Морфология русского языка

ЯЗЫК КАК ЗНАКОВАЯ суперСИСТЕМА

Семиотика – наука о знаках и знаковых системах (sēmeîon ‘знак’), а поскольку язык является знаковой системой, лингвистика – отрасль семиотики, или наоборот, семиотика – часть лингвистики; во всяком случае, большинство понятий и методов семиотики заимствованы из лингвистики. Один из фундаментальных законов семиотики и языка гласит: знак существует только в системе с другими знаками, построенной на основе их противопоставления, как необходимого условия различения смысла, значения самих знаков и обозначаемых ими понятий. Язык – наиболее универсальная знаковая система, способная описать любую другую систему знаков.^[14-16]

Язык как сложная знаковая система состоит из подсистем фонем, морфем, слов (и словосочетаний), предложений и текстов.^[23]

Отдельные звуки – фонемы выступают в качестве материальных носителей речи, но не имеют смысла, его обретают только их сочетания. Звуковая система языка чрезвычайно устойчива, это условие выполнения им коммуникативной функции (так, в русском языке за все время его существования появились лишь два новых звука – фонемы [ф]и [ф’], возникшие еще в начальный период его оформления, в XIV в.). Фонетические законы – нормы произношения звуков – действуют неукоснительно и не допускают исключений (в положении перед согласными [ч’]и [щ’], а они в русском языке всегда мягкие и твердых соответствий не имеют, звук [н’]смягчается: ко[н]цы – ко[н’]чик, обма[н]– обма[н’]щик).^[23-24]

Мельчайшие неделимые смысловые единицы языка – морфемы (morphē ‘форма’) делятся на лексические (имеющие понятийно-смысловое значение, и поэтому количество их неограниченно велико) и грамматические, выполняющие функцию согласования слов и указывающие на взаимоотношения выражаемых ими понятий (число таких морфем в каждом языке ограничено и заимствуется из одного языка в другой очень редко). Именно последние придают каждому языку своеобразие и стабильность, обеспечивая восприятие и понимание речи (глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокренка) за счет повторяющихся и потому легко узнаваемых звукосочетаний, объединяющих слова с разным лексическим составом в группы – грамматические категории (части речи: имена, глаголы, словоизменительные парадигмы склонения, спряжения, числа, рода и т.д.).^{[21. 24. 27]}

Слово – как языковой знак – включает смысловую, или лексическую, часть и грамматические элементы, указывающие на взаимоотношения слов в предложении. Словосочетание – простейшая единица речи, в которой действуют грамматические законы, а слова – лексемы приобретают определенные словоизменительные формы, или словоформы как способ существования слов-лексем и реализации их смыслового содержания).^{[21. 27-29]}

Единицу языка, выражающую законченную мысль (суждение) образует спрягаемая форма глагола и слова, грамматически с нею связанные – предложение, то есть предикативная конструкция, смысловым центром которой является некое утверждение, или отрицание, что способен выразить только глагол (предикатив), как единственная часть речи, способная сочетаться с отрицательной частицей не. Поэтому любое высказывание, суждение лишь тогда становится предложением, когда содержит спрягаемую (т.е. предикативную) глагольную словоформу, даже если она выступает, как, например, в назывных (Мороз. Небо синее. Он прав. Это не сон) предложениях, в нулевой форме (обычно, это глагол-связка быть в форме настоящего времени; достаточно изменить его на прошедшее или будущее – глагол обнаружится: Мороз будет. Небо было синее.)[1].^[29-30]

Закономерные сочетания единиц различных классов образуют синтагмы звуков, морфем, словоформ, присущие данному языку и отличающие его от всех других. Так, в русском языке нормой является сочетание ‘твердый губной [б], [п], [в], [м]и дрожащий согласный [р]’: брат, врать, пришел, мрак, но весь класс мягких согласных в этой позиции исключен, хотя на стыке слов такое сочетание обычно: восемь раз, вставь раму и т.д., то есть дело не в сложности артикуляции, а именно в запрете таких звукосочетаний внутри слова, так же как и звонких согласных в конце слова. Аналогичные законы действуют в сочетаемости разных классов морфем (одни суффиксы сочетаются только с глагольными основами, другие – с именными и т.п.) и слов (переходные глаголы требуют дополнения, а при непереходных – оно излишне: можно купить хлеб, но нельзя ходить ночь). Законы образования синтагм определяют не только классы сочетаемых единиц, но и их формы, обусловливая чередования – парадигмы звуков (хожу, но ходит), морфем (ход-ит, ход-им, ход-ят), падежных окончаний (уважаю сестру, горжусь сестрой, доверяю сестре) и т.д. ^[31-37]

Чередования, которые осуществляются в определенной позиции (условиях) во всех языковых единицах данного типа без исключения, называются позиционными и отражают действующие закономерности языка; чередования же, проявляющиеся только в части случаев, позиционными не являются и объясняются, как правило, предшествующей историей языка.^[38-40]

В языке как знаковой системе все закономерности подчинены цели либо различения (противопоставления), либо отождествления, что осуществляется (и обнаруживается), когда соотносимые единицы оказываются в одной позиции. Например, находящиеся в одной позиции гласные звуки в словах дом, дам, дым, дум различны и служат различению слов, но при позиционном чередовании изменение звучания несущественно, оно не меняет значения слов, то есть позиционные варианты звучания – тождественны (ср. н[о]с // н[а]сы, х[о]д // х[а]дить), образуя в совокупности одну звуковую единицу – фонему. И чередующиеся грамматические значения тоже являются тождествами: так, формы имен ед.ч. муж. и ср.р. на -ом, жен. -ой, -ою, -ью, мн.ч. -ами объединяются в единый творительный падеж, несмотря на разнообразие значений (указание на время: летом, место: морем, объект действия: топором, сравнение: полетел камнем), поскольку эти последние позиционно чередуются. Совпадение языковых единиц в определенных – слабых – позициях, хотя в других – сильных позициях – они различаются, называется нейтрализацией (neuter ‘ни тот, ни другой’)[2].^[41-43]

Слово – основная единица языка, обладающая лексическим и грамматическим значениями, а именно способностью выражать определенное понятие и указывать на отношения с другими словами в предложении, причем лексическое (смысловое) значение каждого слова индивидуально, а грамматическое, напротив, является общим для целых групп, классов слов, объединяет их в грамматические категории (части речи с присущими им формами словоизменения; например имена существительные, группирующиеся по родам, числам, падежам), откуда следует, что слово реально существует как лексема, то есть совокупность всех его возможных форм и значений, как правило, имеющих общую материальную основу – определенный состав и последовательность фонем (корень)[3].^[57-62]

Способность выражать смысл, обладать значением, семантикой (sēmantikos ‘обозначающий’) и делает слово центральной единицей языка; при этом всем словам свойственна многозначность – полисемия, сочетание конкретных, предметных первичных значений и отвлеченных, абстрактных вторичных, переносных, чем обеспечивается непрерывное развитие и обогащение языка. Перенос названия с одного предмета, действия или свойства на другое по внешнему сходству – метафора (metaphora ‘перенос’: головка лука, бег времени); по смежности – метонимия (metōnymia ‘переименование’: выпил стакан, выставка фарфора), обозначение целого по части и наоборот – синекдоха (synekdochē ‘соотношение’: пять ртов, первая ракетка мира, шляпа) принципиально отличаются от случайных совпадений – омонимов (homōnymia ‘одноименность’), близких по форме, но отличающихся по смыслу паронимов (одел ребенка, но надел пальто) и близких по смыслу, но различных по форме синонимов (synōnymos ‘соименный’).^[63-76]

Русский язык

Фонетика русского языка

Согласные различают по месту образования: губно-губные [м], [б], губно-зубные [в], [ф], переднеязычные небные [ш], [р]и переднеязычные зубные [т], [н], [л], [с]и т.д.; и по способу образования: смычные [т], [п], [г]и щелевые [с], [з], [ш], [ж], [х], которые можно тянуть, в отличие от смычных взрывных [п], [б], [т], [д]; переходный тип представляют аффрикаты, при артикуляции которых устранение преграды на пути струи воздуха происходит не резким размыканием органов речи, а созданием щели [ч’], [ц]; если при этом шумы минимальны, то согласные более звучные – сонорные: дрожащий [р], боковой [л], носовые [м], [н], среднеязычный [j].

Гласные различают по смещению языка горизонтально (ряд) и вертикально (подъем): [и]и [э]– гласные переднего ряда верхнего и среднего подъема; [ы]и [а]– гласные среднего ряда верхнего и нижнего подъема; [у]и [о]– заднего ряда верхнего и среднего подъема, но это фонемы в сильной ударной позиции, а в слабой позиции возникают переходные звуки вроде [и^э]средне-верхнего подъема переднего ряда, [л]выше нижнего подъема и [ə]среднего подъема среднего ряда (очень краткий гласный, средний между [а]и [ы], который произносится в безударных слогах после твердого согласного, обозначается знаком ъ).^[83-88]

Кроме звуков-фонем, в устной (особенно в диалектной) речи встречаются звуки, не имеющие буквенных обозначений: [дз̑]– звонкий парный глухому [ц]: спе[дз̑]задание; [дж̑’]– звонкий парный [ч’]: мя[дж̑’]большой, в результате фонетическая фиксация устрой речи сильно отличается от обычной фонологической орфографии: Пусть каждый день и каждый час / Вам новое добудет. / Пусть добрым будет ум у вас, / А сердце умным будет; [пус’т’ каждыи̯ д’эн’ и^экаждыи̯ ч’ас / вам новъи̯ъ дабуд’и^эт / пуз’д’ добрым буди^эт ум увас / ас’эрцъ умным буд’и^эт]. Напротив, буквы е, ю, я, ё в транскрипции вообще не употребляются, поскольку обозначают не особые звуки, а сочетания согласного [j]с гласными [э], [у], [а], [о], заодно указывая на мягкость предшествующего согласного.^[83]

В произношении сонорные согласные создают ‘лишние’ слоги, что говорящие пытаются сгладить, вставляя гласный звук: жизинь, театар, сентяборь; другие нарушения орфоэпии (orthos epos ‘правильная речь’) вызываются либо диалектным произношением, либо провоцируются орфографией: свое[г]о вместо свое[в]о, коне[ч’]но вместо коне[ш]но, [ч’]то вместо [ш]то и т.п. (но есть и равно допустимые варианты произношения: було[шн]ая / було[ч’н]ая, до[шт’]/ до[щ̄]); обычны в устной речи диэрезы: [када]– когда, [буит]– будет; произносительные нормы речи постоянно изменяются: устар. [з’в’]ерь, улыбаю[с]> [зв’]ерь, улыбаю[с’].^[89-90]

Одна из произносительных норм русского языка – редукция гласных в безударной позиции: д[ó]м – д[а]мá – д[ъ]м[а]вóй / [дəмлвóи̯]с[á]д – с[а]ды – с[ъ]д[а]вóд / [сəдлвóт]; л[’э]с – л[’и^э]сá – л[’и^э]с[а]вúк; л[и]ст – л[и^э]сты – л[и^э]ст[а]пáд; фонема |а| в предударном слоге после мягких согласных звучит также как [и^э]: п[и^э]тáк, м[’и^э]снóй, то есть в звуке [и^э]совпадают в слабой позиции четыре фонемы – |а|, |о|, |э|, |и|, это еще одна общерусская норма – иканье: произнесение [и^э]на месте фонем |а|, |о|, |э|, |и| в слабой безударенной позиции: п[’а̍]ть – п[и^э]тáк, в[’ó]сны – в[и^э]снá, ст[’э̍]ны – ст[и^э]нá, п[’и̍]ть – п[и^э]тьё.^[98-99]

Согласные фонемы произносятся в основном звучании в положении перед гласными и сонорными, а перед звонкими и глухими – изменяются, аккрмодируют; в конце слова – оглушаются.^[99]

Сильной позицией различения твердости/мягкости согласных является положение перед гласным звуком, причем различаются именно согласные, а не гласные звуки: рад – ряд [рат – р’ат], стук – тюк [стук – т’ук]. ^[99-100]

Подсчет звуков, которые могут находиться в сильной позиции, показывает, что в русском языке всего пять гласных фонем:|а|, |о|, |у|, |э|, |и|, а согласных – 34, в том числе 12 пар мягких и твердых.^[100]

морфология русского языка

Признаками, позволяющими группировать слова в категории – грамматические классы (части речи и т.д.) и определять принадлежность отдельных слов к известным грамматическим категориям – классам, являются их флексии, точнее – парадигмы словоизменительных окончаний: существительные изменяются по падежам и числам, прилагательные еще и по родам, числительные – только по падежам, а наречия вообще не изменяются (следовательно, слова один, пятый – прилагательные: един, добрый; а местоимения – не одна особая часть речи, а искусственное объединение нескольких групп лексически сходных слов, так как общих для всех местоимений грамматических форм – особой словоизменительной парадигмы – нет).^[163-167]

Части речи неравноценны и неравноправны; самую важную информацию несут имена существительные и глаголы, дополнительную – прилагательные, числительные и наречия, остальные слова – лишь вспомогательные частицы речи. При этом наречия всегда относятся к глаголам, числительные к существительным, и только прилагательные, с одной стороны, подобно именам изменяются по падежам и числам, но также и по родам, и именно форма прилагательного указывает род существительного (верн-ый слуга, верн-ая жена, верн-ое слово, или прекрасный тюль и прекрасная фасоль, где по форме существительного его грамматический род вообще невозможно определить, более того – он может меняться со временем: табель, тополь – в прошлом слова жен.р.); с другой – выступают в составе сказуемых, обнаруживая признаки предикатива, что объединяет их с глаголами. Прилагательные делятся на качественные (называют признак, который может проявляться в разной степени, т.е. иметь положительную, сравнительну и превосходную степени сравнения, а также полные и краткие формы; относительные (обозначающие признак относительно другого предмета, материала и т.д.); притяжательные (указывают на принадлежность человеку или иному живому существу (отцов нож, мамина сумка, олений рог); порядковые (первый, сороковой, сотый) – все это знаменательные слова в противоположность местоименным прилагательным: указательным тот, этот; притяжательным мой, твой, свой, чей и т.д.).^[175-180]

история русского языка

В позднем праславянском и раннем древнерусском языках было 11 гласных фонем: |а|, |о|, |е|, |у|, |и|, |ы|, носовые |ę| (ѧ – юс малый: пѧть, сѧдєтъ, ходѧтъ) и |ǫ| (ѫ – юс большой: мѫжь, мѫдрыи, сѫдии, пѫть, идѫтъ)[4], редуцированные |ъ|, |ь| и дифтонг |ѣ|.^[266-267]

Падение редуцированных гласных в древнерусском языке кардинально изменило не только количество гласных фонем, но и количество и самую систему согласных, а также морфологию и слогоразделение слов: появились закрытые слоги, инварианты морфем, мягкие согласные (так как редуцированные звуки в слабой позиции на конце слов исчезли, а мягкость конечных согласных имела смыслоразличительное значение, то мягкие варианты позиционного произношения согласных стали самостоятельными полноценными фонемами; при этом появление мягких согласных фонем вызвало исчезновение йотированных гласных, поскольку звук [j]отошел к мягким согласным, и изменило отношение гласных [и]/ [ы], ставших вариациями одной фонемы [и]).^[268-269]

Согласный [j]некогда был единственным мягким согласным в праславянском языке; вследствие его слияния с предшествующими твердыми согласными возникли мягкие сонорные [н’], [л’], [р’]и шипящие [ч’], [ж’], [ш’](плакать // плач, вязать // вяжу, писать // пишу, свет // свеча), образовавшиеся тогда также и в результате первого переходного смягчения (палатализации) заднеязычных [к], [г], [х]перед гласными переднего ряда (рука // ручька, нога // ножька, сухой // сушить); после возникновения из дифтонгов гласных [ѣ]и [и]произошло второе смягчение заднеязычных в мягкие свистящие [ц’], [дз̑’/з’], [с’](рука // руце, нога // нози, муха // мусе; а также целый, цена, зеница, серый), а еще позднее по отдельным диалектам и потому нерегулярно осуществилось третье смягчение заднеязычных в позиции после гласных переднего ряда и -ьр- (лицо, князь, весь, мерцать); только с XIV в. в русском языке стали возможны сочетания ки, ги, хи из кы, гы, хы (кыслый, гыбѣль, хытрый); тогда же начался процесс отвердения мягких шипящих [ж’ > ж], [ш’ > ш]и [ц’ > ц].^[271-273]

В праславянском языке действовал закон открытого слога, котрый вызвал отпадение окончания и.е.*-sим.пад. ед.числа имен существительных муж.рода, а оказавшийся на конце слова гласный звук редуцировался (ср. лат. domus > домъ; hostis > гость); соответственно в раннем древнерусском все слоги были открытыми, закрытые слоги появились в XII в. после падения редуцированных.^[274]

В древнерусском языке глаголы имели четыре формы прошедшего времени: аорист (близкий по значению к совершенному виду: въступи – вступил, поеха – поехал, иде – пошел), имперфект (‘незавершенный’ – близок к несовершенному виду: заступаше – заступало, идяше – шел), плюсквамперфект (давнопрошедшее время: приведоша разбоиники их же бѣша яли – привели разбойников, которых было [т.е. произошло ранее]взяли)[5] и сложный – состоявший из вспомогательного глагола быти в форме настоящего времени (ед. есмь, еси, есть, мн. есмъ, есте, суть) и причастия прошедшего времени на -л спрягаемого глагола – перфект (‘совершенный’): одѣти – в 1 лице ед. есмь одѣлъ, -а, -о; мн. есмъ одѣли, -ы, -а; передававший значение осуществления действия в прошлом и его результат в настоящем; например: отьци суть уставили и заповѣдали; по што идеши опѣть поималъ еси всю дань и не послуша ихъ Игорь – ‘зачем идешь опять, ведь взял уже всю дань; и не послушал [аорист – произошедшее в прошлом действие без указания на его результат]их Игорь’ (945); в русском языке вспомогательный глагол исчез, осталось одно только причастие на -л, ставшее единственной формой прошедшего времени глагола (одел, знала, помог[л], несли).^[303-305]

В древнерусском языке, как и в русском, причастие совмещало признаки глагола и прилагательного, но со временем некоторые причастия теряли признаки глагола (жаренный – жареный), другие – прилагательного и стали формой глагола прошедшего времени на -л; напротив, все причастия на -уч, -ач (могучий, висячий) стали прилагательными, их в роли глагольных форм вытеснили модели на -уш, -ащ (могущий, висящий), выражающие такие глагольные (предикативные) признаки, как значение действия (или состояния) и времени; ср. висячий замок (постоянное качество) и висящая – висевшая лампа.^[305]

Диалекты русского языка

Картографирование произношения [о]в безударном положении показывает, что оканье – различение [о]и [а]присуще всем севернорусским говорам, хотя и в разной степени (при полном оканье [о]и [а]различаются во всех безударных слогах: д[о]р[о]гóй с[а]р[а]фáн, при неполном – только в предударном слоге: д[ъ]р[о]гóй с[ъ]р[а]фáн), аканье – неразличение [о]и [а]– всем южнорусским, и тоже различно: в юго-западных говорах представлено диссимилятивное аканье, когда предударный гласный не может быть таким же, как ударный, и потому изменяется, ср.: в[ъ]дá, тр[ъ]вá, но в[а]дé, в[а]дóй, тр[а]вé, тр[а]вóй; в юго-восточных – аканье иное: здесь не только |о| и |а| не различаются и в безударной позиции сливаются в одном варианте, но, главное, фонема |а| всегда произносится четко как звук [а], т.е. функция диссимиляции отсутствует: м[а]лá, кр[а]сá как в[а]дá, [а]гóнь, а поскольку не только фонемы |а| и |о|, но также и |э|, и |и| в слабой позиции могут иметь вид [и^э], недиссимятивное аканье-яканье распространяется и на эти фонемы: Бяда у нас: пятух всё зярно склявал; за сялом – лясок, в лясу – ряка).^[323-324]

В великорусском языке выделяют два наречия – северное и южное – и среднерусские говоры, занимающие переходное положение (по вокализму безударных гласных – различные типы оканья/аканья). Показательно, что границы наречий, распологающихся в широтном направлении, не совпадают с ареалами диалектных зон, рассекающих их как в широтном, так и в меридианальном направлении, обнаруживая свое более древнее происхождение и противопоставление западных и восточных групп говоров[6]. Особый интерес представляют смешанные говоры смоленско-орловско-белгородской полосы на стыке трех диалектных зон.^[324]

языковые явления	севернорусское наречие	южнорусское наречие
фонетические
▬произношение фонемы |г|	взрывное [г]/ [к]: [г]усь, но[г]á – но[к], берё[к]ся	щелевое [γ]/ [х]: [γ]усь, но[γ]á – но[х], берё[х]ся
▬гласные [о]и [а]в безударных слогах после твердых согласных	[о]и [а]различаются – оканье: д[о]мá, д[а]вáй и м[о]локó, тр[а]вянóй	[о]и [а]не различаются – аканье: д[а]мá, д[а]вáй и м[ъ]локó, тр[ъ]вянóй
▬звукосочетание [бм], [б’м’]	[бм]упрощается: о[м̄]áн, о[м̄]éн	[бм]произносятся: о[бм]áн, о[б’м’]éн
▬звук [j]между гласными в ряде форм глагола и прилагат	интервокал. [j]опускается (диэреза): рабóт[а]т, нóв[а], нóв[ы]	интервокал. [j]сохраняется: рабóт[аjе]т, нóв[аjа], нóв[ыjи]
грамматические
▬форма существительных среднего рода в им. падеже	безударное окончание [-а]: пя̍тн[а], óкн[а]	безударное окончание [-ы]: пя̍тн[ы], óкн[ы]
▬формы дат. и твор. падежей существительных мн. числа	формы дат. и твор. пад. совпадают: к дом[áм]– рядом с дом[áм]	формы дат. и тв. пад. различаются: к дом[áм]– рядом с дом[áми]
▬суффикс глаголов наст. вр. в 3 лице ед. и мн. числа	оканчивается на твердый [-т]: нóси[т]– нóся[т]	оканчивается на мягкий [-т’]: нóси[т’]– нóся[т’]
▬форма род. падежа ед.ч. имен 1-го склонения жен.рода	имеет под ударением окончание [-ы]: у сестр[ы̍], без вод[ы̍]	имеет под ударением окончание [-е]: у сестр[é], без вод[é]
лексические
▬посуда для теста	квашня̍, квашóнка	дежá, дéжка
▬приспособление для печи	ухвáт	рогáч
▬ висячая колыбель	зы̍бка	лю̍лька
▬всходы зерновых культур	óзимь, озимя̍	зéлень, зеленя̍
▬о собаке	лáять	брехáть
▬волк	вóлк	бирю̍к

языки мира

Типология языков

Язык отражает общие представления всех его носителей о том, как устроен мир, а поскольку историческое прошлое народов, их культура, обычаи и традиции различны, то и картина мира в разных языках своя, особая. Как, например, разные народы воспринимают время? В русском языке время течет, как поток, причем оно может двигаться с различной скоростью (время течет, идет, бежит, иногда летит или, напротив, медленно тянется), однако всегда откуда-то издали, из прошлого, которое позади (три часа назад), в будущее – вперед (все впереди), но время также нечто вроде имущества, или денег: его тратят, отнимают, уделяют, берегут, экономят и даже рассчитывают, коротают, а порой убивают, словно живое существо. Такой образ времени (с незначительными отличиями) присущ большинству народов Европы, но встречаются на Земле и совершенно иные представления о времени: оно может двигаться по замкнутому кругу, всякий раз возвращаясь к началу (циклическое время), или течь от конца к началу, так что будущее в таких языковых системах ассоциируется с тем, что позади. А вот, глагол знать во всех языках мира не производный, а первичный, знание – одно из фундаментальных понятий и для его обозначения обычно используется особое слово[7]; но понимание – ‘процесс приобретение знаний’ в разных языках обозначается по-разному: рус. понимать родственно др.рус. имати ‘брать’ (ср. схватывать), а в языках народов Африки и Америки понимать обычно тождественно по смыслу слышать (‘я услышал тебя’).^[334-336]

Звуки разных языков похожи, поскольку это зависит от речевого аппарата, который у всех людей одинаков, но звуковые системы, т.е. набор используемых данным языком звуков, существенно отличаются. Так, в русском языке не различаются долгие и краткие гласные, в отличие, например, от английского, но зате есть опппозиции твердых и мягких согласных, что совершенно отсутствует в том же английском. Во всех языках звуки делятся на гласные и согласные, первых обычно много меньше, чем вторых.^[338]

Своего рода ‘периодическая система’ гласных звуков включает, во-первых, нейтральный неопределенный звук [ə](язык в исходном положении; этот звук возникает, когда человек не знает, что сказать и тянет ‘э-э-э…’, а также в безударной позиции, когда гласные в русском языке подвергаются сильной редукции: [пəрлхóды]); во-вторых, при смещении языка назад, сопровождаемом лабиализацией (вытягиванием губ) возникают гласные заднего ряда [u]и [o], а при смещении языка вперед – гласные переднего ряда [i]и [e]; наконец, опускание языка в средней позиции дает наряду с [э]более открытый звук [а]; но если при этом сдвинуть язык вниз и назад, то получается более глубокий [л]заднего ряди, а если вниз и вперед – более передний [æ]. В кавказских и тюркских языках встречаются задние гласные без лабиализации (обычно – верхнего подъема, напоминающие глубокое [ы], сложность артикуляции этих звуков заставляет язык экономить усилия и выравнивать все гласные одного слова по ряду, т.наз. гармония гласных, охватывающая и суффиксы, имеющие соответствующие вароианты огласовки), а в шведском есть лабиализованные передние гласные; в дагестанских – вообще нет гласных среднего ряда, зато гласные заднего и переднего рядов имеют по три подъема и т.д. В отношении амплитуды гласных русский язык занимает среднее положение: в нем нет ни очень узких гласных (с сильным вытягиванием округленных губ), как во французском, ни очень широких (растягивающих губы), как в английском (хотя, по мнению украинцев, русские – ‘полоротые’, широко раскрывающие рот при разговоре).^[339]

Такая же ‘периодическая система’ существует и у согласных звуков: во всех языках мира представлены три главных ряда согласных – губные, переднеязычные и заднеязычные, обозначаемые по активному органу артикуляции, тогда как пассивный орган определяет их дополнительное распределение по подгруппам: губно-губные и губно-зубные (ср. англ. губно-губной сонорный [w]и губно-зубной шумный [v], или [φ]и [f]); переднеязычные – межзубные (англ. [θ]и [ð]), альвеолярные (свистящие [s]и [z]), небные (шипящие) и др.; заднеязычные – велярные (velum ‘мягкое небо’), увулярные (uvula ‘язычок’), широко распространенные в языках североамериканских индейцев, семитских и кавказских, палатальные (palatum ‘твердое небо’), среди которых немецкий умляут (нечто среднее между [щ]и мягким [х]) и полугласный [j]. В артикуляции ларингальных звуков участвует гортань (larinx), при этом образуется гортанная смычка (как в начале немецких слов на гласный типа Order, Abend) или придыхание (англ. here, have; нем. haben, hier, в русских междометиях Ах и Ага; сравни в заимствованиях: глухое английское в хиппи, ноу-хау и звонкое немецкое придыхание в гауптвахта, гаубица); много реже используются в языках фарингальные звуки (farinx ‘зев’): смещение надгортанника назад-вниз дает хриплые фрикативные, обильные в кавказских и семитских языках; еще большее смещение его вниз к гортани (глотательное движение) порождает звук, зафиксированный только в одном из дагестанских говоров; на Кавказе встречаются и редчайшие шумные латералы (lateralis ‘боковые’; глухое смягченное [l]в слове воп[л]ь).^[340-341]

В некоторых языках североамериканских индейцев (делавары), папуасов Новой Гвинеи, дравидов Индии (тимилы) не различаются даже звонкие и глухие согласные, то есть для них одинаково звучит рус. дом и том, англичане не видят различий между рус. вяз и вязь, а некоторые африканцы – между [т’]есный и [ч’]естный (отсутствие в языке противопоставления по признаку мягкости). Но с другой стороны, индийцы различают просто глухие согласные и глухие с придыханием ([p]и [ph], финны и эстонцы – слабо и сильно (напряженно) произнесенные согласные; а в языках Тропической Африки и Новой Гвинеи противопоставлены согласные обычные и с носовым призвуком типа [нб]; в семитских, кавказских, африканских языках широко встречаются абруптивы – звуки с гортанной смычкой и легким щелчком. К особому типу согласных относятся щелкающие звуки южноафриканских языков (в русском так звукоподражательно изображается цоканье лошадиных копыт) и гортанная смычка в арабском, аварском, датском и в единичном случае в русском: не-а (: нет).^[341-342]

Во всех языках слова делятся на слоги, обязательно включающие гласный (или сонорный) звук; при этом один из слогов выделяется голосом, произносится отлично от прочих – с ударением на гласном звуке. Ударение может быть свободным и подвижным, как в русском, где оно может падать на любой слог в слове, при этом еще и перемещаясь в разных его формах (головá, гóлову, голóв), или фиксированным – и падать во всех словах всегда, например, на первый (в чешском, финском, венгерском языках) или второй слог (в лезгинском), либо на предпоследний (в польском) или последний слог (во французском). Во многих языках некоторые звуки произносятся только под ударением, а в безударной позиции они вообще не произносятся (не встречаются) (в русском языке [о]и [е]просто не бывают безударными: [ко̍т – каты̍], другие гласные тоже меняют звучание: вино – в[и]нó, венок – в[и]нóк, вязать – в[и]зáть; а в испанском – наоборот, все звуки произносятся одинаково как в ударной, так и в безударной позиции); в ряде языков ударение выражается не в усилении или удлинении гласного звука, а в повышении или понижении тона: тоновое, или музыкальное, ударение было в древнегреческом, применяется в литовском, сербскохорватском, шведском (в других языках изменение тона служит различениюмодальности высказывания: так, в русской речи повышение тона характерно для вопросительной интонации, утвердительное же сообщение отличается понижением тона к концу фразы, что англоговорящими воспринимается как явная угроза, поскольку для английской речи снижение тона – отличительный признак именно угрожающей интонации; ср. ‘угрожающие’ интонации почтительной японской речи в восприятии европейцев). Есть много языков, в частности, китайский, бирманские, тайские, вьетские в Юго-Восточной Азии, чадские (хауса), нигеро-конголезские (йоруба) в Тропической Африки, в которых особым тоном произносится не только ударный, но каждый слог; и чукотский или грузинский, где ни один из слогов в слове вообще никак не выделяется (ударение отсутствует).^[342-345]

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: