ИРОНИЯ (др.-греч. eironeia — букв. “притворство”, отговорка)

— филос.-эстетич. категория, характеризующая процессы отрицания, расхождения намерения и результата, замысла и объективного смысла. И. отмечает, т.о., парадоксы развития, опр. стороны диалектики становления.

Истор. развитие категории И. дает ключ к ее пониманию: в Др. Греции, начиная с 5 в. до н.э., И. перерастает из обыденных “издевательства” или “насмешки” в обозначение риторич. приема, становится термином. Так, по определению псевдоаристотелевской “Риторики к Александру” И. означает “говорить нечто, делая вид, что не говоришь этого, т.е. называть вещи противоположными именами” (гл. XXI). Подобный прием распространен не только в лит-ре, но и в повседневном разговоре; на последоват. его применении строятся целые произв. сатирич. жанра — у Лукиана, Эразма Роттердамского (“Похвала глупости”), Д. Свифта. Риторич. толкование И. как приема сохраняло свою значимость вплоть до рубежа 18—19 вв. Однако уже в Др. Греции “сократовская И.”, как понимал ее Платон, переосмысляла обыденную И.-насмешку в ином направлении: И. предстает здесь как глубоко жизненная позиция, отражающая сложность человеч. мысли, как позиция диалектичная, направленная на опровержение мнимого и ложного знания и установление самой истины. Сократовское “притворство” начинается с внешней позы насмешливого “неведения”, но имеет своей целью конечную истину, процесс открытия к-рой, однако, принципиально не завершен.

И. как жизненная позиция, как диалектич. инструмент филос. рассуждения приобретает особое значение в кон. 18—19 вв. (параллельно с отходом от риторич. понимания И.). Складывающееся в это время новое понимание И. является вместе с тем расширением и переносом риторич. толкования И. на'жизнь и историю, включающим опыт сократовской И. Нем. романтики (Ф. Шлегель, А. Мюллер и др.), глубоко задумывавшиеся над сутью И., предчувствуют реальную И. истор. становления, но еще не отделяют ее от внутрилит. “цеховых” проблем: их И. направлена прежде всего на лит. форму, на эксперимент с нею, оказывающийся для них символич. актом снятия всего неподвижного и застывшего.К.В.Ф. Зольгер в понимании И. исходил из представления, что мир есть реальность и идея одновременно, идея “до конца гибнет” в реальности, в то же время возвышая ее до себя;

“средоточие искусства ... к-рое состоит в снятии идеи самой же идеей, мы называем худож. иронией. И. составляет сущность искусства...”

С резкой критикой романтич. И. выступили Гегель, затем Кьеркегор, согласно к-рому И. романтиков есть искажение (“субъективизация”) сократовского принципа субъективности (отрицания данной действительности новым, позитивным моментом — напротив, И. романтиков подменяет реальность субъективным образом).

На рубеже 19-20 вв. в лит-ре возникают концепции И., отражающие сложность взаимоотношений худож. личности и мира, — напр., у Т. Манна: субъект, наделенный полнотой переживания и ищущий истины, ощущает трагич. связь и раскол с миром, чувствует себя

реальным носителем ценностей, к-рые вместе с тем подвергаются глубочайшему сомнению.

Лит.: Лосев А.Ф., Шестаков В.П. История эстетич. категорий. М., 1965; Лосев А.Ф. Ирония античная и романтическая // Эстетика и искусство. М., 1966; Зольгер К.В.Ф. Эрвин. М., 1978; Kierkegaard S. The Concept of Irony. Bloomington, 1968; Behler E. Klassische Ironie, romantische Ironie, tragische Ironie. Darmstadt, 1972; Ironie als literarisches Phanomen. Koln, 1973; Kierkegaard S. Uber den Begriff der Ironie mit standiger Riicksicht auf Sokrates. Fr./ML, 1976; Strohschneider-Kors I. Die romantische Ironie in Theorie und Gestaltung. Tub., 1977; Prang H. Die romantische Ironie. Darmstadt, 1980.

A.B. Михайлов

ИСИДА Эйитиро (1903-1968)

- япон. этнолог и фольклорист, основатель япон. культурной антропологии. В 1924—26 учился на экон. ф-те ун-та в Киото, к-рый был вынужден покинуть из-за левых убеждений и участия в полит, деятельности. В 1937—39 на этнологич. отделении филос. ф-та Венского ун-та изучает этнологию под руководством патеров В. Шмидта и В. Копперса, виднейших представителей венской школы, сторонников диффузионизма и теории культурных кругов. Проф. Токийского ун-та (1951). В 1955 основывает и возглавляет отделение культурной антропологии и географии человека на пед. ф-те Токийского ун-та. Президент Япон. этнологич. ассоциации (1960) и Япон. этнограф. об-ва (1968). Был членом Амер. антропол. ассоциации, Япон. антропол. об-ва, Япон. социол. ассоциации.

И. проводил полевые исследования среди айнов, в разл. районах Японии и Вост. Азии (среди тунгусов, монголов и др.). На первом этапе научной деятельности И. находился под сильным влиянием своих венских учителей-диффузионистов. Он исследовал особенности япон. культуры как части единого Восточноазиат. культурного ареала, используя культурно-компаративистские методы учения о культурных кругах. Наиболее известно из работ этого периода исследование о каппа — фантастич. существах-вампирах (1948); работа носила сравнит, характер, основывалась на поиске аналогов в мифологиях разл. восточноазиат. народов.

Поздний этап научной деятельности И. связан с попыткой теор. обоснования тесной связи между материалистич. взглядом на историю и об-во и антропол. концепцией культуры в ее понимании неоэволюционистской школой, т.е. с попыткой соединения социальной истории и антропологии. Этот этап отмечен влиянием амер. этнопсихол. школы, хотя И. не вполне принимал ее культурно-релятивистские позиции. И. предложил классификацию евразийских культур и религий; в ее основе мировоззренч. различия между скотоводч. и пастушескими народами пустынно-степного пояса (народы Европы и Бл. Востока) и земледельч. народами юж. и вост. части материка. Религии 1-й группы — иудаизм, христианство, ислам; религии 2-й группы — индуизм, буддизм, даосизм, синтоизм. Осн. мировоззренч. представления пастушеских и скотоводч. народов таковы: 1) мир сотворен; 2) монотеизм, вера в Божественный Абсолют; 3) в мире доминирует рациональность; 4) ”ори-ентированная на небо идеология”; 5) мужской принцип; 6) нетерпимость; 7) бескомпромиссность, конфронтация. В мироощущении земледельцев доминируют следующие представления и черты: 1) мир существует как данное; 2) политеизм; 3) иррациональность; 4) “ориентированная на землю идеология”; 5) женский принцип; 6) толерантность; 7) компромисс, адаптация (1965). В опубликованной посмертно работе “Япон. культура” (1969) И., в противоположность уникалистским концепциям япон. культуры, акцентировал внимание на роли культурных контактов и обмена в становлении культуры своей страны, используя для подтверждения своих мыслей методы междисциплинарного исследования с использованием антропол., археол., лингвистич. и этнологич. данных.

Соч.: Исида Эйитиро дзэнсю (ПСС Эйитиро Исида). Т. 1—8. Токио, 1970—72; Каппа комахики ко (Исследование о каппа). Токио, 1948; Тодзай се (Восток и Запад). Токио, 1965; Нихон бунка рон (Япон. культура). Токио, 1969; The Kappa Legend // Folklore Studies. 1950. N 9; Japanese Culture: A Study of Origins and Characteristics. Tokyo,1974.

M.H. Корнилов

ИСКУССТВО

— форма культуры, связанная со способностью субъекта к эстетич. освоению жизненного мира, его воспроизведению в образно-символич. ключе при опоре на ресурсы творч. воображения. Эстетич. отношение к миру — предпосылка худож. деятельности в любой сфере И. Суждение вкуса всегда притязает на общезначимость, и основание тому эстетич. созерцание индивидуального как заключающего в себе идеальное измерение (Кант). Эстетич. идеал, являющийся порождением диалогич. коммуникации в границах опр. культуры, служит своеобразным эталоном, с к-рым соотносится индивидуальный предмет созерцания. И. всегда опиралось на бытующие в культуре эстетич. представления, но одновременно способствовало их трансформации творч. усилиями художников. Эстетич. пласт — условие существования худож. произведения, но он не исчерпывает его содержат, богатства, почерпнутого в реалиях жизненного мира. Подлинное И. сопряжено с решением экзистенциальных проблем, затрагивающих творч. личность: принадлежа конкр. жизненному миру, разделяя его с другими, художник проблематизирует свое существование. Смысловая целостность произведения подчинена идее, диктующей его тематич. и смысловое единство, образно-символич. строй. Мощь символич. воображения проявляется в том, что оно как бы возвышается над пространственно-временными пределами индивидуального существования в праве совер-

шать свободный полет над любой точкой универсума, сопрягая явления, принадлежащие прошлому, настоящему и будущему в том порядке, к-рый нужен для выражения авторской идеи. Сам факт существования пространств. (живопись, графика, скульптура, архитектура, прикладное И.), временных (музыка, лит-ра) и пространственно-временных (театр, кино, балет) И. служит тому свидетельством. Тематич. содержание произведения вытекает из его идейного замысла и стимулирует полагание художником особого мира, к-рый надлежит проработать композиционно и образно-символически. Тема произведения как бы намечает осн. набор реалий, к-рые его автор организует композиционными средствами. Они будут варьироваться в зависимости от того, имеем ли мы дело с пространств., временными или же пространственно-временными И. В широком понимании слова текст живописного или скульптурного произведения снимает временное измерение в худож. образе, подавая идею в пространств, композиционном решении. Схожие идеи могут порождать достаточно несовпадающие тематич. и композиционные подходы. Идея абсурдности войны, напр., по-разному тематически и композиционно реализуется в “Раненом солдате” О. Дикса, “Гернике” П. Пикассо или монументе Г. Цадкина “Разрушенный город” в Роттердаме. Временные и пространственно-временные И. несколько иначе подходят к воплощению идейно-тематич. содержания, ибо они связаны с повествованием о событиях, занимающих читателя, слушателя, зрителя. Действие, разворачивающееся во времени, предполагает трансформацию темы в сюжетную канву того или иного произведения, прорабатываемую по композиционным правилам жанра. Особенно очевидно это в области лит-ры, где авторский замысел отливается в наделенный единым смысловым содержанием текст, призванный привлечь внимание читателя приемами из арсенала худож. мастерства. Опираясь на намеченную идейную и тематич. канву произведения, писатель разрабатывает его сюжетную линию, последовательность наполненных смыслом действий его персонажей. Сюжетная линия как бы раскидывает значимые события во времени, но при этом, чтобы привлечь интерес читателя, она должна содержать интригу — способ его постоянного поддержания, нуждающийся в композиционном оформлении. Подача содержания в опр. ключе — индикатор худож. мастерства. Практич. понимание читателем деяний героев текста, воспроизводимого в нем жизненного мира — шаг на пути читателя к освоению смысла повествования, его интерпретации. Понять историю, излагаемую автором, позволяет освоение языка описания деяний героев и культурной традиции, из к-рой исходит интрига произведения. Кроме того, она содержит и пласт символич. нагрузки. Культурный символ проявляется в качестве смыслового содержания, составляющего фон действия героев, позволяет выйти за границы буквального прочтения произведения. Этот символич. смысл легко “вычитывается” людьми, принадлежащими к данному культурному сооб-ву, и составляет проблему для живущих за его пределами. Символ никогда не является вне связи с определенной системой смыслов, живущих в культуре. Он — интегральная часть символич. ансамбля, раскрывающегося в принимаемых конвенционально знаках, верованиях, нормативных стандартах и институтах. В отличие от историка, писатель не столь жестко связан хронологич. последовательностью событий, свободен в своем произвольном путешествии из настоящего в прошлое и будущее. Автор может дистанцироваться от времени, в к-ром живут его герои, или же, напротив, раствориться в видении событий от их лица. В любом случае читатель ощущает его экзистенциальную озабоченность происходящим, биение пульса времени в повествовании. Текст худож. произведения, вследствие его символич. наполнения, метафоричности, оказывается принципиально открытым в смысловом отношении. Он как бы живет самостоят. жизнью, оторвавшись от своего творца, сделавшись независимым от него. В нем присутствуют смысловые ансамбли, к-рые ждут читателя, способного актуализировать их до поры скрытое содержание. Иногда сам творец текста может не отдавать себе отчет о всем многообразии смысловых пластов, содержащихся в нем. Потенциальная неисчерпаемость смысла производна от общекультурного феномена интертекстуальности и относится не только к лит-ре, ибо произведения И. любой жанровой специфики прочитываются в опр. контексте. Реализуя коммуникативную, познават., просветит., воспитат., игровую, гедонистич. функции, И. составляет неотъемлемое звено культуры.

Лит.: Фейнберг Е.Л. Две культуры: Интуиция и логика в искусстве и науке. М., 1992; Искусство и идеология. М., 1992; Диденко В.Д. Духовный космос искусства. М., 1993.

Б.Л. Губман

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: