БИОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОМЕЖУТОЧНАЯ ИГРА 2 глава

Вышеупомянутый конфликт стоит в тесной связи с тя­жело излечиваемыми болезнями; большое значение при­давалось не ему, а простому анамнезу или разъяснению предполагаемых причин заболевания.

И все же психоанализ указал на то, что болезни, причи­ны которых закладывались в детстве, трудно или незначи­тельно поддаются лечению. Итак, можно сказать, что дет­ство - это мастерская по производству предрасположен­ности к болезням.

Уже во время исследования психических заболеваний получили свое развитие новые области науки, которые вы­зывали социальное движение с ориентировкой на физи­ческое оздоровление детей. Психоанализ не нацеливался на подобные результаты, а только предписывал определен­ную методику зондирования подсознания. Эта методика в отношении ребенка наталкивается на препятствие. Ему не нужно овладевать этой методикой, не нужно вспоминать о своем детстве. Ребенок пребывает в нем. Прежде чем зондировать подсознание, необходимо раскрыть конфликт, через который ребенок познает социум. Ясно, что такой подход выводит нас из поля психоаналитических методов и ведет к новому - наблюдению социального бытия ре­бенка.

Речь идет не о сложных пассажах описания больного индивида, а о широком движении к душе ребенка. Еще неизвестны такие страницы в книге человеческой истории, которые рассказывают о приключениях души человека. Сензитивный ребенок, наталкиваясь на первые препятствия и возражая, оказывается в непреодолимом конфликте со взрослым, который сильнее ребенка и господствует над ним, не понимая его. На этих неисписанных листах не обозначены страдания, которые вскипают в нежной душе ре­бенка. В его подсознании формируется униженный чело­век, отличный от того, которого задумывает и желает при­рода.

Этот трудный вопрос освещается психоанализом в об­щем, но не состоит с ним в прямой взаимосвязи. Вопрос о сущности детской души отклонен психоанализом, так как речь идет об отношениях только с одной частью человече­ства, с ребенком. Но эти отношения должны внести вклад в последующее преодоление трудностей и конфликтов, а также в предохранение ребенка от нарушений обыкновен­ного морального равновесия - от духовных заболеваний, которыми страдает почти все человечество. Таким обра­зом вокруг ребенка создается новое поле научных изыс­каний, не зависимое от психоанализа, но родственное с ним. Главенствующим становится требование о помощи детской душе, о помощи в области воспитания. С одной стороны, необходимо обосновать не известные до того факты психического проявления, а, с другой, - разбудить взрослых, ошибочно противостоящих ребенку, поведение которого определяется подсознанием.

Глава 2

ВЗРОСЛЫЙ KAК ОБВИНЯЕМЫЙ

Фрейд говорит о подавлении ребенка как об исто­ке нарушений психики у взрослых. Ребенок не может свободно развиваться, как это делают все растущие живые существа, потому что взрослый подавля­ет его. Ребенок изолирован от человеческого общества. Влияние на ребенка оказывают только представители мира взрослых. На первом месте стоит мать, за ней отец и, на­конец, все учителя и воспитатели.

Задача, которую вверяет взрослым общество, обратна подавлению. Они должны продвигать ребенка вперед. Так в ходе исследований роли взрослых вырастает обвинение против тех, кто должен служить хранителем и благодете­лем человеческого рода. Они все становятся обвиняемы­ми. На всех людей - отцов, матерей, большинство учите­лей и воспитателей - распространяется обвинение. В нем есть нечто апокалиптическое, похожее на таинственный и ужасный глас последнего суда: «Что вы сделали с вверен­ными вам детьми?» Протест против этого обвинения выдвигает защиту: «Мы сделали все возможное! Мы любим детей, мы жерт­вуем собой ради них!» Итак, здесь друг другу противосто­ят два мнения. Одно из них опирается на сознание, а дру­гое - на подсознание. Мы знаем аргументы, с помощью которых взрослый защищает себя. Они древние, глубоко укоренившиеся и оттого неинтересные. Намного интерес­нее обвинение, или лучше сказать, сам обвиняемый - тот взрослый, который усердно делает все, чтобы улучшить воспитание и уход за детьми, все глубже теряясь в кругу неразрешимых проблем. Это происходит потому, что он не знает о заблуждении, которое несет в себе самом.

Все, кто вступается за ребенка, должны принять эту об­винительную позицию против взрослых. При этом взрос­лые не имеют права на снисхождение и исключения.

Это обвинение становится центром чрезвычайного ин­тереса и направлено против неосознанных заблуждений. Таким образом, оно служит широкому самопознанию и делает людей богаче. Так обогащается все существо чело­века, идущее к каким-нибудь открытиям в духовной обла­сти.

Человечество воспринимало свои ошибки во все вре­мена двояко. Досадуя на них, мы ощущаем притяжение и очарование неосознанных заблуждений. Они - путь к со­вершенству, они поднимают самопознание на более высо­кий уровень. Рыцарь средних веков в ответ на малейшее обвинение, касающееся его сознательных действий, имел повод вызвать на поединок. Но одновременно он смирен­но падал ниц перед алтарем и признавался: «Я - грешник и признаю мою вину перед всем миром». Библейская ис­тория дает интересные примеры такого поведения чело­века. Что дало повод народу Ниневии столпиться вокруг пророка Ионы, что вызвало воодушевление, с которым все,отцаря до нищего, вняли проповеди? Иона указал им на застарелые грехи и провозгласил, что Ниневия погибнет, если они не покаются. Как обратился Иоанн Креститель к народу на берегу Иордана? Какие слова он сказал толпе? Он назвал ее «порождением ехидниным».

Что за духовный феномен: есть люди, которые торо­пятся услышать, как кто-то обвиняет их, и с энтузиазмом признают свою собственную вину. Существуют твердые и настойчивые обвинения, которые вытаскивают бессоз­нательное из своих глубин и сливают с сознательным. Все духовное развитие состоит из таких завоеваний сознатель­ного, которое вбирает в себя нечто такое, что прежде было вне его. Так по пути новых открытий идет прогресс циви­лизации.

Мы хотим, чтобы ребенок развивался иначе, чем рань­ше. Мы хотим охранять его от конфликтов, которые вре­дят его духовной жизни. Для этого нам необходимо сде­лать основополагающий шаг, от которого зависит все даль­нейшее: взрослым нужно измениться. Ведь взрослый утверждает, что он сделал все возможное, чтобы любить ребенка, жертвуя всем. Таким образом, он признает, что дошел до предела в применении своих осознанных воз­можностей и ему ничего не остается, как попытаться шаг­нуть за пределы своих познаний, помыслов и сознания.

Непознанное есть и в ребенке. Часть его духовной жиз­ни была скрыта от нас до нынешнего дня, и мы должны ее изучать, делая существенные открытия. Кроме наблюдае­мого и изучаемого психологами и воспитателями ребенка есть еще один, никем не замеченный. Его, скрытого и не­познанного, - необходимо отыскать. Здесь требуется воо­душевление и самопожертвование золотоискателя, устрем­ляющегося в самые далекие страны. Взрослые всех поло­жений, рас и национальностей должны участвовать в открытии детства как непременного элемента прогресса человечества.

Не понимая детей, взрослый состоит с ними в постоян­ной борьбе. Это нельзя изменить, не овладев новыми зна­ниями, не устранив некоторые недостатки образования. Нет, речь не идет о том, чтобы отыскивать совершенно другие исходные позиции. Взрослый должен открыть в себе самом заблуждение, которое мешает ему правильно видеть ребенка. Невозможен ни один шаг вперед до тех пор, пока мы не обрели эти знания и не выработали пове­дение, которое из них следует.

Это внутреннее самоуглубление вовсе не так сложно, как может показаться на первый взгляд. Ведь наше заб­луждение не осознается нами, но создает некое постоян­ное, болезненное угнетение, указывающее путь. Если кто-то вывихнул палец, то чувствует потребность держать его вытянутым, так как инстинктивно знает, что не может пользоваться этим пальцем, покуда боль не уляжется. Мы чувствуем стремление выправить нашу совесть, как толь­ко узнали, что вели себя неправильно. В нас просыпается понимание, что мы переоценили себя и слишком уверова­ли в то, что достигли многого. Для нас возникает возмож­ность понять характерные черты детских душ, отличные от наших.

Взрослый в своем отношении к ребенку эгоцентричен. Не эгоистичен, а эгоцентричен. Все, что касается души ребенка, он оценивает по собственной мерке, а это ведет к все большему непониманию. С точки зрения взрослого ре­бенок - пустое существо, которое необходимо чем-то за­полнить. Существо инертное и неумелое, за которое все надо переделывать, которому необходимо предводитель­ство взрослого. В итоге взрослый чувствует себя творцом и оценивает добро и зло в действиях ребенка по отношению к себе самому. Так взрослый становится мерилом добра и зла. Сам он безгрешен, дитя должно следовать его образцу, и все в ребенке, что отклоняется от характера взрослого, - ошибка, которую взрослый жаждет в спешке исправить.

Таким своим поведением взрослый полагает, что он, наполненный любовью и готовностью жертвовать, усерд­но заботится о благе ребенка. Но в действительности по­давляет личность ребенка.

Глава 3

БИОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОМЕЖУТОЧНАЯ ИГРА

Опубликовав свое открытие о делении клетки, К. Вольф показал процесс возникновения живого организма и доказал посредством прямых наблюде­ний, что в зародыше должна быть целеустремленная уста­новка на заранее определенную форму. Вольф поведал нам о изначальном существовании готовых форм в зародыше. Современные философские школы понимают, что ab ovo (из яйца), то есть изначально, должно развиться совершен­но определенное существо. Это представление появилось благодаря наблюдениям за семечком растения, в котором скрыто полноценное растение. В ростке уже узнаваемы корень и листья, они продолжают развиваться, пока семя вызревает в почве. Предполагается, что у животных и че­ловека происходит тот же процесс.

Когда после изобретения микроскопа К. Вольф мог на­блюдать, как в действительности образуется живое суще­ство (он начал с изучения эмбриона птицы), он обнаружил простую клетку, в которой, как теперь уже известно, не заметно никаких изначально образованных форм. Клетки зародыша (возникшие от слияния двух клеток) состоят ис­ключительно из оболочки, протоплазмы и ядра, как и лю­бые другие клетки. Итак, клетка проста, имеет примитив­ную форму без видимого следа какого-либо дифференци­рования. Каждое живое существо, будь то растение или животное, развивается из таких простых клеток. То, что мож­но было наблюдать до изобретения микроскопа, а именно -росток из семени, явилось в действительности эмбрионом, который уже развился из зародыша и прошел первую фазу в своем развитии, когда семя поместили в почву.

Но зародыш имеет присущее ему высочайшее качество: он быстро делится на все новые и новые части по предоп­ределенному плану. Ядро клетки содержит хромосомы, являющиеся носителями наследственности.

Если проследить ступени развития живого существа (исходная клетка которого делится пополам, а половин­ки в свою очередь также делятся пополам и так далее), то можно увидеть, что посредством продолжающегося размножения, скопления и дифференциации клеток об­разуется сложный организм с многочисленными органа­ми и тканями. Вся простая и ясная структура зародыша работает и выдает с послушной точностью нематериаль­ное указание, которое он носит в себе, словно верный слуга. Зародыш, знающий наизусть свою задачу, претво­ряет ее без описаний, которые могли бы выдать его тай­ную задачу. План построения обнаруживается, когда тво­рение уже создано.

Первый орган, который формируется в эмбрионе жи­вотного и человека, - сердце. Лучше сказать, орган, кото­рый должен стать сердцем, - пузырек, тут же начинаю­щий пульсировать в заранее заданном ритме. Сердечко бьется в два раза быстрее, чем сердце матери. Оно будет неустанно биться, потому что это - мотор жизни, который защищает все образующиеся ткани, подводя к ним необ­ходимые питательные вещества.

Чудо этой таинственной строительной работы состоит в том, что она совершается сама собой. Фактически здесь мы имеем дело с чудом созидания. Мудрые жизненные клетки никогда не ошибаются и имеют способность пре­образовываться совершенно, будь то клетки хряща, или клетки кожи, или нервные клетки; каждая ткань занимает свое надлежащее место. Это чудо сотворения образует тай­ну Универсума.

Но новорожденное создание - не только материальное существо. Оно является со своей стороны неким видом зародыша, который заключает в себе латентную, уже за­ранее определенную духовную функцию. Это тело функ­ционирует не только с помощью своих органов. У него есть и другие задачи: образование в уже родившимся теле функций, которые не присущи зародышу и младенцу. Каж­дый зародыш несет в себе строительный план всего орга­низма, без которого он не мог бы утвердиться. Каждое но­ворожденное живое существо, принадлежащее всегда к ка­кому-либо виду, в строительном плане имеет функции, помогающие образовать связи с внешним миром.

Чудесные инстинкты пчел, с помощью которых они спо­собны создавать такие сложные социальные организации, начинают действовать лишь в самой пчеле, а не в яйце личинки. Инстинкт летать проявляется у подросшего птен­ца, но не раньше.

Как только образуется новое живое существо, оно ста­новится неким складом таинственных руководящих позы­вов, которые поведут в свое время к формированию ха­рактерных черт и достижений.

Внешний мир не только поставляет средства для физи­ологического бытия, но и стимулы для таинственных за­дач, которые несет в себе каждое живущее существо. Эти стимулы призывают не просто жить, но и выполнять фун­кцию по сохранению мира в необходимой гармонии.

Форма тела соизмерима с той духовной «сверхфунк­цией», с которой данное существо должно принимать уча­стие в жизни Вселенной. То, что эти высшие функции уже заложены в новорожденном, является очевидным у животных. Известно, что одно насекомое будет неутоми­мо работать по неизменному образцу, потому что это — муравей, а другое насекомое не будет делать ничего дру­гого, как стрекотать в одиночестве, потому что это - свер­чок.

Новорожденный ребенок - не только тело, но и духов­ный эмбрион с латентными духовными руководящими си­лами. Было бы бессмысленно отрицать, что как раз чело­век, будучи единственным в своем роде духовным суще­ством, отличается от всех других созданий тем, что он носит в себе план духовного развития.

Дух в человеке скрыт так глубоко, что не сразу стано­вится очевидным, пока ему не представится случай про­явиться, как это происходит с инстинктами у животных. То, что новорожденный человек с самого начала не владе­ет, как животные, твердыми и неукротимыми инстинкта­ми, является знаком, что он в некоторой мере владеет сво­бодой действий. Поэтому каждому индивиду необходимо построить себя, и результат этого непредсказуем. Итак, в душе ребенка есть секрет, который мы не можем открыть, потому что сам ребенок не открыт нами и потому что он строит себя постепенно. Мы снова имеем дело с явлени­ем, похожим на деление клеток. Здесь, как и там, совер­шается развитие по невидимому плану, который невозможно уловить и который обнаруживается лишь тогда, когда образование организма во всех деталях проходит спонтан­но. Ребенок может раскрыться нам только сам, свободно претворяя свой естественный план построения.

И нет ничего более нежного и чувствительного, чем но­ворожденное создание. Духовная жизнь новорожденного создания и окружающий его мир нуждаются в защите, как и оболочка, покрывающая физический эмбрион.

И услышали на земле трепещущий голос, который до этого не слышали.

Он вырвался из уст, из которых не раздавалось еще ни одного звука.

Об одном человеке слышала я, жившем словно в зат­мении. Ни одного проблеска света не видели глаза его, словно он находился в глубине ущелья.

Об одном человеке слышала я, жившем в тиши. Ни один звук не достигал ушей его.

Об одном человеке слышала я, жившем долго под во­дой, под странной теплой водой, и который потом махом окунулся в леденящий холод.

И он развернул свои легкие, которыми он раньше ни­когда не дышал (танталовы муки были легки в сравнении с его муками!) И он жил. Одним вздохом наполнились его легкие, которые были вначале свернуты.

Потом этот человек закричал.

И тогда на земле услышали его трепетный голос. Он вырвался из уст, не произносивших до этого ни одного звука.

Это был человек, который соблаговолил явиться.

Кому хотелось бы поразмышлять над тем, что есть пол­ная тишина?

Тишине не нужна пища, потому что за нее ест кто-то другой.

Все волокна тела расслаблены, потому что другие тка­ни рождают тепло, необходимое для жизни; внутреннос­ти не нуждаются в защите от ядов и ростков зла, потому что это берут на себя другие ткани.

Одно-единственное сердце его работает в нем. Оно уже стучало, прежде чем он был. Да, он еще не суще­ствовал, когда сердце его уже билось. И это было сердце человека.

И теперь.. .он вышел наружу.

Раненный светом и звуком, изнуренный до последней фибры, он принимает на себя всю работу бытия.

И он испустил громкий крик: «Почему ты оставила меня?»

Это первый случай, когда человек отражает в своем существовании умирающего Христа и Христа Воскрес­шего!

Глава 4

НОВОРОЖДЕННЫЙ.

НАДПРИРОДНОЕ ОКРУЖЕНИЕ.

Ребенок, покидающий материнское тело, вступает не в природную среду, а в мир цивилизации, в котором разыгрывается жизнь взрослых. Это окруже­ние воздвигнуто над природой с целью лучшей организа­ции жизни человека и облегчения приспособления.

Но что предусмотрела цивилизация, чтобы помочь но­ворожденному человеческому существу, которое должно совершить чудовищные усилия, приспосабливаясь после рождения к новой жизни?

Этот мучительный переход должен был бы потре­бовать научного обращения с новорожденным, ибо нет другого случая, когда человек проявляет столько муже­ства, переживая столь болезненную смену своего окру­жения.

Но никаких мер никогда не принималось, чтобы облег­чить новорожденному этот переход. Напрасно искать в книге цивилизации место для первой страницы, на которой сообщается, как человек помогает новорожденному. Эта страница не написана.

Противоположного мнения об обращении с новорож­денным придерживается большинство людей: цивилиза­ция делает чудеса для ребенка, приходящего в мир. Но как выглядит все на самом деле? Когда рождается ребенок, все заботятся о его матери. Мать страдала. А ребенок не страдал?

Вокруг матери приглушенный свет и господствует ти­шина, потому что мать изнурена. А ребенок не изнурен? Не приходит ли он оттуда, где ни одного лучика света и легкого звука не проникает к нему? Ребенок имеет право на темноту и тишину. Он рос в месте, где был защищен от потрясений, от температурных перепадов, был окружен мягкой однородной жидкостью, призванной создать ему полную тишину. Теперь эту жидкую среду он сменил на воздух, и без переходных стадий, которые, например, про­ходит головастик, прежде чем станет лягушкой.

Но что делает взрослый с этим новорожденным, кото­рый приходит из ничего, чьи глаза никогда не глядели на свет, чьи уши привыкли к царству полной тишины? Как он обращается с этим существом, чьи измученные члены не знали до того давящих прикосновений?

Это нежное тело подвергается жестоким толчкам твер­дыми предметами, его хватают бездушные руки взрослых, которые ничего не знают о его нежности.

Да, с новорожденным обращаются жестоко. Тяжелые руки трут его чувствительную кожу шершавыми поло­тенцами. Родственники, правда, едва ли отваживаются дотронуться до этого хрупкого существа. Робко разгля­дывают они его и доверяют уход за ним опытным рукам. Говорят: «Что делать? Кто-то же должен дотронуться до него».

Да, но эти опытные руки недостаточно ловкие, чтобы обходиться с нежным созданием. Это грубые руки, их лов­кость заключается в том, чтобы уверенно держать ребен­ка и не дать ему упасть.

Врач бесцеремонно хватает его, и если дитя при этом отчаянно кричит, одобрительно смеется. Младенец дол­жен вести себя так, крик - это его язык, и чем больше он плачет, тем здоровее становятся его легкие, тем лучше очи­стятся его глаза.

Едва появившегося на свет ребенка одевают. Были вре­мена, когда новорожденного бинтовали тугими бинтами, так сказать, укладывали в гипс. Его члены сдавливали и начальной скрюченной позе придавали насильственно выпрямленное положение.

Любая одежда не нужна, как не нужно и пеленание. Это действительно не только для первых часов жизни, но для всего первого месяца.

Если мы будем исследовать историю костюма новорож­денного, то в ней мы увидим постоянное развитие от жес­тких пеленальных бинтов до облегченных и скудных одежд. Еще один шаг, и нас научат вообще отказаться от одежды.

Тепло, необходимое новорожденному, должно поступать ему из его окружения, а не от его одежды. Так как он жил до этого в теплом материнском теле, то не развивал достаточно температуру тела, чтобы дать отпор внешней температуре. Но одежда не греет, а лишь препятствует тому, чтобы тело теряло тепло, и значит, она полностью не подходит для ново­рожденного. Помещение, где пребывает ребенок, должно быть теплым, и в этом случае одежда будет только препят­ствовать доступу теплого воздуха к телу ребенка.

Мы можем наблюдать у животных, как мать греет свое­го детеныша своим телом, даже если он рождается с мехом.

Я не могу долго задерживаться на этой теме. Американцы рассказывали мне о мерах, предпринятых в их стране для новорожденных. Немцы и англичане удивленно спрашива­ли меня, известно ли мне о прогрессе, достигнутом на этом поприще медицинскими учреждениями. Мне все это изве­стно. Я изучила все последние усовершенствования и все же должна громко заявить: повсюду все еще отсутствует благородное ответственное осознание, необходимое, что­бы достойно принять человека, вступающего в мир.

Сделано действительно много, но постоянное улучше­ние всего необходимого для ребенка не кажется непрев­зойденным. Еще нет страны на земле, в которой младенец был бы достаточно понят.

Хотя мы внутренне и любим ребенка в каждом взрос­лом, жив инстинкт, который противопоставляет нас ему, как только малыш вступает в жизнь. Нам кажется, что этот инстинкт защищает ребенка, но это инстинкт скупости, который защищает от него лишь наши личные вещи. Сам же малыш при этом оценивается ниже стоимости предме­тов. Жалкий матрац принимает тело новорожденного. Что­бы не повредить его, мы подкладываем под ребенка рези­новую клеенку и оставляем ее, чтобы дитя страдало от ее воздействия.

Если голос вечной справедливости спросит нас: «Что приготовили вы, чтобы встретить бесценное создание, ко­торое я доверил вам?» - что мы ответим?

«Мы приготовили одежду, которая для ребенка - пыт­ка, и этот ничтожный матрац, который мы защищаем с та­ким усердием».

Отныне и всегда душа взрослого выражается подобным образом: будь внимателен, чтобы малыш ничего не испор­тил, не испачкал, затруднив меня таким образом. Мы за­щищаемся от ребенка.

Я думаю, что если человечеству хоть однажды удалось бы понять ребенка, оно научилось бы бесконечно совер­шенствовать уход за ним.

В Вене пришли к мысли, что одну часть кровати, на которую кладут дитя после его рождения, следует подо­гревать. Они придумали матрац из впитывающего мате­риала. Каждый раз после загрязнения его можно выбро­сить и заменить новым.

Но уход за новорожденным нельзя ограничивать толь­ко спасением его от смерти и защитой от инфекции, как это происходит во многих современных клиниках.

В обращении с ребенком от момента его рождения есть проблема психического свойства, связанная с желанием облегчить его приспособление к внешнему миру. В этом отношении в клиниках необходимо осуществить еще мно­го опытов. Необходима и долгосрочная пропаганда в се­мьях, которые должны узнать о сегодняшнем безрадост­ном положении вещей в отношении новорожденных и из­менить его.

В богатых семьях считают особым шиком колыбель и одежду с дорогими кружевами для ребенка. При этом мне приходит мысль, что если было бы принято наказывать младенцев кнутом, то дети богатых родителей получали бы, наверное, плеткой с золотой ручкой, украшенной жем­чугом.

Эта роскошь вокруг младенца доказывает полное не­понимание потребностей детской души. Достаток семьи должен служить тому, чтобы обеспечить ребенку хорошее гигиеническое содержание, а не роскошь. Это - подготов­ка защищенного от шума помещения, в котором господ­ствует тишина и приглушенный свет. В помещении долж­но быть равномерно распределенное тепло - как в операционном зале, с тем, чтобы ребенок мог находиться в нем обнаженным.

Передвигать и транспортировать ребенка нужно таким образом, чтобы как можно меньше касаться его руками. Для этой цели используют мягкую пеленку, некий вид под­весного мата из тонкой ватной сетки, в которой тело ре­бенка может спокойно лежать в эмбриональном положе­нии.

Этот гамак должен плавно и медленно качаться, при­чем для этого нужны обученные в ходе длительных уп­ражнений руки. Нужна особая ловкость, чтобы по необ­ходимости поднимать ребенка в вертикальное положе­ние или класть в горизонтальное. В каждой больнице обучают обращаться с больными. Никому не приходит в голову поднять больного руками. Для этого есть особая техника.

Новорожденный ребенок - тот же больной. Он, как и его мать, испытывал опасность. Радость, удовлетворение, которое излучает его взгляд, схож с облегченным вздохом после освобождения от этой опасности. До этого новорож­денный почти задыхался и смог ожить только в результате быстрого применения искусственного дыхания. Часто его голова деформируется от прилива крови под кожу. И, не­смотря на это, новорожденного невозможно спутать с больным. Его требования - это требования не больного, но существа, которое должно решить сложную задачу при­способления. И это начинается с первых духовных впе­чатлений. Существо, только что появившееся из ничего, уже восприимчиво ко многим впечатлениям.

Все, что мы чувствуем в отношении новорожденного, это не сочувствие, а восхищение мистерией творения, тай­ной бесконечного, которая принимает здесь ощутимую, очевидную форму.

Я видела, как непосредственно после спасения от опас­ности удушения новорожденного положили в низкую, сто­ящую почти на полу ванну. Быстрыми движениями ребен­ка погрузили в воду, разжали и снова сжали ему глаза, рас­прямили руки и ноги - словно человеку, который чувствует, как его роняют.

В этот момент ребенок получил первый опыт страха.

То, как надобно трогать, носить ребенка, нежность и чувства, которые должны возникать при этом, заставляют меня думать о жестах, с которыми католический священ­ник обращается со святыми предметами в алтаре. Хоро­шо обдуманными движениями поднимая их, он при этом делает частые паузы, как будто его движения наполнены такой силой, что это именно она перемещает предметы.

И все это происходит в помещении, куда приглушен­ный свет может проникнуть через цветные стекла. Надеж­да и благоговение царят в этом святом месте. Так же дол­жен выглядеть и мир, в котором живет новорожденный.

Все извращение нашего поведения устанавливается из сравнения между уходом за матерью и уходом за новорож­денным. Представьте, что стало бы с матерью, если бы с ней обходились так же, как с ее ребенком.

Мать оставляют в покое на постели. Новорожденного же уносят сразу. Его принесут снова только чтобы покор­мить. В этих переносах ребенку не избежать толчков и уда­ров, а он еще должен быть при этом и красиво одет. Это похоже на то, как если бы мать сразу после родов должна была элегантно одеться и участвовать в приеме.

Ребенка берут из колыбели и поднимают почти на вы­соту плеч взрослого, который должен нести его. Кому бы пришло в голову подвергать таким движениям роженицу? Когда хотят оправдать такие способы обращения с мла­денцем, то говорят: «У ребенка нет еще сознания, а без сознания нет страданий и радости. Бессмысленно уделять столько внимания новорожденному».

А как же обстоит дело со взрослыми больными, когда они в бессознательном состоянии? От чего зависит потреб­ность в помощи? Почему мы не задумываемся о необхо­димости помощи сознанию? На самом деле возраст, в ко­тором необходима помощь, не играет роли.

В истории человеческой цивилизации есть один про­свет, один ненаписанный лист. Никто не составил запись того, как создавался первый отрезок нашего сознания, потому что никто не знает первую потребность человека. Но с каждым днем мы все яснее осознаем истинную прав­ду, что именно страдания раннего детства (и даже доро­дового периода) оказывают сильное влияние на всю пос­ледующую жизнь человека. Сегодня признано всеми, что здоровье взрослых, здоровье расы закладывается в эмб­риональной и ранней детской жизни. И почему недооце­нивают значение самого акта рождения, этого сложней­шего кризиса всей жизни человека?

У нас нет чувств к новорожденному: для нас он еще не человек. Он приходит к нам, и мы не знаем, как принять его, хотя мир, который мы создали, будет принадлежать только ему. Ведь ему выпадает задача шагать за пределы достигнутого нами.

Это все заставляет вспомнить слова евангелиста Иоан­на: «В мире был, и мир через Него начал быть, и мир Его не познал.

Пришел к своим, и свои Его не приняли».

Глава 5

ЕСТЕСТВЕННЫЕ ИНСТИНКТЫ

Руководимые родительскими инстинктами, высшие животные, в особенности млекопитающие, с должным вниманием относятся к сложному периоду приспособления, который переживают их детеныши. При­мером тому служит простая домашняя кошка. Сразу пос­ле рождения она прячет своих котят в темное укромное место и ревностно стережет их, не подпуская никого. Как только котята научатся хорошо держаться на ногах и ста­нут резвыми, она позволит им появиться из укрытия.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: