ЭПИТАФИЯ ДЖАЛАЛУДДИНА РУМИ

Когда мы мертвы, не ищите нашу могилу в земле, но найдите ее в сердцах

людей.

* ГЛАВА ВТОРАЯ. ЧЕТЫРЕ ГЛАВНЫХ ОРДЕНА *

ИСТОКИ

Все учителя-дервиши, давая свои учения, пользуются определен-ными

формами. Взятые в отдельности -- что случается, когда люди проводят

исследования в условиях недостатка информации, -- все эти приемы, тексты и

идеи могут показаться относящимися к другим вероисповеданиям, к обычаям

незапамятной древности или же вообще к сферам, которые, строго говоря, не

имеют ничего общего с метафизикой.

Но поскольку фундамент, на котором покоятся знания дервишей, зачастую

сокрыт от взора подобных наблюдателей, то столь же не известными для них

остаются и причины, по которым суфии избирают те или иные методы, не говоря

уже об эффективности самих этих методов.

В качестве основных методов, помогающих дервишам раскрывать в своих

учениках высшие состояния сознания, мы легко можем выделить следующие:

1. Слуховые, зрительные стимуляторы, стимуляторы других чувств.

2.Словесный материал, включая легенды и притчи, предназна-ченные для

того, чтобы закрепить в уме не верование, но образец, оттиск, который

помогает сознанию действовать "другим" образом.

3. Совместный и согласованный труд, поклоны, упражнения, имеющие целью

пробудить, высвободить и привести в постоянное действие определенную

движущую силу (не эмоциональную и не внушенную извне), которая способствует

совершению "работы".

4. Использование мест, предметов, символов и т. п., направ-ленное на

усиление обычных познавательных способностей чело-века, но не на их

тренировку.

5. Создание местных и иных групп, состоящих из людей, которые

привлекаются в соответствии с потенциальной возмож-ностью их взаимной

гармонизации в эзотерической общине с целью ускорить развитие чего-то внутри

общины; но не община, спаянная вокруг какой-либо идеи.

6. Подборка -- из традиционных или иных источников -- упражнений и

приемов, исключительно по принципу их действен-ности. Будут ли они

результативны, если дать их определенного типа человеку в определенной

культурной среде?

7. Создание рабочих общин на основе типичных для данной местности

профессиональных, ремесленных и других объедине-ний, которые также могут

быть полезны в "работе" дервишей. Внедрение принципа коллективизма, которого

может не быть в данной культурной среде из-за отсутствия психологической

привлекательности или же экономической необходимости.

8. Выработка методологии, упражнений и материала, которые могут быть

использованы для раскрытия внутреннего аспекта сущности человека, не нарушая

при этом его обычного образа жизни, определяемого местными или светскими

общепринятыми нормами. Вследствие всего этого работа дервишей является

чрезвычайно искусным и сложным делом. Главные характерные черты известных

дервишских школ -- танцы, прыжки, слушание и исполнение музыки и тому

подобное -- все являются вульгаризацией, невежественными копиями с

первоначально очень изощренной "технологии", действенность которой основана

на мгновенном знании учителей, какое именно действие приложимо при тех или

иных обстоятельствах.

Как только мы осознаем что эти основные факты становятся практическими

и реальными два центральных утверждения дервишей:

1. Единство всех дервишей и их "работы" становится более

правдоподобным. Кажущиеся противоречия между тем или иным "Путем" исчезают.

Например, обычай шейхов ордена Накшбан-дийа посвящать учеников в любой из

орденов становится понятным даже на интеллектуальном уровне. Утверждение о

несостоятельности подражателей, сосредоточившихся на нескольких технических

приемах, также становится более ясным и понятным.

2. Связь между практическими философиями древности и наших дней

выступает как базирующаяся на единстве знания высшего уровня, а не на

внешних деталях. Этим объясняется, почему среди учеников мусульманина Руми

были и христиане, и зороастрийцы, и приверженцы других религий; почему

великий суфийский "невидимый учитель" Хызр считается иудеем; почему

монгольский князь Дара Шико опознал следы суфийских учений в индусских

Ведах, сам оставаясь членом ордена Кадирийа; и каким образом Пифагор и

Соломон могут быть названы суфийскими учителями. Таким образом не только

становится очевидным понимание факторов развития, лежащих в основе

эволюционной философии Руми или "христианства" Халладжа, но и объясняется,

почему суфии признают членами своего братства некоторых алхимиков и почему

Иисус, действительно, в некотором смысле считается стоящим во главе всех

суфиев.

Однако значение вышеизложенной информации этим не исчерпывается.

Каждому, кто думает о серьезном изучении суфизма, следует запомнить, что все

формулировки, упражнения Ордена, приемы, которые он изучает вне стен школы

суфиев, представляют собой внешний покров интенсивного процесса обучения,

явного или скрытого, который может предстать в одной из бесчисленных форм.

Вследствие этого он не в состоянии с полным основанием решить, что такие-то

и такие-то суфийские принципы или упражнения привлекают его и,

следовательно, полезны ему, а другие нет. Привлекательны они или нет, эти

принципы и упражнения являются рабочими формами, через посредство которых

проявляется и реализуется конкретное учение. Особенно в отношении

исторического материала, только подражатели (сколь бы благочестивы они ни

были) могут думать, что те или иные упражнения следует рекомендовать только

потому, что их применял такой-то и такой-то учитель.

Учитывая доктрину "времени, места и людей", суфийские упражнения

представляют ценность:

1. Для тех, кто увлекается упражнениями. Это люди, ищущие самых обычных

психологических стимуляторов. Это не мистики и не метафизики, хотя они часто

считают себя таковыми.

2. В качестве информации, чтобы ознакомить возможных учеников с

разнообразием и типами упражнений, используемых дервишами.

3. Для развития способностей индивидуума и группы, но только когда эти

упражнения правильно предписаны школой суфиев, действующей в обществе, к

которому принадлежит боль-шинство ее последователей. Чтобы извлечь пользу из

письменных материалов, читателю абсолютно необходимо изучать труды по теории

и практике суфизма, твердо усвоив смысл вышеизложенных пунктов.

Дошедшие до наших дней ордены дервишей первоначально были основаны с

целью упорядочить и сделать доступными для избранных кандидатов специальные

методы, разработанные основателем каждого ордена.

Те ордены, которые широко известны на Востоке, включая Четыре Главных

Ордена, материалы о которых приводятся ниже, утвердили свою практику и

членство в наши дни исключительно на базе восточной культуры и религии

ислама. Обучение в этих орденах в наше время предоставляется исключительно

мусульманам.

ОРДЕН ЧИШТИЙА

Ходжа (Мастер) Абу Исхак Чишти, "Сириец", родился в начале десятого

столетия. Он был потомком пророка Мухаммада и свое "духовное происхождение"

возводил к внутренним учениям семьи Хашим. Его последователи являются

боковой ветвью цепи учите-лей, ставших впоследствии известными под названием

Накшбандийа ("Чеканщики").

Община Чиштийа, зародившись в местечке Чишт в Хоро-сане,

специализировалась на применении музыки в своих упражнениях. Бродячих

дервишей ордена называли "чист" или "чишт". Они обычно заходили в города и

вдохновенными мелодиями и ритмами, с помощью флейты и барабана, собирали

вокруг себя людей, чтобы рассказать им историю или легенду, обладавшую

посвящающим значением.

Следы этой фигуры можно обнаружить даже в Европе, в виде испанского

"шисту" с почти идентичной одеждой и инстру-ментами -- род странствующего

шута. Возможно даже, что приводимая в западных словарях этимология слова

"jeater" ("шут") от латинского "gerere" ("делать"), есть лишь плод фантазии

и что оно произошло от афганского "чисти".

Как и в случае других суфийских орденов, отточенная методология

"чиштов" скоро оказалась сведена к упрощенной любви к музыке, и

эмоциональное возбуждение, вызываемое музыкой, стало приниматься за

"духовный опыт".

Наиболее прочный след "чишти" оставили в Индии. В течение последних

девяти столетий их музыканты были в высочай-шем почете на всем огромном

субконтиненте.

Приводимые отрывки характеризуют обучение и традицию ордена Чиштийа.

ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ

Абу Исхак аш-Шами Чишти рассказывал:

"Однажды мой учитель, ходжа Хубайра, взял меня с собой на прогулку по

городу.

Какой-то человек верхом на осле не захотел уступать нам дорогу на узкой

улочке, и поскольку мы не слишком поспешно освобождали путь, он извергнул на

нас потоки проклятий.

-- Да будет он наказан за такое бесстыдство, -- кричали люди из

соседних домов.

Ходжа сказал мне:

-- До чего же люди ограничены! От них ускользает истин-ный ход событий.

Они усматривают только один вид причины и следствия, тогда как иногда

следствие, как они его называют, предшествует причине.

Я был озадачен и спросил его, что он имел в виду.

-- Да ведь, -- ответил он, -- человек этот уже понес наказание за свое

теперешнее поведение по отношению к нам. Прошлый четверг он обратился с

просьбой принять его в ученики к шейху Адами, но ему было отказано. Лишь

когда он поймет причину отказа, сможет он вступить в круг избранных. До тех

пор он будет вести себя, как сегодня".

САД

Давным-давно, в те времена, когда наука и искусство садоводства еще не

были известны людям, жил садовник-учитель. Он не только знал все свойства

растений, их питательные, лечебные и эстетические достоинства, но ему также

было даровано знание Травы Долголетия и он жил на свете многие сотни лет.

В течение многих поколений посещал он сады и обрабаты-ваемые земли по

всему миру. В одном месте он разбил чудесный сад и обучил людей уходу за ним

и даже теории садоводства. Но привыкнув к тому, что некоторые растения

давали всходы и цвели каждый год, люди скоро забыли, что другие растения

нуждаются в сборе семян, что некоторые размножаются черенками, а другим

необходим дополнительный полив и так далее. В результате сад постепенно

дичал, люди же стали считать его наилучшим садом, какой только возможен на

земле.

Неоднократно предоставлявший этим людям возможность учиться садовник в

конце концов прогнал их и нанял другую группу работников. Он предупредил их,

что если они не будут содержать сад в порядке и изучать его методы, то будут

наказаны. Но и они забыли об этом, и, отличаясь леностью, ухаживали только

за теми плодами и цветами, выращивание которых не требовало особого труда,

допустив то, что все остальные растения погибли. Время от времени к ним

приходил кто-то из первых учеников и говорил: "Вам следует делать то-то и

то-то". Но их прогоняли прочь, крича вслед: "Это вы отошли от истины в этом

вопросе".

Но садовник-учитель не отступал. Где только мог, он закладывал новые

сады, однако все они были далеки от совершенства за исключением того, за

которым ухаживал он сам со своими главными помощниками. Так как стало

известно, что на свете много садов и даже много методов садоводства, люди из

разных садов начали посещать другие сады, одобрять, критиковать, спорить.

Писались книги, проводились съезды садовников, садовники ввели между собой

разные степени, соответствовавшие тому, что они принимали за истинный

порядок старшинства.

Как повелось у людей, затруднение садовников состоит в том, что они

слишком легко увлекаются внешним. Они говорят: "Мне нравится этот цветок",

-- и хотят, чтобы он так же нравился и всем другим. Но цветок этот, несмотря

на свою привлекатель-ность или плодовитость, может оказаться сорняком,

удушающим другие растения, лекарственные или пищевые, необходимые для

поддержания и сохранения и людей, и сада.

Среди этих садовников есть такие, которые предпочитают растения одного

определенного цвета. Их они называют "хорошими". Другие заботятся только о

растениях, отказываясь следить за дорожками, воротами и даже оградами.

Когда в конце концов древний садовник умер, он оставил человечеству

совершенное знание о садоводстве, рассеянное среди людей, понимающих его в

соответствии со своими способностями. Таким образом, как наука, так и

искусство садоводства, наподобие разделенного наследства, запечатлелись в

многочисленных садах, а также в некоторых их описаниях.

Люди, выросшие в том или ином саду, обычно настолько глубоко впитывают

в себя как сильные, так и слабые стороны данного мировосприятия, что им уже

почти невозможно -- как бы они ни пытались -- понять, что им нужно вернуться

к исходной идее "сада". Они же, в лучшем случае, обычно лишь допускают,

отвергают, воздерживаются от оценки, либо ищут то, что они воображают общими

факторами.

Время от времени появляются истинные садовники. Но на свете так много

полусадов, что, слушая описания истинного сада, люди заявляют: "О, да. Вы

говорите о том саде, какой у нас уже есть, или какой мы представляем себе".

Но и имеющиеся, и воображаемые ими сады все несовершенны.

Истинные знатоки, которым не под силу переубедить псевдо-садовников,

общаются преимущественно друг с другом, внося в тот или иной сад что-то из

общего фонда, что позволяет ему до некоторой степени сохранить свою

жизнеспособность.

Они часто вынуждены прибегать к переодеванию, ибо люди, желающие у них

учиться, редко сознают, что садоводство -- это искусство или наука, лежащая

в основе всего, что им доводилось слышать раньше. Так, они задают вопросы

типа: "Как мне на этом луке получить более красивый цветок?"

Истинные садовники могут работать с ними, потому что иногда возможно

создавать истинные сады на благо всего челове-чества. Они сохраняются

недолго, но только благодаря им возможно действительное изучение и усвоение

знания, и люди могут прийти и увидеть, что такое сад на самом деле.

ОБЩИНА СУФИЕВ

Наставник послал группу суфиев в некую местность, и там они поселились

вместе в одном доме.

Чтобы избежать нежелательного внимания, на людях проповедовал только их

старший -- главный представитель. Другие члены общины приняли облик слуг в

его доме.

Когда тот Учитель умер, члены общины перераспределили свои обязанности,

проявив себя продвинутыми мистиками.

Но жители этой страны не только заклеймили их как подра-жателей, но

даже кричали: "Позор! Смотрите, они присвоили и поделили наследство великого

Учителя. Ну конечно, эти жалкие слуги теперь даже ведут себя так, как будто

сами являются суфиями!"

Обычные люди, именно из-за своей полной неопытности в искусстве

мышления, оказываются не в состоянии правильно оценивать подобные ситуации.

Они склонны признавать пустых подражателей, рядящихся в одежды Учителя, и

отвергать тех, кто на самом деле продолжает его труд.

Когда Учитель покидает общину -- умирая или как-то иначе -- его работа

может нуждаться в продолжении, а может и не нуждаться. Однако жадность

обычных людей такова, что неизменно заставляет их предполагать такое

продолжение желательным. При этом их относительная тупость такова, что они

не способны распознать это продолжение, если оно выражается в иной форме,

нежели самая грубая и очевидная.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: