Сделай Сам Свою Работу на 5

Глава 2 РАЗВЕ ГУСЬ НЕ ЧЕЛОВЕК?..





Илона Волынская, Кирилл Кащеев

Снегурочка с динамитом

Глава 1 ПОХИЩЕНИЕ ХАРЛИ

— Не надо идти в школу, тарьям-пам-пам! — небольшого роста девочка в шубке из светлого пушистого меха походила на лохматый снежный ком, весело подпрыгивающий на заснеженном тротуаре. Сходство усиливали болтающиеся у девчонки в каждой руке белые целлофановые пакеты, набитые так, что казались совершенно круглыми. Тяжесть заставляла девчонку сгибаться чуть не до земли, так что казалось, по тротуару катится не один, а целых три снежных кома. Впрочем, никакая тяжесть не способна была испортить ей настроение. — Не надо идти в школу, тарьям-тарьям-пам-пам! — скорее пропыхтела, чем пропела она.

— Катька, смени пластинку! — раздраженно пробурчал топающий вслед за ней мальчишка постарше. Полотняные сумки в веселую клеточку, которые волок он, раздулись и трещали по швам. Через их края перевешивались перья по-зимнему бледного и чахлого, словно простуженного, зеленого лука, раздвоенным крылом торчал замороженный рыбий хвост, в локоть мальчишке упирался батон колбасы.

В ответ на окрик девчонка коротко оглянулась через плечо, насмешливо сверкнув круглыми темными глазищами, и на тот же мотив монотонно затянула:



— Завтра Новый год, тарьям-пам-пам!

Сменила.

Пацан покрутил головой, примериваясь, куда бы бросить сумки, чтоб зафитилить во вредину снежком.

Здоровенный белый гусь неодобрительно покосился на мальчишку, строго гоготнул и, солидно переваливаясь, зашлепал по выбеленному снегом асфальту, всем видом намекая, что им некогда и надо поторапливаться.

— Классно вам! — пробормотал идущий навстречу дядька в расхристанной куртке. Судя по его изрядно заплетающемуся языку, праздновать Новый год он начал заранее, не дожидаясь 31 декабря, — рождественский ужин своим ходом топает, и тащить не надо!

Девочка охнула и возмущенно уставилась на прохожего. Гусь стремительно повернулся и, растопырив широченные крылья, гневно зашипел на обидчика. Дядька громко икнул и привалился к стене дома.

— Говорила мне жена, до завтра не пить, — пробормотал он, нервно вытирая враз вспотевшую физиономию концом шарфа, — тогда и не будут гуси в валенках мерещиться.



И бочком-бочком, вдоль стены, пачкая известкой свою и без того не слишком чистую куртку, проскользнул мимо. Оказавшись за спиной у ребят и птицы, он еще раз оглянулся, пристально поглядел гусю на лапы — и припустил прочь.

— Двадцать третий, — удовлетворенно кивнул мальчишка, стараясь ловчее перехватить врезающиеся в ладони ручки сумок. — Если б не новогодние покупки, народ вокруг вообще б штабелями лежал. Правильно близняшки говорили, что гусь в валенках — это стильно до полного офигения.

— Сами небось по снегу босиком не бегают! Гусь тоже человек, он не обязан мерзнуть и простужаться только потому, что у нас народ фигеет от любой ерунды! — возмутилась девчонка, сворачивая в переулок.

Гусь гоготнул, выражая свое полное согласие, укоризненно поглядел на мальчишку и направился следом, шлепая лапами в вышитых ярко-синих валеночках с пушистой меховой опушкой.

— А я что? Я разве против? — слегка смущенно пробормотал мальчишка и потащился за ними, волоча сумки.

— У меня сейчас кулек треснет, — пробормотала девчонка, приседая под тяжестью.

— Пошли, переложим, — хрипло скомандовал мальчишка, сворачивая к приткнувшейся у самого края тротуара сломанной скамейке. Деревянные сиденья и спинка давно развалились, но бетонные опоры по-прежнему торчали из наметенного у бровки грязноватого сугроба. На них пацан с облегченным вздохом свалил свою неподъемную ношу. — Ну мы и нагребли! — со смешанным чувством раздражения и удовлетворения выдохнул он и дрожащими от усталости руками поправил на носу сползающие очки.



— Говорила тебе, надо проходными дворами идти! Там вдвое ближе! — девчонка едва успела в последнюю минуту перехватить пакет, из разлезшегося угла которого выглядывали цветные пробочки пакетов с кетчупом и хреном.

— Помнится, в кого-то недавно в проходняках стрелял[1]. Не в тебя, случайно? — ехидно поинтересовался пацан, разыскивая по карманам еще один пакет.

Девчонка сразу насупилась, и он примирительно добавил:

— Кать, уже недалеко совсем. Может, кто из соседей ехать будет — подвезут.

Катька окинула сваленные на бетон сумки тоскливым взглядом, потом перевела его на заснеженную дорогу, по которой, пользуясь передышкой, солидно прогуливался гусь, оставляя поверх многочисленных следов шин овальные отпечатки валенок.

— Как же, жди! — безнадежно буркнула она. — Утро, все только на работу разъехались, никто еще домой не собирается. Вадька, а мы ничего не забыли? — озабоченно заглядывая в сумки, переспросила Катька. — А то мама нам с тобой устроит!

— Даже если забыли, пусть твой гусь обратно идет! — огрызнулся Вадька, натягивая новый пакет поверх треснувшего. — А то как обувь носить — так он человек, а как тяжести таскать — так его нету! Мог бы хоть пакет с сахаром в клюв взять!

Гусь старательно сделал вид, что по-человечьи не понимает, и на всякий случай отошел подальше.

Издалека послышался рокот мотора. Катька напряженно уставилась на въезд в надежде увидеть знакомую машину. Но в переулок, тяжело ворочая снег колесами, свернул небольшой закрытый грузовичок. На лице девочки отразилось разочарование. Мальчишка вздохнул и снова принялся копаться в сумке, поглядывая на неспешно приближающийся фургон.

— Уйди с дороги, Евлампий Харлампиевич, что ты там торчишь, как маленький! — тоном строгой мамаши прикрикнула на гуся Катька.

Скрипя валенками по снегу, белая птица неторопливо двинулась к тротуару, но не к тому, где стояли ребята, а к противоположному. Грузовичок въехал в переулок, заслоняя стоящего на другой стороне улицы гуся от ребят. Девочка обеспокоенно приподнялась на цыпочки и завертела головой. Мальчишка, не обращая ни на что внимания, продолжал раскопки в сумке, то и дело поправляя сползающие на нос очки.

Дальше все произошло очень быстро. Грузовичок въехал колесом в колдобину. Что-то хлопнуло, внутри грузовика коротко металлически лязгнуло, задние дверцы распахнулись во всю ширь... и из кузова посыпались ящики — небольшие, решетчатые... Стоящая у края тротуара Катька с изумлением уставилась на разлетевшиеся по дороге клетки — маленькие и побольше, высокие, куполом и квадратные, в каждой из которых бились, крякали, гоготали, пищали и вообще всячески выражали свое возмущение птицы.

Раздался отчаянный скрип тормозов, грузовичок занесло на скользкой дороге, он развернулся, перегородив переулок. Птичий крик перекрыли человеческие голоса — не столь многочисленные, но оповещающие о своем недовольстве так выразительно и подробно, что девочка почувствовала себя неловко. Хотя кто его знает, может, ушибленные птички сейчас ругаются еще хуже, просто понимает их только гусь Евлампий Харлампиевич?

Продолжая высказываться, из кузова выскочили два молодых мужика в фирменных спецовках с надписями на спине и со всех ног рванули к клеткам. От кабины с криками «Скорее, пока птицы не померзли!» уже бежал шофер. Вся троица вихрем пронеслась вдоль переулка, подхватывая клетки с их орущими обитателями и торопливо швыряя их обратно в темные недра фургона. Катька и оторвавшийся от раскопок в сумке Вадька не успели и охнуть, как пернатые уже были перекиданы обратно в кузов. Непрерывно ругаясь, один из мужиков в фирменном комбинезоне наскоро закрутил кусок проволоки взамен треснувшей скобы засова и хотел уже вслед за товарищем прыгнуть в фургон... И вдруг остановился:

— Ах ты ж... — следующая выразительная тирада сотрясла беззащитный переулок так, что с чахлых деревьев осыпался снег. — Тут еще один! Без клетки! — и мужик стремительно метнулся за грузовик. Из-за прикрывающего его кузова снова донеслось хлопанье крыльев... и гусиный гогот. Очень знакомый гогот.

Еще не до конца понимая, что происходит, Катька издала возмущенный вопль и побежала к грузовику. В эту секунду из-за кузова вынырнул мужик в фирменной спецовке, под мышкой у него был крепко зажат отчаянно бьющийся белый гусь. Не обращая внимания на протесты пленника, мужик запрыгнул в кузов.

— Стойте! Отдайте, это наш гусь! — со всех ног несясь к грузовику, завопила Катька.

Мотор взревел, заглушая ее крик. Фургончик неторопливо тронулся. Второй мужик в спецовке недоуменно поглядел на зачем-то бегущую за грузовичком девочку и, пожав плечами, потянул на себя створку дверцы.

— Нет! Стойте! Харли! Харли! Вернись! — хватая ртом холодный воздух, кричала девчонка. Но дверцы грузовика уже закрывались. Перед глазами бегущей на короткое мгновение мелькнула судорожно дергающаяся гусиная шея и крылья, молотящие мужика по голове... Створки с грохотом захлопнулись. Грузовичок деловито зафырчал, наддал ходу и выкатился прочь из переулка. Посредине отпечатавшегося в снегу следа колеса остался лежать только маленький валеночек с яркой вышивкой и пушистой меховой опушкой.

— Катька, стой! Остановись, психованная! — мальчишка бежал за мчащейся по следам фургона девочкой. Догнать ее удалось только у самого выхода из переулка. В длинном прыжке он почти рухнул девочке на плечи и вцепился в нее изо всех сил. Катька пошатнулась, ноги разъехались на скользком тротуаре, она упала, больно ударившись коленками об асфальт. Опять рванулась, пытаясь вскочить и снова бежать:

— Вадька, пусти!

— Да куда ж тебя несет! — вцепляясь в нее еще крепче, пропыхтел Вадька.

— За ними! В погоню! — она забилась снова, почти вывернувшись из его рук. — Ты что, не видел? Они Харли увезли! Евлампия Харлампиевича похитили! — завизжала Катька.

— Видел я, видел! — Вадька все еще вжимал ее в асфальт, не давая подняться. — А еще я видел, что у них четыре колеса, а у тебя — две ноги! Как ты собираешься за ними гнаться?

— Как-нибудь! На такси! — девочка все-таки сумела вывернуться. Мальчишка опять бросился за ней. Они выбежали на широкий, запруженный машинами проспект. Распугивая шарахающихся прохожих, Катька кинулась к дороге, завертела головой, высматривая фургон. По обеим сторонам проспекта текли сплошные потоки машин, такие плотные, что казались сшитыми из разноцветных лоскутов лентами. Грузовичка нигде не было видно. Запыхавшийся Вадька снова догнал замершую на краю тротуара девочку и на всякий случай покрепче вцепился в рукав шубки.

— Что я тебе говорил? Нету их уже! — выдохнул он.

— Но... Как же... — Катька подняла на него глаза, полные слепого ужаса и безграничного отчаяния, — Харли увезли... Он погибнет! Его убьют! — ее голос сорвался на вопль. Люди на переходе начали озираться на странную парочку.

Мальчишка торопливо сгреб Катьку в охапку и поволок в сторону, подальше от любопытных и недоумевающих взглядов:

— Почему убьют-то?

— Потому что он гу-усь! — она поглядела на крохотный валеночек у мальчишки в руках, ее губы скривились плачем, и слезы побежали по щекам ручьями. — А после Нового года будет Рождество-о! — подвывая, Катька выхватила валенок и прижала его к щеке. — Никто же не знает, что он сыскной гусь из детективного агентства! Сожрут, как деревенского какого! На ужин! Слышал, что тот пьяный дядька сказал? — девочку затрясло. Из горла вырывались короткие задушенные всхлипы.

— А ну прекрати истерику! — Вадька встряхнул ее за плечи с такой силой, что голова у девчонки мотнулась, как у тряпичной куклы. — Нашла кого слушать — пьянь всякую! Те мужики Харли не специально похитили, а случайно! Перепутали! Видела, сколько у них всякой птицы? Приедут, начнут разгружаться, сразу увидят, что наш Харли лишний...

— И что? Дадут объявление в газету: «В фургоне с птицей найден бесхозный гусь, приезжайте — заберите»? Домой унесут, жен перед праздником порадовать! — дальше она продолжать не стала — горло перехватило от ужаса.

Глава 2 РАЗВЕ ГУСЬ НЕ ЧЕЛОВЕК?..

Подлый похититель — тот самый мужик в фирменной спецовке — стоит на пороге теплой квартиры с пленным Евлампием Харлампиевичем в руках. Конечно, боевой, прошедший через многие передряги и закаленный опасностями гусь так просто не сдался! Его встрепанные перья носят следы продолжительной схватки, лапы — одна в валеночке, вторая босая, замерзшая — стянуты веревкой. Веревка опутала и крылья, жестоко врезаясь в тело, голова обессилевшего Харли беспомощно повисла... Навстречу мужику слышатся радостные крики, из кухни, хищно скаля клыки при виде дармового рождественского угощения, бежит жена — зубастая гусеедка в заляпанном жиром фартуке и с пережженными перекисью волосами. В ее руке жутко блестит широкое лезвие огромного ножа!

Вообразив эту картину, Катька издала хриплый вопль ужаса и слепо рванулась невесть куда:

— Мы должны его найти! Скорее, пока не поздно!

Вадька в очередной раз удержал ее:

— Как ты его найдешь?

— Как мы все находим! Сыщики мы или нет? — в панических воплях девчонки впервые прорезалась разумная нотка. — Ты номер грузовика запомнил? — Катька прекратила вырываться и требовательно уставилась на парня.

Тот только растерянно покачал головой.

— Я тоже нет. Вроде там четверка была, а остальное грязью заляпано, — кусая губы, пробормотала она. — Зато я видела, что у них на комбинезонах написано! — мгновенно переходя от отчаяния к восторгу, вскричала девочка. Она зажмурилась, чтобы лучше представить мельком виденную надпись, и выпалила:

— «Дикая ферма»! — глаза девчонки распахнулись широко-широко, плещущий в них страх, казалось, разливается вокруг, как река в половодье, захлестывая каждого, кто приблизится. — Вадька, они еще и какие-то дикие, недаром так на прохожих гусей бросаются! Может, они там львов разводят и гусями их откармливают!

— Гуси водоплавающие, они в саваннах не водятся! — неуверенно возразил Вадька.

— Значит, акул! — мгновенно заключила Катька. Услужливое воображение тут же преподнесло ей картину огромного пустого бассейна, посреди которого, потерянно озираясь, качается на воде Евлампий Харлампиевич со спутанными крыльями. А вокруг, неумолимо приближаясь, медленно сужает круги страшный треугольный плавник.

— В офис, быстрее! Ребята нам помогут...

— А сумки в переулке оставим? Там больше чем на двести баксов продуктов к Новому году! Что нам мама скажет? — вяло возразил Вадька.

— Плевала я на сумки! — прошипела разъяренная Катька. — А если мама скажет, что мы должны были покупки домой тащить, а не Харли спасать, я... из дома уйду! — и она бросилась чуть ли не под колеса подъезжающему такси, на бегу выгребая из карманов деньги. Сыплющаяся из-под дрожащих пальцев мелочь заскакала по обледенелому тротуару.

— Совсем сдурела! — выкрикнул Вадька, едва успевая вслед за Катькой повалиться на заднее сиденье машины.

— Не дай бог сейчас на гаишников нарвемся, — опасливо поглядывая на дрожащую у критической точки стрелку спидометра, пробормотал водитель. — Что у вас хоть стряслось, ребятки? Из-за чего так летим?

— Нашего Харли похитили! — всхлипнула Катька. — Один только валеночек и остался, — девчонка снова залилась слезами.

Водитель покосился в зеркало заднего вида на стиснутый в ее ладонях крохотный яркий валеночек и вдавил педаль газа. Разгоняя гудками катящие впереди машины, такси прыгнуло вперед.

— Братика твоего, да? — подрагивающим от сочувствия голосом спросил таксист, все наращивая и наращивая скорость.

— Этого, что ли? — Катька на мгновение отвлеклась от своего горя, бросив совершенно равнодушный взгляд на Вадьку. — Этого похищать бесполезно, от него у похитителей всегда одни только неприятности! А Харли совершенно беззащитный! Всегда найдется мерзавец, готовый бедной птичке голову скрутить!

— Что-о? — взревел таксист, обеими руками вцепляясь в руль. Такси вильнуло к обочине. Резкое торможение швырнуло ребят на спинки переднего сиденья. Катька задушенно вякнула. Разозленный водитель круто обернулся и вызверился на ребят:

— Птичка? Вы из-за птицы меня тут гонки заставили устроить? Я правами рискую! Из-за попки-дурака какого-то?!

— Харли вовсе не попугай! Харли самый замечательный гусь! — успела гневно выпалить Катька, прежде чем ладонь брата со звучным хлопком запечатала ей рот.

— Гу-усь? — протянул таксист и начал угрожающе приподниматься из-за руля.

Не отпуская сестры, мальчишка повернулся к таксисту:

— У нее шок! Стресс. Она не понимает, что говорит, — торопливо пробормотал он. — Вы совершенно правы, у нее этого... брата... по разуму... — с нажимом добавил Вадька, плотнее стискивая ладонь, так что Катька могла только возмущенно мычать ему в пальцы. — А насчет «птички» — это она ласкательно! Ну вроде как «зайчик», «котик»...

— Гусь — тоже ласкательно? — подозрительно поинтересовался таксист.

— Ну да, — поторопился заверить его Вадька. — Потому что у него лапки... то есть ножки... — он выхватил у Катьки валеночек, — вот такие, как у гуся, красные. — Повертел ярко-синюю обувку перед глазами и выправился. — То есть синие! То есть, когда холодно, они у него синие, а если ну хотя бы в кипяток их сунуть...

Катькины глаза над зажимающей рот ладонью стали выразительные-выразительные. Вадька торопливо осекся:

— Короче, отвезите нас, пожалуйста, поскорее к гусю! — физиономия таксиста стала еще выразительнее, чем у Катьки, и Вадька, срываясь уже на панический вопль, заорал: — Я хотел сказать, к частному детективному агентству «Белый гусь»! Знаете, где это?

Таксист на минуту задумался, явно решая — то ли выкинуть ненормальных из машины, то ли поверить и везти дальше. Наконец решив, что гуся с помощью дорогого частного детектива вряд ли станут разыскивать, неохотно кивнул:

— Знаю, — пробурчал он, нажимая на газ. Такси покатило по городским улицам, на этот раз без всякой спешки. — Я сегодня туда уже людей возил. Говорят, хозяин крутой очень — то ли бывший мент, то ли из секретных служб.

— Да-да, — рассеянно кивнул в ответ Вадька. — Здесь остановите, пожалуйста, — торопливо потребовал он, когда в окне показался недавно отреставрированный старинный особнячок с фигурным кованым крылечком. Над тяжелой дубовой дверью красовалась неброская табличка «Детективное агентство „Белый гусь“.

— Ты совсем глупая? — наскоро расплачиваясь с таксистом, прошипел Вадька сестре. — Растрепалась про своего бедного гусика! Хочешь, чтоб нас в психушку упекли? Очень мы оттуда Харли поможем!

— Почему гусей вообще за людей не считают?! — с надрывом выдохнула Катька.

Вадька страдальчески возвел глаза к небесам — рехнуться с ней можно! — и ехидно сообщил:

— А также не считают за людей воробьев, ворон, котов, собак...

— Сравнил тоже! — презрительно перебила его Катька. — То воробьи, а то — гусь! Наш Евлампий Харлампиевич! — и прыгая через две ступеньки, помчалась вверх по лестнице к двери.

Глава 3 ОДИН БЕЛЫЙ, ДРУГОЙ... «БЕЛЫЙ»

Слегка сутулясь, как может сутулится только очень высокий человек, хозяин детективного агентства «Белый гусь» — то ли бывший мент, то ли агент секретных служб, а ныне известный частный сыщик — восседал за дорогим письменным столом в своем ухоженном офисе с огромным, во всю стену зеркалом. Небрежно откинувшись на спинку массивного кожаного кресла, сыщик водил мышкой навороченного компьютера. Его накачанные, бугрящиеся мышцами плечи обтягивал дорогой исландский свитер, глаза прикрывали очки-хамелеоны, но чувствовалось, что под затемненными стеклами прячется проницательный, прямо-таки рентгеновский взор. Попадая под действие загадочного взгляда сыщика, клиент ощущал одновременно легкую опаску и твердую уверенность, что все его проблемы будут разрешены, а самое запутанное дело окажется простым и легким.

Именно в этот изысканный и строгий оплот отечественного сыска и ворвались всклокоченная девчонка в расхристанной шубе и взмокший мальчишка в сползающих с носа очках.

Великий сыщик резко выпрямился в своем глубоком кресле. Зашмыгал мышкой, будто пацан, пойманный матерью на игре в «Quake» вместо подготовки школьного реферата. Уронил свои непроницаемые очки. Наконец вскочил, вытянувшись во весь двухметровый рост. И густым басом прогудел:

— Привет начальству!

В голосе его звучало искреннее уважение.

— Привет, Салям, — с привычной небрежностью кивнул ему Вадька. — Наши на месте?

— Как всегда — у себя, — с той же почтительностью сообщил великан, выбираясь из-за стола и открывая перед ребятами дверь, ведущую в глубину помещения.

Настоящие хозяева «Гуся» вихрем пронеслись мимо того, кого весь город считал великим сыщиком и кто на самом деле был Младшим и Единственным Служащим знаменитого агентства.

— А что случилось-то? — крикнул им вслед Салям.

— Гусь пропал! — обернувшись через плечо, крикнула ему на бегу Катька.

— Пропал? — здоровенный Младший Служащий недоуменно огляделся вокруг, словно не понимая, а потом торопливо затопал вслед.

Прячущаяся в глубинах агентства рабочая комната выглядела гораздо скромнее парадного офиса. Сравнить их было легко, поскольку украшавшее офис громадное зеркало со стороны рабочей комнаты оказалось просто прозрачным стеклом, и за ним этот самый офис и красовался во всем своем великолепии. В спрятанном от клиентов зазеркалье все было просто — железные стеллажи с приборами непонятного назначения, столы, заваленные кипами бумаг, обрывками проводов и кучками деталей. Разве что тянущиеся вдоль стен многочисленные компьютеры были гораздо навороченней того, что стоял в офисе. Белобрысый мальчишка сосредоточенно рылся в толстой папке, а две рыжие девчонки, совершенно одинаковые, как и положено уважающим себя близнецам, сидели у компьютеров. И настороженно глядели на дверь.

— Вы ж вроде не собирались сегодня приходить? — поглядывая на Катьку, начала одна из близняшек, одетая в десантные, защитной расцветки штаны и такую же рубашку.

Но девочку тут же перебили. Салям шагнул вперед и, испуганно глядя на белобрысого, трагически выкрикнул:

— Сева, они говорят, что вы все-таки разорились! Что ж ты мне не сказал, я б мог с зарплатой и подождать. — И, чуть подумав, уточнил: — Немножко.

— Как — разорились? — белобрысый Сева подскочил на стуле, с ужасом поглядел сперва на Саляма, потом на Вадьку: — Ты что такое говоришь? Я же только что наши финансовые ведомости смотрел, у нас все в полном...

— Ничего такого я не говорил! — в досаде перебил его Вадька.

— Ты не говорил, Катька говорила, — педантично поправил Салям, — что «Гусь» пропал!

— Я не про «Гуся» говорила, а про гуся! — взвилась Катька. — В смысле, не про агентство, а про Евлампия Харлампиевича!

— А, ну если с «Гусем» все в порядке, все остальное — ерунда! — немедленно возрадовался Салям. — А с гусем какие проблемы?

— Да так — сущая ерунда! — со злобным сарказмом в голосе ответила Катька. — Его всего-навсего украли! И сожрут на рождественский ужин! Акулы и тигры!

Долго сдерживаемая истерика наконец прорвалась, и Катька рухнула на стул, заходясь истошным, навзрыд плачем.

Вторая близняшка, в отличие от сестры облаченная в коротенькое платьице зеленой шерсти, осторожно поинтересовалась:

— Разве акулы и тигры теперь тоже празднуют Рождество?

— Не обращай внимания, Кисонька, это она себе всяких ужасов навоображала, — успокаивающе похлопывая сестру по плечу, пробормотал Вадька. — Мурка, у нас вода есть? — поворачиваясь к первой близняшке, спросил он. — Дай ей. А Харли действительно прихватили какие-то мужики в фургоне с живыми птицами. Случайно, — с нажимом сказал он, — Катька успела заметить название фирмы.

После этих слов в комнате повисла напряженная тишина. Вадька и близняшки переглянулись поверх головы всхлипывающей Катьки. Сева напряженно глядел в разложенные перед ним бумаги, но, кажется, даже не видел их.

Молчание прервал Салям:

— Ну что вы сидите? — требовательно вопросил он. — Раз Катька знает, что это за фирма, надо их быстренько найти и забрать у них нашего Харли!

— А ты, кажется, становишься настоящим сыщиком, Салям? — поинтересовался Сева. Только в голосе его звучало вовсе не одобрение, а самая настоящая злость. Как будто предложение Саляма его сильно задело. Младший и Единственный Служащий смутился и даже потупился, как девица. При его росте, мышцах и бороде это выглядело довольно забавно, но никто из компаньонов не смеялся. Все, кроме продолжающей реветь Катьки, глядели на Саляма не по-хорошему.

— Вы это... Не подумайте чего... Я ж не претендую... — промямлил Салям, переминаясь под грозными взглядами начальства. — Просто вы ж сами всегда так делаете! — в полном отчаянии завопил он.

— Что мы делаем — то мы делаем, — с сильным нажимом на последнее «мы» оборвал его Сева.

— Нет, ну вы совсем офигели! — Катькины слезы высохли так же быстро, как и хлынули. — Пока вы перед Салямом выдрючиваетесь, какая-нибудь гнусная рожа уже сидит с лапой Евлампия Харлампиевича в зубах! Глодает!

— Если ему только лапы обглодают, еще ничего, на протезы поставим, — с задумчивой рассудительностью сообщил Сева.

Катька завизжала на тонкой, нестерпимой ноте, как кошка с прищемленным хвостом, и, растопырив пальцы, ринулась на Севу, явно собираясь оторвать ему все имеющиеся лапы, причем так, чтоб и протезы уже не помогли! Перепуганный Сева отпрянул от оскаленной девчонки, неустойчивый офисный стул с грохотом опрокинулся, задрав колесики, мальчишка ляпнулся на пол, а сверху на него сиганула озверевшая Катька. Клубок из молотящей кулаками девчонки, орущего пацана и вертящегося между ними стула закатился под стол.

— Снимите ее! Снимите с меня эту психованную! — верещал из-под стола Сева.

Очухавшийся Вадька нырнул за ними, пытаясь поймать Катьку за дрыгающиеся ноги и вытащить наружу, но ему каждый раз почему-то попадались колесики стула. Его сдавило с двух сторон так, что он только судорожно вякнул — толкаясь плечами, близняшки протиснулись мимо, ухватили Катьку за руки, поволокли... Как слишком тугая пробка, все четверо застряли между тумбами стола, не в силах двинуться ни туда ни сюда.

Вадька почувствовал, как их сгребло в охапку, дернуло. По глазам снова ударило светом ламп, Салям разжал руки, и ребята посыпались на пол, как горошины из кулька. Последним из-под стола уже своим ходом выполз Сева, прижимая ладонь к глубокой царапине на лбу.

— Дура! — обиженно пробубнил он.

— Сам дурак! — поднимаясь с пола, буркнула в ответ Катька.

— Не могу не согласиться! — угрожающе щуря зеленые глазищи, процедила Кисонька, возвращаясь к компьютеру. — Как можно, Всеволод, быть таким бестактным! Ты же знаешь, что значит для Кати Евлампий Харлампиевич! И как она за него беспокоится!

— А вы? Вы разве за него не беспокоитесь? — Катька подняла на нее полные слез глаза.

В рабочей комнате опять повисло короткое молчание, которое прервала Мурка:

— Не лови всех на слове, Катька! Конечно, мы беспокоимся о нашем гусе! Кисонька просто имела в виду, что ты больше всех нервничаешь!

— И по этому поводу ей можно с людей живьем кожу снимать! — слюнявя палец и водя им по царапине, склочно выступил Сева. Негромко. А то вдруг Катька опять кинется.

— А если вы тоже беспокоитесь — почему вы его не ищете? — подчеркнуто игнорируя Севу, требовательно спросила Катька у остальных.

— Ну почему же не ищем? — ласково-успокаивающим тоном, какой бывает у прохожего, случайно забредшего в чужой двор и обнаружившего там оскаленного сторожевого пса, проговорила Кисонька. — Я уже на городской сайт вошла!

— Компания называется «Дикая ферма»! — выпалила Катька.

Кисонька на мгновение остановилась, прекратив стучать по клавишам, покосилась на Катьку и принужденно пробормотала:

— Да-да. Спасибо, что сказала, Катюша.

— Если бы я не сказала, как бы ты ее искала? — фыркнула Катька.

— Действительно, — Кисонька смутилась еще больше. — Что-то я слегка растерялась. О, а вот и результат! — тут же вскричала она, утыкаясь в монитор.

Катька метнулась к ней, читая поверх плеча:

— «Дикая ферма» — разведение и поставка дичи для охотничьих угодий, центров досуга, парков и ресторанов». О господи! — Катька испуганно стиснула ладони. — Для ресторанов! А вы еще говорите — не съедят! Адрес есть?

Кисонька кивнула:

— Хозяйство в области и офис в городе.

— Поехали, — решительно запахивая шубку, скомандовала Катька.

— Куда? — чуть не в один голос спросили остальные компаньоны.

— То есть как — куда? — взвыла Катька. Их непонимание страшной участи, грозящей Евлампию Харлампиевичу, достало ее окончательно. — Харли выручать!

— Они имели в виду — в хозяйство или в офис? — снова пояснила Мурка.

Катька поглядела на нее как на тяжелобольную:

— Конечно, в офис. Там должны знать, куда их грузовик сегодня птиц доставлял. Ну же, поехали!

— Наверное, действительно надо ехать? — тоном наполовину утвердительным, наполовину вопросительным пробормотала Мурка. — Раз Катька требует... А Вадька пусть тут остается, — вдруг заключила она.

Катька затормозила так резко, что чуть не врезалась в косяк:

— Чего это вдруг? — недобро щуря глаза, поинтересовалась она. — Он у нас самый умный, вот и пусть использует свои мозги — Харли ищет!

— А если клиент явится? — вмешался Сева.

— Для клиентов мы Саляма держим! — взвилась Катька.

— Понимаешь ли, Катюша... Салям, он... Не на все случаи жизни годится, — пробормотала Кисонька и смолкла. Видно, объяснять, на что Салям не годится, при самом Саляме ей было неловко.

— Я могу выйти, — прогудел Салям.

— Наоборот, останься, — вдруг решил Вадька, молчавший всю последнюю часть разговора и лишь увлеченно щелкавший клавишами компьютера. Он вскочил, ухватил Саляма за рукав и поволок к мониторам. — А вы идите, идите! Все будет в порядке, я вас сейчас догоню!

Компаньоны дружно натянули куртки и, окружив Катьку со всех сторон, рванули к выходу. Последнее, что Катька успела засечь, оглянувшись через плечо, — как Вадька, тыча пальцем в клавиатуру, тихо втолковывает что-то Саляму, а глаза у Младшего Служащего становятся большие, перепуганные, и смотрит он почему-то то на монитор, то на Катьку.

Дверь рабочей комнаты захлопнулась за ними и почти сразу распахнулась снова. Вадька, на ходу наматывая шарф, еще успел крикнуть Саляму:

— Не нервничай, мы недолго! Мы ж не расследование вести будем, а просто, как обычные ребята, зайдем и попросим вернуть нашего гуся!

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.