Г., монеты с вензелем Екатерины I

МОНЕТЫ РОССИИ

XVTII - начала XX века

Очерки по нумизматике

В.В.УЗДЕНИКОВ

Под редакцией

доктора исторических наук

А.С.Мельниковой

МОСКВА 1994

© Уздеников В.В. Текст и иллюстрации. 1992 г.

© Игращенкова Г.П. Обложка и оформление. 1993 г.

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие

Бронзовые монеты Петра I

Необычный полуполтинник

История чеканки и обращения медных пятаков 1723 — 1730 гг.

Пробные монеты 1726 — 1727 гг.

О расшифровке вензеля на пробном медном гривеннике 1726 г.

Монетные штемпеля работы И. К. Гедлингера и их копии работы Л. Дмитриева

Перечеканка монет в XVIII в.

Что такое ефимок 1798 г?

О чеканке монет с заглубленными надписями

Медные монеты XVIII — XIX вв. с нестандартной массой

Пробные монеты XIX в.: общегосударственные с двойным (русским и польским) обозначением номинала и русско-польские

Никелевая монета в России

Эмблематика русских и русско-финских монет 1917 г.

Новодельные монеты

Новоделы трех медных монет 1760 г.

Поддельные монеты и гальванокопии

Приложение

Словарь специальных терминов и понятий, встречающихся в тексте

Обозначение славянскими буквами дат на монетах

Предисловие

Основой всякого нумизматического исследования является изучение самой мо­неты, ее источниковедческий анализ. Прочтение неясных и неполных надписей, расшифровка символики изображений и разного рода таинственных знаков на древних монетах делает этот анализ увлекательнейшим процессом, который неред­ко становится и конечным итогом нумизматического исследования.

Монеты России XVIII — XX вв. на первый взгляд не могут предоставить исследо­вателю подобных радостей. Они несут весь объем информации, необходимой для научных исследований: государственную принадлежность, имя правителя, дату и место чеканки, номинал, весовую норму, зачастую имя или инициалы художника, изготовившего штемпель или проектный рисунок для него, а иногда и пробу драго­ценного металла, использованного для изготовления монеты. Являясь продуктом массовой стандартной чеканки, эти монеты различаются только огромным числом мелких несходств внутри одного типа: вариантами положения и написания букв в легенде монеты, различным количеством и расположением перьев в хвосте гербо­вого орла, разнообразным направлением завитков волос в прическе изображенного на монете портрета и т. д. Перечень этих разновидностей практически неисчерпа­ем. Но даже самый скрупулезный и полный учет всех отличий вряд ли способен что-либо добавить к той первоначальной информации, которую нумизмат может получить даже при самом поверхностном визуальном знакомстве с монетой.

Это последнее обстоятельство обусловило практически полное отсутствие науч­ного интереса к монетам XVIII — XX вв. Отсутствие же научно обработанной источ-никовой базы послужило причиной того, что мы до сих пор не имеем полного пред­ставления об истории русского денежного обращения XVIII — XX вв.

Монеты России XVIII — XX вв. (так называемые "императорские") целиком пе­решли в область интересов нумизматов-любителей, для которых самоцелью стали поиски раритетов и новых разновидностей. Резко негативное отношение к такому направлению интересов было высказано в 1915 г. главой русской нумизматики А. В. Орешниковым. Систематизация и коллекционирование монет по вариантам, различающимся по особому виду орла с загнутыми крыльями, по пропущенной за­пятой, по числу перьев в хвосте орла и т. д., делали монету, по словам Орешнико­ва, не "вспомогательным для истории памятником", а объектом спортивного инте­реса, забавой, "как забавляются собиратели почтовых марок, сигарных оболочек, бутылочных этикеток". В целом же "спортивное", по словам Орешникова, отноше­ние к собирательству могло лишь способствовать умножению барышей торговцев монетами, но никак не развитию научной нумизматики [ОРЕШНИКОВ А. В. Российское общество нумизматов (библиографическая заметка): Нумизматический сборник. М., 1915. С.285 — 287].

Сердитые слова самого авторитетного русского ученого-нумизмата сыграли дей­ственную роль в истории русской нумизматической науки. С одной стороны, нель­зя было не признать справедливость его отрицательного отношения к поискам мел­ких и мельчайших различий в рисунках и надписях на монетах, сделанных с по­мощью машинной техники. Научная бесперспективность этих поисков очевидна. С другой стороны, подобная позиция отказывала в праве считать историческим ис­точником монеты России XVIII — XX вв. и использовать их для изучения истории русского денежного обращения. Обилие письменных и вещественных источников (т. е. собственно монет) ограничивало роль нумизматического материала, отводя ему чисто иллюстративное значение.

И вот перед читателем книга, целиком посвященная тщательному источнико­ведческому анализу памятников русской нумизматики XVIII — XX вв. Автор то за­нимается изучением соотношения сторон русских пятаков 20 — 30-х гг. XVIII в., то рассматривает различные гурты на монетах, то анализирует принципы использо­вания заглубленных надписей в легендах, то изучает эмблематику монет 1917 г... Эти и другие проблемы, рассмотренные в книге, представляются сугубо техниче­скими, имеющими чисто специальный характер, а изложение материала соответст­вует более инженерно-техническому, чем гуманитарному.

Но не нужно спешить с выводами. Внимательное, добросовестное и заинтересо­ванное прочтение книги вознаградит читателя. С ее страниц монеты России XVIII — XX вв. предстанут как полноценный источник, ничуть не уступающий по своим информативным возможностям письменным документам. Изучение монет "по особому типу орла", "по пропущенной запятой", которое так возмущало когда-то А.В.Орешникова, обрело здесь вполне научный смысл.

Из совокупности всех данных о внешнем виде монет автор сумел вычленить ту действительно необходимую информацию, которая дала материал для научного ос­мысления процессов денежного обращения. Автор заглянул в "кухню" фискальных органов Российской империи, которые манипулировали монетными выпусками для достижения ряда конкретных финансовых целей ("История чеканки и обращения медных пятаков 1723 — 1730 гг.", "Пробные монеты 1726 — 1727 гг.", "Что такое ефимок 1798 г.?"). Удалась автору и другая, очень сложная задача — найти объек­тивный критерий возможности использования монет XVIII — XX вв. как перво­источника, равноценного памятникам письменности ("О расшифровке вензеля на пробном медном гривеннике 1726 г.", "Эмблематика русских и русско-финских мо­нет 1917 г."). Метод изучения монет по соотношению штемпелей, широко исполь­зующийся в последнее время в русской нумизматике, применительно к монетам, выполненным при помощи машинной техники, дал положительные результаты, позволившие выявить авторство резчиков штемпелей ("Монетные штемпеля рабо­ты И. К. Гедлингера и их копии работы Л. Дмитриева").

Очерк о перечеканках — образец того, как можно дать источниковедческий анализ массовой монетной продукции. Именно "перечеканы", часто практиковав­шиеся в русском денежном производстве XVIII в., были одной из наиболее привле­кательных тем для коллекционеров, поскольку перечеканенные монеты приобре­тали резко выраженные индивидуальные особенности. Автор не только предложил классификацию типов перечеканок и определил признаки, позволяющие эти типы различать, но и раскрыл внутренний механизм перечеканок. Так, широко извест­ный "павловский перечекан" 1796 г., считавшийся одной из сумасбродных причуд Павла I, автором рассматривается как проявление вполне рационального подхода к решению ряда социально-экономических проблем.

Объясняет автор и природу ряда редких монет. Нередко за раритетами стоял и просто производственный брак, о чем в каждом конкретном случае автор предуп­реждает.

В этой книге нет еще связной и последовательной истории русского денежного обращения XVIII — XX вв. Создание ее — дело будущего. Для написания ее необхо­дима прежде всего добротная источниковая база, надлежащим образом обработан­ная. Частично эта задача выполнена в работе В. В. Узденикова "Монеты России 1700 — 1917", представляющей собой каталог с большим количеством различного рода справочных материалов. Издание настоящей книги — следующий этап на пу­ти создания обобщенного исследования.

Доктор исторических наук А. С. МЕЛЬНИКОВА

Бронзовые монеты Петра I

Среди медных монет, датированных годами царствования Петра I, нередко можно встретить копейки, а иногда и денги (полукопейки), из­готовленные из бронзы. Каковы же причины, вызвавшие появление та­ких монет?

Использование бронзы в русском монетном производстве XVIII в. — явление достаточно известное. Оно имело два основных технологических направления: либо непосредственное применение бронзы для монетной чеканки, либо использование ее в качестве сырья для получения монет­ной меди.

На частном Садогурском монетном дворе в 1771 — 1774 гг. произ­водилась массовая чеканка бронзовой молдово-валашской монеты (рис. 1,2) из стволов трофейных турецких и вышедших из строя рус­ских пушек. Эта специфическая монета была внедрена в денежное обращение княжеств Молдовы и Валахии, присоединенных во время русско-турецкой войны к Российской империи, на территории кото­рых базировалась русская Дунайская армия. В 1795 г. некоторое ко­личество бронзовых молдово-валашских монет, оказавшихся на тер­ритории России после присоединения Молдовы и Валахии к Турции, было перечеканено в общегосударственные 2-копеечники и копейки на московском Красном монетном дворе.

На Сестрорецком монетном дворе в 1757 — 1762 гг. чеканились об­щегосударственные медные монеты с предварительной переработкой в монетную медь все тех же бронзовых стволов русских и трофейных пушек, дальнейшее использование и хранение которых было призна­но нецелесообразным. Первоначально, при чеканке монет в 1757 — 1758 гг. (рис. 3, 4), медь получалась в Сестрорецке из бронзы путем снижения процентного содержания олова за счет добавки в расплав­ленный металл определенного количества технической меди. Однако в 1762 г. этот нерентабельный способ был заменен значительно более дешевым, при котором олово из бронзы удалялось по технологии, разработанной инженером Яковлевым. Сущность предложенного им способа до настоящего времени еще окончательно не выяснена. По имеющимся сведениям, из первой партии меди, полученной по новой технологии, были отчеканены в небольшом количестве и преподнесе­ны Екатерине II памятные пятаки. Как были оформлены эти монеты, пока неизвестно, хотя П. Винклер в своей работе "Передел русских пушек в монету" высказал предложение, что по их образцу был из­готовлен новодельный пятак с вензелем Екатерины II, но датирован­ный 1757 г., т. е. тем годом, когда в царствование Елизаветы Петров­ны на Сестрорецком монетном дворе был начат передел пушек в мо­нету. Такой новодел (рис. 5) в свое время принадлежал П. В. Зубову, а сейчас находится в собрании Государственного Исторического музея.

Необходимость переработки бронзы в монетную медь обусловли­валась недостаточной пластичностью бронзы, вследствие чего при че­канке монет из бронзы разрушение штемпелей наступало раньше, чем при чеканке аналогичных медных монет.

Поступление бронзы на монетный двор было документально за­фиксировано и в начале XVIII в., когда правительство Петра I прово­дило конфискацию церковных колоколов, большая часть которых была использована для изготовления орудийных стволов, а часть бы­ла передана Кадашевскому (Военно-морскому) монетному двору, о чем свидетельствует ряд документов из архива Морского министерст­ва за 1706 — 1711 гг. [Копии документов из архива Морского министерства хранятся в фондах отдела нумиз­матики Государственного Эрмитажа].

Как же использовалась колокольная бронза на Кадашевском мо­нетном дворе и был ли этот двор единственным потребителем коло­кольной бронзы? В архивных документах Морского министерства от­мечено несколько случаев изготовления из колокольной бронзы де­талей станочного оборудования и приспособлений для монетной че­канки, но совершенно отсутствует какое-либо упоминание об исполь­зовании бронзы в качестве монетного металла [В 3-м издании книги И. Г. Спасского "Русская монетная система" (Л.: Изд-во Госу­дарственного Эрмитажа, 1962. С. 151) содержатся такие сведения, относящиеся к нача­лу деятельности Кадашевского монетного двора: "...а в последующие годы в числе раз­ных видов припасенной для производства монет меди упоминаются десятки коло­колов". Но в 4-м издании книги (Л.: Аврора, 1970. С. 168) эта фраза звучит уже по иному: "...а в последующие годы в числе разных видов меди, припасенной для произ­водства, упоминаются десятки колоколов" (курсив мой. — В. У.)]. По другому монет­ному двору, чеканившему медную монету — Набережному, никаких документов аналогичного содержания на сегодня не обнаружено. Нет сведений о чеканке монет из колокольной бронзы и в известной кни­ге Н. Оловянишникова "История колоколов", в которой приведены многочисленные свидетельства очевидцев и документы, касающиеся конфискации церковных колоколов при Петре I, а также подробные сведения о пушках, отлитых из колокольной бронзы.

Однако бронзовые монеты Петра I все же существуют, а это как будто бы свидетельствует об использовании колокольной бронзы для непосредственной чеканки из нее копеек и денег, причем не только на Кадашевском дворе: бронзовые копейки встречаются как со зна­ком этого двора — "МД" ("монетный двор"), так и со знаками, кото­рыми метил свою продукцию Набережный медный двор — "НД" ("Набережный двор") и "БК" ("Большая казна") (рис. 6 — 8).

И все же имеются основания утверждать, что в начале XVIII в. коло­кольная бронза не только не применялась для непосредственной че­канки монет, но, скорее всего, не использовалась и в качестве сырья для получения монетной меди.

Тщательное обследование монет показало, что все без исключения бронзовые копейки и денги Петра I являются фальшивками, изготов­ленными способом литья, причем в качестве моделей для литейных форм использовались произвольно взятые подлинные монеты, в большинстве своем датированные не позднее 1713 г. Поэтому не уди­вительно, что бронзовых полушек вообще не бывает, а бронзовые де­нги (рис. 9) встречаются очень редко: из-за малой толщины кружка отливка полушек была в то время для фальшивомонетчиков техниче­ски совершенно неосуществима, а отливка денег сильно затруднена. В то же время колокольная бронза содержала вдвое больше олова, чем орудийная (см. таблицу), и вследствие этого переработка ее в монетную медь путем добавки в расплав технической меди была совершенно не­рентабельной, а удалять олово из бронзы тогда еще не умели.

Но если даже предположить, что колокольная бронза все же ис­пользовалась в начале XVIII в. для изготовления монет, то единст­венным реальным способом такого использования остается перера­ботка ее в монетную медь, а непосредственная чеканка в то время мо­нет из бронзы, содержавшей до 25% олова и свинца, — несомненная фикция.

Когда же были отлиты фальшивые бронзовые монеты Петра I? Ведь если они предназначались для выпуска в обращение, то они дол­жны были появиться в одно время с аналогичными подлинными мо­нетами, т. е. в начале XVIII в., а если они были изготовлены для обмана коллекционеров, то наиболее вероятное время их появления — вторая половина XIX в.

Имеются два основных признака, отличающих бронзовые монеты Петра I от литых подделок, сфабрикованных с целью обмана коллек­ционеров. Во-первых, на коллекционных подделках XIX в. следы литья сравнительно мало заметны, тогда как на бронзовых монетах Петра I обычно имеются многочисленные поверхностные раковины, свидетельствующие о крайне примитивной технике литья. Во-вто­рых, практически все бронзовые монеты Петра I имеют следы пред­намеренной и весьма сильной потертости. Таким варварским спосо­бом фальшивомонетчики старались уничтожить хотя бы на выпуклых деталях рельефа признаки литья — раковины. Ничего подобного у литых подделок, изготовленных для коллекционеров, не наблюдает­ся. Если они и дорабатывались с целью уничтожения следов литья, то только путем срезания поверхностного слоя на заглубленных участ­ках рельефа, а грубой потертости выпуклых деталей такие фальшив­ки никогда не имеют. Перечисленные особенности бронзовых монет Петра I дают основание считать, что эти литые подделки изначально предназначались для выпуска в обращение, а время их изготовления совпадает со временем выпуска аналогичных подлинных монет. Та­кой вывод полностью подтверждается следующим обстоятельством.

Как известно, денги (полукопейки) Анны Иоанновны, чеканившиеся по весовой норме в 10 руб. из пуда меди, вначале (в 1730 — 1733 гг.) из­готавливались, главным образом, перечеканкой копеек Петра I, весо­вая норма которых составляла 20 руб. из пуда меди. В собрании Госу­дарственного Исторического музея находится интереснейший нумиз­матический памятник: это несомненно подлинная денга 1731 г., отче­каненная на фальшивой бронзовой копейке Петра I (рис. 10). На этой денге отчетливо видны не только следы изображений и надписей, прису­щих петровской копейке, но и дефект литья — обширная поверхностная раковина. Этот пример наглядно подтверждает справедливость предпо­ложения, что литые подделки изначально готовились для обращения и действительно имели хождение. Одна из них затем случайно и оказалась в числе монет, поступивших на перечеканку.

Остается найти объяснение такому не совсем обычному явлению, когда фальшивые бронзовые монеты, легко отличимые от подлинных медных, все же имели, по всей видимости, достаточно широкое хож­дение в народе — об этом свидетельствует очень большое количество таких подделок, сохранившихся до настоящего времени и часто встречающихся как в государственных собраниях, так и в частных коллекциях (например, в фондах отдела нумизматики Государствен­ного Исторического музея находится более 40 фальшивых бронзовых монет Петра I).

Использование фальшивомонетчиками бронзы для изготовления подделок имеет достаточно веские причины. Ведь чтобы отчеканить из меди такую крупную монету, как петровская копейка, надо было не только суметь вырезать стальные штемпеля, но и иметь в своем распоряжении довольно мощное станочное оборудование. А чтобы изготовить литую фальшивку, фактически нужно было только суметь расплавить металл. Но температура плавления бронзы (около 900°С) на целых 180° ниже, чем у меди, и это обстоятельство не могло не иметь первостепенного значения для кустарного "производства" фальшивомонетчика. Именно поэтому литые бронзовые подделки, предназначенные для выпуска в обращение, встречаются на всем протяжении существования в России регулярной монетной чеканки. Безусловно, еще проще было изготовить литукЭ подделку из олова или свинца (что тоже бывало), но такие фальшивки не обладали зво­ном и не выдерживали бытовавшую в народе проверку "на зуб". Под­делки же из бронзы имели достаточную твердость и по звону ни­сколько не уступали серебряным монетам.

Чаще всего фальшивки из бронзы представляют собой копии се­ребряных монет и имеют специальное покрытие, маскирующее бронзу под серебро. Но маскировать фальшивые бронзовые копейки и денги под медь в начале XVIII в. не было необходимости, и вот почему.

В то время в народе были широко известны и вызывали немалое возмущение факты изъятия правительством Петра I церковных коло­колов. Не составляли, видимо, большой тайны и случаи передачи не­которой части реквизированных колоколов на монетные дворы. Но как именно колокольная бронза использовалась на монетных дворах, могли знать очень немногие. Поэтому фальшивомонетчикам не сто­ило большого труда выдать литую бронзовую фальшивку за подлин­ную монету, будто бы изготовленную на монетном дворе из коло­кольной бронзы. Вполне очевидно, что в подавляющем большинстве случаев такую монету могли не только принять при денежных расче­тах, нисколько не сомневаясь в ее подлинности, но и хранить ее в ка­честве реликвии, как частицу поруганной святыни. К тому же нельзя исключать и возможность того, что фальшивые бронзовые монеты могли с успехом использоваться противниками петровских преобра­зований в качестве одного из средств антиправительственной агита­ции: ведь пушку, отлитую из колокольной бронзы, от обычной отли­чить невозможно, да и у солдат ее не возьмешь, чтобы показать наро­ду, тогда как необычная монета из бронзы — всем доступное и "не­сомненное" доказательство безбожных деяний царя-антихриста. Что же касается фальшивомонетчиков, то они в этих условиях получали дополнительные возможности для успешного и менее рискованного сбыта своей продукции и расширения ее производства.

Для подтверждения всего сказанного интересно провести следую­щее сравнение. Насколько известно автору, на сегодня не обнаруже­но ни одного фальшивого пятака образца 1723 г. (рис. 11), отлитого из бронзы, хотя в период нахождения этих пятаков в обращении дея­тельность фальшивомонетчиков достигла небывалого размаха. И если фальшивые пятаки, поступавшие в это время в Россию из-за грани­цы, несомненно чеканились на зарубежных монетных дворах, то оте­чественные фальшивомонетчики, не располагавшие мощным станоч­ным оборудованием, могли изготавливать фальшивые пятаки глав­ным образом путем их отливки. Однако отсутствие литых бронзовых пятаков образца 1723 г. вполне объяснимо: к этому времени давно утихли страсти, порожденные конфискацией церковных колоколов, и для каждого становилось очевидным, что бронзовый пятак мог быть только фальшивкой.

Итак, все обстоятельства появления бронзовых монет Петра I вро­де бы свидетельствуют о том, что в начале XVIII в. вполне могло про­изойти неожиданное слияние интересов фальшивомонетчиков, стре­мившихся, как всегда, лишь к легкой наживе, с устремлениями ревни­телей русской старины в их борьбе против нововведений Петра I.

Примечания

¹ ВИНКЛЕР П. Передел медных пушек в монету. 1756 — 1767 гг. Спб., 1899.

² ОЛОВЯНИШНИКОВ Н. История ко­локолов и колокололитейное искусство. М., 1912.

Необычный полуполтинник

В 1701 г. в России, в ходе денежной реформы Петра I, на москов­ском Кадашевском дворе было начато изготовление серебряных мо­нет регулярного чекана. Одновременно с налаживанием массового выпуска таких монет проводился поиск оптимального варианта их оформления: выбор наилучшего типа портрета Петра I, наиболее приемлемого для монетной легенды титула царя, наиболее удачного рисунка гербового орла. Именно этим и объясняется обилие сущест­венных различий в оформлении серебряных монет 1701 — 1703 гг., причем наибольшее количество разновидностей приходится на 1701 г. Например, насчитывается не менее шести разновидностей полупол­тинника 1701 г. (рис. 1 — 6), для чеканки которых было использовано четыре штемпеля аверса и пять штемпелей реверса, несомненно изго­товленных различными граверами. В числе этих граверов необходи­мо отметить находившегося на русской службе француза Соломона Гуэна, чей знак (литера "G" в обрезе рукава портрета) помещен на одном из полуполтинников (см. рис. 6). К 1704 г. оформление руб­лей, полтин и полуполтинников стабилизировалось и в течение двух лет осуществлялось фактически по одному образцу, разработанному русским гравером Федором Алексеевым, — с оригинальным портре­том Петра I и специфическим рисунком гербового орла (рис. 7).

Кроме указанных выше шести разновидностей полуполтинника 1701 г., во всех каталогах русских монет числится еще одна, пред­ставленная на рис. 8, однако эта разновидность требует специального исследования ввиду присущих ей принципиальных особенностей.

Если рассмотреть полу полтинники, изображенные на рис. 1 — 6, то можно легко установить, что, несмотря на их явную несхожесть, они имеют целый ряд общих черт. Так, например, портрет на их аверсе задрапирован в мягкие одежды, дата на их реверсе расположена под орлом, все изображенные на них большие (центральные) короны над орлом имеют навершье, образованное линейными или точечными дужками, а в богатом и разнообразном декоре этих корон совершен­но не встречается украшение в виде трилистника.

Несомненно, имеются и другие особенности оформления, общие для указанных выше полуполтинников 1701 г., но именно по пере­численным наблюдаются принципиальные отличия в оформлении по л у полтинника, представленного на рис. 8: Петр I изображен на его аверсе в латах, дата на его реверсе помещена слева от орла, большая корона над его орлом имеет совершенно особую форму навершья (рис. 8,а), а трилистник является основным элементом декора всех трех его корон — обе малые короны скомпонованы из трех трилист­ников (рис. 8,6), на центральной короне два крупных трилистника помещены по краям навершья и три ромба в середине навершья со­ставлены из четырех малых трилистников каждый. Очевидно, что оформление интересующего нас полуполтинника выполнено с ис­пользованием таких компонентов, которые совершенно не характер­ны для полуполтинников 1701 г., но широко представлены на моне­тах более поздних годов. Действительно, портрет в латах появляется на полуполтинниках в 1705 г., а впервые обнаруживается в 1703 г. на золотом червонце (рис. 9); расположение даты слева от орла стало применяться на полуполтинниках только с 1704 г. (см. рис. 7); укра­шение в виде трилистника на полуполтинниках появляется в 1705 г., а впервые обнаруживается в 1704 г. на гривенниках (рис. 10).

Таким образом, отчетливо прослеживается сходство оформления полуполтинника, изображенного на рис. 8, с оформлением монет 1704 — 1705 гг., и это позволяет предположить, что он был отчеканен не в 1701 г., а в более позднее время и что среди монет последующих годов могут быть его аналоги. Аналоги действительно существуют — это две разно­видности полуполтинника 1705 г. (рис. 11 и 12). Во-первых, на ре­версе этих двух монет помещен гербовый орел, очень схожий по кон­фигурации с орлом на реверсе интересующего нас полуполтинника (чего никак не скажешь об орлах на лолуполтинниках 1701 г. — см. рис. 1 — 6), а малые короны над орлом на всех трех монетах со­вершенно одинаковы и ни в одном году на полуполтинниках в таком изображении больше не встречаются [Для чеканки всех полуполтинников, датированных 1705 г., был использован один и тот же штемпель реверса]. Во-вторых, портреты на этих трех монетах (рис. 8, 11 и 12) хотя и имеют незначительные разли­чия, тем не менее практически идентичны: на них полностью, до мельчайших подробностей, совпадает изображение лат (даже число "гвоздей" на рукаве одинаково — по 9 шт.), одинаково изображен плащ, лавровый венок имеет одинаковое число и форму листьев и т. д., а главное — на всех трех портретах Петру I приданы практически одни и те же, весьма своеобразные, черты лица. Такое совпадение никак не может быть случайным, а потому можно утверждать, что штемпеля аверса всех трех монет были изготовлены одним и тем же мастером — саксонским гравером Готфридом Гауптом, чей знак (латинская литера "Н" в образе рукава портрета) помещен на обоих полуполтинниках 1705 г. (см. рис. 11 и 12).

Посмотрим теперь, как обозначена дата на обследуемом нами полу­полтиннике (см. рис. 8). По мнению всех нумизматов, исследовавших монеты Петра I, на этом полуполтиннике обозначен 1701 г., а потому и в Корпусе русских монет вел. кн. Георгия Михайловича, и в катало­ге X. Гиля он помещен под 1701 г. без каких-либо комментариев. Однако нетрудно заметить, что последняя литера в дате была выреза­на на штемпеле реверса этой монеты неполностью: если это была ли­тера "А" (т. е. год 1701), то у нее недостает средней горизонтальной черты. Но это может быть и литера "Д" (т. е. год 1704), у которой не­достает нижней горизонтальной черты с двумя "ножками".

С другой стороны, могла ли монета, отчеканенная с использовани­ем штемпеля работы Готфрида Гаупта, быть датирована 1704 г., если мастер был зачислен в штат монетного двора только в 1705 г.? Впол­не возможно, поскольку условия найма иностранных мастеров в то время могли предусматривать зачисление их в штат монетного двора только после прохождения испытательного срока. Пример тому — уже упоминавшийся нами французский гравер Соломон Гуэн, знак которого помещен на нескольких монетах 1701 г., тогда как в штат монетного двора он был зачислен лишь в 1707 г. Следовательно, и Гаупт мог изготовить штемпель полуполтинника, представленного на рис. 8, еще не будучи штатным гравером монетного двора.

Итак, на основании рассмотрения особенностей оформления и да­тировки полуполтинника, отнесенного во всех каталогах русских мо­нет к 1701 г., можно сделать вывод, что в действительности он был отчеканен в 1704 г., а автором штемпеля его лицевой стороны являет­ся гравер Готфрид Гаупт.

Примечания

См.: ЩУКИНА Е.С. Федор Алексеев, русский медальер и механик начала XVIII в.: Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР. М. 1953. Вып.54. С.187 — 189.

² См.: ГЕОРГИЙ МИХАЙЛОВИЧ Вел. Кн. Монеты царствования императора Петра I. Спб., 1914. С.24.

³ См.: ГИЛЬ X. X. Таблицы русских мо­нет двух последних столетий. Спб., 1898. С.58

История чеканки и обращения медных пятаков

1723 — 1730 гг.

Одним из важнейших результатов успешного проведения денеж­ной реформы Петра I (1698 — 1718 гг.) было внедрение в денежное обращение России медной монеты, дискредитированной предшеству­ющей реформой Алексея Михайловича (1654 — 1663 гг.). Благодаря реформе 1698 — 1718 гг. медная монета не только превратилась в ос­новное платежное средство для широких народных масс России, но и стала для абсолютистского государства одним из основных средств увеличения доходов от эксплуатации монетной регалии: дефицит го­сударственной казны неоднократно погашался за счет повышения мо­нетной стопы медных денег и непомерного увеличения объема их че­канки. Менее чем за 20 лет, прошедших после появления в России новых монет регулярного чекана, в условиях, когда стране требова­лись огромные средства для ведения войны со Швецией, на строи­тельство флота, на административные преобразования и для покры­тия других государственных расходов, стопа медной монеты повыша­лась трижды и к 1718 г. достигла 40 руб. из пуда меди (вместо 12 руб. 80 коп. в 1700 г.) при рыночной цене на медь приблизительно 8 руб. за пуд. Такая существенная разница в цене на медь сырьевую и на медь "обмонеченную", конечно же, не могла не привести к резкой ак­тивизации деятельности фальшивомонетчиков. И действительно, с поступлением в 1718 г. в обращение медных полушек, чеканенных по 40-рублевой монетной стопе (рис. 1), внутренний рынок страны сра­зу же наводнился фальшивками, количество которых многократно превысило количество подделок, копировавших ранее обращавшиеся медные монеты 20-рублевой стопы. Фальсификация новых полушек существенно облегчалась их малыми размерами, допускавшими че­канку с использованием ручного инструмента, а также убогим офор­млением аверса и реверса и отсутствием специального оформления гурта. Поскольку подделка этих монет достигла угрожающих разме­ров, были начаты поиски новых мер борьбы с этим злом, т. к. обычно применявшиеся меры устрашения оказались в данном случае, при высокой прибыльности изготовления фальшивок, совершенно неэф­фективными. Свидетельством таких поисков следует считать появле­ние в 1721 г. пробной полушки без обозначения номинала, но со сложным внешним оформлением, призванным затруднить работу фальшивомонетчиков: на аверсе помещен портрет и титул Петра I, на реверсе — вензель Петра I и дата (рис. 2). Вполне очевидно, что та­кое оформление не могло получить практического применения на монетах достоинством в 1/4 коп.: оно требовало больших затрат на изготовление сложных штемпелей, а это лишало казну значительной доли прибыли от выпуска подобных монет. Сложное внешнее оформ­ление этой пробной монеты и отсутствие на ней обозначения номина­ла дали основание считать ее одно время копейкой. Однако это не так. Во-первых, ее масса равна 0,82 г, что на 0,2 г меньше норматив­ной массы полушки 40-рублевой монетной стопы, а копейка с такой массой имела бы совершенно немыслимую 160-рублевую монетную стопу. Во-вторых, отсутствие обозначения номинала могло быть до­пущено в 1721 г. только на полушке, поскольку в это время, начиная с 1719 г., полушка была единственной медной монетой, выпускав­шейся массовыми тиражами.

Чеканка полушек образца 1718 г. была прекращена в 1722 г., а с 1723 г. вместо них был начат выпуск пятаков той же 40-рублевой мо­нетной стопы. В документах того времени не указана причина этой замены. Она была раскрыта несколько позднее, в именном указе от 16 мая 1729 г., предписывавшем вместо запланированных копеек и полушек чеканить по-прежнему пятаки: "...пятикопеешники против копеек и полушек сделаны будут скорее и прибыли от них будет больше".

Приступая к выпуску пятаков 40-рублевой стопы, правительство Петра I понимало, что эти монеты не только оставались чрезвычайно выгодным объектом фальсификации, но и открывали перед фальши­вомонетчиками новые возможности. Дело в том, что в отличие от фальшивых полушек, изготовлявшихся чеканкой вручную, фальши­вые пятаки более или менее приемлемого качества можно было отче­канить только с использованием достаточно мощного станочного оборудования. Однако для фабрикации фальшивых пятаков можно было применить значительно более простой и дешевый способ — от­ливку металла в форму, тогда как фальшивые полушки изготавливать литьем было невозможно из-за их малой толщины. В связи с этим при разработке мероприятий по выпуску пятаков образца 1723 г. осо­бое внимание было обращено на всемерное затруднение подделки этих монет как чеканкой, так и отливкой в форму. Вот выдержки из некоторых документов того времени.

"Кругом оных (пятаков. — В. У.) по ребрам, по гурту рубежки, и которые рубежки будут по ребрам, оным надлежит сочинить щет (счет. — В. У.), сколько их надобно, понеже инструмент тот, коим по ребрам рубежки сочиняются, зело искусной работы бывает, и немно­гие мастера оный могут сделать, а паче ж оный надлежит содержать в тайности, сверх того можно посоветоваться с мастерами монетного двора, как бы оное воровство можно прекратить" (Доношение Берг-коллегии Сенату от 25 июня 1723 г.) [Копия хранится в фондах отдела нумизматики Государственного Эрмитажа].

"...А для пресечения воровства, дабы отливать было не можно, та-кия новыя деньги (пятаки. — В. У.) делать с резьбой мелкою, а не обронною (толстой, выпуклой. — В. У.), доброго мастерства, и по краям опечатывать на подобие рубешков, а на одной стороне, на ко­торой будет назначена цена и год, оставлять половину гладкого мес­та, или каким другим лучшим к тому способом, как Берг-коллегия за благо разсудит" (именной указ от 28 июня 1723 г.).

Таким образом, на первом этапе предполагались следующие меры борьбы с фальсификацией новых монет:

сложный и высококачественный рисунок помещаемых на монете изображений, трудновоспроизводимый как на самодельных штемпе­лях, так и при изготовлении литых фальшивок;

наличие на монете больших участков гладкой поверхности, не за­нятых изображениями и надписями, на которых были бы хорошо за­метны поверхностные раковины и неровности, образующиеся при литье;

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: