ВЫРОЖДЕНИЕ ИМПЕРСКОЙ ИДЕИ

Как живое тело пребывает в органическом порядке только тогда, когда в нем присутствует душа , которая им управляет, так и социальная организация, не коренящаяся в духовной реальности, является поверхностной, несостоятельной, не способной сохранить себя здоровой и неизменной в борьбе различных сил, и в этом случае она является более не организмом , но чем-тосоставным, агрегатом , неживым механизмом.

Истинная причина вырождения политической идеи на современном Западе состоит в том, что те духовные ценности, которые некогда пронизывали общественный порядок, исчезли, и до сих пор их место остается незанятым . Все проблемы спустились до уровня хозяйственных, промышленных, чисто милитаристских, управленческих или, в лучшем случае, эмоциональных факторов, причем никто не отдает себе отчета в том, что все это — только материя, необходимая, если угодно, но никогда не достаточная, материя, решительно не способная установить здоровый и разумный, сам себя оправдывающий порядок — подобно тому, как не могут прийти в движение механические силы без участия живого существа.

Неорганичность и поверхностность суть основные признаки современной социальной организации . Она строится начиная не сверху, а снизу, таким образом, что ее закон и порядок, вместо того, чтобы иметь оправдание в аристократии, в качественной дифференциации и в духовной иерархии, основываются лишь на случайном сплетении нивелированных интересов, на алчности анонимной, лишенной всех высоких чувств толпы, — вот глобальное заблуждение, на котором основывается вся эта организация.

Корни этого вырождения уходят в глубь времен, в те эпохи, когда процесс упадка солнечной нордической традиции еще только начинался. Этот процесс связан с разделением двух типов могущества, с секуляризацией чисто королевского элемента социальной иерархии, с дуализмом, противопоставляющим, с одной стороны, чисто материальную мужественность, — светское государство, царя как чисто временную и, можно сказать, почти люциферическую ценность, — а с другой стороны, немужскую духовность , анти-нордическую и анти-аристократическую духовность чисто «жреческого» и «религиозного» типа, притязавшую, тем не менее, на верховную власть.

Образование жреческой касты как особой и господствующей с необходимостью привело к осквернению, секуляризации и материализации политической идеи: все остальное — только следствие этого факта. Первой анти-традиционной революцией была та, в которой жрец вытеснил "божественного короля", в которой «религии» заняли место элит, носительниц всепобеждающей, солнечной, аристократической духовности.

Явления подобного рода случались еще в доисторические времена в дохристианском и нехристианском мире: однако они почти всегда наталкивались на противодействие, ограничивавшее их распространение и препятствовавшее возможности дальнейшего распада. Даже в Индии, где каста брахманов часто становилась жреческой кастой, несмотря ни на что сохранились отголоски высшей духовности касты кшатриев, и сам Будда — как и Заратустра — принадлежал к королевской крови.

Только на Западе с распространением семитской религии и семитского духа произошла окончательная и бесповоротная катастрофа .

Раннее христианство с трансцендентальностью своих ценностей, тяготевшее к ожиданию того «Царствия», которое "не от мира сего", с характерной семитской волей к покорности Богу и к смирению, разрушила тот «солнечный» синтез духовного и политического могущества, синтез королевского и божественного, который знал древний мир.

Само по себе галилейское учение, со своим глубоким презрением ко всем мирским заботам, могло привести лишь к тому, чтобы сделать невозможным не только государство, но и общество вообще. Но с исчезновением того, что было основной пружиной раннего учения, с отдалением перспективы наступления «Царствия», в котором предполагалось смешение всех ценностей и в котором "униженные должны были возвыситься", проявился истинный дух самого этого учения, его непримиримость. Однако новые силы восстали, чтобы подготовить уже в "мире сем" место тому, что "не от мира сего". Была достигнута нормализация. Было принято компромиссное решение. Но семитский элемент пошел дальше и узурпировал универсальный символ Рима. Возникла Католическая Церков ь — смешанная организация, в которой романизация, т. е. паганизация, некоторых сторон изначального учения, не смогла воспрепятствовать тому, чтобы центральным стал «лунный», жреческий, женственный идеал духовности — голос «верящих» и «любящих», голос "детей и рабов Божьих", голос признающих высшее право за своим «фратерналистским», почти гинекократически понимаемым обществом (Матерью Церковью).

Мы утверждаем, что нужно отличать христианство от католицизма . Христианство как таковое, в его изначальном семитском аспекте, находится в мистическом соответствии с Французской Революцией и сегодняшними социализмом и коммунизмом. Христианство как Католическая Церковь, напротив, частично переняло формы языческо-римского строя: как нечто в высшей степени противоречивое эти формы были наполнены содержанием, системой ценностей и верований, абсолютно противостоящей римскому духу.

В этом внутреннем противоречии кроется главная причина краха притязаний Церкви на гегемонию, причина ее неспособности стать истинной наследницей того, что было уничтожено азиатско-семитским восстанием — мирового господства Рима.

В действительности, Католическая Церковь была не настолько языческой, чтобы полностью преодолеть внутренний дуализм: и она отделила духовную область от политической, а заботу о «душе» от мирских забот. Тщетно пыталась она позднее снова объединить эти две стороны. Теперь уже она оказалась в тупике.

Следствием этого была ориентация гвельфов, недопускавших возможности автономии светского государства по отношению к Церкви и требовавших полного подчинения Орла Кресту. Что в этом случае осталось в Церкви собственно христианского ? Что могло бы оправдывать теперь ее происхождение от того, кто проповедовал отречение, тщету мирских забот и равенство людей, которые по своей природе слуги Бога; от того, чье царство не от мира сего? Как может быть установлено истинное господство и истинная иерархия, если не через возвращение к языческим ценностям утверждения, имманентности и качественного различия? Так и произошло в Церкви в ее золотое время, в Средние века, когда она, на одно мгновение оживляясь нордическо-германским и, можно также сказать, истинно римским духом, казалось, уже была готова снова объединить народы Запада во вселенском единстве. Но, однако, это была лишь фата-моргана — нечто не имеющее длительной реальности — в сущности, лишь постановка вопроса в форме его решения, решение противоречия de facto, а не de jure.

Кроме того, несомненно, что та Империя, которая действительно является Империей , не может терпеть над собой Церковь как особую организацию. Империя, чье господство чисто материально, может допустить наличие Церкви и даже предоставить ей заботу о духовных вопросах, которыми она сама не интересуется. Однако такая Империя будет лишь видимостью Империи. Империя является Империей , лишь представляя собой имманентную духовность, но тогда она не может более признавать никаких организаций, обладающих преимуществом по сравнению с ней самой в духовных вопросах. Она уничтожит и вытеснит все церкви и при этом лишь себя объявит единственной, не допускающей ничего другого, Церковью: и тем или иным путем, сознательно или бессознательно, она возвратится к языческому и арийскому пониманию, к солнечному синтезу королевского и жреческого, к "Sacrum Imperium", "Священной Империи".

Если мы вглядимся внимательней, то именно такой мы увидим чисто имперскую идею, противостоявшую в Средние века Церкви, и в первую очередь, благодаря

Гогенштауфенам : мы увидим в ней не восстание светского могущества против духовных властей, а борьбу между двумя видами чисто духовной власти, каждый из которых защищает свое сверхъестественное происхождение и предназначение и свое универсальное сверх-политическое право. С одной стороны, в Империи возродилась, хотя и не без смягчений и компромиссов, языческая идея божественного короля, сакрального властелина, lex animata in terris ("Живой закон на земле" — лат.), центра притяжения для преображающей, воинственной верности (fides), воплощенного мужского, героического полюса. С другой стороны, в Церкви воплотился принцип духовной кастрации, «жреческой» истины, лунного духовного полюса, и те, кто проводили эту линию, не гнушались никакими средствами для поддержки и благославления рабов и торговцев в их восстании против Империи (сравни противопоставление коммуны государству), и старались предотвратить возможную реставрацию и сохранить главенство за собой.

В борьбе между этими двумя великими идеями, как мы уже сказали, и состояла последняя вспышка духа на Западе. Затем начался период обессиливания и прогрессирующего кризиса. И если современное государство, в конце концов, осталось автономным, то лишь потому, что оно опустилось от универсального принципа Империи до плюралистского и плебейского принципа «нации»; потому что оно забыло, что означает царская власть в ее традиционном понимании; потому что оно не помнило более, что политические проблемы неотделимы от религиозных, и оставалось безучастным ко всему, что выходит за материальные интересы и притязания отдельных рас или наций; и предоставив свободное поле действия гуманизму и так называемому «свободомыслию», оно превратилось в чисто светскую временную власть. Итак, мы приблизились к современным горизонтам, на которых, с одной стороны, мы видим действительно светское и анти-аристократическое государство, исчерпывающееся решением хозяйственных, милитаристских и управленческих вопросов и напрочь лишенное всякой компетентности в духовных проблемах, а с другой стороны, терзаемую расколом лунную религию, не интересующуюся политикой и якобы довольствующуюся, — как Католическая Церковь, — великим интернациональным объединением веры, а на самом деле способную лишь на вербальное пасторство в хвастливом и бесцельном стремлении к благу народов — которые, в действительности, уже давно идут своими собственными путями, не следуя никаким религиозным побуждениям, — или к заботе о «душе», уже давно утратившей внутренний, живой, конкретный, мужественный инстинкт духовной реальности.

Такое положение дел не может продолжаться дольше . Кто хочет серьезно говорить о противодействии и не желает оставаться в положении того, к кому относится ироническое изречение — "Plus ca change, plus c'est la meme chose" ("Чем больше это меняется, тем больше это остается тем же самым" — фр.") — не должен более мириться с подобным отречением и с подобным распадом.

Выход из кризиса западного мира возможен только при восстановлении абсолютного синтеза двух видов могущества — политического и сакрального, материального и духовного: на основе арийско-языческого мировоззрения и кристаллизации высших форм интересов, жизни и личности — как принципов новой универсальности.

Нас нельзя упрекнуть в анахронизме. Единому духу можно присягнуть и в новых формах. Суть в том, чтобы преодолеть мировой распад политической идеи, чтобы возвратить государству его сверхъестественный смысл и сделать его символом полной победы формы над хаосом.

Мы тяжело больны от абстрактной «религиозности» и политического «реализма». Эта парализующая антитеза должна быть полностью отброшена во имя оздоровления нашей традиции.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: