Выводы для сельскохозяйственной практики

Человек должен подражать растению в подчинении себе враждебных сил природы,
и ещё прежде — в замене кровавой междоусобной борьбы бескровною борьбой с природой.

Подводя итог, мы можем остановиться на следующих общих выводах.

Процесс испарения — процесс физический, и для растения это — неизбежное физическое зло.

Причина этой неизбежности — тождество условий испарения с условиями воздушного (углеродного) питания растения.

Все приспособления, встреченные в растении, направлены к тому, чтоб ограничить непроизводительную трату воды.

Самыми совершенными из них, очевидно, надо признать те, которые осуществляют наибольшую экономию в воде с наименьшим ущербом для питания.

Наконец, главная особенность всех этих приспособлений заключается в том, что они являются автоматическими регуляторами. Их приводят в действие те самые условия, которые вызывают испарение.

Узнав, как борется с засухой растение, естественно задаться вопросом: может ли и в чём подражать ему человек?

Мне кажется, что может и в очень многом.

В большей части случаев, понижение испарения может быть только благотворно для растения.

Затем, само собою, очевидно, что человек может регулировать отношение растения к воде двумя путями: пассивно — т.е., возможно экономно расходуя естественный запас воды, или активно — увеличивая этот запас, создавая для растения искусственную обстановку, более благоприятную, чем та, которая дана непосредственно природой.

Экономия воды

Остановимся подробнее на мерах пассивных.

Регулировать расход воды в растении человек может также двумя путями:пользоваться наличными свойствами организма, или оказывать на него воздействие, при помощи внешних факторов.

В первом случае, он должен воспользоваться всеми особенностями организации, которые осуществило само растение, так как создать новые, в буквальном смысле, он бессилен.

При выборе культурного растения, он должен, следовательно, выработать на месте породу (сорт), довольствующуюся наименьшим количеством воды.

Искусственный отбор широко использовался для выработки усовершенствованных сортов, но едва ли когда-нибудь с той специальною целью, которую мы теперь имеем в виду.

Урожайность, качество съедобной или полезной части — вот сейчас главная забота хозяина, при выборе сорта.

Причём, не всегда принимается во внимание, что растение, дающее хорошие результаты, при одних условиях, может их и не дать, при совершенно иных.

Обращалось ли, при выборе сортов, достаточное внимание на длину корней, обеспечивающую более обильный приход воды?

Обращалось ли когда-нибудь внимание на толщину кожицы, на опушение или восковой налёт листьев, на число устьиц, свёртывание или периодическое складывание листовых пластин или, наконец, на их положение к горизонту?

Всё это обстоятельства, сокращающие расход воды.

До сих пор, эти вопросы Тимирязева — весьма актуальны. Засухоустойчивостью селекция занимается очень эпизодически.

Для этого нужны чрезвычайно сложные, многофакторные, чаще всего межвидовые скрещивания, а потом, многие годы отбора. Поэтому, главные усилия были направлены на продуктивность растения и агротехнику.

С продуктивностью — всё в порядке. А вот, с агротехникой — не везёт. Наша реальная агротехника, в большой степени, сводит на нет полученную селекцией продуктивность.

Мы видели, например, что одно вертикальное положение листьев могло бы внести экономию на испарении, равносильную обильному орошению.

И, кто знает, со временем, при внимательном изучении, не удастся ли подметить и усовершенствовать отбором это явление, обнаруженное в более или менее ясной степени у некоторых наших культурных и дикорастущих форм?

В самое недавнее время обнаружился факт, имеющий более близкое отношение к занимающему нас вопросу.

Оказывается, что ости наших злаков испаряют значительные количества воды — свыше 40% всего количества, испаряемого растением в этот период его жизни.

Отсюда понятно, какое важное значение в борьбе с засухой имело бы предпочтение безостых разновидностей.

Очевидно, сельский хозяин не должен руководиться только свойствами одних ценных продуктов, а более дальновидно должен обращать внимание на свойства и других органов, и выработает, путём отбора, такие приспособления в борьбе с засухой, которые будут превосходить всё то, с чем мы только что успели ознакомиться,в такой же мере, как и сочные плоды и тяжеловесные зёрна наших культурных растений превосходят соответствующие органы их отдалённых дикорастущих предков.

Организация внешних условий

К числу внешних воздействий, при помощи которых человек может понизить непроизводительную трату воды растением, относится, прежде всего, применение удобрений.

Целый ряд наблюдателей приходит к согласному заключению, что, на каждую единицу веса образуемого органического вещества, растение, получившее удобрение, испаряет меньше, чем растение, не получившее его[62].

Не следует, однако, понимать этого вывода так, что растение удобренное испаряет меньше не удобренного.

Растение, получившее удобрение, испаряет абсолютно больше воды, что и понятно, так как оно разовьётся роскошнее и образует большую поверхность испарения, — но эту воду оно расходует, с относительно, большей пользой,так как, за равное количество воды, даёт более органического вещества.

Это — важно. Если, например, растению будет доступно малое количество воды, только строго обеспечивающее малый урожай, то удобрением мы можем поставить его в такие условия, что оно даст урожай ещё худший, так как несвоевременно может истощать свой ограниченный запас воды.

Если необходимо заботиться о том, чтобы культурное растение экономно пользовалось доступной ему водой, то, ещё важнее, заботиться о том, чтобы сорная растительность не отдавала бесполезно воздуху той воды, которую она косвенно отнимает у культур.

Притеняя почву и создавая слой органики, сорняки, как и любые растения, в целом повышают способность почвы накапливать и хранить воду. Другое дело, что они не должны угнетать развитие культурных растений.

Всё более широкое распространение получают «зелёные удобрения». Так как селитра (соли азотной кислоты) легко вымывается, особенно осенними дождями, то предлагают осенью, после уборки хлеба, засевать поля каким-нибудь быстро растущим растением, которое своими корнями собирало бы селитру и затем, само шло на зелёное удобрение.

Когда зелёным удобрением служат бобовые растения, то эта польза увеличивается ещё усвоением азота из воздуха.

Дегерен приводит пример подобного опыта с горчицей, причём, действительно совершенно прекратился сток дренажных вод.

Если горчица, своим испарением, задерживала только избыток почвенных растворов, то она приносила бы только пользу; но если она ещё черпала из запаса осенней влаги, то спрашивается: при всяких ли климатических условиях польза от сбережения азота вознаградит за израсходованную воду?

Этот вывод показывает, какими узкими критериями может пользоваться учёный самых широких взглядов.

Хочу немного сказать об этом важном явлении. Узость, одномерность точки зрения — свойство научного мышления вообще. Его диктует сам метод эксперимента.

Точный опыт можно поставить только с одним фактором — то есть, оценить явление только с одной точки зрения.

Те, кто исследовал влияние азота, заключали, что самое важное — азот. Те, кто исследовал воду, видели главный фактор в воде. Посему, чаще всего, они спорили. Это и есть будни «научного познания».

До сих пор мы покупаем многочисленные продукты именно такого подхода к решению проблем.

Опыт с двумя факторами усложняется сразу на порядок: по-своему влияет сам азот, по-своему — сама влага, плюс, азот и влага влияют друг на друга!

А если добавить сюда и температуру, и физику почвы, и другие элементы питания, и кучу свойств самого растения, по-разному реагирующего на всё это — задача становится невыполнимой.

Компьютеры теперь легко строят модели сложнейших взаимодействий. Время линейного мышления остаётся позади. Но учесть по отдельности все факторы жизни растения так же нереально: их слишком много, поведение и взаимодействие их часто непредсказуемо.

Это и есть бесполезность научного метода, о которой говорит Фукуока. Очень редко, самые масштабные учёные пытаются охватить общую картину, но многое приходится додумывать интуитивно, многое упускать из вида, и ошибки — неизбежны.

Отсюда становится видно, что путь земледельцев-натуралистов, хотя и кажется примитивным, на самом деле, более рационален.

Они увидели, что самую оптимальную систему всех факторов уже создала природа. И они пытаются учиться непосредственно у неё. Результат получается высоким и надёжным, и нужда в научном методе отпадает, за ненадобностью.

Но, продолжим о сбережении в почве воды.

При наступлении засухи, для растения важно не абсолютное количество воды, а степень насыщения почвы водой, в определённом объёме.

Так, Гельригель показал, что, при одном и том же абсолютном количестве воды, в малом горшке растение могло существовать, между тем, как в большом, оно уже завядало.

Поэтому, хозяин с пользой может прибегать к защите почвы более крупными растениями в форме живых изгородей и лесных опушек,замедляющих движение ветра и тем значительно умеряющих испарение.

На этот раз, он только повторяет в большем масштабе то, что, как мы видели, растение широко прилагает в микроскопических размерах.

Регулирование влаги в почве

Переходим теперь к рассмотрению мер, в которых человек выступает активным деятелем, не приспособляясь к условиям, не подчиняясь, а подчиняя себе природу.

Как ни покажется это парадоксальным, но и в этой активной своей роли человек мог бы с пользой подражать растению.

На этот раз задача должна заключаться не в ограничении расхода, а в обеспечении прихода воды на культурной площади.

В большей части случаев, засуха является последствием не абсолютного недостатка в воде, а лишь неравномерного распределения осадков, в течение годичного периода.

На нашей хлебородной равнине, очевидно, главную роль должно играть сохранение осенних, а ещё важнее— весенних вод, задержание той массы прибывающей и сбегающей без пользы воды, которую дают тающие снега.

Здесь, очевидно, могут принести пользу две меры: во-первых, задержание возможно большего количества воды в самой почве, при помощи её разрыхлений, т.е., глубокой, особенно осенней вспашки, и сохранение неудержимого почвой избытка в оврагах, превращённых в водохранилища.

Вряд ли Докучаев согласился бы с таким планом: при сохранении эрозии распаханных земель, овраги будут продолжать расширяться, размываться водой, и водоёмы будут заполняться принесённой сверху породой — песком и глиной.

О пользе устройства запруд приходится достаточно часто слышать, но их устройством разрешается только половина и, сравнительно более лёгкая, половина задачи.

Из глубоких оврагов, превращённых в водохранилища, воду ещё нужно поднять для орошения полей, так как немного найдётся, вероятно, местностей, где бы можно было воспользоваться естественным скатом, встроив запруды в более высоко расположенных верховьях оврагов.

Прибегать к паровым двигателям для подъёма воды, при дороговизне топлива, едва ли окажется под силу большинству наших хозяев.

Здесь, естественно, рождается мысль о необходимости подражать растению — заставить работать на себя те самые враждебные и даровые силы природы, которыми приходится вступать в борьбу.

Почему не мог бы сделать того же человек?

Использование солнца

Если голландцы, при помощи своих ветрянок, борются с океаном, превращают море в сушу, если в наших городах различные усовершенствованные ветряные двигатели качают воду в верхние этажи домов, почему бы тот же ветер не мог бы поднять воду со дна оврагов до уровня полей?

Почему не заставить его возвращать корням воду, которую он отнимает у листвы?

А, солнце — почему не воспользоваться его палящими лучами для орошения полей?

Известна остроумная попытка Мушо устроить насосы, действующие солнечным нагреванием, насосы, словно сознательные существа, подающие тем более воды, чем сильнее засуха.

Основная идея солнечного насоса Мушо крайне изящна, по своей простоте.

Аппарат, как видно, действует совершенно автоматично, без всякого за ним ухода и тем успешнее, чем жарче греет солнце.

В последнее время во Франции появились солнечные насосы другой системы, принадлежащей Телье, и получившие, по-видимому, уже практическое применение.

Такой насос доставлял бы в час на гектар слой воды в 7 мм, а всё количество воды, которого недостало ещё в 1891 году (с апреля до июля) полям восточной России равнялось 69 мм.

Другими словами, такой насос, действующий даровой силой солнца, доставил бы в десять часов на гектар всю ту воду, которой недоставало в засуху 1891 г.

Мы, очевидно, близки к осуществлению таких солнечных насосов, которые дают вполне практические результаты.

Остаётся, конечно, вопрос экономический. Насосы Телье стоят от 3 000 до 5 000 франков. Такой расход пока, вероятно, только под силу интенсивным огородным или садовым культурам.

По основной идее, насосы Мушо — гораздо проще.

Правда, они поднимают воду на сравнительно небольшую высоту полутора метров, но, при дешевизне их устройства, их можно расположить целые ряды постепенно возвышающимися террасами, а главное, насколько мне известно, ещё нигде не применялась другая остроумная мысль Мушо — значительно увеличить действие этих насосов, зарядив их (раз и навсегда!) жидкостью с низкой точкой кипения.

Простота устройства таких насосов и их целесообразно-автоматическое действие, при помощи даровой силы, заслуживали бы, кажется, чтобы над ними были произведены опыты, тем более, что и необходимая жидкость у нас, кажется, найдётся.

Ветер и солнце, качающие воду из оврагов, превращённых в запруды, и подающие тем более воды, чем сильнее в ней потребность — вот радикальное, теоретически удовлетворительное разрешение вопроса о борьбе с засухой.

Природа, превращённая в послушного автомата, как бы, сознательно предупреждающего грозное бедствие ещё до его наступления, вот идеальное разрешение задачи, на котором только и может вполне успокоиться вооружённый наукой человеческий ум.

Не могу не восхититься глубиной этих слов Тимирязева! Не война с живыми существами, не борьба с собственными разрушениями, а использование саморегуляции природы — вот увиденный им выход. Кажется, наука, наконец, всерьёз заинтересовалась этой идеей.

Говоря об орошении, не мешает указать и на следующее обстоятельство. Несколькими наблюдателями удостоверяется факт, что растение, получившее в начале своего развития воду в изобилии, и в позднейшем возрасте более требовательно к ней, более страдает от засухи, легче может быть спалено солнцем.

Во всяком случае, с этим фактом следует считаться при распределении орошения, если запас воды ограниченный.

Фантазия, воздушные замки! — скажут люди практические. Но сколько таких фантазий осуществилось уже на глазах одного нашего поколения.

Электрический свет стал такою заурядною вещью, что ему смешно даже удивляться, а далеко ли то время, когда мы сбегались, съезжались издалека, чтобы на несколько минут полюбоваться диковинным зрелищем, о будничном применении которого, казалось, не могло быть речи?

Или ещё ближе: я очень хорошо помню, как весь учёный Париж любовался вторичными элементами Планте.

Для теоретиков-фантазёров сразу было понятно, что означают эти элементы: это электричество, запасённое впрок, электричество в кармане, электричество-товар.

Скептики, как всегда, мотали головами, но не прошло десяти лет, и весь свет, учёный и не учёный, заговорил об аккумуляторах Труве.

Такими ли ещё чудесами поразит нас будущее! Будем же надеяться, что те же «суховеи», тот же солнечный зной, который иссушает наши поля, будут, со временем, только орошать поля наших потомков.

Но, даже доведя свою борьбу с засухой до такого благополучного конца, человек будет только последовательно идти по пути, как бы, намеченному ему растением.

…Роковое слово «борьба»так часто бросают в лицо современным натуралистам, обвиняя их в том, что, вместе со словом, они оправдывают водворение чуть не звериных нравов.

Мы могли убедиться, что на языке ботаники, к которому охотно прибегал и Дарвин, слово «борьба» означает не истребление себе подобных, а только самооборону, победу жизни над враждебными силами мёртвой природы.

И человек, казалось бы, мог смело подражать этой борьбе.

Если бы свои силы, затрачиваемые во взаимной борьбе, он дружно сосредоточил на бескровной борьбе с природой, если бы хоть часть труда и знания, которые он растратил на изобретение орудий истребления — хотя бы на изобретение пороха — обратил на изучение и подчинение себе природы, то, конечно, бедствия, подобные засухам и голоду, уже давно стали бы достоянием истории.

* * *

Что ж, мне остаётся добавить только, что опыт прошедшей сотни лет убедительно показал правоту слов Сенеки: «Человек сможет овладеть природой, только научившись подчиняться ей».

* * *

Это — не все тексты из этой книги. Но это — все тексты, которые содержались в файле, который я нашёл где-то, на просторах Сети.

Отсутствуют несколько работ, посвящённых классике пахотного земледелия. Это — работы П.А. Костычева, В.Р. Вильямса и Н. Тулайкова.

Д.Б.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: