ПОЛОВАЯ ХОЛОДНОСТЬ ЖЕНЩИНЫ (ФРИГИДНОСТЬ) 7 глава

Больная Ж., 24 лет, техник, обладающая художественным да­рованием. По характеру упрямая, экоцентричная, склонна к гре­зам, фантазиям и театральности, легко утомляемая, повышенно эмотивная. Обратилась с жалобами на судорожные припадки, вы­ражающиеся в появлении чувства комка, подкатывающего к горлу, и судорогах в виде размашистых движений, сопровождающихся рыданиями, стонами и экспрессивными движениями в течение ^ми­нут. В это время реакция зрачков на свет сохранена. Во время припадка успевает лечь в постель. Происходящее во время припад­ка помнит смутно. Прикусами языка и непроизвольным мочеиспус­канием припадки не сопровождаются. Наступают они только при волнении, причем только в присутствии мужа, во время семейных сцен. Терроризирует мужа своими припадками и заставляет его вы­полнять свои прихоти.

Ж. сообщила, что заболевание у нее возникло впер­вые, когда она прогуливалась с молодым человеком — ее будущим мужем. Вдруг донесся не очень громкий раскат взрыва. Она испугалась, ей стало «худо», и раз­вилась «истерика». В дальнейшем истерические припад­ки стали повторяться в той ситуации, и в то время, ког­да они являлись для больной «условно приятными или желательными». Интересен при этом генез первого при­падка, обусловленного взаимодействием ряда факторов, на котором мы более подробно и остановимся.

Можно предположить, что первый припадок в данном случае наступил в связи с тем, что отдаленный звук взрыва, являющийся сигналом опасности, оказался сверхсильным раздражителем, вызвал запредельное торможение коры с расторможением подкорки, что и про­явилось в виде припадка. Этот раздражитель оказался патогенным, по всей вероятности, благодаря следующим обстоятельствам.

1. В годы войны девушка не раз слышала звуки взры­вов, испытывала при этом страх, однако вела себя му­жественно и не теряла самообладания. Очевидно, вслед­ствие напряжения внутреннего торможения ей удава­лось подавлять возникавшую эмоциональную реакцию страха. Условнорефлекторная связь между звуком взрыва и эмоцией страха все же возникла и сохранилась, так как с этого времени звуки, напоминавшие взрыв, стали ей очень неприятны.

2. Молодой человек ей очень нравился, длительно за ней ухаживал, однако вел себя с ней слишком сдержан­но, нерешительно, а она ожидала с его стороны при­знания в любви. Таким образом нервная возбудимость оказалась резко повышенной вследствие иррадиации полового возбуждения из подкорки. Возбуждение от условнорефлекторного раздражителя (отдаленного звука взрыва), суммируясь с имевшимся подкорковым воз­буждением, легче смогло стать сверхсильным.

3. Возникшая у девушки реакция явилась толчком, ускорившим долгожданное объяснение в любви. До это­го она знала, что обмороки и тому подобные состояния «беспомощности» иногда могут способствовать сближе­нию, однако не думала об этом. Механизм «условной приятности или желательности» болезненного симптома при этом сыграл свою роль. В дальнейшем истерические припадки связались по механизму условного рефлекса с ситуацией, при которой требовалось добиться уступки со стороны мужа, в связи с чем, как только появлялась эта ситуация, возникал и припадок.

От истерических припадков отличаются различные проявления возбуждения подкорки при органических поражениях мозга, а также хаотическое двигательное возбуждение у очень маленьких детей и двигательные разряды у олигофренов. Они более элементарны по структуре и в их патогенезе не играют роли преформирующие болезненный симптом представления.

Истерические припадки чаще всего приходится диф­ференцировать с эпилептическими.

Так уже было отмечено, истерические припадки могут возникать лишь тогда, когда они являются для больного «условно приятными или желательными». Условно при­ятным или желательным припадок может быть только в том случае, если имеются люди, демонстрация которым припадка больному желательна. Поэтому истерические припадки возникают только тогда, когда есть «зрители», и быстро исчезают, если они уходят. Частота припадков зависит от обстановки — они могут то учащаться до де­сятков в день, то полностью прекращаться. Не насту­пают они, как правило, если больной находится среди незнакомых, индифферентных для него людей (на улице) или если он в одиночестве, например один в лесу или поле, даже если его там испугает какое-нибудь живот­ное. Обычно припадки не возникают во время сна, а так­же на работе, если больному неприятно, чтобы сослу­живцы знали о них.

В отличие от истерических при эпилептических при­падках механизм «условной приятности или желатель­ности» болезненного симптома роли не играет. В связи с этим эпилептические припадки могут возникать, ког­да больной находится один, а также на улице, на рабо­те, во время сна. При истерических припадках больные, предчувствуя наступление припадка, успевают сесть или лечь. Если же они это не успевают сделать, то падают мягко, не ушибаясь сильно. Тяжелые ушибы, ранения или ожоги вследствие падения на раскаленные предме­ты, как правило, не встречаются. У больных эпилепсией на теле часто обнаруживаются рубцы после ожогов и ушибов, полученных во время припадка (иногда боль­ной не знает, когда и при каких обстоятельствах они у него возникли). Для больных истерическими припадка­ми это не характерно, однако надо учесть, что иногда у одного и того же больного могут наблюдаться, кроме истерических, еще и эпилептические припадки.

Истерические припадки не сопровождаются резким цианозом лица, тяжелыми прикусами языка, следы ко­торых часто могут быть обнаружены у корня языка, непроизвольным мочеиспусканием и дефекацией. Для эпилептических припадков указанные явления характер­ны, хотя и не обязательны. Реакция зрачков на свет при истерических припадках в большинстве случаев со­хранена, нарушение сознания во время припадка не но­сит столь глубокого характера, как при эпилепсии. Ре­акция на болевые и такие резкие раздражители, как, например, запах нашатырного спирта, во время истери­ческих припадков часто сохранена.

Судороги во время истерических припадков обычно носят характер крупных, размашистых или выразитель­ных движений, иногда тело изгибается в виде «истери­ческой дуги». Для типичных больших эпилептических припадков характерна кратковременная фаза тониче­ских судорог, сменяющаяся фазой клонических судорог. Иногда судороги во время истерического припадка мо­гут внешне не имитировать таковые при эпилепсии.

В последнем случае во время фазы тонических судорог при сжатии руки в кулак ввиду преобладания мышц тенара над разгибателями пальцев большой палец отхо­дит внутрь и оказывается под остальными пальцами, в то время как при истерических и симулятивных тониче­ских судорогах не отмечается тенденции к приведению большого пальца внутрь и, если рука сжимается в ку­лак, то большой палец оказывается кнаружи от осталь­ных пальцев. Во время клонических судорог при типич­ных больших эпилептических припадках возникают ча­стые ритмичные сокращения мышц лица; при истериче­ских припадках мы этого никогда не наблюдали.

Эпилептические припадки длятся обычно не больше 5 минут и после припадка довольно часто наступает глубокий сон или состояние оглушения; истерические же припадки длятся значительно дольше (10—20 минут и более) и последующим сном или состоянием оглушения обычно не сопровождаются. После эпилептического при­падка у больных нередко угнетены сухожильные рефлек­сы и появляются пирамидные знаки, после истерических припадков этого не бывает.

В то время как дифференциация истерических при­падков от типичных больших эпилептических припад­ков обычно не представляет труда, отграничение их от атипичных и абортивных эпилептических припадков иногда представляет значительные трудности. Это свя­зано с тем, что любой характерный соматический ком­понент эпилептического припадка необязателен. Иначе говоря, может быть эпилептический припадок без тони­ческих или клонических судорог с сохранной реакцией зрачков на свет (очень редко), без прикусов языка, без непроизвольного мочеиспускания и т. п. Особенно боль­шое значение для диагностики в этих случаях может дать анализ условий возникновения заболевания. Воз­никновение припадка в условиях, исключающих участие механизма «условной приятности» болезненного симп­тома, «бегства в болезнь», всегда говорит в пользу эпи­лепсии. Внешне могут походить на истерические при­падки эпилептические эквиваленты, протекающие в ви­де приступов затемнения сознания с кратковременными нерезко выраженными тоническими судорогами и при­ступами автоматических псевдоэкспрессивных движе­ний, часто носящих стереотипный характер и иногда со­провождающихся слезотечением.

А. С. Шмарьяном описаны псевдоистерические при­ступы насильственного смеха или плача с блефароспазмом, общим дрожанием и возбуждением у больных с опухолями лобных долей. Аналогичные приступы, во время которых, кроме того, принимались страстные по­зы, мы наблюдали в Ленинградском нейрохирургиче­ском институте имени А. Л. Поленова у больного с опу­холью лобной доли. Наступали они без внешнего по­вода и независимо от окружающей обстановки. Псевдо­истерические припадки при травматической эпилепсии описаны Л. Л. Рохлиным и др.

Нередко затруднения для отграничения от истериче­ских припадков представляют припадки диэнцефальной эпилепсии, описанные А. М. Гринштейном, Н. М. Иценко и Penfield. Припадкам диэнцефальной эпилепсии, как указывает Е. Ф. Давиденкова-Кулькова, нередко пред­шествуют анорексия, саливация, учащенные позывы на мочеиспускание или дефекацию, иногда состояние тоск­ливости или повышенной раздражительности. Сам при­падок характеризуется развитием ряда вегетативных нарушений: изменением со стороны вазомоторов — гипе­ремией или побледнением кожи, или сменой одного другим, гипергидрозом, возбуждением пиломоторов («гусиная кожа»), изменением артериального давления (чаще повышением), нарушением сердечного (чаще та­хикардия) и дыхательного ритма, развитием экзофталь­ма вместе с мидриазом или изолированного мидриаза с последующим миозом, ослаблением или полным ис­чезновением световой реакции зрачков, слезотечением. Часто во время припадка наблюдаются расстройства терморегуляции (озноб, повышенная температура, реже гипотермия), расстройство слюноотделения (гипо- или гиперсаливация), желудочно-кишечные нарушения (ико­та, боли в подложечной области, иногда позывы на де­фекацию и, очень редко, рвота, тошнота, отрыжка), булимия, расстройство водного обмена в виде полидипсии, императивные позывы на мочеиспускание с выделением обильного количества свежей мочи или задержкой мо­чи, повышенное количество сахара в крови.

На фоне указанных выше вегетативных нарушений иногда могут возникать тонические судороги, а также своеобразные эмотивные состояния (чаще страх, трево­га), иногда с псевдоэкспрессивными движениями, кото­рые могут дать повод для смешения с истерическим припадком. Длятся припадки диэнцефальной эпилепсии от нескольких минут до нескольких часов и часто следуют сериями, как это нередко бывает у больных эпилепсией. В отличие от истерических для припадков диэнцефаль­ной эпилепсии характерно возникновение без внешнего повода, независимо от обстановки, в которой больной находится.

ДВИГАТЕЛЬНЫЕ РАССТРОЙСТВА

Двигательные расстройства могут выражаться, с одной стороны, парезами и параличами, контрактурами, невоз­можностью выполнения сложных двигательных актов, с другой — различными гиперкинезами.

Истерические параличи и контрактуры обычно охва­тывают часть тела, соответствующую общепринятому делению (руку, кисть, палец и т. п.), часто резко огра­ничивая поражение по суставной линии, независимо от того, иннервируется эта часть тела одним или несколь­кими нервами. Однако, если больной перенес в прошлом органический паралич (например, паралич локтевого или лучевого нерва) или наблюдал это заболевание у других, истерический паралич может распространять­ся на те же группы мышц, на которые распространялся органический паралич. Истерические параличи могут охватывать изолированную конечность (моноплегии), обе конечности на одной стороне (гемиплегии), обе ру­ки или обе ноги (параплегии), а также все четыре ко­нечности (тетраплегии). Чаще всего наблюдаются па­раличи мышц конечностей. Параличи мышц языка, шеи или других групп мышц встречаются редко.

Истерические контрактуры чаще всего поражают мышцы конечностей, шеи (истерическая кривошея) или туловища (истерическая камптокормия). Иногда встре­чается истерический спазм круговой мышцы глаз (исте­рический блефароспазм). Нередко истерические конт­рактуры фиксируют тело в вычурной позе, не наблюдае­мой при органических контрактурах. Сухожильные рефлексы, а также тонус мышц при истерических пара­личах, парезах и контрактурах не изменяются. При ис­следовании сухожильных рефлексов часто отмечается несколько нарочитое вздрагивание всего тела или де­монстративное усиление рефлекса. Оно может наблю­даться и тогда, когда врач после 1—2 исследований рефлекса, сделав жест удара молоточком по сухожилию, неожиданно задерживает молоточек, не прикоснувшись к больному. Кожные рефлексы, которые могут быть про­извольно задержаны (подошвенный), иногда не вызы­ваются, в то время как рефлексы, которые не могут быть произвольно задержаны (рефлекс на m. cremaster), сохраняются. Трофические нарушения мышц незна­чительны даже при длительных истерических параличах, причем не сопровождаются качественными расстройст­вами электровозбудимости. Во время сна, а также в со­стоянии аффекта истерические параличи и контрактуры могут исчезать.

Параличи и парезы носят обычно избирательный, элективный характер. Они обнаруживаются в одной си­туации и неожиданно могут исчезнуть в другой. Так, например, «парализованная» мышца может вдруг со­дружественно сократиться при поддерживании равнове­сия тела, при оборонительных или мимических движе­ниях, а также если поднятую парализованную конеч­ность опустят (падает плавно, а не как плеть). Все это говорит о том, что при истерии речь идет не о парали­чах в буквальном смысле слова, а о невозможности произвольного выполнения движений, о «недвиганье». Как справедливо замечают С. Н. Доценко и Б. Я. Пер­вомайский (1964), не бывает изолированных истериче­ских параличей мышц, например паралича m. biceps brachii при сохранной функции т. brachio-radialis.

При истерических гемиплегиях в отличие от органиче­ских паралич не распространяется на мышцы лица и языка. Не сопровождается он также и расстройством речи даже в том случае, если у правшей поражены пра­вые, а у левшей — левые конечности. Не бывает при них ни синкинезий, ни защитных рефлексов, ни харак­терной позы Вернике — Мана. Парализованная часть тела обычно волочится или болтается, словно привязан­ный протез («походка Тодда»). Нога часто поражается массивнее, чем рука. В отличие от спинальных парали­чей при истерических нижних параплегиях не наруша­ется функция тазовых органов.

Нередко истерические парезы и параличи наслаивают­ся на легкие остаточные, органически обусловленные на­рушения функции, т. е. имеется сочетание легкого орга­нического пареза с массивным истерическим параличом, что может значительно затруднять диагностику.

С. А. Чугунов, исследовав электроэнцефалографически 8 больных с истерическими гемиплегиями и параплегиями, установил, что у всех больных обращала на себя внимание неравномерность амплитуды и частоты альфа-ритма. Нередко попадались единичные быстрые разря­ды высокой амплитуды, напоминавшие «эпилептические разряды». Иногда, обычно в височных и лобных отведе­ниях, встречались группы частого ритма низкой ампли­туды («махристость»).

По Е. А. Жирмунской, Л. Г. Макаровой и В. А. Чухровой, электроэнцефалографическая картина при исте­рических гемипарезах и органических гемипарезах пос­ле инсультов принципиально сходна. При органических гемипарезах в пораженной доле мозга могут появляться патологические потенциалы, так же как при истериче­ских; вместе с тем деструктивные нарушения мозга не всегда сопровождаются появлением сдвигов электриче­ской активности мозга. Мы наблюдали 2 больных с ис­терическими гемипарезами, у которых отклонений от нормы на электроэнцефалограмме не обнаруживалось.

Приведенные данные показывают, что истерически и органически обусловленные центральные параличи мо­гут давать сходную электроэнцефалографическую карти­ну. Отсутствие обнаруживаемых патологических измене­ний на электроэнцефалограмме не исключает возмож­ности как органического, так и истерического паралича.

Истерические параличи иногда возникают как фаза выхода из истерического ступора, реже непосредственно после действия психотравмирующих раздражителей.

Так, исключенный из школы ученик (сын уважаемых родителей) во время урока открыл дверь в класс и, стоя в дверях, стал курить, поплевывая на пол. На требование учителя Н. немедленно прекра­тить безобразие не реагировал. Тогда учитель, резко побледнев, по­дошел к нему и ударил его правой рукой по лицу. Тут же Н. по­чувствовал общую слабость. Ночью спал тревожно и, проснувшись утром, заметил, что правая рука его полностью парализована. Мышцы кисти были напряжены и ему не подчинялись. Расстрой­ство всех видов поверхностной и глубокой чувствительности охва­тило кисть и предплечье до локтя.

В клинике Н. был депримирован тем, что «поднял руку» на уче­ника, и вообще тяготился работой в школе с детьми Пришедшие его навестить товарищи отнеслись к нему сочувственно. На третий день было проведено лечение эфирной маской Истерический пара­лич был одномоментно устранен, все виды чувствительности восста­новились. Н. перешел на работу в техникум и в последующие годы был здоров. Возникшее заболевание помогло ему найти выход из сложившейся ситуации.

Чаще всего истерические параличи и контрактуры возникают постепенно, путем фиксации того или иного временного нарушения двигательной функции. Еще в годы первой мировой войны во французской и герман­ской литературе часто описывалось следующее типичное возникновение истерических параличей. Солдат, ранен­ный в ногу или руку, первое время не мог двигать по­врежденной конечностью из-за боли. Его эвакуировали в тыл. В тыловом госпитале рана заживала. Движения в этой конечности должны были бы уже восстановиться, но они не восстанавливались — развивался истериче­ский паралич (госпитальная истерия Binswanger). Ана­логичным образом иногда вынужденное положение ту­ловища после ушиба поясничной области становилось исходным моментом для развития истерической камптокормии.

Нарушение функции, вызванное травмой, в этих слу­чаях совпадало по времени с пребыванием в тыловом госпитале, в неопасной для жизни обстановке, приобре­тало характер «условной приятности или желательно­сти» и у субъекта, слабого или ослабленного вследствие истощения, интоксикации и т. п., закреплялось по меха­низму условной связи. И. П. Павлов называл это слу­чаем роковых физиологических отношений, указывая, что тут нет достаточных оснований говорить об умыш­ленном симулировании симптома.

Как отмечают английские и американские авторы (Sands, Hill, Harrison и др.), во время второй мировой войны у лиц, находившихся на кораблях, истерические параличи не наблюдались. Это объясняется тем, что па­ралич затрудняет человеку спасение в случае нападения противника на корабль, в связи с чем представления о его возникновении не носили характера «условной при­ятности или желательности». Вместе с тем встречались такие истерические симптомы, которые не могли препят­ствовать спасению больного при этих обстоятельствах.

Истерические параличи и контрактуры могут возник­нуть только в том случае, если их развитие является для больного «условно приятным или желательным». При этом в патогенезе заболевания играет роль либо описан­ный выше механизм истерической фиксации, либо вну­шения и самовнушения.

Спорным является вопрос о так называемых физиопатических или рефлекторных параличах, впервые наблюдавшихся еще Mitchell (1864) во время американской войны и далее описанных Babinski и Froment в годы первой мировой войны. Параличи эти возникали у лиц, получавших легкие кожные ранения. Они чаще всего сочетались с контрактурой мышц кисти, при которой она принимала вид руки акушера, и сопровождались рез­кими вегетативными нарушениями, расстройствами чув­ствительности в виде «чулка» или «перчатки». Элект­ровозбудимость обычно изменялась незначительно и лишь количественно; хронаксия несколько увеличива­лась. При достаточно глубоком эфирном наркозе пара­личи эти исчезали. Ряд неврологов (В. К. Хорошко, С. Н. Давиденков, П. М. Сараджишвили и др.) присое­диняются к мнению Babinski и Froment о физиогенной, неистерической природе этих функциональных парали­чей. Однако возникновение их только в военное время и лишь у военнослужащих, при отсутствии этих парали­чей в мирное время, в том числе и при травмах нервных стволов, дает основание предположить роль «бегства в болезнь» и, следовательно, говорит в пользу их истери­ческой природы. По нашему мнению, в этих случаях речь идет об особой группе тяжелых истерических па­раличей, отличающихся резкой выраженностью вегета­тивных нарушений.

С. Н. Давиденков обращает внимание на то, что исте­рические параличи следует дифференцировать от пара­личей содружественных, которые выражаются в невоз­можности сделать какое-либо движение только потому, что выпали привычные для них синергисты и больной еще не умеет пользоваться данной мышцей в новой мо­торной комбинации. Если вследствие разрушения сухо­жилия станет невозможна, например, активная экстен­зия основной фаланги пальца, то могут выпасть и все остальные движения пальца, общей неразработанностью моторики. Возникшее расстройство может быть ошибоч­но принято за истерическое.

Нарушение способности совершения сложных двига­тельных актов может приводить к истерической астазии-абазии — невозможности или нарушения акта стоя­ния и ходьбы при сохранности всех остальных движений ногами. Характерным является следующее наблюдение.

Молодая женщина, по характеру деятельная, властная, энергич­ная, уступила настойчивым просьбам мужа и переехала жить с тремя детьми в дом к его родственникам. Ее очень хорошо встретили и формально хорошо к ней отнеслись, но в этом доме она себя чувствовала на положении «бедной родственницы». По ночам она плакала и мечтала вернуться в деревню, в дом к своей матери. Вскоре она заболела тяжелым инфекционным заболеванием и по­ступила в клинику. Когда температура снизилась и соматическое состояние улучшилось, обнаружилось, что в постели больная может свободно двигать ногами, но едва пытается встать, как ноги под­кашиваются и она падает. Развилась истерическая астазия абазия. Вместе с ней обнаруживалась повышенная утомляемость, особенно при чтении, и эмоциональная лабильность, отсутствовавшая до бо­лезни.

Представления о болезни стали «условно приятными или желательными», так как болезнь избавляла боль­ную от необходимости вернуться в ненавистный ей дом. Эти представления и привели по механизму самовнуше­ния к возникновению астазии-абазии. Больной разъяс­няли характер ее заболевания. Мужу было указано на необходимость «по состоянию здоровья жены» пере­ехать на жительство в деревню к ее матери. После по­лучения согласия на переезд явления астазии-абазии стали быстро проходить.

Истерические гиперкинезы отличаются большим раз­нообразием. Они могут выражаться в виде дрожания различной амплитуды и частоты как всего тела, так и отдельных его частей и часто сочетаются с псевдоспаз­мом мышц, осуществляющих дрожание. Это дрожание усиливается при волнении и может исчезать при отсут­ствии врача в спокойной обстановке Как правило, оно исчезает во время сна Нужно заметить, что усиление под влиянием эмоций и исчезновение во время сна ха­рактерно также для хореических гиперкинезов и атето­за, обусловленных органическим поражением подкорко­вых узлов. Отсутствие гиперкинеза в аффективно окра­шенной ситуации (например, при споре с товарищами) нехарактерного ни для истерических, ни для органиче­ски обусловленных гиперкинезов и говорит об их уста­новочном характере. Нередко при истерии наблюдают­ся гиперкинез правой руки и ротаторные движения головы.

Н. К. Боголепов и А. А. Растворова подчеркивают, что истерические и органические избыточные движения по форме часто так похожи друг на друга, что даже при тщательном клиническом наблюдении их трудно диф­ференцировать. Эта трудность усиливается еще в связи с тем, что истерический гиперкинез иногда может возникать на органическом фоне и что в свою очередь органи­ческие гиперкинезы в 29% случаев возникают внезап­но и бывают связаны с волнением или испугом. В общем же, по их мнению, для истерических гиперкинезов, более чем для органических, характерны возникновение в свя­зи с психической травмой зависимости от эмоциональ­ного состояния и исчезновение в покое, своеобразие са­мого гиперкинеза, проявляющегося в форме, неизвестной врачу; недостаточная выраженность органических симп­томов; наличие утрированных движений — необычных поз — и других невротических симптомов; уменьшение или временное исчезновение гиперкинеза под влиянием лечения, в частности психотерапии, а также под воздей­ствием изменения психотравмирующей ситуации.

К истерическим гиперкинезам относятся и некоторые тики — быстрые координированные клонические судо­рожные сокращения определенной группы мышц, сте­реотипно повторяющиеся. Чаще всего при этом охваты­ваются мышцы лица, однако иногда и другие мышечные группы, например при тиках в виде резкого сгибания туловища, носящего карикатурный характер, «нюхатель­ного» движения, вскидывания головы с обращением взора вверх и т. п.

РАССТРОЙСТВА ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ

Истерические расстройства чувствительности чаще всего выражаются в анестезиях, гиперестезиях и истерических болях.

Распределение участков анестезии или гиперестезии может быть различным. Оно не соответствует ни обла­стям распространения отдельных нервов, ни иннервационным областям чувствительных корешков, а связано с наивным представлением о распределении функций, ко­торое имеется у больных, т. е. с преформирующими болезненный симптом представлениями. В связи с этим чаще всего это анестезии (или гиперестезии), охваты­вающие части тела с границей в виде правильных гео­метрических линий, в результате чего возникают участ­ки анестезии по «ампутационному» типу — в форме чул­ка, перчатки, трусиков, куртки, половины тела с грани­цей строго по средней линии и т. п.

Если у больных имеется представление о границах анестезий, возникающих при органических заболеваниях, то границы истерических анестезий могут терять свой строго геометрический характер и имитировать органически обусловленные анестезии. Так, нам прихо­дилось наблюдать больного с истерической гемианестезией, у которого перед приемом в стационар граница анестезии шла строго по средней линии, однако в ста­ционаре, после того как он имел возможность наблю­дать расстройство чувствительности, обусловленное ор­ганическим процессом, граница истерической анестезии утратила геометрический характер, напоминая в этом отношении анестезию, вызванную органическим процес­сом. Надо сказать, что расстройство чувствительности со строго поперечной границей, например круговой гра­ницей на плече, предплечье или голени, может наблю­даться не только при истерии, но и при поражении узлов симпатического пограничного ствола, а также при поражениях коры мозга.

Е. М. Орлова отмечает, что если положить в руки больному две монеты одинаковой величины и предло­жить наощупь определить, какая из них больше (проба Е. Вендеровича), то больной с органически обусловлен­ной гипестезией преуменьшает, а с истерической — пре­увеличивает размер монеты, лежащей в больной руке. Еще старые французские авторы (Pitres и др.) отмеча­ли, что болевое раздражение участка кожи на стороне истерической гемианестезии вызывает болевую реакцию зрачка, так же как раздражение участка кожи с сохран­ной чувствительностью. В. М. Бехтерев указывал, что его сотруднику А. Н. Куняеву удалось получить сочетанно-двигательный, т. е. условный рефлекс на внешнее раздражение, нанесенное на область полной истериче­ской анестезии. При этом наносившееся на кожу раз­дражение сочеталось со звонком. Ответной реакцией служило активное сгибание пальцев.

У здорового человека нанесение легкого болевого раз­дражения на кожу (укол) вызывает на электроэнцефа­лограмме угнетение альфа-ритма; при этом, помимо уг­нетения альфа-ритма, иногда появляются еще медлен­ные ритмы. И. А. Пеймер, М. Б. Умаров и Н. А. Хромов отмечают, что на уколы булавкой в левую руку больной с полной истерической анестезией кожи этой руки не реагировал, однако при каждом уколе возникала силь­ная реакция в виде появления медленных волн на элект­роэнцефалограммах, снятых с правой теменной и затылочной областей. Эти изменения, по мнению авторов, свидетельствуют, по-видимому, о появлении в ответ на укол в соответствующих областях коры разлитого тор­мозного процесса, препятствующего восприятию боле­вых ощущений.

С. А. Чугунов наблюдал на электроэнцефалограмме больных с истерической анестезией угнетение альфа-ритмов и появление очень высоких пикоподобных коле­баний потенциалов при болевом раздражении (щетин­кой) участка тела с нормальной чувствительностью. В то же время на анестезированных участках повтор­ные уколы щетинкой не вызывали никакого ответа в кривой электроэнцефалографических записей.

По нашим данным, как при истерической, так и при органически обусловленной анестезии реакции на элект­роэнцефалограмме при нанесении укола на анесте­зированную область могут отсутствовать. Однако со­хранность реакции на укол, обнаруживаемая на электроэнцефалограмме, все же не исключает возможно­сти существования истерической анестезии. Подавить усилием воли электроэнцефалографическую реакцию на укол иногда удается и здоровым людям.

Истерические боли могут носить самый различный ха­рактер и иметь различную, иногда необычную, локали­зацию. Могут быть боли, локализующиеся в ограничен­ном участке головы, словно от «вбитого гвоздя» (clavus hystericus), в ногтях (истерическая онихальгия) и лю­бых других частях тела. Часто боли локализуются там, где у больного имелись в прошлом физиогенно обуслов­ленные боли (боли в области зажившей раны, в суста­вах, по ходу нервных стволов). Сколько больных, писал Binswanger, резюмируя опыт, полученный германскими врачами во время первой мировой войны, месяцами ле­чилось в лазаретах по поводу суставного ревматизма, аппендицита, невритов, особенно ишиаса, у которых в действительности были истерические артральгии, истери­ческий псевдоаппендицит, истерический псевдоишиас! Степень интенсивности истерических болей может быть различной — от легких болевых ощущений до тяжелей­ших болей.

Отграничение психогенных, в частности истерических, болей от физиогенных представляет иногда немалые трудности. Наши наблюдения, сделанные в клинике неврозов Ленинградского психоневрологического института имени В. М. Бехтерева, показали, что если больно­му дать лекарственное вещество, оказывающее болеуто­ляющее действие, при условии, что характер этого ве­щества ему не будет известен, оно не устраняет истери­ческие боли, а также боли, вызванные постгипнотиче­ским внушением. В отличие от этого боли, вызванные раздражением периферических рецепторов (например, послеоперационные боли, боли при опухолях мозга и т. п.), уменьшаются или временно прекращаются (при инфаркте миокарда — слегка уменьшаются).

Исходя из этого, мы применили фармакологическую пробу для отграничения истерических болей от физиогенных. В качестве анальгетиков при постановке пробы могут быть использованы такие лекарственные вещест­ва, как пирамидон, промедол, пантопон и др. При этом наиболее отчетливые результаты наблюдались, когда проба ставилась с однократным (исключающим возмож­ность привыкания) подкожным введением 1 мл 2% ра­створа пантопона, обладающего более сильным анальгезирующим свойством, чем пирамидон и промедол. В качестве контроля за день до инъекции пантопона вводили физиологический раствор. Характер вводимого вещества и истинная цель его введения больному не ука­зывались. Важно учесть, что пантопон может не устра­нить боли, вызванные раздражением периферических рецепторов, если при этом имеются внушенные или са­мовнушенные представления об их неустранимости.

Так, одному больному в ортопедической клинике, руководимой проф. М. Я. Кусликом, мы внушили в гипнотическом сне, что после хирургической операции ему будут давать определенное лекарство (подкрашенная вода) 4 раза в день и он не почувствует никаких болей. Больному была произведена операция редрессации контрак­туры и пересадки сухожилий. На следующий день он 3 раза полу­чал «лекарство» и болей не испытывал. Вечером больному забыли его дать. Послеоперационные боли возобновились. Ночью дважды вводили пантопон, но больной кричал от боли и просил свое «ле­карство». После того как дали его «лекарство» (подкрашенную во­ду), боли сразу же прекратились.

Наличие болеутоляющего действия пантопона (или подобного препарата) говорит в пользу того, что под­давшиеся устранению боли были вызваны раздражени­ем периферических рецепторов. Отсутствие болеутоляю­щего действия пантопона говорит о психогенном харак­тере болей или, во всяком случае, об участии внушения или самовнушения в их патогенезе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: