Территориальный фактор в поведении немцев и русских

Культурная специфичность пространственной составляющей в общении между представителями разных культур подробно рассматривалась выше. Однако межкультурные недоразумения, обусловленные разницей в восприятии пространства, вероятно, не следует сводить только к проксемическим недоразумениям, связанным с нарушением дистанции. Очевидна собирательность этой категории, включающей не только понимание пространства в прямом смысле как физической территории, но и его метафорическое проявление. В этом контексте анализируются социальное пространство, его духовный аспект или территориальный фактор в национальном самосознании, область коммуникативных (вербальных и невербальных) средств, отражающих особенности отношения к пространству в разных языках.

Было бы преувеличением утверждать, что ощущение пространства в немецкой и русской культурах расходится кардинально. Тем не менее чувство простора или тесноты, посягательство на пространство и уважение чужой территории отличаются в двух культурах. Кроме того, пространственные отношения как компонент культурной целостности взаимосвязаны с другими аспектами культуры. Доминанта индивидуалистских тенденций обусловливает стремление к изолированности и наличию индивидуального пространства. Ориентация на коллективистские ценности предполагает интеграцию и коллективное пространство.

В русской культуре величина межличностной дистанции и зона персонального пространства значительно меньше, чем в немецкой культуре. Это утверждается многими авторами, в том числе немецкими. Физический контакт, прикосновения воспринимаются русскими как допустимая норма общения.

Для немцев в большей степени характерно ограждение своего пространства. Как правило, комфортной зоной при разговоре считается расстояние между собеседниками в один метр. Нарушение этой дистанции воспринимается как вторжение в личное пространство, вызывающее негативные эмоции. В Германии менее, чем в России, распространено тактильное взаимодействие при общении. Немцы стараются избегать телесного контакта, сдержаннее ведут себя при встрече и прощании. Потребность в личной автономии наглядно проявляется в немецкой повседневной жизни. Немцы не так плотно, как русские, стоят в очередях, располагаются в транспорте. При обращении в справочное бюро, разного рода кассы «интимность» обсуждаемой информации и гарантию персонального пространства людей обеспечивают указатели типа: «Bitte Diskretionsabstand halten» («Пожалуйста, проявляйте тактичность и соблюдайте дистанцию»). Минимальное расстояние между клиентами часто определяют ограничительные линии, сопровождающиеся надписями: «Bitte hier warten» («Пожалуйста, ожидайте здесь»). Необходимость соблюдения границ общественной и приватной территории регулируется также либо вербальными знаками, например: «Achtung! Privatgrundstück! Betreten verboten!»*, либо своеобразными изгородями из зелёных насаждений. Связывая «отгороженность» немецкого образа жизни и особенности немецкой коммуникации, известный немецкий этнолог Г. Баузингер пишет: «Строго изолированные дома и образцового вида садики, которые, впрочем, часто недоступны взгляду постороннего, так как скрываются за растительными заборами или даже стенами, чаще всего не располагают к лёгкому и непосредственному общению».

Способы разграничения собственного и чужого пространства в немецкой культуре проявляются не только в общественном, но и в речевом поведении людей, а также в семантике языковых единиц разных уровней. В исследовании И.Б. Бойковой приводятся примеры, иллюстрирующие межкультурные различия в рамках вербальной коммуникации русских и немцев, касающиеся их ментального ощущения пространства. Прежде всего, отмечается, что личностное пространство в русском сознании имеет зыбкие границы, склонно сливаться с другими Я-пространствами и проницаемо для них. Немецкое Я-пространство, напротив, имеет жёсткие границы, дистанцируется от других Я-пространств, чаще обнаруживает себя в единственном числе. На уровне текста это можно наблюдать в формах обращения, присущих бытовому диалогу и письменной речи. Например, склонность немецкого «Я» обособлять себя в форме единственного числа проявляется в способе оформления начала и конца письма, которое предназначено для нескольких адресатов или подписано несколькими отправителями. Принято к каждому адресату обращаться отдельно, помещая каждое обращение в отдельную строку. Отправители, подписывающие немецкое письмо, обычно не объединяются друг с другом общим притяжательным местоимением (например, deine Oma und Opa), как это распространено в русской традиции. Нормативной считается формула: deine Oma und dein Opa.

На уровне высказывания (иллокутивный аспект) можно выделить некоторые тенденции в употреблении личных местоимений, что также отражает особенности Я-пространств, присущие двум культурам. Например, в научном стиле речи немецкое местоимение 1-го л. ед. ч. ich вытесняет местоимение

1-го л. мн. ч. wir*. В русском научном стиле авторское «мы» имеет более прочные позиции.

В немецком языке говорящий имеет возможность обозначать границу между собой и окружающим прост­ранством, что чуждо русскому языку. На уровне семантики слова это проявляется, например, через русское наречие места «здесь», которому в немецком языке соответствуют два наречия: hier и da. Произнося hier, говорящий считает себя частью ближайшего пространства, произнося da, исключает себя из этого пространства.

Интерпретация этих языковых явлений с позиций теории МКК требует, безусловно, более глубоких репрезентативных исследований. Тем не менее подобные наблюдения свидетельствуют о явном пересечении лингво- и культурно-специфических факторов, или, другими словами, о «системе фраз», отражающих «систему взглядов» .

Анализируя роль «пространства» как духовной ценностной категории, следует отметить, что и в Германии, и в России территориальность является одной из наиболее важных составляющих национального самосознания. О значении «русских пространств» в формировании «русского видения мира» отмечали многие авторы. У Н.А. Бердяева есть эссе, которое озаглавлено «О власти пространств над русской душой». В нем можно найти многие сегодняшние стереотипы и автостереотипы, касающиеся русских. «В русском человеке нет узости европейского человека, концентрирующего свою энергию на небольшом пространстве души, нет этой расчётливости, экономии пространства и времени, интенсивности культуры. Власть шири над русской душой порождает целый ряд русских качеств и русских недостатков…». О влиянии широты и безграничности на характер русского человека пишет и В.В. Кочетков. «…отсюда его хаотическая необузданность, безмолвное и терпеливое преклонение перед силами природы, нуждой, эпидемиями, гнётом со стороны властей. Вот почему судьба отдельного гражданина всегда имела у русских второстепенное значение».

Германия – маленькая страна по сравнению с Россией в пространственном отношении. Размышляя о явно выраженной черте немцев к физическому и моральному обособлению, Г. Баузингер выделяет слово «теснота» (Enge) как ключевое в объяснении данной немецкой тенденции. Отсутствие широкого жизненного пространства неизбежно пробуждает, по его мнению, «синдром тесноты и узости». Этот синдром, бросающийся в глаза многим иностранцам, определяет, с точки зрения внешней перспективы (этический аспект), особую организацию территории и образ жизни: недостаток великодушия и коммуникативную «робость». Внутренний взгляд (эмический аспект) не воспринимает, однако, подобное отношение к жизни как негативное явление. Немцы говорят: «Eng und wohl ist besser als weit und wehe»*. Кроме того, внешне отрицательные черты могут рассматриваться изнутри как положительные, пишет Г. Баузингер: отсутствие щедрости как невзыскательность, а необщительность как сдержанность.

Огромное значение в формировании немецкого отношения к пространству имеет исторический фактор. История немецкого государства – это скорее история разъединения, нежели объединения, скорее история отдельных земель и территорий, нежели история одного пространства. Народы Германии, на протяжении многих веков отделённые друг от друга географическими и политическими границами, зажатые в рамки крошечных княжеств, как никто другой, прочувствовали идею «пространственного смысла». Этим понятием обозначалось некое особое качество, присущее всему немецкому миру, определившее дальнейшее объединение разрозненных немецких государств. Таким образом, на территории немецкого пространства с переменным успехом всегда противоборствовали две тенденции – к объединению и распаду. В связи с этим важнейшими принципами организации немецкой территории, как отмечает И.М. Бусыгина, были и остаются немецкие регионализм и федерализм, находящиеся в непротиворечивом, но сложном взаимодействии позитивного характера.

Применительно к Германии немецкими геополитиками традиционно развивалась также идея «срединности». Суть её в том, что в контексте Европы Германия является тем пространством, которое обладает осевым динамизмом и которое призвано структурировать вокруг себя остальные европейские державы. Идею «срединности» сформулировал ещё в 1818 году Эрнст Мориц Арнд: «Бог поместил нас в центре Европы; мы – сердце нашей части света». Со «срединным» географическим положением немецкого государства исторически связана такая особенность, как стремление к оптимальному использованию собственного пространства. Эти аспекты геополитического самопозиционирования Германии в существенной степени сформировали немецкий национальный мир и концептосферу Германии.

Сегодня территориальность как составляющая немецкого национального самосознания рассматривается в контексте четырёх направлений. Прежде всего, следует упомянуть исторически сложившееся и потерявшее свою актульность в наши дни разделение Восток – Запад, в основе которого лежала ориентированность западного рейнско-вестфальско-саарского ареала на развитие тяжёлой промышленности и восточной (к востоку от Эльбы) части на аграрный сектор. Новое разграничение по линии Восток – Запад связано с политическими событиями последних лет: между «старыми» и «новыми» землями. Объединение, состоявшееся de jure, de facto, пока не устранило имеющиеся различия по многим параметрам жизни.

Линией главного разделения страны, маркированного лингвистически (диалекты) и экономически, считается направление Север – Юг. При этом речь идёт не столько о сфере хозяйственных структур, сколько о сфере различий между людьми, между «южанами» и «северянами».

Последняя, четвёртая, «линия» территориальности национального самосознания – это немецкий регионализм, обращение своего патриотизма к своему региону, «малой Родине». После Второй мировой войны обозначения «немцы, немецкий» не популярны среди немецкого населения, поскольку имеют для многих в Европе негативные коннотации. Поэтому сегодня не только старшее и среднее, но и молодое поколение немцев идентифицирует себя всё больше не с крупной (Германия), но с малой общностью, с регионом (например, «я – из Баварии»).

.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: