я

награжу вас за это. Теперь же готова наградить. По парадной лестнице, где

живет портной, квартира во 2-м этаже ведь свободна?

- Через три дня освободится, ваше превосходительство.

- Возьмите ее себе. Можете израсходовать до 100 рублей на отделку.

Прибавляю вам и жалованья 240 р. в год.

- Позвольте попросить ручку у вашего превосходительства!

- Хорошо, хорошо. Татьяна! - Вошла старшая горничная. - Найди мое синее

бархатное пальто. Это я дарю вашей жене. Оно стоит 150 р. (85 р.), я его

только 2 раза (гораздо более 2О) надевала. Это я дарю вашей дочери,Анна

Петровна подала управляющему очень маленькие дамские часы, - я за них

заплатила 300 р. (120 р.). Я умею награждать, и вперед не забуду. Я

снисходительна к шалостям молодых людей.

Отпустив управляющего, Анна Петровна опять кликнула Татьяну.

- Попросить ко мне Михаила Ивановича, - или нет, лучше я сама пойду к

нему. - Она побоялась, что посланница передаст лакею сына, а лакей сыну

содержание известий, сообщенных управляющим, и букет выдохнется, не так

шибнет сыну в нос от ее слов.

Михаил Иваныч лежал, и не без некоторого довольства покручивал усы. -

"Это еще зачем пожаловала сюда-то? Ведь у меня нет нюхательных спиртов от

обмороков", думал он, вставая при появлении матери. Но он увидел на ее лице

презрительное торжество.

Она села, сказала:

- Садитесь, Михаил Иваныч, и мы поговорим, - и долго смотрела за него с

улыбкою; наконец, произнесла: - Я очень довольна, Михаил Иваныч; отгадайте,

чем я довольна?

- Я не знаю, что и подумать, maman; вы так странно...

- Вы увидите, что нисколько не странно; подумайте, может быть, и

отгадаете.

Опять долгое молчание. Он теряется в недоумениях, она наслаждается

торжеством,

- Вы не можете отгадать, - я вам скажу. Это очень просто и натурально;

если бы в вас была искра благородного чувства, вы отгадали бы. Ваша

любовница, - в прежнем разговоре Анна Петровна лавировала, теперь уж нечего

было лавировать: у неприятеля отнято средство победить ее, - ваша любовница,

- не возражайте, Михаил Иваныч, вы сами повсюду разглашали, что она ваша

любовница, - это существо низкого происхождения, низкого воспитания, низкого

поведения, - даже это презренное существо...

- Maman, я не хочу слушать таких выражений о девушке, которая будет

моею женою.

- Я и не употребляла б их, если бы полагала, что она будет вашею женою.

Но я и начала с тою целью, чтобы объяснить вам, что этого не будет и почему

не будет. Дайте же мне докончить. Тогда вы можете свободно порицать меня за

те выражения, которые тогда останутся неуместны по вашему мнению, но теперь

дайте мне докончить. Я хочу сказать, что ваша любовница, это существо без

имени, без воспитания, без поведения, без чувства, - даже она пристыдила

вас, даже она поняла все неприличие вашего намерения...

- Что? Что такое, maman? говорите же!

- Вы сами задерживаете меня. Я хотела сказать, что даже она, -

понимаете ли, даже она! - умела понять и оценить мои чувства, даже она,

узнавши от матери о вашем предложении, прислала своего отца сказать мне, что

не восстанет против моей воли и не обесчестит нашей фамилии своим замаранным

именем.

- Maman, вы обманываете?

- К моему и вашему счастью, нет. Она говорит, что...

Но Михаила Иваныча уже не было в комнате, он уже накидывал шинель.

- Держи его, Петр, держи его! - закричала Анна Петровна, Петр разинул

рот от такого чрезвычайного распоряжения, а Михаил Иваныч уже сбегал по

лестнице.

IX

- Ну, чтоб - спросила Марья Алексевна входящего мужа.

- Отлично, матушка; она уж узнала и говорит: как вы осмеливаетесь? а я

говорю: мы не осмеливаемся, ваше превосходительство, и Верочка уж отказала.

- Что? что? Ты так с дуру-то и бухнул, осел?

- Марья Алексевна...

- Осел! подлец! убил! зарезал! Вот же тебе! - муж получил пощечину. -

Вот же тебе! - другая пощечина. - Вот как тебя надобно учить, дурака! - Она

схватила его за волоса и начала таскать. Урок продолжался немало времени,

потому что Сторешников, после длинных пауз и назиданий матери, вбежавший в

комнату, застал Марью Алексевну еще в полном жару преподавания.

- Осел, и дверь-то не запер, - в каком виде чужие люди застают!

стыдился бы, свинья ты этакая! - только и нашлась сказать Марья Алексевна.

- Где Вера Павловна? Мне нужно видеть Веру Павловну, сейчас же! Неужели

она отказывает?

Обстоятельства были так трудны, что Марья Алексевна только махнула

рукою. То же самое случилось и с Наполеоном после Ватерлооской битвы, когда

маршал Груши оказался глуп, как Павел Константиныч, а Лафайет стал буянить

{24}, как Верочка: Наполеон тоже бился, бился, совершал чудеса искусства, -

и остался не при чем, и мог только махнуть рукой и сказать: отрекаюсь от

всего, делай, кто хочет, что хочет и с собою, и со мною.

- Вера Павловна! Вы отказываете мне?

- Судите сами, могу ли не отказать вам!

- Вера Павловна! я жестоко оскорбил вас, я виноват, достоин казни, но

не могу перенести вашего отказа... - и так дальше, и так дальше.

Верочка слушала его несколько минут, наконец пора же прекратить - это

тяжело.

- Нет, Михаил Иваныч, довольно; перестаньте. Я не могу согласиться.

- Но если так, я прошу у вас одной пощады: вы теперь еще слишком живо

чувствуете, как я оскорбил вас... не давайте мне теперь ответа, оставьте мне

время заслужить ваше прощение! Я кажусь вам низок, подл, но посмотрите, быть

может, я исправлюсь, я употреблю все силы на то, чтоб исправиться! Помогите

мне, не отталкивайте меня теперь, дайте мне время, я буду во всем слушаться

вас! Вы увидите, как я покорен; быть может, вы увидите во мне и что-нибудь

хорошее, дайте мне время.

- Мне жаль вас, - сказала Верочка: - я вижу искренность вашей любви

(Верочка, это еще вовсе не любовь, это смесь разной гадости с разной дрянью,

- любовь не то; не всякий тот любит женщину, кому неприятно получить от нее

отказ, - любовь вовсе не то, - но Верочка еще не знает этого, и растрогана),

- вы хотите, чтобы я не давала вам ответа - извольте. Но предупреждаю вас,

что отсрочка ни к чему не поведет: я никогда не дам вам другого ответа,

кроме того, какой дала нынче.

- Я заслужу, заслужу другой ответ, вы спасаете меня! - он схватил ее

руку и стал целовать.

Марья Алексевна вошла в комнату и в порыве чувства хотела благословить

милых детей без формальности, то есть без Павла Константиныча, потом позвать

его и благословить парадно. Сторешников разбил половину ее радости, объяснив

ей с поцелуями, что Вера Павловна, хотя и не согласилась, но и не отказала,

а отложила ответ. Плохо, но все-таки хорошо сравнительно с тем, что было.

Сторешников возвратился домой с победою. Опять явился на сцену дом, и

опять Анне Петровне приходилось только падать в обмороки.

Марья Алексевна решительно не знала, что и думать о Верочке. Дочь и

говорила, и как будто бы поступала решительно против ее намерений. Но

выходило то, что дочь победила все трудности, с которыми не могла сладить

Марья Алексевна. Если судить по ходу дела, то оказывалось: Верочка хочет

того же, чего и она, Марья Алексевна, только, как ученая и тонкая штука,

обрабатывает свою материю другим манером. Но если так, зачем же она не

скажет Марье Алексевне: матушка, я хочу одного с вами, будьте спокойны! Или

уж она так озлоблена на мать, что и то самое дело, в котором обе должны бы

действовать заодно, она хочет вести без матери? Что она медлит ответом, это

понятно для Марьи Алексевны: она хочет совершенно вышколить жениха, так чтоб

он без нее дохнуть не смел, и вынудить покорность у Анны Петровны. Очевидно,

она хитрее самой Марьи Алексевны. Когда Марья Алексевна размышляла,

размышления приводили ее именно к такому взгляду. Но глаза и уши постоянно

свидетельствовали против него. А между тем как же быть, если он и ошибочен,

если дочь действительно не хочет идти за Сторешникова? Она такой зверь, что

неизвестно, как ее укротить. По всей вероятности, негодная Верка не хочет

выходить замуж, - это даже несомненно, - здравый смысл был слишком силен в

Марье Алексевне, чтобы обольститься хитрыми ее же собственными раздумьями о

Верочке, как о тонкой интриганке; но эта девчонка устраивает все так, что

если выйдет (а чорт ее знает, что у ней на уме, может быть, и это!), то

действительно уже будет полной госпожей и над мужем, и над его матерью, и

над домом, - что ж остается? Ждать и смотреть, - больше ничего нельзя.

Теперь Верка еще не хочет, а попривыкнет, шутя и захочет, - ну, и припугнуть

можно будет... только во-время! а теперь надо только ждать, когда придет это

время. Марья Алексевна и ждала. Но соблазнительна была для нее мысль,

осуждаемая ее здравым смыслом, что Верка ведет дело к свадьбе. Все, кроме

слов и поступков Верочки, подтверждало эту мысль: жених был шелковый. Мать

жениха боролась недели три, но сын побивал ее домом, и она стала смиряться.

Выразила желание познакомиться с Верочкой, - Верочка не отправилась к ней. В

первую минуту Марья Алексевна подумала, что, если б она была на месте

Верочки, она поступила бы умнее, отправилась бы, но, подумав, поняла, что не

отправляться - гораздо умнее. О, это хитрая штука! - и точно: недели через

две Анна Петровна зашла сама, под предлогом посмотреть новую отделку новой

квартиры, была холодна, язвительно любезна; Верочка после двух-трех ее

колких фраз ушла в свою комнату; пока они не ушла, Марья Алексевна не

думала, что нужно уйти, думала, что нужно отвечать колкостями на колкости,

но, когда Верочка ушла, Марья Алексевна сейчас поняла: да, уйти лучше всего,

- пусть ее допекает сын, это лучше! Недели через две Анна Петровна опять

зашла, и уже не выставляла предлогов для посещения, сказала просто, что

зашла навестить, и при Верочке не говорила колкостей.

Так шло время. Жених делал подарки Верочке: они делались через Марью

Алексевну и, конечно, оставались у ней, подобно часам Анны Петровны,

впрочем, не все; иные, которые подешевле, Марья Алексевна отдавала Верочке

под именем вещей, оставшихся невыкупленными в залоге: надобно же было, чтобы

жених видел хоть некоторые из своих вещей на невесте. Он видал и убеждался,

что Верочка решилась согласиться - иначе не принимала бы его подарков;

почему ж она медлит? он сам понимал, и Марья Алексевна указывала, почему:

она ждет, пока совершенно объездится Анна Петровна... И он с удвоенным

усердием гонял на корде свою родительницу, - занятие, доставлявшее ему

немало удовольствия.

Таким образом Верочку оставляли в покое, смотрели ей в глаза. Эта

собачья угодливость была ей гадка, она старалась как можно меньше быть с

матерью. Мать перестала осмеливаться входить в ее комнату, и когда Верочка

сидела там, то есть почти круглый день, ее не тревожили. Михаилу Иванычу

дозволяла она иногда заходить и в ее комнату. Он был с нею послушен, как

ребенок: она велела ему читать, - он читал усердно, будто готовился к

экзамену; толку из чтения извлекал мало, но все-таки кое-какой толк

извлекал; она старалась помогать ему разговорами, - разговоры были ему

понятнее книг, и он делал кое-какие успехи, медленные, очень маленькие, но

все-таки делал. Он уж начал несколько приличнее прежнего обращаться с

матерью, стал предпочитать гонянью на корде простое держанье в узде.

Так прошло три-четыре месяца. Было перемирие, было спокойствие, но с

каждым днем могла разразиться гроза, и у Верочки замирало сердце от тяжелого

ожидания - не нынче, так завтра или Михаил Иваныч, или Марья Алексевна

приступят с требованием согласия, - ведь не век же они будут терпеть. Если

бы я хотел сочинять эффектные столкновения, я б и дал этому положению

трескучую развязку: но ее не было на деле; если б я хотел заманивать

неизвестностью, я бы не стал говорить теперь же, что ничего подобного не

произошло; но я пишу без уловок, и потому вперед говорю: трескучего

столкновения не будет, положение развяжется без бурь, без громов и молний.

* ГЛАВА ВТОРАЯ. Первая любовь и законный брак *

I

Известно, как в прежние времена оканчивались подобные положения:

отличная девушка в гадком семействе; насильно навязываемый жених пошлый

человек, который ей не нравится, который сам по себе был дрянноватым

человеком, и становился бы чем дальше, тем дряннее, но, насильно держась

подле нее, подчиняется ей и понемногу становится похож на человека таксебе,

не хорошего, но и не дурного. Девушка начинала тем, что не пойдет за него;

но постепенно привыкала иметь его под своею командою и, убеждаясь, что из

двух зол - такого мужа и такого семейства, как ее родное, муж зло меньшее,

осчастливливала своего поклонника; сначала было ей гадко, когда она

узнавала, что такое значит осчастливливать без любви; был послушен:

стерпится - слюбится, и она обращалась в обыкновенную хорошую даму, то есть

женщину, которая сама-то по себе и хороша, но примирилась с пошлостью и,

живя на земле, только коптит небо. Так бывало прежде с отличными девушками,

так бывало прежде и с отличными юношами, которые все обращались в хороших

людей, живущих на земле тоже только затем, чтобы коптить небо. Так бывало

прежде, потому что порядочных людей было слишком мало: такие, видно, были

урожаи на них в прежние времена, что рос "колос от колоса, не слыхать и

голоса". А век не проживешь ни одинокою, ни одиноким, не зачахнувши, - вот

они и чахли или примирялись с пошлостью.

.Но теперь чаще и чаще стали другие случаи: порядочные люди стали

встречаться между собою. Да и как же не случаться этому все чаще и чаще,

когда число порядочных людей растет с каждым новым годом? А современем это

будет самым обыкновенным случаем, а еще современем и не будет бывать других

случаев, потому что все люди будут порядочные люди. Тогда будет очень

хорошо.

Верочке и теперь хорошо. Я потому и рассказываю (с ее согласия) ее

жизнь, что, сколько я знаю, она одна из первых женщин, жизнь которых

устроилась хорошо. Первые случаи имеют исторический интерес. Первая ласточка

очень интересует северных жителей.

Случай, с которого стала устраиваться ее жизнь хорошо, был такого рода.

Надобно стало готовить в гимназию маленького брата Верочки. Отец стал

спрашивать у сослуживцев дешевого учителя. Один из сослуживцев рекомендовал

ему медицинского студента Лопухова.

Раз пять или шесть Лопухов был на своем новом уроке, прежде чем Верочка

и он увидели друг друга. Он сидел с Федею в одном конце квартиры, она в

другом конце, в своей комнате. Но дело подходило к экзаменам в академии; он

перенес уроки с утра на вечер, потому что по утрам ему нужно заниматься, и

когда пришел вечером, то застал все семейство за чаем.

На диване сидели лица знакомые: отец, мать ученика, подле матери, на

стуле, ученик, а несколько поодаль лицо незнакомое - высокая стройная

девушка, довольно смуглая, с черными волосами - "густые, хорошие волоса", с

черными глазами - "глаза хорошие, даже очень хорошие", с южным типом лица -

"как будто из Малороссии; пожалуй, скорее даже кавказский тип; ничего, очень

красивое лицо, только очень холодное, это уж не по южному; здоровье хорошее:

нас, медиков, поубавилось бы, если бы такой был народ! Да, румянец здоровый

и грудь широкая, - не познакомится со стетоскопом. Когда войдет в свет,

будет производить эффект. А впрочем, не интересуюсь".

И она посмотрела на вошедшего учителя. Студент был уже не юноша,

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: