Массы и классы: городской рабочий

Нет ничего странного в том, что урбанизация и упадок деревни оказали глубокое влияние на все классы населения Британии. Еще в первой половине XIX в. больше всего на свете имущие классы боялись возникновения революционного рабочего класса или классов. Самое поразительное, что во второй половине века этот класс так и не сформировался. Большинство наемных рабочих того времени не оставили по себе практически никакой памяти, кроме плодов своего труда: обстоятельства их частной жизни, стремления, надежды, верования, предпочтения, привычки и увлечения– все это по большей части оказалось утеряно. В колониях трудолюбивые и квалифицированные чиновники империи составляли детальные доклады об указанных аспектах существования местных народов, быт которых поражал их воображение. Однако у себя дома систематическое изучение обычаев и образа жизни британских городских низов начались только в самом конце XIX в. Впечатляющий труд Генри Мейхью «Лондонские рабочие и бедняки: энциклопедия условий жизни и заработков тех, кто желает работать, тех, кто не может работать, и тех, кто не желает работать» вышел в 1861-1862 гг. и явился в этой области первым, хотя и несистематизированным исследованием. К тому же за ним никто не последовал. Однако нам достоверно известно, что картина жизни бедных слоев была довольно сложной и поливариантной, причем в ней большую роль зачастую играли религия и местные обычаи.

Тем временем уровень жизни некоторых слоев трудящихся начал быстро расти. Между 1860 и 1914 гг. реальная заработная плата удвоилась. Во время бума 1868-1874 гг. она росла особенно быстрыми темпами, а между 1880-1896 гг. реальная заработная плата увеличилась почти на 45%. К 80-м годам у многих рабочих впервые в XIX в. возникла возможность для отдыха. У них появились деньги (хотя совсем немного) на что-то кроме еды, одежды и квартплаты. Самое удивительное – несмотря на эти свободные деньги, рождаемость в семьях рабочих не выросла, а упала. То же произошло и в семьях состоятельного класса еще раньше, начиная с 70-х годов. Таким образом, эта тенденция среди трудящихся явилась зеркальным отражением ситуации в преуспевающей части общества. Характерно, что свободные деньги тратились не на то, чтобы в семье появились новые дети. Такое неожиданное и беспрецедентное развитие событий опровергало предсказание классических политэкономистов, от Мальтуса до Маркса, утверждавших, что из-за «железного закона заработной платы» рабочий класс обречен получать только прожиточный минимум, поскольку любой излишек будет поглощаться новыми детьми. Контроль над рождаемостью открыл британскому рабочему путь к относительному благосостоянию начиная с 80-х годов XIX в. Теперь трудно сказать, как и почему это произошло. Женщины и мужчины вступали в брак позднее, чем раньше, к тому же они, видимо, использовали еще довольно ненадежные противозачаточные средства, которые получили распространение с 70-х годов. Поэтому женщины, вероятно, регулярно делали аборты.

В те времена термин «трудящиеся классы» (викторианцы почти всегда использовали его во множественном числе) применялся в отношении довольно широкого круга людей. В обзоре Чарлза Бута «Жизнь и труд населения Лондона», начатом в конце 80-х годов XIX в., мы находим шесть категорий трудящихся: «высокооплачиваемые рабочие», «рабочие, регулярно получающие среднюю зарплату», «регулярно получающие небольшую зарплату», «имеющие временные заработки», «не имеющие постоянного места работы» и те, кого Бут назвал «низший класс». «Рабочие, регулярно получающие среднюю зарплату» вошли в самую большую группу – практически она равнялась остальным пяти вместе взятым. Мужчины и женщины этой группы заметно сократили состав своих семей, их реальная зарплата увеличилась, и, кроме того, они стали осознавать важность своей роли в экономике.

Растущее благосостояние рабочих со средним заработком заставляло их вступать в профсоюзы, чтобы защитить свои сбережения, а также добиваться повышения зарплаты и улучшения условий труда. В середине столетия профсоюзы были еще довольно узкими цеховыми объединениями, члены которых ревниво оберегали свое завоеванное тяжким трудом привилегированное положение среди наемных рабочих. Оно достигалось благодаря длительному ученичеству, получению высокой квалификации или выполнению ответственной работы на машинах. Постоянно растущий спрос на квалифицированную рабочую силу только усиливал влияние и укреплялся статус этих цеховых профсоюзов, а технические новшества, например строительство судов из металла, не уменьшали, а увеличивали их значимость. Но в 70-х и особенно 80-х годах ряды профсоюзов стали расширяться за счет вступления в них трудящихся, занятых на постоянной основе. Такое положение стало возможным благодаря выросшим стандартам жизни, так как членство в профсоюзе было делом дорогим. Цель профсоюзов заключалась не только в переговорах об увеличении заработной платы, они были связаны с обществами взаимопомощи, а часто и сами выступали как общества взаимной поддержки, которые выплачивали пособия своим членам. Особенно важным для рабочего человека с чувством собственного достоинства было пособие на погребение, дававшее возможность избежать унизительных похорон, оплаченных работным домом. Многие профсоюзы предоставляли также пособие по болезни и безработице, поскольку государство не оказывало содействия жертвам временных неурядиц и уж тем более не помогало тем, кто не мог работать постоянно, если не принимать во внимание работные дома как последнее прибежище для несчастных.

С точки зрения наблюдателя, жившего после 1945 г., деятельность профсоюзов развивалась тогда довольно странно. В течение двадцати лет после 1874 г. состояние экономики характеризовалось значительной дефляцией – т.е. цены (и до некоторой степени зарплата) падали. Но для тех, кто имел постоянную работу, реальная оплата труда при этом росла. С этим не могли примириться тред-юнионисты – человеку трудно поверить в то, что хозяин понижает тебе зарплату, а живешь ты все-таки лучше, чем раньше. Поэтому новые профсоюзы были настроены на борьбу за сохранение заработной платы рабочих. В этом движении практически не было идеологии, кроме идеи солидарности. Социалисты играли некоторую роль в самых известных забастовках того времени: на спичечной фабрике «Брайант энд Мэ» в 1888 г. и в лондонских доках в 1889 г. (последняя известна как «забастовка за докерский шестипенсовик»). Обе акции привлекли большое внимание среднего класса, поскольку произошли в Лондоне под самым носом у радикалов. Но эти забастовки нельзя назвать типичными: в лондонских доках действия рабочих возглавлял не профсоюз, поскольку он был создан после завершения забастовки; да и роль в них «социалистов», таких, как Джон Бёрнс, не стоит преувеличивать. Люди, возглавлявшие профсоюзы, были в большинстве своем последовательными сторонниками Гладстона. Работы Карла Маркса, помимо узкого круга адептов, были никому не известны, хотя он провел в Англии большую часть сознательной жизни. Труды социалистов, увидевшие свет в 80-х годах XIX в., читали очень немногие. Упорное сопротивление, с которым в рабочей среде встречали социалистические идеи, вызывало отчаяние интеллектуалов, принадлежавших к среднему классу.

Профсоюзы стали организациями, деятельность которых отражала выросшее самосознание рабочего класса, а совместно проведенный досуг, особенно мужчинами – главами семейств, подпитывал затем чувство классовой солидарности. В любом промышленном городе, от Портсмута до Абердина, любимым развлечением мужчин, почти без исключений, стал футбол, который был придуман в частных школах и университетских любительских клубах, но превратился к середине 80-х годов в профессиональную игру. В последней четверти XIX в. любой уважающий себя промышленный город имел свой футбольный клуб. Некоторые команды отражали существующий религиозный раскол, например католический «Селтик» и протестантский «Рейнджерс» в Глазго, католический «Эвертон» и протестантский «Ливерпуль» в Мерсисайде. Футбол поддерживал местный патриотизм и помогал болельщикам осознать себя частью целого, что удавалось далеко не всем политическим функционерам. Он был продуктом высокоорганизованного урбанистического общества: регулярность и сложность графика проведения игр за Кубок (начиная с 1871 г.) и за первенство Лиги (с 1888 г.) требовали от зрителей постоянного и непосредственного интереса, а также свободных денег, чтобы каждую неделю покупать входные билеты, а возможно, и оплачивать проезд в другие города, если команды играли на выезде. Подобные игры собирали огромные массы людей, способные к самоорганизации. Они отражали настроения дисциплинированной рабочей силы, готовой платить за то, чтобы следить, как другие играют за клуб, организованный местными бизнесменами. Необходимость для городского рабочего постоянно следить за играми в течение всего футбольного сезона давала ему более широкую временную перспективу, чем-то напоминавшую зависимость его сельских собратьев от климатических периодов.

Однако возросшую в то же время популярность крикета, игры длительной, уникальной и требующей социальной интегрированности, объяснить гораздо труднее. Соревнования между графствами по крикету стали проводить с 1873 г. Увлечение этой игрой объясняется, видимо, тем, что индивидуализм в обществе сохранился, невзирая на индустриализацию и разделение труда. Удивительные достижения на площадках для крикета доктора Грейса из Глостершира, который царил среди игроков и ставил рекорды во всех компонентах этой игры, непревзойденные до сих пор, сделали его почти таким же национальным героем, как Фред Арчер, жокей, побеждавший на скачках в 1874-1886 гг. У Грейса была большая борода, которую часто изображали на карикатурах; из-за этой бороды его часто путали с лордом Солсбери – что, вероятнее всего, шло на пользу последнему.

В прошлые времена путешествия были связаны для рабочего только с отчаянной попыткой найти новое место работы или жилье. Но, начиная с 80-х годов XIX в., они сделались формой отдыха. В официальные нерабочие дни многие стали выезжать на море, самостоятельно или с организованной экскурсией, причем делали это почти каждый год. Такие курорты, как Блэкпул, Моркам, Скарборо, Саутенд-он-Си, Истбурн, Портобелло, возникли и выросли на волне этого спроса. Поскольку рабочий класс почти всегда проводил время в этих городах, для него «пляжный отдых» предполагал пирс, развлечения на набережной и купальные кабины, в дополнение к отелям, пансионам и магазинам. Радикалы и социалисты в 90-е годы сделали попытку разнообразить эту традицию, организуя туристические и велосипедные клубы для совместных поездок за город, но туда вступали скорее представители низших слоев среднего класса, нежели рабочие.

Распространение массовых газет и средств ускоренной коммуникации, охвативших благодаря электрическому телеграфу всю страну, способствовало появлению еще одного вида отдыха, любимого трудящимися, – тотализатора, в котором ставили на лошадей, и футбольного тотализатора, действующего через почту. Такое развлечение обещало выигрыш в виде кубышки с золотом, а значит, отдых мог приносить доход, хотя на деле этого практически никогда не происходило.

Постепенно самая преуспевающая часть рабочих начала приобщаться к благосостоянию, которое полвека назад промышленная революция подарила имущему классу. Их питание несколько улучшилось: к обычному хлебу, картошке и пиву добавились мясо, молоко и овощи. Качество жилья немного повысилось; люди и их жилища стали чище, поскольку мыло подешевело и стало общедоступным. Квартиру, которую постоянно снимала семья рабочего, теперь украшали книги, фотографии и даже всякие занятные предметы мебели. Целью жизни многих стала респектабельность, т.е. деньги, потраченные на то, чтобы продемонстрировать солидность, уверенность в завтрашнем дне, а также интересы, не ограниченные еженедельным заработком. Продажа в кредит стимулировала такие цели и поглощала основную часть сбережений.

Повышение уровня жизни занятого населения имело большое значение, но его следует рассматривать в перспективе. Всю вторую половину XIX в. каждые десять лет происходили всплески экономических неурядиц. Многие тогдашние аналитики полагали, что с середины 70-х до середины 90-х годов продолжалась «великая депрессия», и доходы постоянно падали. Как мы уже выяснили, такое утверждение, несомненно, справедливо по отношению к сельскому хозяйству, но по отношению к промышленности в целом это было скорее временем реорганизации, чем депрессии. Хотя для работающего человека такая реорганизация всегда означала обнищание. Именно в 80-х годах слово «безработица» получило в английском языке сегодняшнее значение.

Религия, в смысле посещения церкви, не играла в жизни городского рабочего почти никакой роли. В 1896 г. священник Англиканской церкви А.Ф.Виннингтон-Инграм писал: «Нельзя сказать, что Церковь потеряла большие города, – ее там никогда не было». Протестантские церкви, как Англиканская, так и нонконформистские, не сумели убедить сельскохозяйственных рабочих продолжать посещать храмы, после того как они переезжали в город. Несмотря на благотворительную деятельность и воскресные школы, дававшие возможность получить образование, им не удалось привлечь к себе и большинство тех, кто был рожден в городе. Миссионерская деятельность Армии спасения и других подобных ей организаций тоже не принесла результатов. В 1902-1903 гг. только 19% лондонцев регулярно посещали церковь, и в основном они являлись представителями социальных верхов. Вероятнее всего, эта цифра была больше в провинциальных центрах и значительно выше – в маленьких городках. Только среди католиков встречалось много рабочих – национальная ирландская идея и католицизм составляли единое целое в деятельности данной Церкви, и этой идее были посвящены религиозные социальные организации и клубы.

Нельзя сказать, что трудящиеся классы совершенно не вспоминали о религии. «Обряды перехода» (особенно свадьбы и похороны) оставались популярными, даже когда появились такие же гражданские церемонии. К тому же те, кто не ходил в церковь, не проявляли по отношению к ней враждебности, если только религиозность не принимала откровенно папистские или ритуальные формы и была обусловлена трениями в отношениях между ирландскими эмигрантами и местными общинами. Скорее рабочие не любили Англиканскую церковь за то, что она была связана с правящим имущим классом. Отказ от посещений церкви в обществе, где верхи активно пропагандировали ее, являлся знаком протеста либо равнодушия.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: