Сделай Сам Свою Работу на 5

ЧАСТЬ V. НАШ ЕВРОПЕЙСКИЙ СИМВОЛ





 

НИЦШЕ, НЕПОНЯТЫЙ

 

Следует подойти вплотную к двум идеальным мирам, и противоречие между ними нужно не сглаживать, а, напротив, делать еще более острым. Единственно возможное решение — это разрушение и тотальный переворот. В том положении, в каком мы находимся, нельзя более надеяться на действие прививок. На основе ценностей нашего сегодняшнего мира уже невозможно спасти труп, который день за днем играет в игру Воскресения и постоянно подменяет ужас пробуждения ужасом агонии. Следует уничтожить и обновить внутреннее зерно, начиная с самого основного, — без этого все, что предлагается как лекарство, не только не спасет, но и само заразится тем же недугом. Во всех областях — как мы уже видели — сегодня царит порядок, находящийся в абсолютном противоречии к духовным предпосылкам, лишь на основе которых возможно достичь возрождения в традиционном смысле. Потому нельзя медлить с утверждением: все, что в современном человеке связано с причинами, приведшими к сегодняшнему извращению, подлежит полному уничтожению. Но одновременно с этим должно быть утверждено следующее: мы желаем разрушения только потому, что мы знаем высшие, славные, живые формы. Мы стоим не за отрицание, мы стоим за Реставрацию. Существует совершенная, тотальная, позитивная система ценностей, развитая при учете других пришедших в современную профаническую цивилизацию форм, которая является достаточным основанием для готовности к отрицанию — без опасения прийти к ничто — всего принадлежащего к европейскому упадку. В противовес демонизму коллектива, безымянности всемогущих финансов и тирании социализированного и семитизированного Запада существует идеал возврата к кастам и к качественной иерархии. В противовес позитивной науке и всем профанациям, которые — посредством этой науки — открыли шлюзы для рабочей и образованной черни, существует аристократический идеал Мудрости. В противовес ханжеской абстрактности и формализму анти-арийской веры существует сверхъестественный солнечный идеал инициации. В противовес люциферическому миражу техническо-механической власти, этому плоду полного отречения, этому инструменту новой потребности и нового рабства, существует аристократический идеал метафизического действия, безусловного могущества, которое элите реинтегрированного человечества смогут предоставить ритуалы и священная традиционная наука. В противовес романтической, влюбленной в становление, «фаустовской» жизненной позиции существует освобожденный и повелевающий классический взгляд и идеал метафизического опыта на основе нового действия и нового размышления. Ритм убыстряется, круг западной цивилизации грозит замкнуться. По отношению к этому возможно выбрать одну из трех позиций. Либо человек уклоняется: возводит ограды, уступает заблуждению и предает самого себя; сжигает мосты — прежде чем "сыновья Муспелля" об этом подумают — чтобы закрыть своей заразе доступ в наши сокровенные тайны. Либо он ожидает развязки да убыстряет ритм «прогресса», чтобы досмотреть до конца или, если этого не достаточно, дождаться пока все не определится и не подготовится почва для сияющего появления нового древа. Либо человек призывает к осознанию и протесту, терпеливо, сурово, безжалостно, с разрушающей и творческой силой противостоит потоку, угрожающему увлечь за собой последние еще здоровые части Европы. Но основанием этому, — повторим еще раз, — вообще, предпосылкой любого внешнего действия должно являться внутреннее обновление. В первую очередь, человек должен обладать духовным мужеством, которое не допускает примирения и компромисса, и которое, позволяя относиться с совершеннейшим равнодушием к тем, кто считает нас отставшими от времени мечтателями и чуждыми реальности утопистами, неразрывно связывает нас с традиционной истиной. И кто еще не может дойти до всего этого сам, тому следует обратиться к единственному предвестнику, затерянному в этих мрачных временах, непонятному, ожидающему в тени Фридриху Ницше. Переживание Ницше отнюдь не исчерпано — оно еще не начато. Исчерпана эстетико-литературная карикатура Ницше, биологическо-натуралистическая редукция некоторых чисто временных сторон его учения. Но ценность, которую Ницше нес героически, ценой неисчислимых страданий, несмотря на все свое существо, которое протестовало и желало сдаться, пока, наконец, он не погиб страшной смертью, — эта ценность, стоящая вне его философии, вне его человечности, вне его самого, идентичная космическому значению, отражению эонической силы hvareno и ужасающему огню солнечной инициации — эта ценность еще ждет того, чтобы быть понятой и переданной современникам. И в ней содержится призыв к оружию, к вызову, к отвращению, к новому пробуждению — к великой борьбе: призыв к тем, в которых — как мы сказали — будет решаться судьба Европы: утонет ли она в сумерках или пойдет навстречу новой заре. Освободите учение Ницше от его натуралистической стороны, рассматривайте «сверхчеловека» и "волю к власти" истинными лишь как сверхбиологические и сверхъестественные ценности, и это учение сможет стать путем для многих, путем, который приведет к великому океану — к миру солнечной универсальности великой нордическо-арийской традиции, с высоты которой ясно ощущается абсолютная нищета, абсолютная незначимость и абсолютная бессмысленность этого мира закованных и одержимых. Именно так следует понимать предварительные, практические действия, исходящие из высочайшей точки соприкосновения, доступной на данный момент лишь небольшой элите. В то время, как для других, не понимающих этого, они могут быть лишь причиной смешения, которое принудит их отказаться не только от высших идеалов, но и от непосредственных, практических и реализуемых ценностей. Нордическо-языческие ценности суть ценности трансцендентные, и они получают смысл только за счет той всеохватывающей, анти-современной и анти-европейской концепции, которую мы уже обрисовали в общих чертах. Но они могут быть и этическими законами, пригодными для образования базиса новых отношений и нового стиля жизни, освобожденного от лицемерия, трусости и мечтательности последних поколений.







Языческий эксперимент отнюдь не является невозможным и анахроническим экспериментом с той точки зрения, которой мы постоянно придерживаемся. Разве мы не слышим почти ежедневно, как представители европейской религии говорят о «язычестве» современного мира — и как они сожалеют об этом? По большей части это язычество воображаемое: здесь речь идет о недуге, в корнях которого тому, кто внимательно следил за нашей мыслью, нетрудно будет разобраться и узнать в них те же силы и те же положения, которые изначально фальсифицировали античный, дохристианский мир. В другом аспекте это язычество подлинное. Надо уметь видеть в нем стороны, которые могут служить средствами для достижения цели и таким образом превратиться в нечто позитивное. И это отнюдь не является синонимом материализма и коррупции, как, к сожалению, полагает большинство; в язычестве следует видеть подготовку к высшему и реальному духовному состоянию, которое заставляет нас оставаться верными силам нордическо-арийской расы — там, где эти силы подавлены, но не побеждены. Позитивная сторона современного язычества там, где существует реализм, означающий преодоление романтизма; там, где в новых поколениях осуществилась не теоретическая, а практически пережитая ликвидация различных трусливых образцов мысли, чувства, искусства и морали; там, где возродилось нечто изначальное и варварское, но совмещенное с упрощенными, ясными и господствующими формами внешнего модернизма; там, где появилась новая объективность, новая серьезность и новая изоляция, которая, однако, не исключает возможности сотрудничества в действии и для действия; там, где вещи снова более интересны, нежели люди, созидание более интересно, нежели отдельные характеры и «трагедии» их авторов — будь-то индивидуумы, расы или коллективы — там, где стремление «души» в широту, в вечность, в безразличие возрожденного мира по отношению к человеческому стало реальным: но не как бегство, а как возврат к нормальности, к естественности, к центральности. Все это может содержать принципы для предварительного катарсиса. Усилия должны быть направлены на то, чтобы путь такого «преодоления» проходил бы не только на уровне материи и "жизни", — как это происходит в большинстве случаев, — на уровне только «посюстороннего», чтобы окончиться в мерзкой убогости человеческих возможностей. Необходимо при этом, чтобы посредством тем нового реализма, нового нордическо-языческого классицизма, новой свободы в бытийном, в анти-сентиментальном, в «дорическом» и в объективном — которые появляются здесь и там в различных течениях молодого поколения, нередко сопровождаемые темами нового ницшеанства — чтобы посредством этих тем было осуществлено преображение, чтобы был достигнут уровень истинной духовности (и, следовательно, чтобы были найдены пути к тому, что стоит вне материи и вне «духа», как понимают его деятели современной культуры) и чтобы — за счет выдвинувшейся элиты — влиться в нечеловеческое через стиль ясного видения, господства и индивидуального совершенства. Когда на основе такой этики, которую мы можем назвать нордическо-языческой, наши здоровые расы очистятся и полностью пропитаются новым жизненным стилем, тогда будет готова почва для понимания и постепенного осуществления того, что стоит еще выше и о чем мы уже говорили; тогда станет очевидным, что пустота — это не то, что было раньше или будет позже, пустота — это то, что есть сейчас.

 

ИСТИННАЯ ПАН-ЕВРОПА

 

Остается прибавить еще несколько замечаний конкретного порядка о положении дел в Европе на сегодняшний день. Дело в том, что ранее распространявшиеся лишь на политическую и хозяйственную области, выступавшие лишь спорадически и находившиеся так сказать в диффузионном состоянии, определенные негативные силы сегодня организуются, приобретают власть в истинном смысле этого слова, и гегемонистские притязания, их разрушительный характер по отношению ко всему тому, что в ограниченном смысле можно назвать европейской традицией, представляют для нас реальную угрозу, которая порождает политическую альтернативу. При таком положении вещей на передний план выступает следующая принципиальная проблема: сможет ли Европа несмотря на хозяйственный и политический кризис сохранить свою автономию по отношению к неевропейским и анти-европейским силам, или для того, чтобы спасти ее, необходимо объединение? Эта так называемая «пан-европейская» проблема была впервые поставлена графом Куденов-Калегри, и он рассматривал Россию, Англию и Азию как три основные силы, придающие этой проблеме реальную значимость. Впрочем, нельзя оспаривать то, что при общем ощущении кризиса и беспокойства, присутствующих даже на материальном уровне в западных обществах, лучшие головы вынуждены сегодня обратиться к идеалу высшей вселенской культуры, в которой должен снова организоваться новый, единый принцип европейских рас, в настоящее время разбросанных и испытывающих недостаток в силах и людях. Пан-европейская проблема может быть включена в наши рассуждения, и мы можем сказать, что она действительно имеет смысл и глубокое основание лишь постольку — in primis et ante omnia — поскольку она является выражением потребности защитить традиционную Европу. Практическая польза от пан-европейского союза обладает для нас лишь вторичным и условным интересом, так как величайшая опасность, грозящая Европе, является не столько материальной, сколько духовной опасностью. Не следует строить иллюзий о возможности объединения на уровне материи и «политики»: этот уровень, уже в силу своей природы, есть уровень случайности, относительности, иррациональности и компромисса: нелепо полагать, что на нем могла бы основываться живая, истинная, стабильная форма при отсутствии высшего принципа — при отсутствии души. Только на духовном уровне можно достичь истинного единства и преодолеть дух раскола и партикуляризма. Придерживаясь этой точки зрения, можно пойти дальше и — вместе с графом Куденов-Калегри — рассматривать Россию, Англию и Азию как основные центры сил, которым должен противостоять европейский блок: но лишь в смысле духовной опасности, которую представляет собой каждая из этих стран. В России мы имеем силу, реально угрожающую нашему будущему. Мы уже видели, как процесс духовной деградации — особенно в аспекте передачи власти одной древней арийской касты другой — ведет к началу нового, коллективно-пролетарского, механизированного варварства, явного врага свободы, духа и личности — именно это представляет собой Советская Россия. В темном, демоническом сознании Советы действительно взяли на себя пророческую миссию — принести будущему человечеству универсальную культуру — пролетарскую культуру с ее мифом человека толпы. И Куденов-Калегри верно замечает, что, если вчера Европа по отношению к русской революции являлась порядком по отношению к хаосу, то сегодня истина состоит как раз в противоположном: Советы сегодня — это железный, одновременно политический, идеологический и хозяйственный блок, и когда варварская сила такого направления упорна в абсолютной организации всевозможных энергий, в рационализации и эксплуатации всех природных и человеческих ресурсов (первым проявлением чего является их "пятилетний план" и ссылки на определенные цели в достижении интернационального политического господства) — то для Европы, погрязшей в своих национальных и интернациональных склоках, со своим разрушенным хозяйством, и, что самое страшное, со своими разбитыми идеалами, это представляет опасность, роль которой трудно переоценить. Что касается второй силы — Англии, то ее обобщающий термин строго говоря, надо искать в Америке, чтобы иметь полное представление об анти-европеизме практицистской, меркантильной, демократически-капиталистической, профанической и протестанской культуры, которая именно в Америке нашла свое окончательное выражение: в маммонизме, в чрезмерной стандартизации, в тирании трестов и денег, в унизительной религии «социальности» и труда, в уничтожении всех метафизических интересов и в прославлении "звериных идеалов". И с этой точки зрения не Англию, мировое господство которой уже сходит на нет, а Америку — и Америку прежде всего — следует рассматривать как западный аналог той же опасности, которую на восточных рубежах представляет собой Советская Россия. Различие между этими двумя культурами состоит в следующем: те линии, которые Советы стараются провести с напряжением, как нечто трагическое и ужасающее, посредством диктатуры и системы террора, в Америке вместо этого имеют видимость демократии и свободы, хотя и их спонтанным следствием с необходимостью является то же сведение интересов до уровня материальной и индустриальной продукции, отказ от всего традиционного и аристократического, создание химеры технически-материального покорения мира. При рассмотрении третьей, азиатской, опасности очевидно, что речь идет не об европеизированной Японии, и еще менее о Китае и Индии. Заслуга Генона в том, что он показал, что, в действительности, имеет место как раз нечто противоположное — именно Запад представляет собой опасность для этих народов, заключая в себе принцип их возможного упадка: Запад ввел в жилы Востока вирус модернизации, способствовал быстрому разложению тех остатков традиционного и трансцендентного, которые эти великие народы еще сохранили в своей организации. Если завтра Восток, организовавшись по примеру Запада и заразившись скверной современного духа, будет представлять собой политическую опасность для Европы, то вина и ответственность за это целиком и полностью ложится на нее одну. Об азиатской опасности следует говорить совсем в другом смысле: речь идет об опасности, которую для европейской души, и особенно при сегодняшнем положении вещей, представляет собой двусмысленная, пантеистическая, запутанная, трусливая духовность, присутствие которой обнаруживается в тысячах нео-мистических и теософических течений и сект, почти всегда сопровождаемая темами гуманитаризма, пацифизма и анти-иерархии, напоминающая синкретическую азиатскую культуру эпохи александрийского упадка. Конечно, к традиционному и тем более к арийскому Востоку все это не имеет ни малейшего отношения: дело касается пафоса, уходящего корнями в глубинные слои низших рас, за счет покорения которых были созданы великие восточные культуры; пафоса, способствующего дальнейшему разложению семитизированного Запада. Очень жаль, что Восток известен сейчас именно с этой стороны, и что многие европейские течения питаются именно этими идеями. В этом смысле он действительно представляет собой опасность: опасность, состоящую в том, что человек, желающий бороться с западным материализмом, впадает в анти-западный и немужской спиритуализм. Таким образом, собрав воедино трехстороннюю опасность, проблема европейского объединения приобретает реальное значение. Бороться против этого — хорошо. Но главный вопрос: во имя чего бороться? Следует признать, что политической и хозяйственной России как федерации Советских республик и Соединенным Штатам Америки Европа противопоставляет анти-иерархические, светские идеалы, точно соответствующие обеим силам. И при этом выясняется, что позитивное решение совпадает с негативным. Такое сопротивление равнозначно отречению, скрытому распаду, переходу на сторону врага посредством действия, которое должно было бы воспрепятствовать его дальнейшему продвижению. Впрочем, было бы легкомысленно требовать от суммы того, что не содержится ни в одной из частей. Было бы нелепо воображать, что какая-либо форма европейского единства сможет принести пользу, тогда как отдельные народы еще не готовы к противодействию, к духовной интеграции, которая уничтожила бы внутри них самих советизм и американизм, и при этом создало бы единый дух, позволивший бы этим народам спонтанно и органично возвыситься до качественно иного уровня. Душой такого отдельного противодействия и такой отдельной интеграции, которые изнутри подготовят почву для европейского блока, как духовно, так и материально, являются защищаемые нами идеалы, интегральное утверждение ценностей нордическо-арийской традиции, как основание аристократического возрождения. Куденов-Калерги считает компонентами "европейской души" — и следовательно, предпосылками будущей Пан-Европы — индивидуализм, героизм, социализм: ценности, которые современная Европа почерпнула из классических традиций — из нордической и христианской. Но объединение этих трех ценностей является компромиссом. Введение «социализма» как европейской ценности — все наши предыдущие рассуждения служат тому доказательством — равносильно троянскому коню, который раньше или позже откроет в европейский блок доступ тем силам, которые и составляют главную опасность, которым надо противостоять, против которых надо бороться. Куденов-Калегари впадает в эту ошибку потому, что он понимает компонент «индивидуализма» в его чисто плюралистском аспекте; поэтому он и признает как компенсацию за разделение и атомизм, которые несет в себе чистый индивидуализм, право «социализма» как скрепляющего цемента. — В действительности же, существует такой индивидуализм, который уже в самом себе — через ценности верности, служения и чести — несет зародыш преодоления изоляции и эгоизма и открывает путь возможности ясной и здоровой иерархической организации. Ни римляне, ни нордическоарийские племена не нуждались в христианском социализме для создания реальных, высших форм организации. Впрочем, существует социализм и социализм: существует арийский социализм, как воинственный идеал товарищества свободных господ, и семитский социализм, двусмысленный, тотемистский и немужской, состоящий из потребностей и пафоса, который нам совершенно не нужен и который мы определяем как осквернение европейской души. И если в нашем мировоззрении аристократическая идея является первым принципом традиционного возрождения, то мы также имеем принцип, ведущий к практическому и политическому преодолению того, что сегодня в корне противостоит европейскому объединению. Этим принципиальным препятствием является национализм. Мы видим в действительности, что именно из-за национализма произошло крушение того вселенского единства, которое существовало в Европе в Средние века, когда пал иерархическо-аристократический идеал Средневековья, когда исчезли сословная дифференциация и товарищество, когда на их место вступили национальная централизация и создание "общественных властей", и когда вожди от высших, связанных с литургией могущества, функций перешли к прямому, абсолютистскому вмешательству в область политики, непосредственно касающейся хозяйства нации как страны и коллективности, — как раз тогда и начались материализация и деградация, открывающие дорогу разрушительному партикуляризму: тому партикуляризму, еще более озлобленному в наше время, из которого сегодня состоят различные европейские нации, противостоящие друг другу, вносящие раскол и, следуя противоречащей самой себе идее, борющиеся за гегемонию пошлого политического, хозяйственного и территориального типа. Поэтому только при выборе кардинально противоположного пути — естественно, без возвращения к обусловленным временем формам, а в новом восприятии этого духа — возможно осуществление идеала европейского единства. И пока — как это происходит сегодня — дух является лишь инструментом политики; пока аристократия перемешана с плутократией и с руководителями чисто хозяйственной, административной или милитаристской организации; пока государство есть только нация, а не иерархия каст, не дифференциация ценностей, корысть, эгоизм, конкуренция, планы алчной промышленности и т. д., в своей иррациональности и разрушительности, остаются силами, обладающими таким могуществом, что об него разобьется всякая попытка объединения. Сейчас прежде всего необходимы децентрализация и хозяйственное разоружение, чтобы государство как духовный принцип отделилось от своей материальной стороны, чтобы, ограничив эту сторону, оно смогло подняться над ней через интегрально понятый иерархический идеал, который как таковой стоит выше всех партикуляристских, материальных, этнических и географических условий. Тогда в различных государствах возникнет аристократия, которая, оживляясь одной и той же традицией и одной и той же литургией могущества, и внутренне придерживаясь реальных, сверхнациональных ценностей этой традиции духа, действительно осуществит объединение сверху, создаст такое сверхнациональное единство, которое будет объединено духом без смешения тел. Только в этом смысле можно образовать Пан-Европу, и, следовательно, только в этом смысле можно определить, что является полезным для решения европейского кризиса и создания европейского блока против опасностей, угрожающих уничтожить даже материальные остатки нашей древней культуры. В одном случае европейское единство могло бы оставаться в состоянии живой реальности, не требующей никаких внешних установок. Но в другом случае, оно могло бы динамически проявить свое могущество, охватить в едином неудержимом потоке и в единой воле различные расы и традиции и повести их к той цели защиты и покорения, которая, побуждаемая сверху, намного превышает слепой детерминизм политических страстей и повинуется только идеалу; повести их к универсальности, к преображению: так, как это было в крестовых походах, в которых Европа в первый и последний раз совершила особое действие, выходящее за пределы страны и крови. А по поводу политической формы такого единства, соответствующей европейской традиции, мы можем еще раз указать на этику, на которой покоилось древнее нордическо-языческое мировоззрение. Мы считаем, что это должно быть товарищество свободных существ, в мирное время представляющих перламент равных, внутренне независимых господ, а в военное время или для достижения общей цели и во время общего действия готовых по зову преобразиться вместе со своими людьми в верных воинов единого вождя.

 

МИФ О ДВУХ ОРЛАХ

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.