Сделай Сам Свою Работу на 5

ВРЕМЯ И МЕСТО: ВПИСЫВАЕМ МИФЫ В КОНТЕКСТ





В 1950 году колонка «Страдания и муки» журнала Woman's Own опубликовала письмо женщины, недовольной тем, что ее муж проявляет больший интерес к своим увлечениям, чем к разговорам с женой [1]. Редактор колонки ответил:

Я вам сочувствую, но сомневаюсь, что что-либо излечит вашего мужа от принадлежности к мужскому полу. А это и является истинной проблемой. Природа предназначила самца человека для охоты и войны (в случае вашего мужа это туризм и футбол), в то время как самка остается в пещере, где присматривает за детьми.

Это объясняется тем, что ваш муж, как многие мужчины, не может выразить свои чувства при помощи тех мелочей, которые так много значат для большинства женщин. Обычный мужчина считает, что тяжелым трудом на благо жены и детей, работая по дому и отдавая большую часть зарплаты, он выражает свою любовь к семье. Что и делает ваш муж. Я предлагаю вам воспринимать все, что он делает для вас, как выражение его любви.</b>

Совет 1950 года содержит те компоненты, которые Дебора Теннен и Джон Грей превратили в формулу коммерческого успеха: несчастные женщины, жаждущие близкого общения, немногословные мужчины, не способные его обеспечить, и специалисты, убеждающие женщин смириться с неизбежным. Очевидно, миф о Марсе и Венере не появился из ниоткуда в начале 90-х. Но существовал ли он всегда в той или иной форме?



Ответом на этот вопрос будет «нет». Мнения в отношении этого предмета не вечны, они различаются в разных культурах и меняются со временем. Лишь нечто более сложное остается неизменным. В каждом отдельном времени и пространстве представление общества о языке мужчин и женщин будет происходить от представлений о самих мужчинах и женщинах: их природе, взаимоотношениях, подобающем месте в обществе. Так как взгляды на эти вещи разнятся и меняются, модифицируются и взгляды на то, как общаются и мужчины и женщины.

 

Марс и Венера в истории

Нынешний миф о Марсе и Венере во многом зависит от утверждения, что женщины любят говорить и хорошо владеют языком, а мужчины похожи на мужей из писем: они предпочитают действия разговорам, и им трудно выразить мысли при помощи слов. В «научных» версиях мифа это объясняется тем, что женские языковые способности от природы более развиты, чем мужские. Считается, что у девочек речь развивается быстрее. Представить женщину разговаривающей легче, чем мужчину, у женщин шире словарный запас (и они быстрее его пополняют), а стили общения разнообразнее. Также считается, что они говорят «правильнее» и «учтивее», чем мужчины.



Так это или нет, мы разберемся далее, но подобные утверждения стали настолько популярны, что если вы зададите группе людей вопрос: «Представители какого пола говорят четче (плавнее; правильнее; изящнее)?» или просто «Представители какого пола лучше владеют языком?», большинство (и мужчины, и женщины) скорее всего ответят: «Женского». Это мнение закрепилось относительно недавно. Еще близки те дни, когда многие считали женщин отстающими от мужчин как в области развития интеллекта, так и в области языка.

Ретроспективу стоит начать с Англии XVIII века. Тогда люди очень ревностно относились к правильному словопотреблению, и именно это время является источником многочисленных суждений по интересующему нас вопросу. Авторы литературных статей хвалили такие достоинства языка, как красноречие, изящество, правильность, и волновались из-за «искажения» языка противоположными качествами. И именно мужчины (точнее, мужчины из высшего общества) считались самыми красноречивыми, самыми изящными и самыми воспитанными. Мужчины были хранителями языкового богатства, а женские несовершенства угрожали его погубить и были вечной темой критики и сатиры. Для примера я привожу саркастическое высказывание лорда Честерфилда, датированное 1777 годом:



Язык, бесспорно, является вотчиной слабого пола: именно там они проявляют себя блистательнее всего. Потоки их красноречия, особенно бурные во время ссор, сметают все препятствия и превращают в беспорядочную массу существительные, глаголы, наклонения и времена. Если им недостает слов, что случается редко, их негодование немедленно создает новые. Я часто замечал, как четыре или пять слогов, до тех пор не знакомые друг с другом, поспешно и в произвольном порядке соединялись в одно слово великой силы [2].

Один из стереотипов Честерфилда узнать легко: женщины слишком много говорят. В других отношениях его убеждения далеки от современных. Его женщины не ищут взаимопонимания, они ссорятся. Их словарный запас не больше мужского. Напротив, он настолько беден, что они обращаются к слиянию слогов для создания новых слов. В грамматике они тоже не сильны. Присущая им болтливость и необразованность вынуждают их смешивать «существительные, глаголы, наклонения и времена».

Так как у нас нет прямых доказательств того, как разговаривали мужчины и женщины во времена Честерфилда, сложно сказать, отвечает ли такое изображение женской речи (повторяемое множеством современников) истине или является плодом предубеждений. Ведь информацию мы получаем из письменных источников, созданных преимущественно мужчинами. Существование предубеждений очевидно для любого человека, знакомого с современными источниками. Возможно и то, что англичанки XVIII века действительно обладали менее развитым словарным запасом и хуже справлялись с «правильным» словоупотреблением, чем мужчины (точнее, мужчины из высшего общества). Обычно женщины получали менее качественное образование, и их учили на английском языке, а не на латыни и греческом. (Многие правила английского языка того времени основывались на правилах латыни, и многие сложные слова были заимствованы из этого мертвого языка.)

Неизвестная сочинительница более раннего произведения «An Essay in Defence of the Female Sex» отрицала, что из-за недостатка классического образования женщины были ущербны в области языка. Напротив, она утверждала, что, не тратя долгие годы на изучение латыни, девочки получали преимущество в английском. Они развивали «владение словами и значениями», с ранних лет читая книги на родном языке. По ее словам, мальчики отставали от них на несколько лет, и «семнадцати или восемнадцати лет... не отличались от девиц девяти или десяти годов» [3].

Мнение этой женщины было необычным для ее времени. Лишь много позже общество согласилось, что язык женщин более развит. В областях речевого поведения, считавшихся связанными с общими интеллектуальными способностями, мужчин изображали более одаренными, чем женщин, вплоть до XX века.

В 1922 году датский ученый Отто Ясперсен опубликовал общее исследование о свойствах и происхождении языка, включавшее главу под названием «Женщина». Основываясь на таких разнообразных (а иногда и недостоверных) источниках, как рассказы путешественников XVII века, диалоги персонажей женского пола, созданных мужчинами-писателями и драматургами, собственные наблюдения и эксперименты психологов, Ясперсен попытался подытожить известные ему знания о различиях в речи мужчин и женщин.

«Женщина» — один из самых ранних примеров системного и научного подхода к этой теме. Ясперсен, несомненно, стремился дать объективную оценку. Но современному читателю понятно, что он предвзято отнесся к выбранной теме: он считал, что женщины мыслят менее логично и творчески, чем мужчины, и считал доказанным, что это обязательно отражается в их речи.

Ясперсен хвалит женщин за «очищение» языка благодаря «инстинктивному избеганию грубых и вульгарных выражений и предпочтению изящных... завуалированных и непрямых выражений» [4]. Однако он продолжает рассуждения, отмечая «опасность того, что язык станет вялым и пресным, если мы всегда будем довольствоваться женскими выражениями» [5]. Честерфилд, писавший во времена, когда нововведения в языке считались «искажениями», приписывал привычку создавать новые слова женщинам. Ясперсен, писавший тогда, когда в цене были оригинальность и изобретательность, утверждал, что это мужчины «обновляют» язык, выковывая новые слова.

Ясперсен разделяет с мыслителями XVIII века тезис о том, что у женщин меньший словарный запас, чем у мужчин (с чем не согласны современные специалисты). Он описывает опыт, в ходе которого ведущий попросил 25 студентов и столько же студенток записать как можно быстрее первые 100 слов, пришедшие в голову. Мужчины написали почти на 250 слов больше, чем женщины, и большинство из их слов обозначали абстрактные понятия. Ясперсен сделал вывод, что женский словарь меньше и содержит больше «повседневных» слов по сравнению с мужским. Его пояснение связано с теорией, популяризовавшейся педагогами XIX века: женщины думают быстро, но поверхностно, а мужчины думают дольше, но глубже.

С точки зрения языка женщина проворнее мужчины: она быстрее слышит, быстрее понимает, быстрее отвечает. Мужчина медленнее: он колеблется, тщательно пережевывает, пробуя вкус услышанных слов, готовясь к произнесению самого уместного существительного или прилагательного [6].

Поверхностность женского мышления также проявляется в том, как женщины выстраивают свои предложения. Согласно Ясперсену, мужчины используют сложноподчиненные предложения, чтобы выразить логические отношения между идеями, в то время как женщины просто нанизывают идеи друг на друга при помощи универсального союза «и». «Иерархия соответствующих идей обозначается не грамматически, а эмоционально, при помощи звукового ударения и интонации, а на письме — при помощи подчеркивания» [7]. Неполные восклицательные предложения (типа «Да я никогда!») также отнесены к женской речи. Объясняя этот феномен, Ясперсен цитирует писателя Томаса Гарди, однажды описавшего персонаж женского пола следующими словами: «Вот особенность женщин: они заканчивают мысль, не начав предложение, призванное ее выразить».

Современному читателю процитированные мною комментарии Ясперсена покажутся в лучшем случае снисходительными по отношению к женщинам, а в худшем — явно оскорбительными. Но в свое время этого автора не сочли бы пристрастным. Высказанные им предрассудки не подвергались сомнениям, и большинство принимало их как всеобщее убеждение. Мы не согласны с ними потому, что всеобщие убеждения изменились.

Самое значительное изменение состоит в том, что мы не считаем женщин менее умными, рациональными и логичными, чем мужчины. Поэтому мы склонны отбросить лингвистические стереотипы, основанные на этом утверждении. К ним относится мнение, что женщины не в состоянии строить грамматически сложные предложения. Более лестные стереотипы, подобные убеждению, что речь женщин более изящна и менее «груба», остались в силе. А некоторые из обвинений, такие как «женщины много говорят» и «женщины слишком эмоциональны», не только выжили, но превратились в комплименты. Сегодня «четкость», «владение языком» и «эмоциональная грамотность» — это те качества, которые делают женщин лучшими собеседниками по сравнению с мужчинами.

Это отражает другое значительное изменение в мышлении, затрагивающее не только мужчин и женщин, но и язык и коммуникацию. Произошел сдвиг в представлениях о полезной и грамотной речи. Историк Теодор Зелдин отмечает, что викторианские советы по ведению разговора во многом зависят от этикета, но останавливается и на пункте, немаловажном для современных читателей: «понятие о личном контакте, интимной встрече умов и интересов» [8]. С викторианских времен (и особенно после подъема «культуры терапии» в 60-х и 70-х годах XX века) возникновение «интимной встречи умов» стало восприниматься в качестве квинтэссенции успешного общения. Следовательно, современное представление об умении разговаривать уделяет меньше внимания красноречию и правильности и гораздо больше связано с честностью, откровенностью и сочувствием.

Сдвиг приоритетов вызвал изменение в нашей оценке речевых навыков мужчин и женщин. Красноречие принадлежало Марсу, но сочувствие — удел Венеры. По крайней мере, так обстоят дела в современных западных обществах. А что происходит в остальных частях света?

 

Марс и Венера в разных культурах

В первой половине XX века несколько антропологов опубликовали описания неевропейских культур, в которых якобы существовали разные языки для мужчин и женщин. Ученые не имели в виду , что представители разных полов пользовались совершенно разными языковыми системами, а то, что в языках существовали различия словоформ и произношения отдельных звуков. Например, Александр Чемберлен в краткой статье 1912 года «Women's Languages» говорит, что индейцы карая по-разному произносят название напитка «jacuba». Мужчины произносят его как «шаэба», а женщины — как «шакэба»[9].

Подобный интерес к «языкам женщин» был частью более широкого увлечения «экзотикой» и «примитивизмом». Различные языковые формы для мужчин и женщин рассматривались как пережиток ранней стадии развития человеческой культуры, который давно изжит. В 1944 году Пол Фарфи писал о различиях в языках полов как о «феномене, слабо проявляющемся в известных европейских языках, но далеко не чуждом отсталым народам»[10]. Он также называл их «инструментом доминирования [мужского] пола».

Ученые, подобные Фарфи, связывали стирание различий в языке полов, произошедшее, по их мнению, в европейских культурах, с прогрессом цивилизации и общества. Активное разграничение языка на мужской и женский было для них признаком отсталости. Это представляет нынешнюю популярность мифа о Марсе и Венере в особом свете. Теперь-то мы знаем, что исследователи прошлого ошибались, считая различение речи по половому признаку исключительной особенностью традиционных неевропейских культур: подобные примеры нетрудно найти и в западных обществах. То, что они воспринимали половые различия в языке как нечто чуждое и экзотическое, заставило их преувеличивать самобытность мужских и женских речевых форм и, возможно, неверно истолковывать значение различий.

Подобно понятию «отсталые народы», с которым оно было связано, понятие «языки мужчин и женщин» больше не используется антрополингвистами. Однако исследования влияния гендера на манеру речи в разных культурах продолжились. Их результаты подкрепляют утверждение, что миф о Марсе и Венере в отношении языка мужчин и женщин вовсе не универсален.

В Гапун, отдаленной деревне на реке Сепик в Папуа-Новой Гвинее, слова Ясперсена об инстинктивном избегании женщинами грубых и вульгарных выражений встретили бы непонимание, если не усмешку. В этом обществе вульгарные выражения — исключительно женская прерогатива. Когда женщины Гапун сердятся на своих мужей (хотя на месте мужа может быть кто угодно), они не изливают обиду в слезах на плече товарки, а прибегают к жанру речи, известному в деревне под названием «крое».

«Крос» в переводе с ток писина [11] означает «злой». Это монолог, в котором один человек жалуется на поведение другого, обычно прибегая к бранным словам. Зачастую крос продолжителен (сорокапятиминутные монологи — не редкость). Он произносится в доме, но рассчитан на то, чтобы его слышала вся деревня. Согласно правилам, объект кроса не может отвечать на него, так же как и кто-либо другой. Если крос из монолога превратится в ссору, высока вероятность возникновения настоящей драки. Гапунцы предпочитают дать говорящей возможность высказать все, что она считает нужным. Став общественным достоянием ее обида при необходимости может быть высказана более дипломатичным способом.

Я использовала местоимения «она» и «ее», потому что крос — почти исключительно женский жанр. К кросу изредка могут прибегнуть вдовцы; другие мужчины при необходимости просят жен произнести крос вместо себя. В одном из кросов, записанных Доном Куликом, Сейк обращается к своему мужу Аллану после ссоры. Она провалилась в дыру в прогнившем полу своего дома (этот дом построил Аллан, и теоретически он отвечает за его состояние). В последовавшей стычке Аллан ударил жену обломком стебля сахарного тростника, когда она угрожала порезать его мачете и сжечь дом дотла. Когда муж вышел из дома, Сейк начала тираду оскорблений. Ниже приводится переведенный дословно отрывок, передающий ее настроение [12]:

Ах ты чертов подонок! Слышишь? Твой хрен полон личинок. Ты — огромный вонючий хрен. Каменные яйца!... Черный хрен! Ах ты хрен своего дедушки! Хорошенький дом ты мне построил, раз я только что провалилась! А ты еще и ударил меня по руке обломком стебля сахарного тростника! Ах ты дыра своей матери!

Разумеется, вместо приведенного отрывка антрополог мог бы записать монолог женщины в центре английского города после закрытия пабов в пятницу вечером. Но когда западные леди ведут себя таким образом, считается, что они проявляют «мужские» черты. В Гапун, напротив, когда женщины прибегают к прямолинейной грубой речи, насыщенной оскорблениями и непристойностями, никто не считает, что они ведут себя как мужчины. Считается, что они предаются естественному женскому занятию.

Жители деревни верят, что люди наделены двумя противоположными качествами: хед (приблизительно «быть упрямым, своевольным») и сейв (буквально «знания», но под этим словом подразумевается «проницательность», «здравомыслие»). Хед дается людям при рождении, сейв развивается в течение жизни. Каждый взрослый человек обладает обеими чертами, но мужчины легче, чем женщины, подчиняют хед сейву, и это различие выражается в речевом поведении. Мужчины гордятся способностью иносказательно выражать свои мысли, контролировать эмоции и скрывать истинное мнение, чтобы избежать конфликта. Женщины, наоборот, конфликтны и агрессивны. Вот что сказал Дону Кулику Круни, один из самых старых мужчин деревни: «Они нисколько не подавляют хед. Совершенно. Говорят крос на грубом языке — вот что делают женщины, такая у них привычка. А сейва у них нет вообще» [13].

Говоря языком Джона Грея, Гапун — это место, в котором живут мужчины с Венеры и женщины с Марса. И эта деревня не уникальна. Сама форма поведения женщин-марсианок встречается только в Гапун, но различия между прямолинейным и агрессивным стилем общения женщин и примирительным стилем общения мужчин, направленным на сотрудничество, имеют аналоги в других местах.

Элинор Окс Кинан натолкнулась на похожее различие, проводя этнографические исследования среди малагасийцев на Мадагаскаре. В этом сообществе особенно сильно стремление поддерживать гармоничные отношения. Открытые столкновения сурово порицаются. Даже такие обыденные действия, как прямой вопрос, считаются неучтивыми, так как могут поставить адресата в неудобное положение. Там существует традиционный стиль общения кабари, применяемый в ритуалах, очень формализованный и иносказательный. На острове кабари в большом почете, и использовать его способны только мужчины. Кинан поясняет:

Мужчины стремятся не выражать свои чувства открыто. Они восхищаются людьми, искусно владеющими языком. В обществе они ведут себя так, чтобы обеспечить легкость общения. Короче говоря, мужчины избегают неприятных столкновений. Женщины, напротив, разговаривают более прямолинейно. Они открыто выражают злобу и критикуют. И те и другие соглашаются, что у женщин лавалела, длинный язык... Они считают, что мужчины говорят изящнее, чем женщины [14].

Кинан продолжает свои наблюдения, отмечая, что малагасийские мужчины (как мужчины Гапун, заставляющие жен произносить крос вместо себя) не стесняются использовать языковые «недостатки» женщин, когда это им необходимо. Они просят женщин сообщать неприятные известия, объявлять выговоры, выпрашивать одолжения, задавать прямые вопросы наподобие «где ты был?» или «сколько это стоило?» Также женщины отвечают за покупки и продажи на местных рынках. Слишком замысловатый стиль общения неудобен, когда вы пытаетесь продать свой товар и торгуетесь. Таким образом, малагасийские женщины господствуют в экономически важной сфере деятельности. Но она не имеет той же культурной ценности, такого же политического значения, как мужская сфера формальной и ритуальной риторики.

Согласно этнографу Джоэлу Шерцеру, эти два случая являются примерами обычной для традиционных обществ незападного типа системы («она не универсальна, но широко распространена»). Многие из этих обществ, утверждает он, разделяют два стиля речи: «...непрямая, иносказательная, метафорическая речь, высоко ценимая обществом с социально-эстетической точки зрения и связываемая с мужчинами, политикой и общественной жизнью, и прямая, необразная речь, не ценимая обществом с социально-эстетической точки зрения и связываемая с женщинами» [15].

Традиционная риторика зачастую метафорична и тесно связана с ритуалами. В ней используются присказки, пословицы, заклинания и прочие особые речевые приемы, переходящие из поколения в поколение. Именно эти приемы отличают церемониальную речь от повседневной, а способность употреблять их к месту отличает «искусного» оратора. Часто подобные языковые навыки необходимы для поддержания политического влияния и руководства обществом. Но почти всегда считается, что соответствующими навыками обладают мужчины и они же монополизируют руководящие позиции.

 

Марс и Венера на современном Западе

Хотя приведенные мною примеры из разных времен и культур различаются по своей сути, они имеют нечто общее. Что бы ни считалось отличительной характеристикой женской речи, это обязательно указывает на неспособность женщин занимать руководящие посты. В сообществах, где ценится компромиссный стиль, направленный на взаимное согласие, этот стиль связывают с мужчинами. Женщин считают слишком прямолинейными, чтобы быть хорошими лидерами. На Западе, где считается, что публичные и главенствующие позиции требуют прямого и настойчивого стиля общения, также полагают, что необходимыми речевыми навыками обладают мужчины, в то время как женщин представляют недостаточно напористыми.

То, что женщины не достигают высших ступеней в бизнесе и карьерном росте из-за нехватки авторитета и уверенности в речи, считалось первопричиной. Многие авторы частично объясняли недостаток женщин в британской политике их неспособностью вести чрезмерно агрессивные споры, которыми славится палата общин. Я умышленно использую прошедшее время, так как похоже, что с недавних пор положение меняется.

В 1997 году, после неожиданной победы новой лейбористской партии Тони Блэра, последняя подала в Вестминстер рекордно большой список женщин — членов парламента. Некоторые вопрошали по этому поводу: «Как же они справятся?» Но более частой была другая реакция: присутствие женщин будет уместно не вопреки их менее воинственному стилю ведения переговоров, а именно благодаря ему. Женщины улучшат качество политических дебатов, сделав палату общин, по словам одного журналиста, «менее похожей на зверинец» [16].

Журналист имел в виду не только то, что женщины будут сдерживать «грубость» мужчин. Его мысль скорее состояла в том, что женщины привнесут совершенно новый стиль в ход политических переговоров. После избрания член парламента Джулия Драун заметила: «Женщины более склонны к сотрудничеству... Они заинтересованы не столько в наборе очков, сколько в ознакомлении с разными точками зрения». Ее коллега Джизела Стюарт подтвердила ее слова, добавив, что «демократия — это нахождение консенсуса, а не навязывание своей воли».

Умелые представители агрессивной политики, подобные Уинстону Черчиллю и Маргарет Тэтчер («железной леди»), вряд ли согласились бы, что споры и «набор очков» вредны для демократии. Их поддержали бы древние греки, которые изобрели это слово. Но мы живем в век Венеры: нам постоянно говорят, что современный способ вести дела связан с сотрудничеством, переговорами, мотивацией, работой в команде. Эти словечки модны как в бизнесе, так и в политике. «Лучшие управленцы новой волны, — заявил в 1990 году гуру менеджмента Том Питере, — будут слушать, мотивировать и поддерживать». Он дошел до того, что задал очевидный риторический вопрос: «Разве это не по-женски?» [17]

Возможно, впервые в истории мы услышали безусловно положительную оценку женской манеры разговаривать. Писатели XVIII века открыто поносили женщин, ученые начала двадцатого, подобные Ясперсену, очерняли их своими сомнительными похвалами (их речь быстра, но неглубока, учтива, но «пресна»), в XXI веке мы безоговорочно ценим языковые навыки женщин. Также мы более, чем наши предшественники, расположены находить ошибки у мужчин.

Это ли не признак прогресса? Безусловно, в некотором смысле мы должны быть осторожны, заключая, что «их» обуревали предрассудки, в то время как «мы» просвещены. Всегда легче замечать предрассудки других времен и культур, чем критически осмысливать собственные убеждения. Само то, что мнения по этому вопросу настолько различны, должно указать на уместность скепсиса. Если языковые отличия между мужчинами и женщинами коренятся в биологии, как утверждают современные ученые, почему разные сообщества провозглашают диаметрально противоположные системы этих отличий? Почему представители Запада уверены, что женщины больше, чем мужчины, склонны к сотрудничеству и внимательны к чувствам окружающих, а жители Новой Гвинеи и Мадагаскара убеждены в обратном? И почему, если женское превосходство в области языка — факт, доказанный наукой, столько культур большую часть истории считали мужские языковые навыки (какими бы их ни описывали) превосходящими женские?

Я еще вернусь к этим вопросам. А сейчас обратите внимание на то, что мнения о различиях полов никогда не были нейтральными. Когда мы сегодня читаем Честерфилда или Ясперсена, нам ясно, что они принимали участие в затянувшейся культурной дискуссии о ролях мужчин и женщин в обществе. Может, и не так явно, но это касается и современных мыслителей.

Критический взгляд на наши убеждения — это исследование причин популярности одних заключений и непопулярности других, а также изучение их последствий. (Ниже мы увидим, что, несмотря на предсказания Тома Питерса и других авторов, непохоже, чтобы женщины в бизнесе и политике выигрывали от своих хваленых языковых навыков.) Прежде всего, проводя исследования, стоит задаться вопросом: «Подтверждены ли наши убеждения?» Доказаны ли они, и насколько убедительны эти доказательства? В следующей главе я попробую объяснить, почему многие исследователи так не думают.

___________________

[1] Отрывки из Woman’s Own цит. по: Laura Tokha, “«I suggest you accept everything»: Woman’s Own Agony Columns in 1950, 1970 and 1990” (University of Tampere, 1993)

[2] Цит. по: Richard Bailey, Images of English: A Cultural History of the Language (Cambridge: Cambridge University Press, 1992), 253.

[3] Anon., An Essay in Defence of the Female Sex (London: Roper & Wilkinson, 1697), 57-8.

[4] Otto Jespersen, 'The Woman', воспроизведено в Deborah Cameron (ред.), The Feminist Critique of Language (London: Routledge, 1998), 233.

[5] Там же, с. 234.

[6] Цит. соч., с. 236

[7] Там же, с. 238

[8] Theodore Zeldin, Conversation: How Talk Can Change Your Life (London: Harvill Press, 1998), 94

[9] Alexander Chamberlain, 'Women's Languages', American Anthropologist, 14(1912), 579-818

[10] Paul Furfey, 'Men's and Women's Language', American Catholic Sociological Review, 5 (1944), 218

[11] Ток писин — pidgin-english, государственный язык Папуа-Новой Гвинеи.

[12] Эти оскорбления были высказаны на смеси ток писина и местного языка тайапа. Пер. на англ. Дон Кулик. См.: Don Kulick, 'Speaking as a Woman: Structure and Gender in Domestic Arguments in a New Guinea Village', Cultural Anthropology, 8/4 (1993), 522.

[13] Don Kulick, Language Shift and Cultural Reproduction (Cambridge: Cambridge University Press, 1992), 119

[14] Elinor Ochs Keenan, 'Norm-Makers, Norm-Breakers: Uses of Speech by Men and Women in a Malagasy Community', in Richard Bauman and Joel Sherzer (eds.). Explorations in the Ethnography of Speaking (Cambridge: Cambridge University Press, 1974), 137.

[15] Joel Sherzer, 'A Diversity of Voices: Men's and Women's Speech in Ethnographic Perspective', in Susan Phillips, Susan Steele, and Christine Tanz (eds,). Language, Gender and Sexin Comparative Perspective (Cambridge: Cambridge University Press, 1987), 119.

[16] Observer, 4 May 1997

[17] Working Woman, September 1990, p. 216-217

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.