Особенности русско-немецкой коммуникации

Между русскими и немцами возможно всякое, кроме равнодушия.

Тенденции в межкультурном общении русских и немцев

«Контакт есть понимание различий» (Тейяр де Шарден)

Практическое значение для межкультурных контактов имеет исследование специфики взаимодействия конкретной пары культур. В центре нашего внимания – особенности немецко-русского общения с точки зрения рассмотренных ранее параметров культурных различий. При этом следует отметить, что аспекты немецкой культуры, выделенные в концепции Э. Холла и в экспериментальном исследовании Г. Хофстеде, касаются только части сегодняшней объединённой Германии, а именно – Западной Германии, и вряд ли могут с абсолютной точностью соответствовать ценностным ориентациям и культурным нормам бывшей Восточной Германии.

Что касается России, то, поскольку до недавнего времени она не являлась объектом межкультурного изучения и не входила в основное число исследуемых стран, говорить об особенностях русской культуры можно в большей степени пока гипотетически, на основе собственных эмпирических данных, а также используя материал немногочисленных публикаций отечественных и зарубежных авторов в области культурологии и коммуникативистики.

Для современного фона взаимоотношений русских и немцев характерна интенсификация контактов на политическом, общественном, экономическом и образовательном уровнях, что обусловлено целым рядом объективных причин. Эффективность этих контактов находится, однако, как свидетельствуют многочисленные примеры, в отрицательной корреляции к интенсивности. Это в меньшей степени затрагивает сферу официального общения государственного уровня, регулируемого нормами международных стандартов, особого протокола и этикета. Межкультурные недоразумения и конфликты возникают чаще всего в ситуациях производственного сотрудничества, переговоров между представителями бизнеса, взаимодействия по линии образовательных программ. Часто проблемы непонимания сопровождают также контакты между русскими и немцами на уровне повседневного межличностного общения. При этом речь идёт не только и даже не столько о знании иностранного языка. Вспомним приём айсберг-аналогии, демонстрирующий столкновение двух культур в их подводной, ментальной части, неосознаваемой самими партнёрами по общению. В большинстве случаев неудачи происходят из-за того, что участники коммуникативного акта выстраивают своё поведение в соответствии с нормами своей культуры, воспринимая и интерпретируя действия собеседника через призму культурной и языковой картин мира, сформировавшихся в результате процессов инкультурации в рамках собственного лингвокультурного окружения. Как правило, во внимание мало принимается разница в видении мира, в подходах к организации дела, в культурно обусловленных коммуникативных стратегиях и тактиках. Кроме того, оценивание коммуникативных неудач происходит часто только на эмоциональном уровне, а не на объективном анализе происходящего, основанном на знании и понимании культурных различий.

В соответствии с параметрической моделью Г. Хофстеде Германия и Россия имеют разные позиции по всем культурным измерениям. Немецкая культура характеризуется как индивидуалистская, с доминирующими маскулинными тенденциями, малой дистанцией власти и относительно невысокой терпимостью к неопределённости.В русской культуре на фоне немецкой традиционно сильны коллективистские тенденции, большая дистанция власти, превалируют феминистские ценности. Порог терпимости к неопределённости по индексу мало отличается в обеих культурах, но имеет в реальности разные формы выраженности и свою специфику в проявлении.

Как носители индивидуалистских и коллективистских ценностных представлений немцы и русские по-разному ведут себя, сотрудничая в тех или иных структурах. Как правило, немецкие коллеги предпочитают дискуссионность общения, допуская конфликтную тематику, стратегии конфронтации по отношению к мнению других, критический подход к выработке решений. Для них характерно чёткое разграничение проблемы и личности, что часто идентифицируется в русской среде, для которой смешение межличностных отношений и служебных ситуаций не редкость. Эффективность для немецких коллег заключается преимущественно в правильности, полезности и качественности принятого решения, а не в соблюдении статусной иерархии и бесконфликтности общения, что часто встречается в русской коммуникации. Если одним из главных принципов коллективистского общества является взаимозависимость, то сильной стороной индивидуалистов считается независимость Индивидуалистские тенденции немецкой культуры стимулируют индивидуальную ответственность каждого и личную инициативу в решении всех вопросов. Это касается практически всех сфер жизни в Германии. Например, родители быстрее и раньше, чем это принято у русских, отделяют детей для самостоятельного проживания.

Частые недоразумения сопровождают русских студентов, обучающихся в немецких университетах. Это обусловлено кажущейся бесконтрольностью обучения, построенного на полной самостоятельности и ответственности самих студентов, отрицательным отношением немецкого студенчества к списыванию, отсутствием постоянных учебных групп, как это принято в российских вузах.

Дихотомия индивидуализм/коллективизм проявляется также в разнице социального поведения русских и немцев. Представители коллективистских культур, включая Россию, имеют прочные, эмоционально-окрашенные внутригрупповые связи, группы оказывают сильное влияние на поведение. Особую роль играют сообщества родственников, соседей, коллег, где люди связаны взаимными обязанностями и ожиданиями, основанными на их постоянном статусе. В русской культуре существует большая, чем в немецкой, ответственность друг за друга членов первичных коллективов, «большая зависимость решений и поступков человека от социального окружения, от мнения значимых других». В этом проявляется прежде всего особенность русского коллективизма, сочетающего в себе одновременно вертикально-иерархические и горизонтально-эгалитарные групповые структуры. Однако русские в высшей степени селективно ведут себя по отношению к внешнему окружению.

Одна из главных особенностей коммуникации в системе русской культуры – существенная разница в стиле общения со «своими» и «чужими». Разделение на «своих» и «чужих» имеет здесь, как отмечает Ю. Рот, функцию поддержания групповой идентичности. При этом граница между «ингруппой» и «аутгруппой» поддерживается переключением регистра коммуникации. Русские всегда общаются с иностранцами по-другому, чем с членами своих групп. Это выражается, например, в чрезмерной опёке иностранных гостей, особой предупредительности к ним и подчёркнутом выделении их во всём. Подобное поведение часто воспринимается представителями других культур как излишняя навязчивость, покушение на их самостоятельность и автономию. Русским трудно представить себе, что в других культурах, в том числе в немецкой, нормой считается соблюдение равнозначности партнёра по коммуникации независимо от того, иностранец он или нет.

В отличие от русских, индивидуалистски ориентированные немцы не делают больших различий между отношениями внутри группы и вне ее. Они могут одновременно являться членами разных групп, границы между которыми, в вербальном и невербальном выражении, жёстко не обозначены, легко рушатся и вновь воссоздаются. Однако в немецкой культуре идентификация с группой и зависимость от неё намного меньше, чем в коллективистcкой русской культуре. Эмоционально индивидуалисты обособлены от окружающих и имеют склонность к уединению. Это позволяет им чувствовать себя комфортно в любом окружении или в одиночестве.

Поскольку немцы ощущают себя прежде всего как индивидуумы, а лишь затем как члены какой-либо группы, в немецкой культурной традиции высоко ценится зона личной автономии. Это проявляется на уровне как вербальных, так и невербальных сигналов. В частности, немецкое речевое общение отмечено рядом коммуникативных табу речевого и тематического характера, «охраняющих» границы индивидуального пространства личности.

Небольшой опрос, проведённый нами среди немецких респондентов, позволяет в самом общем виде получить представление о ряде тем в современном общественном дискурсе Германии, маркированных той или иной степенью табуированности. Почти все опрошенные* выделили такие темы, как «смерть», «болезни», «доходы», «нацизм», «враждебность к иностранцам», «еврейский вопрос», «интимные вопросы», «личностные оскорбления», в качестве основных, не принятых к обсуждению между собеседниками. Отдельно респондентами-мужчинами были названы тематические группы, исключаемые из ситуаций общения в присутствии женщин, а именно: темы, связанные с сексом и порнографией, предыдущий любовный опыт, мужские слабости и чувства, финансовые проблемы, непристойные слова и выражения.

Зона личной автономии в немецкой культуре выражается также в невысокой, по сравнению с русской, степени контактности. Как правило, немцы ведут себя замкнуто, дистанцированно по отношению к незнакомым людям и очень редко сами проявляют инициативу в сближении с иностранцами. Создаётся впечатление, что они абсолютно не заинтересованы в знакомствах. Кроме того, явно выраженная активность иностранного партнёра, проявляемая при знакомстве, может расцениваться ими как назойливость или излишняя навязчивость.

Степень первоначальной сдержанности немцев в межличностных отношениях значительно обусловлена нормой разграничения личной и профессиональной сфер. На рабочем месте действуют достаточно жёсткие правила формальных отношений и официального тона, доминирует Вы-обращение, приватные дела обсуждаются очень редко и неохотно. Стиль и тон общения резко меняются в ситуациях неофициального взаимодействия, например, на вечеринках, праздниках, во время совместных путешествий и т.д. В этой связи А. Моосмюллер замечает: «…При публичном обмене мнениями немцы тяготеют к формальному, обезличенному поведению. Когда немецкая предметная дискуссия ведётся на публике, эмоций стараются избегать, но она сильно заряжена эмоциями, когда имеет место в личном общении… В частном общении немцы склонны быть максимально открытыми и проникать в самые глубинные пласты личности партнёра».

В материалах межкультурных тренингов иностранцам часто рекомендуется знакомиться и устанавливать более тесные контакты с представителями немецких деловых кругов на разного рода неформальных встречах и развлекательных мероприятиях. Здесь, однако, тоже может скрываться межкультурный конфликт, на «удочку» которого нередко попадаются русские. Приведём пример подобного эпизода из опыта общения русских предпринимателей с их немецкими коллегами. Временно стажируясь в Германии, представители русского бизнеса были приглашены немецкими партнёрами на небольшую вечеринку с традиционным фуршетом. Атмосфера party «без галстуков» была очень благожелательная и раскованная. На следующее утро при встрече с шефом немецкой фирмы в бюро русские, поздоровавшись с ним по имени и фамильярно похлопав его по плечу, с недоумением «наткнулись» на холодный взгляд и явную дистанцированность отношений. Перенеся настроение неофициальности вчерашнего вечера на уровень делового общения, представители русской культуры явно не учли разницу норм поведения в немецкой культуре в зависимости от формального или неформального коммуникативного контекста.

В русской культуре, где ценятся общение и солидарность, зона приватности выражена не так ярко, как в немецкой. Сближение собеседников возможно до более близкого расстояния, намного чаще допускается «вторжение» в чужое личное пространство. Это проявляется в коммуникативной активности русских, лёгкости установления контакта с незнакомыми людьми, открытости, способности открыть душу незнакомому человеку. С этими коллективистскими качествами русских коммуникантов связан феномен «кухонного общения» в русской культуре, а также особый тип «вагонного общения».

Наряду с параметром «индивидуализм/коллективизм» процесс межкультурного взаимодействия опосредован двумя следующими измерениями: «дистанция власти» и «терпимость к неопределённости»

Степень расхождения русской и немецкой культур в отношении иерархического устройства общества и восприятия в нём неравенства очень существенна. Это прежде всего отражается в управленческом стиле, способе организации деятельности, а также в поведении подчинённых. Попробуем обозначить возможные случаи непонимания между сотрудниками немецко-русских совместных предприятий, спровоцированные разницей дистации власти в двух культурах. Немецкий руководитель ожидает, согласно принятым в его культуре нормам, индивидуальной ответственности и инициативы в решении проблем от русских подчинённых. Те, в свою очередь, настроены только на распоряжения и указания начальника в соответствии с большой статусной дистанцией, типичной для производственных отношений в русской культуре. И наоборот, немецкие работники воспринимают традиционного русского руководителя слишком авторитарным и некомпетентным. В то же время он расценивает их как недостаточно почтительных, слишком самостоятельных и даже как неуправляемых. Таким образом, взаимные ожидания и реальность не совпадают.

Скорость и продуктивность принятия решений в ситуациях русско-немецкого сотрудничества также зависят от дистанции власти и статусной иерархии, принятой в России и Германии. Полномочиями по принятию решений с русской стороны наделены обычно только представители, занимающие высокие должности в своих организациях, и чаще всего это высшие управленцы. С немецкой стороны участвовать в выработке и принятии решений могут компетентные специалисты даже среднего звена. Причиной скрытого или явного конфликта в подобных случаях является разница в статусах, которая вызывает у русских партнёров нежелание общаться с «нижестоящими» немецкими коллегами, а у немецких – недоумение по поводу бюрократических проблем русских.

Однако, несмотря на то что неравенство и иерархия в немецком обществе существуют для его формальной организации, отношение к авторитетам имеет здесь свои устоявшиеся традиции. Нормы общения студентов с преподавателями, работников с начальством носят уважительно-вежливый, сдержанный характер. Приватность отношений в этих сферах можно рассматривать как явление необычное. К вышестоящим принято обращение по фамилии в сочетании с имеющимся титулом.

В связи с вышесказанным интерес представляют исследования зарубежных авторов, рассматривающих эту проблему с точки зрения этического подхода, т.е. взгляда со стороны. М. Клайн и А. Вежбицкая отмечают, что в последние десятилетия в немецких речевых стратегиях и, возможно, в лежащих в их основе культурных ценностях произошли изменения. Речь идёт о заметном расширении сферы употребления фамильярной формы обращения (du вместо Sie), а также о более редком использовании титулов (например, Herr Müller вместо Prof. Müller), что свидетельствует о значительных изменениях в межличностных отношениях в направлении большего равноправия и отказа от формальностей.

Полемизируя с Клайном, который связывает изменения в правилах выбора между du и Sie, особенно среди молодого поколения, с антиавторитарным переворотом, Вежбицкая указывает на отсутствие непосредственной семантической связи между этими двумя явлениями. «…в форме Sie нет ничего собственно авторитарного. Обращаясь к одним, употребляя местоимение Sie, а к другим – du, говорящий проводит различие между двумя типами межличностных отношений; грубо говоря, с одной стороны, между отношениями с теми, с кем он хочет общаться как с людьми, которых он хорошо знает или как с равными ему, и, с другой стороны, с теми, с кем он не хочет общаться таким образом. Используя при обращении Sie, говорящий совсем не обязательно хочет показать, что он расценивает собеседника как обладателя власти». Продолжая далее эту мысль, А. Вежбицкая подчёркивает, что вряд ли более редкое использование титулов само по себе свидетельствует об уменьшении числа сторонников авторитаризма. По её мнению, титулы лишь определяют разницу в социальном положении и тенденция к сужению их употребления в Германии отражает скорее распространение эгалитарных, чем антиавторитарных взглядов. «В одних странах люди могут ценить неравенство и статусные различия, не желая при этом подчинять свою волю воле тех, кого они считают занимающими более высокое положение; в других – люди могут быть готовы подчинять свою волю воле тех, кого они считают представителями "законной власти", не рассматривая их как находящихся выше по своему социальному положению».

В Германии, где дистанция власти намного меньше, чем в России, одним из главных принципов жизни является уважение правового порядка. Закон для немцев имеет абсолютный смысл. Здесь нет законов «существенных» и «несущественных». Все законы существенны и важны, все они должны неукоснительно исполняться. И этот вопрос не подлежит обсуждению (Frenkin, 1995). С этим связана высокая регулятивность немецкой культуры. Кажется, что в Германии нет ни одного кусочка действительности, для которого бы не существовало какое-либо правило или ограничение. Все сферы жизни строго регламентированы. Определённое время отводится работам на улице, например, уборке опавшей в частном саду листвы или снега. Шумные работы в квартирах также регулируются строго по времени. Внешнему наблюдателю кажется, что в Германии законы и правила ценятся выше, чем человек, для которого они собственно и издаются. В русской действительности мы встречаемся, как правило, с обратным явлением. Любая директива может модифицироваться, преломляться под человеческий фактор. Вспомним известную русскую пословицу: «Закон, что дышло: куда повернул, туда и вышло» («Das Gesetz ist wie eine Deichsel: wohin man es dreht, dahin weist es»). В Германии нарушения любого рода очень негативно воспринимаются и критикуются окружающими. Поведение немцев, определяемое с точки зрения русской нормативной системы как «наушничанье» или «подглядывание», считается вполне приемлемым в немецкой как поддерживающее дисциплину и порядок.

Первое, что часто бросается в глаза любому иностранцу в Германии, – это большое количество всевозможных запретительных предписаний. Иногда, как замечает М. Горский, слово «запрещено» является первым немецким словом, которое выучивает иностранец. Кроме того, «Verboten», по его мнению, может возводиться в степень, переходя в «Streng verboten» («строго запрещено»). А. Вежбицкая, анализируя немецкие речевые стратегии, отражающие ценностные установки немецкой культуры, обращает внимание на широкое использование в объявлениях наряду с «verboten» выражения «nicht gestattet» («не разрешается»). Обилие подобных общественных знаков указывает, с её точки зрения, прежде всего на постоянно испытываемую немцами потребность в Ordnung. «Везде должен быть порядок» («Alles muss in Ordnung sein!») – принцип, имеющий с перспективы внешнего взгляда большую актуальность в немецкой культуре. В сегодняшней Германии наряду с привычными и прямолинейными требованиями (Durchgang verboten! Der Zutritt durch nicht berechtigte Personen ist nicht gestattet!) встречаются объявления, стилизованные под форму современного молодёжного языка, имплицирующие тем не менее стремление к традиционному немецкому порядку. Приведём пример такого объявления, замеченного нами на стенке примерочной кабины в одном из немецких магазинов: «Hey Leute! Es wäre voll cool, wenn Ihr unsere Klamotten wieder «einigermaßen» ordentlich herausgebt. Das fänden wir echt geil!».

Строгое следование правилам и инструкциям связано со стремлением немцев исключить, по возможности, все непредвиденные случаи развития событий, ошибочные решения и тем самым свести до минимума фактор риска. Любая неясность и неизвестность неприемлемы для немцев. Неожиданные, незапланированные ситуации вызывают обычно у представителей немецкой культуры раздражение и даже стрессовые состояния. В этом плане их степень тревожности намного выше, чем у представителей русской культуры. Однако, сравнивая в общем терпимость к неопределённости русских и немцев, отметим, что согласно количественному исследованию Хофстеде индексные показатели по этому параметру в двух культурах расходятся незначительно. С одной стороны, данное совпадение является несколько неожиданным и даже может вызвать удивление, поскольку поведение тех и других в реальной жизни нельзя назвать одинаковым. Более того, проблемы в общении возникают как раз на основе разных поведенческих стратегий русских и немцев, разных подходов к подготовке и организации совместных действий. С другой стороны, принимая во внимание наличие в русской культуре достаточно большого количества формальных и неформальных правил, бюрократических структур, традиций, суеверий, выступающих как своего рода руководство к действию, можно найти объяснение статистическим выводам Хофстеде. Другое дело, что представители русской и немецкой культур не одинаково относятся к соблюдению имеющихся законов, предписаний и запретов. Если в Германии неукоснительное исполнение закона – дело само собой разумеющееся, отвечающее ценностным представлениям общества (Markowsky, Thomas, 1995: 68), то в России отношение к директивам скорее личностно-прагматическое. При любой возможности «неудобные» закон или правило интерпретируется в пользу конкретной ситуации или личности (ср.: Baumgart, Jänecke, 2000: 104). Кроме того, концептуальный подход в рамках нашей работы позволяет объяснить противоречие между экспериментальными данными по измерению «терпимость к неопределённости» и реальным поведением коммуникантов из двух культур. Поскольку культурные параметры существуют не изолированно друг от друга, а в сложной функциональной взаимозависимости, очевидно, что коммуникативное поведение русских и немцев обусловлено целым комплексом свойств культур. Это значит, что «сцепление» всех аспектов культурной вариативности придаёт каждому из них определённое своеобразие и специфику реализации.

Русские о немецком деловом мире и немцах:

господство планов и расписаний, недостаток гибкости при их вынужденном изменении;

отсутствие почтения к начальству;

обязательность участия каждого в обмене мнениями при переговорах и обсуждениях;

дистанцированность в деловом общении;

недоступность в нерабочее время;

соблюдение планов более существенно, чем поддержание человеческих взаимоотношений;

рабочая дисциплина – превыше всего;

невосприятие предупредительности и помощи;

несоответствие нашим представлениям о гостеприимстве;

предпочитают быть постоянно информированными, вместо того, чтобы самим добывать информацию;

приоритет письменным предписаниям.

Немцы о русском деловом мире и русских:

недостаточная готовность к самоинициативе и риску;

замкнутость групп и недоступность членов этих групп для внешнего окружения;

отсутствие высказываний, выражающих расхождение мнений в обсуждениях и переговорах;

почтительное отношение к начальству даже при его профессиональной некомпетентности;

активное участие в обсуждениях и переговорах только небольшой части коллектива при традиционно пассивном соучастии остальных;

компетентность партнёров не всегда оценивается по их профессиональным способностям;

отсутствие, как правило, ответственных или виновных за принятое решение;

решение личных проблем во время рабочего времени (на рабочем месте) как норма;

распространение влияния и власти вышестоящих на личное время нижестоящих;

чрезмерное курирование зарубежных (немецких) партнёров или, наоборот, предоставление их самим себе;

игнорирование плановых обязательств или повестки встреч;

любопытствующее вмешательство в сферу личной жизни зарубежных партнёров;

частые празднества и застолья («распития»), принуждение к выпивке и тостам.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: