Адрианопольский мир, 1829 г.

Так состоялся 14 сентября 1829 года Адрианопольский мир, возвративший туркам все их владения в Европе. В Азии русские получили Поти, Анапу на восточном берегу Черного моря и несколько крепостей внутри страны. Относительно дунайских княжеств возобновлены были постановления Аккерманского договора, предоставлявшие их русскому влиянию: господарей избирали пожизненно, и они почти совсем освобождались от верховной власти Порты. В этом мирном договоре положено было начало разрешению греческого вопроса. Еще во время русско-турецкой войны победитель при Наварине, Кодрингтон, появился перед Александрией и принудил пашу Магомета-Али отправить сыну своему приказ об очищении Греции. Летом 1828 года 14 000 французов, под начальством генерала Мезона, высадились в Пелопоннесе, и турки передали им крепости, которые еще занимали. В параграфе 10 Адрианопольского мирного договора Порта признала основы договора 6 июля 1826 года — независимость Греции во внутренних делах, с уплатой ежегодной дани Порте.

Провозглашение независимости Грецией

Таким образом, греческий вопрос вступил в последнюю фазу своего развития. Во главе правительства, ежели здесь можно употребить это выражение, стоял пока избранник кибернет, граф Каподистрия, прибывший в Навплию в январе 1828 года. Задача его была крайне трудная в стране разоренной, с неизвестной будущностью, соперничеством партий, страстями и интригами. Судьба страны должна была окончательно решиться на конференции великих держав в Лондоне. В заключительном англо-франко-русском постановлении от 3 февраля 1830 года Грецию освободили от всякой дани Турции, сделали, следовательно, вполне самостоятельным государством, но в целях вознаграждения Порты сузили границы сравнительно с первоначальными предположениями. Искали короля для нового королевства: принц Леопольд Кобургский, зять Георга IV английского, после долгих размышлений отказался, между прочим потому, что границы не соответствовали, по его мнению, потребностям страны.

Таким образом, Каподистрия оставался временно во главе правления много испытавшей страны, но наконец освобожденной от невыносимого и неестественного ига. Дальнейшее устройство ее, конечно, должно было стоять в теснейшей связи и зависимости от воли и взаимного согласия великих европейских держав.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Июльская революция

Священный союз

В греческом вопросе принципы конгресса оказались неприменимы. Османское иго было совершенно законное иго, и греческое восстание было такой же революцией, как и всякая другая. Между тем революция эта достигла своей цели, именно благодаря помощи императора Николая, самодержца и строгого легитимиста. Это не единственный случай, где ясно выказалось, что фраза о «поддержке существующего» не может служить основанием серьезной политики и может служить догматом только для весьма ограниченных умов, в это время особыми обстоятельствами выдвинутых в господствующую роль и положение, к которым они были так же мало подготовлены, как Франц I к сану императора австрийского. То, что Меттерних, его подражатели и последователи называли революцией, чтобы не доискиваться до настоящих причин и средств исцеления, через пять лет после победы абсолютизма в Испании, одержало одну победу за другой и через пятнадцать лет после основания Священного союза, крупной победой во Франции потрясло до основания порядок, установленный с таким трудом и рачением.

Испания и Португалия с 1824 г

Испания с 1824 г.

Бессмысленную систему, установившуюся в Испании после вторжения, вскоре пришлось несколько изменить. Сам король изменил направление не потому, что его мстительность и жестокость были удовлетворены или он понял, что излишнее преследование конституционалистов может вредно отразиться на самих победителях, а просто потому, что не доверял никому; без чести и совести сам, он и в других всегда предполагал коварные замыслы. К этому он имел некоторое основание: Фердинанд был бездетен, и апостолическая юнта, побочное правительство с надежными связями по всей стране, более рассчитывало на его наследника, инфанта дон Карлоса, брата короля, чем на него самого. Некоторое время положение было неопределенное, страной управляло министерство, то реакционное, то умеренное — с июля 1824 до октября 1825 года — Зеа Бермудез. Нечего говорить, что абсолютистская партия позволяла себе не только заговоры, но и открытое восстание. Таковы все радикальные партии. Власть была в ее руках и будущность казалась обеспеченной. Тут случилось событие, не входившее в ее расчеты. Король, овдовев в третий раз, женился в четвертый раз на неаполитанской принцессе Марии Христине, что было очень неприятно апостоликам. Это дало возможность либералам выказаться перед новой королевой; она вскоре приобрела влияние на немолодого уже короля и замечала несочувственное отношение к себе апостоликов. Имея в виду обстоятельство, что она даст наследника престолу, на случай рождения дочери, король издал так называемую прагматическую санкцию 29 марта 1830 года; законом этим восстанавливалось старокастильское престолонаследие, до Филиппа V, распространявшееся и на французскую династию, утвержденное собранием кортесов в 1789 году, не признававшее салийского закона и допускавшее женщин к управлению. Действительно, у короля родилась 10 октября дочь Изабелла; либералы ухватились за это, как за возможность поднять легитимистски-династическое знамя, около которого они могли бы собираться.

Португалия с 1824 г.

Несколько иной оборот приняли дела в Португалии. В марте 1826 года скончался дом Иоанн; его наследник дом Педро отказался от престола и 23 апреля 1826 года даровал им великодушную конституцию, и португальская корона перешла к его семилетней дочери Марии де Глориа, которую он тут же обручил с ее дядей, дом Мигуэлем, а сам остался императором Бразилии. Сестра короля, Изабелла, сделана регентшей до времени, когда свадьба может состояться. Вскоре она была принуждена обратиться за помощью к Англии, по случаю возмущения апостолической партии. Через три дня по получении депеши португальского правительства в Лондоне, войска были отправлены. 1 января 1827 года высадились они у Лиссабона и оказали услугу уже одним своим появлением. Между правительственными войсками и восставшими, под начальством маркиза де Шава, при Мондео дошло 9 января до столкновения, впрочем нерешительного и вечером прерванного. Когда же ночью в лагере возмутившихся распространился слух о приближении английских войск, они отказались от дальнейшей борьбы и рассеялись.

Важнее событий была речь, которой Джорж Каннинг оправдывал в английской Палате общин 12 декабря 1826 года эту помощь Португалии: «с давних пор дружественному правительству», а в связи с этим всю свою иностранную политику. «Англия далека от того, — сказал министр, — чтобы поддерживать силой конституцию, принятую Португалией, но она не потерпит также, чтобы ее уничтожали другие, чужеземцы или португальцы, которым Испания доставляет оружие». Он указал на повсеместную борьбу принципов или мнений — либерализм и абсолютизм, успех и застой, как ни обозначай хорошо известные противоположности: «Англия, — сказал он, — нейтральна, нейтральна даже в споре об основах и политических принципах». Он счастлив возможностью сказать, что те противоположности, из-за примирения и разрешения которых всюду идет борьба — княжеская власть и народное право — в Англии давно установились дружелюбно. Он напирал на то, что ежели в большой войне нападут на Англию, немедленно, даже помимо ее желания, к ней примкнут все недовольные существующим порядком во всех странах. Редко удается применить слова поэта так кстати, как Каннинг применил стихи римского поэта Виргилия, где описывается хранитель бурь Эол и пещера ветров; он сравнивал свой остров с этой пещерой.

По его мнению, во власти Англии было, по меньшей мере, пробудить революционные силы на материке в любое время и с желаемой силой. Конечно, это было несколько преувеличено, но полезно было напомнить миру Меттернихов, дом Мигуэля и Фердинанда. Пример тому был недавно, когда в реакционных кругах зашла речь о том, чтобы на предстоящем конгрессе обсудить восстановление легитимного правительства в отпавших испанских колониях: неосновательному предположению этому положен был конец тем, что английское правительство формально признало 1 января 1825 года самостоятельность штатов Мексики, Колумбию и Буэнос-Айрес, бывшие испанские владения.

Каннинг умер в этот самый год (1827 г.) и дела португальские остались нерешенными. Дом Мигуэль присягнул в исполнении carta de ley и принял обручение с Марией. Дом Педро назначил его наместником империи, но он появился в Лиссабоне в 1828 году и воспользовался своим пребыванием для того, чтобы завладеть короной. Он уничтожил конституцию, которой присягал, поддержанный чернью и духовенством, созвал государственные сословия в старинном порядке и управлял Португалией так же, как дядя его Испанией. На одном из Азорских островов, Терцейре, наместник держался еще прав Марии де Глориа и царственного отца ее: там собрались все приверженцы конституции, которым удалось уйти от тирании дон Мигуэля. Тем временем во Франции совершилась большая перемена и наставали лучшие времена.

Франция при Карле X

Франция после 1824 г.

Мы видели, что успех испанского предприятия, удавшийся Бурбону лучше, чем некогда Наполеону, при чем войска остались безусловно верны, увеличил силу господствующей партии и главы ее Виллеля. Выборы 1824 года оказались вполне благоприятны и Виллель воспользовался этим положением, чтобы провести новый закон о выборах и вознаграждении эмигрантов. Необходимые для вознаграждений их миллиарды надеялись, при тогдашнем состоянии денежного рынка, легко получить от конверсии ренты; но ловко придуманный закон этот не прошел в Палате пэров. Напротив, прошел закон о выборах, по которому, вместо ежегодно выбывающей и заменяемой новыми выборными одной четверти состава палаты, предлагались общие выборы каждые семь лет. Партия становилась все смелее: через две недели после закрытия сессии, введена была королевским приказом цензура; особенно деятельно было духовенство. В книжных лавках молитвенники и жития святых вытеснили светскую литературу и по всему видно было, что настало время торжества клерикализма. 16 сентября 1824 года совершилось давно ожидаемое событие — смерть Людовика XVIII и восшествие на престол исконного главы партии ультра, графа д'Артуа, под именем Карла X.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: