Через терния рынка — к государственно-правовому регулированию экономики.

1. Ограниченность традиционного подхода

советской науки к соотношению государства,

права и экономики

Марксистскую истину о первенстве, главенстве базиса над надстройкой

знал каждый студент советского вуза. Юристы же последовательно

исходили из того, что развитие производительных

сил и производственных отношений объективно обусловливает все

политические и правовые формы. Правда, в трудах советских ученых

указывалось и на большие возможности социалистического

государства и права эффективно воздействовать на экономику.

И это вполне понятно: с октября 1917 г. утверждается беспрекословная

практика тоталитарного переустройства экономической

жизни, прерванная разве лишь в период глубокого застоя брежневских

времен.

Есть основания считать, что теория построения социализма в

одной отдельно взятой и преимущественно отсталой стране, способной

с помощью государства перешагнуть через естественные

фазы развития, во многом — отход от классического марксизма.

Это проявляется и в тех положениях, согласно которым «после

установления диктатуры рабочего класса законы закрепляют его

победу во всех областях общественной жизни и тем самым... как

бы «создают» новые общественные отношения, поскольку социалистические

общественные отношения не могут сложиться при

капитализме.»1.

В этой связи уместен ряд суждений. Во-первых, при капитализме

в ряде стран (например, Швеции) утвердились социалистические

отношения. Во-вторых, руководствуясь подобной методо-

1 Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты

и понятия. М., 1970. С. 427.

236 Глава 13. Государство, право и экономика

логией, нынешние сторонники буржуазных реформ еще с большим

основанием будут утверждать, что при социализме не могут

сложиться капиталистические отношения и, следовательно,

нужны диктаторские методы их внедрения. Между тем такое

жесткое вмешательство в экономику было бы нарушением естественного

хода вещей и таило в себе угрозу нового «большевистского

» феномена, пусть и с иным знаком.

Уязвимость взглядов советских юристов на соотношение государства,

права и экономики прежде всего состояла в том, что применительно

к социалистическому обществу подчеркивался принципиально

иной характер этого соотношения; В таком случае напрашивался

вывод (которого, разумеется, никто не делал), что

наше государство и право или наша экономика представляют

собой нечто иное, нежели экономика, государство и право в общепринятом

их значении.

Слабость прежних позиций советских юристов, как теперь

стало совершенно очевидным, была в их декларативности, в том,

что желаемое сознательно или бессознательно выдавалось за действительное.

Плановое хозяйствование далеко не всегда направлялось

на удовлетворение потребностей граждан; не было и гармоничного,

пропорционального роста производительных сил,

как утверждалось. Да, воздействие государства охватывало и

производство, и обращение, и потребление. Помимо того, что

столь широкая сфера воздействия сама по себе сомнительна, экономическая

деятельность государства была далека от подлинного

научного обоснования и направлялась не столько законом,

сколько партийными директивами и подзаконными актами. Да,

нормативные акты не допускали эксплуатацию человека человеком,

но они фактически освящали эксплуатацию человека государством.

Долгое время в нашей науке считалось, что экономическая

конкуренция различных предприятий возможна была лишь в условиях

многоукладной экономики в период восстановления народного

хозяйства после гражданской войны. Вообще же наиболее

эффективное воздействие на производительные силы и производственные

отношения государство оказывает тогда, когда оно выступает

и как организация политической власти, и как собственник,

распоряжающийся материальными и трудовыми ресурсами,

направляя деятельность производственных коллективов и граждан.'

И хотя в отдельные периоды истории советского государства

(например, в 1964-65 гг.) поднимался вопрос об экономической

самостоятельности хозяйствующих субъектов, все-таки в реализации

известного принципа демократического централизма пре-

1. Ограниченность традиционного подхода советской науки 237

валировал откровенный централизм. Система планирования,

снабжения, финансирования и другие хозяйственные формы базировались

только на государственной собственности, исключая

частную инициативу.

Общая схема соотношения экономики и права представлялась

так. Право есть концентрированное выражение политики, а политика

— концентрированное выражение экономики. Ограниченность

данной схемы в том, что она была именно схемой и не

учитывала многих реалий. Во-первых, в праве выражается не

только политика* но и многое другое. Во-вторых, государственная

политика не может сводиться к политике одной политической

партии, как это имело место и всеми одобрялось. В-третьих, политика,

к сожалению, чаще всего и в первую очередь выражала

интересы правящих, а не требования народа, не требования экономики.

Поскольку при действовавшей тогда идеологии и практике

правотворчества в нормативных актах (чаще — подзаконных) закреплялась

отнюдь не воля трудящихся, то избирались преимущественно

командно-административные методы проведения правовых

норм в жизнь. Отнюдь не экономические методы, а прямое

государственное руководство, в том числе кооперативными организациями,

составляло суть правового режима. Борьба с правонарушениями

в экономической сфере только подтверждала практику

игнорирования в нормативно-правовых актах интересов производителей

и широкого потребителя.

Непоследовательность советских официальных научных теорий

состояла в том, что экономические реформы в тогдашних социалистических

странах подавались как полностью находящиеся

в соответствии с марксистско-ленинскими положениями о роли

государства и права в решении экономических проблем. Какие-

либо теории конвергенции отвергались. Утверждалось, что во всех

странах идет поиск оптимального соотношения между централизованным

государственным руководством и системой действующих

экономических факторов. Недоговоренность в теории, лавирование

в пропагандистской литературе, заидеологизированность

вопросов неблагоприятно сказались на экономической практике

и правопорядке.

Не один раз, вплоть до распада СССР, реформы провозглашались,

имитировались, даже получали закрепление в партийно-

государственных директивах, но уступали место прежнему государственному

регулированию экономики. И это — несмотря на

то, что последние пятилетние планы уже не выполнялись. По-

прежнему ориентировались на принудительное, монопольное

238 Глава 13. Государство, право и экономика

производство и принудительное распределение. План, как известно,

рассматривался в качестве закона, и с помощью такого «закона

» часто предписывалось производить никому не нужные товары,

капитальные вложения омертвлялись, распылялись, а диспропорции

между различными отраслями производства увеличивались.

Но зато система плановых регуляторов экономики позволяла

кормиться тысячам управленцев, для которых собственные

интересы становились важнее интересов, дела.

Объявление плана законом не смущало многих руководителей,

когда министерствам и ведомствам в порядке исключения разрешалось

не выполнять отдельные плановые задания и требования

законодательства. Соответственно и подчиненные органу управления

предприятия могли договориться о невыполнении каких-то

актов.

Широкие компетенционные нормы позволяли управленческим

структурам обходить законы, издавать распорядительные

акты, ориентируясь на выгодную для них целесообразность. Система

фактически исключала выполнение хозяйствующими субъектами

законодательных актов напрямую, без посредничества административных

звеньев. Правовое регулирование вытеснялось

тем самым регулированием с помощью оперативных актов индивидуального

характера. Необозримость, необъятность, множественность,

пробельность и противоречивость регулирования экономики

— характерная черта советской действительности, неизжитая

до настоящего времени.

Как преимущество марксистско-ленинского подхода к решению

экономических вопросов неизменно называлась его научность.

Однако факт заидеологизированности теории и методологии

делал сомнительными в научном отношении любые выводы

и рекомендации. Кроме того, во всем движении широких масс следует

отметить мощное значение веры, а не науки. Еще Н.А. Бердяевым

подмечено, что душа марксизма — «не в экономическом

детерминизме, а в учении о грядущем совершенном обществе, в

котором человек не будет уже зависеть от экономики... что марксизм

не есть только наука и политика, он есть также вера, религия

»1.

1 Бердяев НА. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 81, 83.

2. Западная модель экономической свободы и роль государства и права 239

2. Западная модель экономической свободы и роль

государства и права

Западный образ жизни базируется на иной модели соотношения

государства, права и экономики. Надо заметить сразу же,

что буржуазия шла к власти под флагом идей естественного права

и, следовательно, государство при таком воззрении если и воздействует

на экономику, то только такими законами, которые

соответствуют естественному праву. Основными же постулатами

последнего являются священность и неприкосновенность частной

собственности, частный характер присвоения. Отсюда — государство

не рассматривается в качестве хозяйствующего субъекта.

Оно рассматривается в качестве силы, призванной охранять соответствующие

отношения. Государство чаще всего объявлялось

«ночным сторожем», независимым арбитром в конфликтных ситуациях.

Добиваясь власти, буржуазия требовала отказаться от государственного

вмешательства в экономику. Свобода собственности и

свобода труда — вот основные составляющие западной модели

экономической жизни. С точки зрения Адама Смита — патриарха

буржуазной экономической науки, каждому человеку, если он не

нарушает законов справедливости (т.е. естественных законов),

представляется совершенная свобода преследовать свои интересы

и конкурировать своим трудом и капиталом с трудом и капиталом

любого другого. Такой же была и позиция многих буржуазных

юристов.

В условиях, когда начинают складываться крупнейшие монополии,

буржуазное государство активизирует свою экономическую

деятельность. Причем не всегда в интересах монополий, как

это у нас упрощенно подавалось некоторое время назад.

Антимонопольное законодательство, социальное законодательство,

большинство социальных программ буржуазных правительств

во многом удовлетворяли интересы профсоюзов и рядовых

тружеников. Было, например, явной натяжкой объявлять законы

о минимальной заработной плате выражением воли господствующего

класса буржуазии, поскольку трудящиеся массы находили

в них свой интерес и удовлетворение. Так или иначе, но попытки

планирования, государственные инвестиции, контрольные меры

правительства — всё это не устраняло систему частного предпринимательства.

Более того, в последние годы правительства США,

Великобритании и других стран предприняли поворот на свертывание

государственной активности и отход от принципов государства

всеобщего благоденствия. Неоконсерваторы посчитали, что

240 Глава 13. Государство, право и экономика

программы помощи со стороны государства не способствуют социальной

активности граждан.

Если западная модель отвергает тщательное и активное государственное

регулирование экономических отношений, то резонно

возникает вопрос, насколько же велика в таком случае роль

закона и иных средств юридического воздействия?

Скажу однозначно: огромна. Причем едва ли не и первую очередь

следует указать на роль судебных и арбитражных решений,

которыми в действительности направляется экономическая

жизнь при любой правовой системе (и более всего — в странах

прецедентного права). Свободно определив свои обязанности в договоре,

сторона рискует потерпеть убытки, если в случае конфликта

партнер по соглашению обращается в суд. Разумеется,

суд при этом.действует в рамках закона.

Но роль законодательных актов при буржуазной модели экономической

свободы заключается в другом. Они призваны если

не разрешить, то хотя бы сгладить внутренние конфликты системы.

И не только классовые, о которых много сказано в марксистской

литературе. Главное противоречие вытекает из того обстоятельства,

что на знаменах буржуазии в буржуазной революции

были начертаны лозунги Свободы, Равенства и Братства. Между

тем, как не без оснований указывал еще французский политический

мыслитель А. де Токвиль, равенство — будь то политическое,

социальное или экономическое — заключает в себе угрозу для

политической свободы и независимости личности1 . Тогда же авторов

американской конституций тревожило то, что политическое

равенство, правление большинства и сама политическая свобода

угрожают праву собственников использовать свою собственность

по собственному усмотрению.

Современный американский политолог Р.А. Даль поставил

перед собой вопрос о том, имеют ли американцы возможность построить

общество, которое могло бы в большей степени приблизиться

к достижению ценностей демократии и политического равенства,

но при этом достичь современного уровня индивидуальной

свободы? Этот автор задался целью найти такую экономическую

структуру, которая способствовала бы упрочению политического

равенства и демократии путем уменьшения неравенства, коренящегося

в системе владения и управления фирмами2.

От внимания буржуазных политиков не могло укрыться то

обстоятельство, что право собственности и управления фирмами

1 См.: Токвиль А. О демократии в Америке. М., 1897.

2 См.: Даль РА. Введение в экономическую демократию. М., 1991. С. 15.

2. Западная модель экономической свободы и роль государства и права 241

создает неравенство граждан в доходах, богатстве, статусе, квалификации,

обладании информацией, в доступе к политическим

лидерам и в целом — в прогнозировании жизненного успеха и,

следовательно, в шансах на равных участвовать в управлении

государством. И юридически, и фактически имеет место неравенство

во внутреннем управлении хозяйственными предприятиями.

Вместе с тем, имеет серьезное влияние позиция, согласно которой

экономическая свобода столь же законна, что и политическая.

Она включает в себя право частной собственности, а последнее,

в свою очередь, — право собственников самим управлять своими

фирмами или делегировать право контроля над ними менеджеру.

Поэтому в демократическом западном обществе демократические

законы в итоге призваны освящать недемократизм (неравенство)

в экономической сфере. Именно поэтому в США, например,

всегда стоял вопрос, до каких пределов естественное право

собственности ограничивает полномочия законодательного органа.

Долгое время Верховный Суд очень умеренно и осторожно относился

к определению полномочий Конгресса и законодательных

собраний штатов в этом вопросе. Только с 70-х гг. прошлого столетия

укореняется практика законодательной защиты бизнеса от

регулирующего воздействия на него.

Упомянутый выше Р.А. Даль полагает, что исторические свидетельства,

включая опыт бюрократического социализма, дают основания

отвергнуть чрезмерное сосредоточение власти в руках

центральных государственных органов. Желателен такой экономический

строй, который рассредоточивал бы, а не сосредоточивал

власть. Решения, касающиеся затрат и результатов, цен,

заработной платы и распределения любых видов прибыли, должны

приниматься главным образом и даже исключительно на уровне

индивидуальных предприятий.

Демократическая нормативная система законов и правил, в

рамках которой действовали бы предприятия, нужна в целях

предупреждения загрязнения окружающей среды, предупреждения

сговора предпринимателей против потребителей и т.п.1

Западная модель либерализма и экономической свободы всесторонне

и по-настоящему глубоко аргументируется современным

экономистом и политологом, лауреатом Нобелевской премии

Ф.А. Хайеком. Вот наиболее характерные положения его теории2.

1 См.: Даль РА. Указ соч. С. 69-70.

2 Здесь и далее цит. по: Хайек ФА. Дорога к рабству / / Новый мир. 1991.

№ 7. С. 178-179, 183—185, 192-196, 211.

242 Глава 13. Государство, право и экономика

1. Коллективный разум не достиг высот, чтобы заменить саморегулирующийся

процесс сознательным руководством; индивидуальные

усилия миллионов отдельных личностей формируют

такую структуру человеческой деятельности, когда ее возможности

превосходят достижения сознательно задуманных проектов.

2. Противоположные результаты конкурирующих экспериментов,

проводившихся на памяти двух поколений в разных частях

того, что когда-то было общеевропейской цивилизацией, продемонстрировали

превосходство системы, где высшей ценностью

является свобода личности, базирующаяся на институте частной

собственности.

3. Без свободы в делах экономических никогда в прошлом не

было свободы личной и политической; разработка стройной системы

аргументов в пользу экономической свободы явилась результатом

свободного развития экономической деятельности как непреднамеренного

и непредусмотренного побочного продукта свободы

политической.

4. Главный принцип либерализма сводится к использованию

стихийных сил общества, по возможности, без принуждения.

5. Для сторонников системы «плановой экономики» недостаточно

разработать рациональную и стабильную правовую структуру,

в рамках которой люди занимались бы любой деятельностью

по личным планам. Они требуют централизованного руководства

всей экономической деятельностью по единому плану. Их оппоненты

выступают за то, чтобы власти, в чьем распоряжении находится

аппарат принуждения, ограничились созданием условий,

способствующих максимальному развитию индивидуальных способностей,

инициативы и самостоятельного прогнозирования и

планирования деятельности гражданами.

6. Закон должен преследовать всякие попытки ограничить свободу

беспрепятственного доступа в разные отрасли на равных основаниях.

Вместе с тем, невозможно придумать рациональную модель

общественного устройства, где государство просто бездействовало

бы.

Эффективная конкурентная система не менее любой другой

нуждается в разумно' организованных и постоянно корректируемых

юридических рамках. Планирование и конкуренцию можно

совместить только при одном условии: если первое будет способствовать

конкуренции, а не действовать против нее.

7. Государству следует ограничиваться установлением общих

правил, применяемых к широкому многообразию ситуаций, и

предоставить индивидууму свободу во всем, что зависит от локальных

обстоятельств. Как только в момент принятия закона можно

3. Через государство и право — к рынку 243

будет предвидеть его конкретные последствия, закон этот перестает

быть орудием для человеческого пользования и превращается

в орудие воли законодателя, обращенное против людей в его,

законодателя, целях. Неверно убеждение, что либеральный строй

характеризуется бездеятельностью государства.

Любое государство должно действовать, и каждое его действие

есть вмешательство во что-то. Вопрос в том, может ли индивид

предвидеть действия государства и учитывать их при формировании

собственных планов.

Приведенные положения не нуждаются в особых комментариях.

Все дело заключается в том, чтобы в числе других они учитывались

при переходе России к конкурентным отношениям.

3. Через государство и право — к рынку

Рынок сегодня — бесспорный фаворит очередного российского

заезда. На этого коня ставят и демократы, и партократы, и идеологи,

насмерть загнавшие взмыленную кобылу социализма. Прошли

уже времена, когда вожди требовали ускорения, уповая на

необъезженного жеребенка демократии; да и правовому государству,

похоже, еще долго пребывать в своем стойле. Редко и не

всегда умело выводят его на выездку. Зато сена клок ему по-прежнему

бросают разные партии и фракции1 , если, конечно, исключить

тех, кто не только право, но и новые законы попросту не

приемлет, кто хотел бы видеть государство по-прежнему партийным

и не связанным никаким законом. Оставим их в стороне. Отвлечемся

от пристрастной политики. Ответим только на один вопрос:

совместимы ли наше движение к рынку и наши устремления

к праву и правовому государству? Не есть ли рынок и право тот

конь и та трепетная лань, которых в одну телегу впрячь не можно?

Не только обыденные представления, но и некоторые научные

позиции позволяют настораживаться по поводу совмещения

рынка и права, коммерции и справедливости. Питать скепсис. Это

потому, что рынок всегда представлялся нам эдаким ристалищем,

где сильный всегда выигрывает, где обман и подкуп постоянно

сопутствуют удаче. Марктвеновское наблюдение — делай деньги

как только можешь и даже честно, если нельзя иначе, — тоже

навеяно рыночными отношениями. В этом расхожем представле-

1 В Конституции РФ Россия объявляется правовым государством, и это, казалось

бы, очень серьезно, но дело все в том, что истины в ст. 1 ничуть не больше,

чем в ранее действовавших нормах, объявлявших Советское государство общенародным,

властью трудящихся и т.д.

244 Глава 13. Государство, право и экономика

нии о рынке много ли места найдется для понятий о чести и справедливости?

Трепетной ли лани тягаться со всесокрушающей

силой капитала!

В нигилистическом настрое против государства и права может

быть интерпретирована и та позиция, согласно которой отвергается

регулируемый рынок. Если речь идет о свободной игре, о

столкновении многообразных сил, о жесткой конкуренции и выживании,

то какое может быть регулирование? Так иногда ставят

вопросы. Но при этом чаще всего отождествляют «регулирование»

с госплановой и госснабовской деятельностью эпохи феодального

социализма.

Сколько бы мало ни было правды в отрицательных характеристиках

рыночных отношений, на весах Фемиды мы увидим

некое равновесие только в одном случае — если рыночная стихия,

рыночная борьба, рыночные катаклизмы сдерживаются законом,

введены в рамки разумного государственного регулирования.

Если сама Фемида не взирает бесстрастно на человека, подавленного

и угнетенного, униженного и оскорбленного попранием человеческих

прав и гражданских свобод.

В цивилизованном обществе государство, право и коммерция

— не только не антиподы, а, напротив, составляющие единого

демократического процесса. Кстати, впустив в дверь право, не следует

ждать, когда юстиция влезет в окно. Эта дама должна непременно

входить под руку с законом и только через парадное крыльцо.

Теневая юстиция и криминальное государство — справедливость

«воровская», мафиозная.

И все-таки следует не один раз оговориться, произнести сакраментальное

«но», утверждая государство и закон в качестве пристяжного

к норовистому рынку. Свободное предпринимательство,

свободный обмен товарами и услугами, свободная продажа собственного

интеллекта и рабочих рук требуют регулирования, но

очень и очень осторожного, сдержанного, умеренного. Ведь бег

коня (если это не дикий мустанг) немыслим без упряжи, без сбруи,

без вожжей, наконец, если мы хотим, чтобы дилижанс наш вместе

с пассажирами и немудреной поклажей въехал в Европейское Сообщество.

Этой цели не удовлетворяют альтернативные рынку жесткие

меры, диктаторские методы военного режима. Они скорее вяжутся

с отжившей административной системой, нежели с рынком и

цивилизованным образом жизни.

Итак, рынок, но регулируемый; регулируемый, но не командным

способом; регулируемый, но до известных пределов, в определенных

рамках и строго отобранных формах. Границы и спосо-

3. Через государство и право — к рынку 245

бы правового регулирования — вот главная проблема для законодателя,

взявшего курс на рыночные отношения. Для правоприменителя

(для судов, арбитража) в такой ситуации относительно

широкой свободы адресатов велений и дозволений закона становится

основным делом самостоятельно и свободно (хотя и в рамках

закона) отыскивать то справедливое (правовое) решение, которое

всегда конкретно, всегда привязано к данным фактическим обстоятельствам,

данным участникам рыночных отношений. Хорошей

иллюстрацией может служить норма Закона РФ «О защите

прав потребителей» от 7 февраля 1992 г.1 , согласно которой возможно

возмещение морального вреда, причиненного гражданину,

и размер его определяется судом (ст. 13)2.

Возможности правового регулирования в разных областях социальной

жизни неодинаковы. Применительно к рыночному хозяйству

основными функциями закона являются статическая (закрепление

сложившихся реалий) и охранительная. В их свете

представляется актуальным определить следующие направления

в использовании правовой формы.

А. Установление целей социального развития. Делать это

можно по-разному. ^Цо сих пор считалось приличным в конституциях

и иных законодательных актах расписывать светлые цели

коммунистического завтра, к которым все как один шагали стройными

рядами. Соответственно всё, не отвечающее зафиксированному

законодателем идеологическому клише, объявлялось вне закона.

Судьба такого рода норм сегодня плачевна — они обречены

на бездействие. Поэтому более уместен иной подход — не расписывать

в законодательном порядке все цели, а дать возможность

поступать гражданам и их объединениям прагматически, в соответствии

с принципом «что не запрещено, то дозволено». Запреты

устанавливаются на цели, которые по своей природе или ведущим

к ним средствам антигуманны, бесчеловечны, противоестественны.

Было бы утопией полагать, будто рыночные отношения можно

с успехом насаждать сверху законодательными и административными

мерами. Последние могут иметь позитивный эффект разве

лишь там, где они снимают преграды на пути к рынку, создают

дополнительные экономические стимулы.

1 В редакции Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в

Закон Российской Федерации «О защите прав потребителей» и Кодекс РСФСР об

административных правонарушениях от 9 января 1996 г. (СЗ РФ. 1996. № 3.

Ст. 140).

2 См. также: ст. 1099-1101 ГК РФ.

246 Глава 13. Государство, право и экономика

Б. Закрепление экономической основы движения к рынку и рыночной

динамики. Сегодня уже признано (и в российских законах

наиболее определенно) равноправие всех форм собственности,,

включая частную.

В. Определение круга субъектов рыночных отношений. Разумеется,

было бы возвращением к тоталитаризму стремление расписать

их всех, расставить по ранжиру и правоспособность каждого

разметить от и до. Речь опять же о другом. О необходимости

вывести из-под покровительства закона строго ограниченные категории

лиц, вполне определенные организации и предприятия.

Особого разговора заслуживает вопрос об участии в предпринимательской

и коммерческой деятельности служащих государственного

аппарата, работников правоохранительных органов, депутатов.

Зарубежная практика знает запреты и в этом направлении.

Так, Законом США об этике в деятельности государственных

органов (1978) для государственных служащих, включая Президента,

установлено ограничение на занятие должностей вне государственного

аппарата. Кодексом должностного поведения Палаты

представителей Конгресса США должностным лицам и служащим

запрещено получение каких-либо благ, вне зависимости от

источника, если они окажут недолжное воздействие на деятельность

лица как члена палаты, должностного лица, служащего. Избирательном

Кодексом Франции (ст. 146) для парламентариев установлена

несовместимость мандата с главенством в каком-либо

коммерческом предприятии и даже с иным личным участием в

таком предприятии. То же правило устанавливается для служащих

госаппарата Законом «О правах и обязанностях государственных

служащих».

К сожалению, российская практика знает случаи создания и

регистрации мощных коммерческих организаций, учредителями

которых являются министерства и другие государственные структуры,

а высокие должностные лица государства занимают соответствующие

посты на поприще коммерции и предпринимательства.

Такого рода унии отнюдь не безболезненны для налогоплательщиков,

ибо находящиеся под покровительством власть имущих

предприятия располагают льготами и преимуществами, которых

нет у конкурентов. Да и конкурентов может не быть.

Статическая функция права в части определения участников

того или иного рода рыночных отношений наглядно иллюстрируется

регистрационной деятельностью компетентных государственных

органов.

Уместно заметить, что отечественным Минюстом уже в начальный

период перехода к рыночным отношениям были зарегистри-

3. Через государство и право — к рынку 247

рованы, например, такие организации, как Российский союз молодых

предпринимателей, Союз потребителей Российской Федерации,

Российский союз частных собственников, Ассоциация

женщин-предпринимателей России. Уже наименования названных

объединений свидетельствуют о покровительстве со стороны

юстиции (в полном соответствии с российскими законами) предпринимательской

и коммерческой деятельности.

Г. Запрещение в законе и вытеснение юстицией порочных

средств ведения хозяйства и коммерции. Читатель может недоуменно

озадачиться: вновь какие-то запреты. Да, не только всеми

признанные преступные формы и виды деятельности должны исключаться

из рыночной жизни, но и, казалось бы, правомерные

с какой-то точки зрения действия. Примером являются монополии.

Антимонопольное законодательство известно всему цивилизованному

миру. Борьба со злоупотреблениями рекламой, товарным

знаком, наименованием фирмы и т.д. — на этом зиждется

нормальный рынок.

Незапрещенное — разрешено. Почему бы не допустить, например,

лоббизм в парламенте — официальный, а не теневой, со

стороны предпринимательских и потребительских союзов, профессиональных

объединений и т.д.?1

Принципиальная позиция по поводу способов регулирования

экономических и социальных отношений товарного производства

такова: осторожность и еще раз осторожность; инвестиционные

мероприятия, субсидии, дотации в предпринимательстве; определенность

и стабильность в отношениях собственности, аренде,

банковском деле, валютных операциях. И конечно, продуманная

налоговая политика — едва ли не универсальный инструмент,

во-первых, поощрения предпринимательства, а во-вторых

— обеспечения социально-филантропического использования

этого предпринимательства и рынка в целом.

Д. Регламентация порядка разрешения рыночных дели споров

о праве. Никогда еще и никому не удавалось предусмотреть в законе

все справедливые решения на все случаи жизни. Но если

участники общественных отношений хотят найти истину, то они

могут добиться цели только при строгом процессуальном порядке

рассмотрения споров. При этом в первую очередь обеспечивается

свобода выбора каждого. Можно, скажем, не заключать письменного

соглашения, не удостоверять его у нотариуса, целиком полагаясь

на слово компаньона. Но тогда будет весьма затруднитель-

1 Отрадно отметить появление в этой связи книги: Любимов АЛ. Лоббизм

как конституционно-правовой институт. М., 1998.

248 Глава 13. Государство, право и экономика

но доказывать что-либо в суде или арбитраже. Можно допустить,

что стороны вообще игнорируют при разрешении спора государственные

структуры и обращаются к своему суду — третейскому.

Но тогда они лишаются определенных видов государственной защиты.

В тщательной регламентации (для предупреждения злоупотреблений)

нуждается порядок предоставления льгот, отвода

земель, сдачи помещений и зданий.*

Е. Установление юридической ответственности. Справедливость

требует восстановления нарушенного состояния. Справедливость

требует возмещения вреда. И возмездия тоже. Рыночная

справедливость требует материальной ответственности.

И вновь подчеркну — по воле потерпевшей стороны, а не по указанию

сверху. Очень колоритно в этой части объяснился как-то

американский коммерсант одесского происхождения. Он просто

не обратился в суд с бесспорным иском о взыскании 400 тыс.

долл. США с проштрафившегося контрагента. Не захотел портить

с ним отношения в расчете на будущие сделки.

Каждый из пунктов требует специального разговора. Скажу

лишь, перефразируя известное изречение: рынок не погибнет, и

страна воспрянет, если будут здравствовать и функционировать

государство, право и юстиция.

К сожалению, в реалиях российских будней много отступлений

от доктринальных моделей. Причин тому много. Они нуждаются

в тщательном анализе специалистами. Обратим внимание

только на состояние нашего правового хозяйства, которое неполно,

противоречиво, многочисленно, и вместе с тем, запутанно до

такой степени, что позволяет «акулам бизнеса» извлекать свою

выгоду в ущерб нормальной рыночной экономике.

Вряд ли народу пойдут на пользу подобного рода нестабильность

и неопределенность, порождаемые состоянием законодательного

регулирования.

Негативные примеры разного рода можно приводить бесконечно.

Важнее понять: проистекают ли они по причине некомпетентности

или по «злому умыслу» старой и новой номенклатуры, являются

ли они неизбежными издержками (исключениями) реформ

или вся неразбериха есть следствие всей системы перестройки?

Несмотря ни на что, писатель ведь оказался прав — самолет

подняли в небо без учета команды на борту и без расчета возможного

курса в трудных условиях. Точно так же и экономическая

реформа не была по-настоящему подготовлена ни с методологической,

ни с организационной, ни с правовой точки зрения.

4. Через терния рынка — к регулированию экономики 249

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: