Подлинная сущность СС и его роль в иллюзии геноцида

Изданные коммунистами мемуары Хесса поднимают основной вопрос о сущности СС и его персонала. Это имеет решающее значение из-за ведущей роли СС в управлении концентрационных лагерей. С 1945 года книг, обвиняющих СС, вышло несметное множество, однако двумя самыми всеобъемлющими нападками, вне всякого сомнения, являются повествовательный отчёт Джеральда Райтлингера «СС: Алиби нации» и документальная коллекция Раймунда Шнабеля (Reimund Schnabel) «Macht ohne Moral: eine Dokumentation über die SS» («Власть, лишённая морали. Документация СС», Frankfurt a.M., 1957). Как Шнабель, так и Райтилингер прослеживают рост организации СС от её раннего рождения внутри Национал-социалистической партии. Даже в 1929 году, когда Гиммлер был назначен руководителем CC, в неё входило всего 280 членов.

СС планировалась как самая верная и целенаправленная организация по безопасности, охраняющая движение Гитлера. Шнабель цитирует Гиммлера, который в 1935 году в Госларе сказал, что мало кому в Германии понравится СС и что некоторых будет просто тошнить при виде эсэсоовской униформы. Райтлингер делает особый акцент на главных драматических событиях - таких, как восстание Варшавского гетто в апреле 1943 года и его подавление эсэсовцами и польскими вспомогательными подразделениями в следущем месяце. И тот, и другой пытаются представить руководство СС как тупых и педантичных людей без малейших угрызений совести, а большинство рядовых эсэсовцев - как запрограммированных роботов с неограниченной способностью совершенствовать свои чудовищные деяния.

Разумеется, существует и другая сторона истории СС, которую необходимо учитывать для того, чтобы получить полную картину. Эсэсовцы были возмущены обвинением, согласно которому они были переделаны до неузнаваемости и лишены человечности. Особенно сильно они негодовали по поводу обвинения, выдвинутого против них после войны, согласно которому они были преступными членами преступной организации. Тысячи письменных показаний бывших эсэсовцев, свидетельствующих о нравственности и достоинстве их организации, были законсервированы в неопубликованных документах Нюрнбергских процессов.

Эсэсовцы обращали особое внимание на то, что их социальный статус и полученное воспитание были выше среднего. Они напоминали, что в организацию не допускались криминальные элементы и люди с уголовным прошлым. Они считали себя прежде всего верными служителями государства, мира и порядка, и отнюдь не фанатиками-идеологами.

До 1933 года свыше 5/6 членов СС не были связаны с Национал-социалистической партией. Только 20% эсэсовцев, служивших в полную меру своих возможностей во время войны, поступили добровольно на службу до начала войны. Абсолютное большинство эсэсовцев были активными католиками или протестантами, посещавшими службы.

Эсэсовцы доказывали, что их обработка по еврейскому вопросу была, как правило, утончённой и находилась на высоком уровне. Она ни в коем случае не была направлена на то, чтобы привить ненависть или желание уничтожить евреев. И действительно, защиту евреев и их собственности эсэсовцы считали частью своих обязательств - что они и сделали в ноябре 1938 года, положив конец антиеврейским демонстрациям в немецких городах. Около 99% эсэсовцев заявило, что первые слухи о якобы имевших место жестокостях против евреев они услышали только после того, как закончилась война, и что они и понятия не имели о так называемых запланированных военных преступлениях.

В их обучение входило то, что грубость считается недостойной эсэсовца. Все они знали о зверствах, имевших место против немцев в России и Югославии во время войны, и о невероятно плохом обращении с пленными эсэсовцами в гигантском лагере Фюрстенфельдбрюк после мая 1945 года. У эсэсовцев существовало понимание того, что иностранные рабочие в Рейхе, находившиеся там во время войны, имеют равный статус с немецкими рабочими и что не должно оказываться непомерное давление для роста производительности рабочих отрядов, сформированных из заключённых концлагерей. В этой сфере деятельности было общеизвестно, что два эсэсовца были с позором уволены со службы за то, что в 1936 году они без разрешения вошли в дом евреев в Ганновере. Также было известно, что в 1937 году в Дюссельдорфе два эсэсовца были исключены из организации за плохое обращение с одним евреем.

Бывшие члены СС были не согласны с обвинением, согласно которому все, связанные с управлением концлагерей были садистами. Люди из таких лагерей, как Дахау, Бухенвальд, Заксенхаузен и Освенцим, настаивали на том, что заключённые этих лагерей не имели анормальной работы и что их хорошо кормили. В течение большей части войны лагеря были в основном чистыми и благоустроенными; только в последние страшные месяцы имели место отсутствие еды и сильное переселение. Самих охранников лагерей на работу набирали. После 1945 года было легко получить письменные показания от тысяч бывших заключённых концлагерей о том, что с ними хорошо обращались.

Судья СС, доктор Конрад Морген (Konrad Morgen) в 1943 и 1944 годах в качестве главного следователя Отдела криминальной полиции Рейха посетил множество лагерей, в том числе Освенцим. Он конфиденциально беседовал с сотнями узников о насущных проблемах. Работающие заключённые получали дневной рацион, который даже весь 1943 и 1944 годы составлял не менее, чем 2.750 калорий - что в два с лишним раза превышало средний рацион гражданского населения во всей оккупированной Германии в первые годы после войны.

Регулярный паёк, описанный выше, часто дополнялся работой внутри лагерей и за их территорией. Морген видел только нескольких истощённых узников, в больнице, и причиной здесь была сама болезнь. Скорость и выполнение работ у заключённых была гораздо ниже, чем у немецких гражданских рабочих. Для роста производства использовались премии, и, как следствие, у заключённых часто имелось больше табака, чем у внешнего населения или даже у охранников. Виды отдыха и развлечений для заключённых включали в себя радио, библиотеку, газеты, кино и все виды спорта.

В лагерях во время войны проводились судебные процессы во избежание эксцессов. До 1945 года было расследовано свыше 800 крупных дел. 13 июля 1946 г. в Нюрнберге Морген сделал заявление, основывавшееся на отчётах, о которых он слышал с момента начала войны, о том, что секретная кампания по уничтожению, должно быть, проводилась без его ведома, однако позже он отозвал своё заявление.

Администрация немецких концентрационных лагерей была главным предметом для обсуждения на процессе Освальда Поля (Oswald Pohl) в Нюрнберге в 1948 году. До 1934 года Поль был главным казначеем военно-морского флота Германии, после чего по настоянию Гиммлера он перевёлся на службу в СС. В течение 11 лет он был главным административным руководителем всего СС. Это именно под его ответственностью концентрационные лагеря после 1941 года стали крупным промышленным центром. Однако все показания, которые позволили сделать Полю на его процессе, ограничены семью страницами в «Trials of War Criminals before the Nuremberg Military Tribunals» («Процессы над военными преступниками перед Нюрнбергскими военными трибуналами», 1946-1949, vol. 5, pp. 555ff).

Верхом сарказма на процессе стали слова, сказанные Полю представителями обвинения: «если бы Германия довольствовалась высылкой евреев со своей территории, отнятием у них немецкого гражданства, их исключением из государственных учреждений или любыми другими подобными внутренними актами, то никакое государство не имело бы ничего против». На самом же деле ещё до 1941 года Германия была просто завалена протестами и экономическими санкциями (особенно со стороны США) как раз за такое обращение с евреями. Обвинение тужилось изо всех сил, чтобы доказать, что Поль видел несколько газовых камер в Освенциме летом 1944 года, однако Поль при каждом удобном случае отрицал это обвинение. Является фактом то, что Поль ранее подписал несколько обличающих заявлений - после того, как был подвергнут жестоким пыткам. Конрад Морген предъявил специальное письменное свидетельство о том, что он никогда не пытался вовлечь Поля в какую бы то ни было попытку по уничтожению евреев. Однако оно оказалось бесполезным, и Поль был осуждён и повешен. Этот подавленный и сломленный человек был лживо изображён на процессе сущим дьяволом в человеческом обличии, каким он якобы был все годы, находясь у власти.

Однако впечатление, которое Поль оказывал на других людей во время своей службы, было прямо противоположным. В декабре 1942 года Поль объяснил Генриху Хёпкеру (Heinrich Hoepker) некоторые из средневековых, направленных против личной собственности представлений СС, которые произошли от традиций Немецкого рыцарского ордена. Марк Аугир (Marc Augier) в книге «Сумерки богов» («Goetterdaemmerung», Freising, 1957) разъяснил, что СС не имело ни малейшего желания расширять эти принципы на частное немецкое общество.

Хёпкер был антифашистом, другом новой жены Поля. В 1942 году Поль, до этого вдовец, повторно женился. Хёпкер был ведущим масоном в Великой королевской йоркской ложе, а до 1934 года занимал должность вице-президента Прусского государственного отдела статистики. В течение 1942-1945 годов он неоднократно входил в контакт с Полем. Разговор Поля с Хёпкером, состоявшийся в декабре 1942 года, представлял первую попытку Поля дать полное описание СС и его функций видному антинацистскому деятелю. Хёпкер отмечал, что отношение Поля при этой встрече отличалось спокойствием и непоколебимым оптимизмом.

При всех последующих случаях Хёпкер отмечал, что среди Поля и его сослуживцев из СС царила дружеская и радостная атмосфера. Весной 1944 года, во время визита к Полю, Хёпкер столкнулся с заключёнными концлагеря, которые участвовали в специальных местных работах за пределами территории лагеря. Хёпкер отметил, что заключённые работали в неторопливой манере и в непринуждённой атмосфере, без какого-либо давления со стороны охранников.

Хёпкер знал, что Поля не особенно волновал еврейский вопрос. Он также знал, что Инспектор ничуть не возражал, когда еврейка Анн-Мари Жак (Annemarie Jaques), близкая подруга жены Поля, приходила к ним в гости. В начале 1945 года, после нескольких месяцев близких и частых контактов с Полем, Хёпкер был полностью убеждён, что главный администратор системы немецких концентрационных лагерей был гуманным, добросовестным и преданным слугой своего дела. Хёпкер был невероятно изумлён, услышав позднее в 1945 году об обвинениях союзников против Поля и его сослуживцев. Хёпкер сделал вывод, что Инспектор или был полным шизофреником, или ничего не знал об эксцессах, в которых его обвиняли.

Жена Поля отмечала, что её муж, несмотря на бедствия, сохранял невозмутимое спокойствие вплоть до своего визита в концентрационный лагерь Берген-Бельзен в марте 1945 года. Он застал этот лагерь, всегда являвшийся образцом чистоты и порядка, в состоянии хаоса. В лагере свирепствовала внезапно вспыхнувшая эпидемия тифа. Ситуация была просто ужасающей, и Полю удалось сделать крайне мало в тех отчаянных условиях, которые к тому времени породила война. Визит Поля в Берген-Бельзен пришёлся примерно на то время, в которое, как считается, умерла Анна Франк. В итоге, Поль вернулся к жене сломленным человеком. Прежнее хладнокровие к нему так и не вернулось.

Альфред Зайдль (Alfred Seidl), игравший видную роль на Нюрнбергских процессах, и чей талант адвоката защиты высоко ценился обвинителями-союзниками, защищал Поля на его процессе. К работе по защите Поля Зайдль приступил со страстью Золя, пытавшегося оправдать Дрейфуса. Это было естественно, учитывая тот факт, что Зайдль в течение долгих лет был лично знаком с Полем. Он был полностью уверен в невиновности Поля в том, что касается обвинения о запланированном участии в каких бы то ни было акциях геноцида, направленных против еврейского народа. Приговор союзников, осудивший Поля, не заставил Зайдля изменить своё убеждение ни на грамм. Он осознавал, что обвинителям-союзникам не удалось предъявить ни одного веского доказательства вины Поля.

Роль Мюнхенского кардинала Фаулхабера в снятии с руководства концлагеря в Дахау обвинения в проведении геноцида против еврейского народа общеизвестна. Коммунистическое издание мемуаров Хесса верно указывает, что в 1933 и 1934 годах условия дисциплины в Дахау были более строгие, нежели в Заксенхаузене или Флоссенбурге. Это в значительной степени было обусловлено местным персоналом, который впоследствии был заменён. Сотни письменных показаний свидетельствуют, что в военное время условия в Дахау были спокойные и в целом гуманные. К примеру, польский подпольный лидер Ян Пьечовяк (Jan Piechowiak) находился в Дахау с 22 мая 1940 по 29 апреля 1945 г., то есть почти всю войну. 21 марта 1946 г. он дал показания, согласно которым во время его пребывания в Дахау с заключёнными хорошо обращались, добавив, что эсэсовский персонал в лагере был «хорошо дисциплинирован».

Берта Широчин (Berta Schirotschin), работавшая в столовой в Дахау в течение всей войны, дала показания, согласно которым те, кто работали, каждое утро, в 10 часов, получали второй завтрак - и это вплоть до начала 1945 года и несмотря на растущие лишения в Германии. Невозможно даже и представить, чтобы немецкие военнопленные в лагерях союзников пользовались подобными привилегиями - как во время, так и после войны.

Личный состав различных немецких лагерей оставался на удивление обходительным и терпимым к заключённым, несмотря на невероятно низкую интенсивность их труда. Типичное описание такой ситуации было дано 13 августа 1947 г. Рихардом Гёбелем (Richard Goebel), служащим портландцементной корпорации. Гёбель имел контакты с заключёнными Освенцима и наблюдал, как они трудились, на протяжении всего 1943 и 1944 годов. Он привёл пример работ в одной каменоломне, где трудились 300 вольных немецких рабочих и 900 заключённых Освенцима. Всю тяжёлую работу делали вольные немцы. Заключённых ни разу не заставляли работать свыше обычных восьми часов в день. Гёбель отметил, что ранее он руководил таким же проектом с 350 вольными рабочими и что с новой, смешанной группой, состоявшей из 1200 человек, ему так и не удалось получить более высокую скорость производства. Другими словами, работа 900 заключённых была равносильна работе 50 вольных немецких рабочих. Гёбель ни разу не видел, чтобы с узниками Освенцима плохо обращались. Помимо этого, те заключённые, которые хорошо работали, получали щедрые премии в виде дополнительного продовольствия и табака.

Низкий уровень производительности труда заключённых, подтверждаемый сотнями письменных показаний из Освенцима и других концлагерей, вовсе не вёл за собой автоматически суровое обращение или репрессии, как многие могли бы подумать. Управляющий персонал лагерей смирился с этим обстоятельством, как с чем-то само собой разумеющимся. Низкие и медленные темпы труда были особенно характерны для Дахау, однако старый коммунистический руководитель Эрнст Руфф (Ernst Ruff) 18 апреля 1947 дал письменное показания, в котором заявил, что обращение с заключёнными в лагере, так же как и условия работы, оставалось гуманным.

Печальное изумление эсэсовцев, которое они выражали при обвинениях, направленных против их организации, отражено в письменном показании генерал-майора СС Хайнца Фанслау (Heinz Fanslau). Во время последних лет войны Фанслау посетил большинство немецких концлагерей. Помимо военных обязанностей на фронте, он уделял пристальное внимание условиям содержания в концлагерях. Союзники избрали его главной мишенью в голословном утверждении о заговоре по истреблению еврейского народа. Утверждалось, что Фанслау со своими многочисленными контактами должен был быть полностью информирован. Когда поползли первые слухи, что Фанслау предстанет перед судом и будет осуждён, были собраны сотни письменных показаний от евреев и свидетелей Иеговы, бывших заключённых лагерей, которые он посещал. 6 мая 1947 года, прочитав все материалы обвинения против персонала концлагерей в дополнительном Нюрнбергском процессе №4, Фанслау в отчаянии воскликнул: «Этого не может быть, ведь тогда я бы тоже хоть что-то об этом знал».

Бывшего начальника Бухенвальда Германа Пистера (Hermann Pister) пытали, чтобы заставить подписать заявление на Нюрнбергском процессе о том, что заключённых концлагерей, которые отказывались работать, расстреливали. Однако обвинители-союзники столкнулись со стойким упорством и выдержкой Герхарда Маурера (Gerhard Maurer), который управлял всеми лагерными работами в Бухенвальде. Маурер так и не сломался и 11 июля 1947 г. в обширном письменном показании на Нюрнбергском процессе он тщательно разобрал имевшее место положение дел. Он доказал, что вымышленный приказ о расстреле заключённых, которые отказывались работать, находился в противоречии с тем, что практиковалось на самом деле, и что подобный приказ попросту никогда не издавался.

Лейтенант-полковник СС Курт Шмидт-Клевенов (Kurt Schmidt-Klevenow), который был юристом в отделе экономики и управления системы концлагерей, 8 августа 1947 г. с большой убедительностью доказывал, что Поль всегда был добросовестным и ответственным служащим. Неудивительно, что ни его показания, ни письменные свидетельства, приведённые выше, так и не были напечатаны. Они ведь представляют совсем иную картину, нежели ту, которую обвинение в Нюрнберге хотело всучить мировой общественности. Остаётся только надеяться, что в один день будут опубликованы нюрнбергские документы, тщательно и добросовестно отобранные объективными издателями. На данный же день все напечатанные издания нюрнбергских документов просто смехотворны своей односторонностью.

Шмидт-Клевенов обратил внимание на то, что после успешно проведённого дела Зауберсвайга в 1940 году Поль оказывал полную поддержку судье Конраду Моргену в судебных расследованиях нарушений в различных концлагерях. А в сложном деле Лакебуша Поль действовал даже с бóльшим усердием, чем сам Морген. В знаменитом судебном процессе Моргена над комендантом Бухенвальда Кохом, на который была приглашена немецкая общественность, как Поль, так и Шмидт стояли за осуждение и казнь Коха, в то время как Морген был готов довольствоваться отсрочкой процесса на неопределённый срок и отставкой Коха.

В 1947 году Шмидт объяснял, что Поль способствовал такой организации системы концлагерей, при которой начальники местной полиции делили бы вместе с СС важные юридические полномочия. В многочисленных случаях Поль проявлял инициативу и настаивал на строгой дисциплине среди лагерного персонала. Это благодаря его личным усилиям в деле Рамдора гестаповец, избивший женщину в Равенсбрюке, предстал перед судом и был осуждён.

Типичным «доказательством», представленным обвинением и оспариваемым защитой на процессе по концлагерям, является свидетельское показание Алоиса Хёлльригеля (Alois Hoellriegel). В 1946 году Хёлльригель сыграл важную роль в осуждении и казни командующего СС Эрнста Кальтенбруннера. Он утверждал, что в австрийском лагере Маутхаузене имели место массовые уничтожения газом и что он, будучи членом лагерного персонала, лично видел, как Кальтенбруннер принимал участие в этих операциях.

К моменту процесса над Полем в 1947 году это заявление, подписанное Хёлльригелем под пытками, уже потеряло свою весомость. Защита доказала, что в Маутхаузене все случаи смерти систематично проверялись регулярной местной полицией. Вдобавок были собраны тысячи письменных показаний от бывших еврейских узников Маутхаузена, которые свидетельствовали, что в лагере царили гуманные и спокойные условия и что с узниками хорошо обращались.

Эффективная работа адвокатов защиты - не получившая признания в официальных нюрнбергских документах - была, тем не менее, подтверждена многими видными американскими деятелями, которые исследовали этот вопрос. Типичным примером могут служить комментарии Стивена Ф. Пинтера (Stephen F. Pinter), который после войны в течение шести лет был юристом Военного департамента США в оккупационных силах, расположенных в Германии и Австрии. В номере от 14 июня 1959 г. самого читаемого американского католического журнала «Ауэр сандэй визитор» («Our Sunday Visitor») он делает следующее заявление:

«Я был в Дахау в течение 17 месяцев после войны в качестве юриста Военного департамента и могу заявить, что в Дахау не было никаких газовых камер. То, что показывали посетителям и экскурсантам и ошибочно называли газовой камерой, было крематорием. В других концлагерях в Германии также не было газовых камер. Нам говорили, что газовая камера есть в Освенциме, но поскольку он находился в советской зоне оккупации, мы не могли в этом удостовериться, так как русские нас туда не пускали. Из того, что я узнал, проведя после войны шесть лет в Германии и Австрии, имели место случаи убийства евреев, но число убитых, безусловно, меньше миллиона. Я опросил тысячи евреев, бывших узников концлагерей на территории Германии и Австрии, и считаю себя вполне компетентным в этом вопросе».

Исходя из таких заявлений, неудивительно, что папский престол твёрдо и стойко отказывался присоединиться к тем, кто обвиняет Германию в проведении целенаправленной политики по уничтожению еврейского народа в Европе. В конце концов американцы получили право посещать Освенцим (уже после того, как Пинтер уехал из Германии), но к тому времени прошло много лет и коммунисты из Польши имели широкие возможности для того, чтобы подготовить сцену для подобных визитов.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: