Начало кампании. Битва при Асперне

Военные действия в открытом поле были далеко не так блистательны, хотя австрийцы, при всей медленности своих приготовлений, успели опередить французов и Наполеону приходилось рассчитывать преимущественно на контингент Рейнского союза; правители государств, входивших в него, проявили, впрочем, большое усердие и готовность. Австрийская армия сделала значительные успехи, почти везде демонстрировала блистательную отвагу; вожди ее тоже были значительно искуснее, нежели в 1805 году. Но несмотря на это, в австрийской стратегии господствовало то, что древний греческий поэт называет «медлением победы». Эрцгерцог, наступая из Богемии в долину Дуная, не воспользовался прекрасным случаем, который ему представился в связи с отсутствием самого Наполеона при французских войсках. А в 4 часа утра, 17 числа, император прибыл уже в Донаувёрт. «Я примчался с быстротой молнии», — говорил он в своей прокламации. Австрийцы не могли, конечно, сказать чего-либо подобного о себе — и его появление, его внушительная уверенность в одержании победы во чтобы то ни стало, при его превосходном военном искусстве, придали всему другой оборот. Прокламация заканчивалась словами, полными заносчивого высокомерия, но производившими свое впечатление на простого человека как француза, так и немца: «Воспряньте же, дабы наши враги узнали в нас вновь своих победителей!»

Карл, австрийский эрцгерцог. Гравюра с портрета времен битвы при Асперне

С 19 по 23 апреля произошел ряд битв, в которых французы встретили, действительно, большее против прежнего сопротивление, но все они кончились для них победами; таковы были сражения между Дунаем и Нижним Изаром, при Танне, Абенсберге, Ландсгуте, Эгмюле, Регенсбурге, в которых австрийцы, имея в строю 165 000 человек, понесли потери, которые можно приравнять к потерям в одном генеральном сражении; и в то время, как эрцгерцог, удачно переправясь за Дунай, отступал кратчайшим путем в Богемию, Наполеон тоже шел кратчайшей дорогой на Вену. Французское войско, торжествуя свои победы, перешло, хотя и встречая некоторый отпор, через Изар, потом Инн и Траун, тогда как эрцгерцог, человек нерешительный от природы и подавленный своими неудачами, старался вступить в мирные переговоры с Наполеоном и с этой целью послал ему весьма льстивое письмо.

Однако победитель 13 мая вступил в Вену, вовсе не подготовленную к обороне. Он вновь расположил свою главную квартиру в Шенбрунне, откуда издал свою прокламацию к венграм, призывая их собраться, по примеру своих предков, на Ракошском поле и порвать свою связь с австрийским домом. «Изберите себе короля, который был бы обязан своей короной только вашему выбору», — говорилось в этом воззвании; но оно не произвело впечатления, будучи слишком явно направлено к тому, чтобы устрашить слабого императора.

С обеих сторон шли приготовления к решительной борьбе. Эрцгерцог пополнил свою армию, соединился снова с корпусом Гиллера (Вена) и стоял с 70–80 тысячами человек у Мархфельда, на левом берегу Дуная. Французы приступили к переправе 20 мая, несколько выше Вены, там где находится небольшой остров Лобау; 21 числа, между деревнями Эслинг (к востоку от Вены) и Асперном (к западу) австрийцы завязали бой с корпусами Ланна и Массены, уже переправившимися через северный рукав Дуная. Решительное сражение произошло 22 числа. Действие началось с рассветом у тех же деревень; к вечеру французы были вынуждены отступить на остров Лобау, где им пришлось плохо провести ночь. Битва была кровопролитной: у австрийцев выбыло из строя 24 000 человек, у французов до 30 000 человек. Победу австрийцев нельзя было назвать безусловной, уничтожившей противника, но, тем не менее, она была значима еще и в смысле поражения грозных и доселе непобедимых полчищ.

Тироль

Императорские бюллетени напрасно распространяли в этот раз заведомую ложь: прекращение боя после одержанной французами победы, добровольное отступление французской армии на Лобау. Истина стала общеизвестной и возымела свое действие; сам Наполеон чувствовал, что «он окружен Вандеями». Даже мирный городок Мергентгейм, сначала принадлежавший немецким владетелям, теперь приписанный к Вюртембергу, превратился в такую Вандею: население его восстало и арестовало вюртембергский гарнизон. Но самой опасной Вандеей был Тироль и против него был отправлен, во второй половине мая, усиленный баварский корпус генерала Вреде; поднявшись вверх по долине Инна и опустошая все на своем пути, баварцы 19 числа вступили в Инспрук, после чего маршал Лефебр, которому они были подчинены, считал все дело поконченным. Наполеон, согласно своему новому народному праву, объявил австрийского генерала Шастелера «вне закона», а австрийские войска, действительно, торопились убраться из Тироля. Их осталось весьма немного, но горцы оказались тверже австрийского генерала. Вождем их был трактирщик из Занда в Пассейской долине, Андрей Гофер, олицетворявший в себе все доблести и все недостатки этого горного племени. Через 11 дней после вступления Вреде, 29 мая, на горе Изель близ Инспрука, произошла большая крестьянская битва: тирольцы одержали решительную победу, и баварцы ушли той же ночью. Форальбергцы также отвоевали свою свободу в это время, нанеся поражение вюртембергским и французским войскам, и 25 числа банды победителей вступили в Брегенц. Не везде, разумеется, выпадал такой успех на долю партизанской войны, которой здесь особенно благоприятствовали естественные условия. В Вестфалии, еще до начала войны, полковник Дернберг составил план изгнания наполеонидов и водворения настоящего государя, который, впрочем, далеко не заслуживал такой преданности. Народ здесь поднял знамя мятежа преждевременно и восстание было быстро подавлено небольшим отрядом, еще не нарушившим военной присяги (23 апреля). Дернберг с трудом бежал в Богемию, где находился и его государь, который выразил свою благодарность человеку, рисковавшему во имя него своей жизнью тем, что предложил ему вексель в 1000 гульденов…

Шилль

Большее впечатление произвела другая попытка восстания, замечательная как по месту своего действия, так и по личности, стоявшей во главе ее. Тот самый Фердинанд фон Шилль, который был произведен в майоры при осаде Кольберга и был весьма любим как своими гусарами, так и населением Берлина, вывел свой полк, как бы на ученье, за Галльские ворота и ускакал с ним прочь. По дороге в Потсдам он сообщил людям о своем намерении, а 2 мая, находясь в Дессау, смело стал призывать все немецкие гусарские полки на борьбу с Наполеоном. Известия о печальном исходе дел на Дунае несколько затормозили предприятие, хотя и привлекавшее к себе отовсюду новых сторонников.

Майор фон Шилль. Гравюра работы Ф. В. Боллингера, 1809 г., с портрета кисти Л. Вольфа

Наполеон назначил хорошее вознаграждение за голову «атамана разбойничьей шайки», «запятнавшего себя всякими преступлениями во время последней войны». Эта «шайка» ознаменовала себя многими храбрыми подвигами, но не добилась ничего, хотя Шиллю удалось 25 мая овладеть Штральзундом, который он, слишком надеясь на свои силы, хотел превратить во вторую Сарагоссу. Но на него напали с одной стороны датчане, с другой — голландцы и ольденбургцы; небольшой отряд Шилля дорого продал свою жизнь; сотни две из него успели прорваться или были пропущены; сам храбрый военачальник пал с честью: один датчанин нанес ему сабельный удар, а из голландских рядов попала в него смертоносная пуля. Около 600 человек были взяты в плен. Одиннадцать офицеров были расстреляны на поле, близ Везеля, как «вестфальские подданные» (16 сентября). Они пали с возгласом в честь прусского короля. Труп Шилля был обезглавлен победителями, подражавшими варварам-кельтам, в обычае которых было отрубать головы своим павшим врагам.

Памятник над прахом 11 расстрелянных шиллевских офицеров на Везеле

Герцог Брауншвейгский

Фридрих Вильгельм, герцог Брауншвейг-Люнебургский. Рисунок и гравюра работы Ф. К. Тилькера

Третье предприятие оказалось удачнее; во главе его находился герцог Фридрих Вильгельм Брауншвейг Оле, сын несчастного вождя под Иеной, умершего в Отензене, близ Альтоны, ставший жертвой недостойной мести Наполеона (ноябрь 1806 г.). Фридрих Вильгельм, безземельный имперский принц, навербовал за свой счет 2 тысячи вольных стрелков, к которым скоро примкнули еще многие добровольцы. Он делал удачные набеги из Богемии на земли Рейнского союза, вторгался и в Саксонию. Это партизанское войско получило в просторечии прозвище «черных» от своего обмундирования, состоявшего из черного кафтана с голубыми обшлагами и черной шапки с таким же султаном и изображением белой мертвой головы впереди. Усиливаясь освобожденными из плена австрийцами и некоторыми регулярными частями австрийских войск, эти партизаны действовали успешно в Саксонии, помогали восстанию во Франконии и Вюртемберге.

Прусские патриоты тоже теряли терпение. В декабре 1808 года последние французские войска выступили из Берлина, потому что потребовались в Испании; Пруссия вздохнула свободнее, но Наполеон хорошо знал своего опаснейшего врага и потому 16 декабря подписал в «нашем императорском лагере, при Мадриде» приказ, в котором «известный Штейн» признавался врагом Франции и Рейнского союза, и потому подлежал аресту везде, «где его могли захватить наши или союзные войска». Штейн вынужден был бежать в австрийские владения, и патриотические силы в Пруссии лишились самого талантливого и энергичного вождя. Но известия из Мархфельда снова вызвали лихорадочное возбуждение. «Пусть носит оковы кто хочет, только не я!» — писал Блюхер из Штаргарда и был бы не прочь пойти по следам Шилля — по пути партизанской войны на свой страх и риск. Из Австрии тоже старались повлиять на прусского короля. Но Фридрих Вильгельм не был способен на решительные шаги, он страшился принять на себя тяжкую ответственность, а министры его, не вдохновляемые более Штейном, тоже робели. Они смотрели на битву при Асперне лишь как на неудачную атаку французов, понесших при этом значительные потери, и только. Она была действительно только неудачей, или ею не хотели воспользоваться для дальнейшего. И, таким образом, было решено выждать — дождаться второй победы, прежде чем отважиться поставить на карту жизнь государства.

Битва при Ваграме

Но второй победы не последовало. Войска противников простояли на небольшом расстоянии друг от друга в течение шести недель после битвы при Асперне в бездействии. Однако же Наполеон лучше сумел воспользоваться временем, нежели эрцгерцог, оказавшийся не на высоте в столь решительный момент. Слабый польский корпус Понятовского отступил перед эрцгерцогом Фердинандом, который взял Варшаву и проник до самого Торна в Западной Пруссии, не будучи задержан союзниками Наполеона — русскими; но на этом дело остановилось, и Фердинанд вернулся обратно во второй половине мая. Главное действие должно было произойти в центральном пункте, на венской равнине; то, что происходило вне ее, не имело большого значения.

В Италии военные действия были удачно начаты эрцгерцогом Иоанном: он нанес поражение вице-королю итальянскому при Сачиле, но общее неудачное начало войны вынудило его к отступлению, которое он совершил неторопливо, храбро обороняясь от превосходящих сил неприятеля. Он подошел к венгерской границе 1 июля; проиграв сражение при Раабе 14 числа, перешел Дунай у Коморна и направился к Пресбургу, приближаясь, таким образом, к главной армии, в то время как Наполеон, тоже сосредоточивая свои силы, начал 4 июля вторично переводить войска на левый берег Дуная, восточнее переправы. Все было приготовлено и предусмотрено, и на Мархфельде, к северо-востоку от места битвы 22 мая, произошло 5 и 6 июля второе большое сражение, названное битвой при Ваграме, по имени села, у которого было расположено правое австрийское крыло 6 числа.

Главные силы австрийцев стояли на высотах за Русбахом между Маркграфеннейзиделем и Ваграмом; после боя на различных пунктах в течение 5 числа и когда французы после успешной переправы подошли к австрийской позиции, Наполеон подал сигнал к наступлению. Но эта атака была отбита, а наступившая ночь заставила прекратить бой, что было выгодно французам. На следующее утро сам эрцгерцог перешел в наступление, причем дал знать о том эрцгерцогу Иоанну, находившемуся уже лишь в небольшом однодневном переходе от главных австрийских сил. Он должен был ускорить свое движение и прибыть к левому крылу австрийской диспозиции, чтобы ударить по правому французскому флангу.

Бой начался с самого рассвета. На стороне французов было громадное превосходство: 180 000 человек под командованием Удино, Массены, Бернадота, Даву. Войска вице-короля тоже состояли в этих рядах. До полудня успех колебался, однако эрцгерцог, сознавая невозможность одолеть превосходящие силы противника, решился пробить отбой; отступление австрийцев началось в полном порядке; к пяти часам пополудни прибыл эрцгерцог Иоанн со своими 12 000 человек. Но было уже поздно и его отряд был слишком слаб для решения участи дня. Поэтому он снова отступил в Венгрию; главнокомандующий избрал направление движения на Цнайм. Так называемая честь оружия была спасена: трофеи французов были скудны — всего 9 пушек, 1 знамя, между тем как австрийцы взяли 7000 пленных, 11 пушек, 12 орлов и знамен. Обе стороны потеряли много убитыми и ранеными и почти в равной степени: общие потери составили около 20 000 человек. Французы не могли тотчас же начать преследование неприятеля и новый бой у Цнайма завязался лишь 10 и 11 июля.

Бивак^[8] Наполеона с 5 на 6 июля 1809 г. при Ваграме. Рисунок с натуры работы Цикса

Перемирие

Сражение при Ваграме решило участь войны и уже 11 числа вечером военные действия были прерваны вестью о перемирии. Император Франц был неспособен на отчаянную борьбу, а Наполеон был настолько прозорлив, что понимал всю выгоду заключения мира теперь, когда он мог достигнуть многого, не поступаясь ничем. Уже одно перемирие стоило такой цены, по которой можно было угадывать, во что обойдется мир: демаркационная линия проводилась так, что французам досталась полоса в 4000 кв. миль с 8,5 миллионами населения. Эрцгерцог Карл объявил войску 31 июля о своей отставке, принятой императором.

Народное восстание было погашено тоже этой битвой при Ваграме, и дом Габсбургов, неспособный вести народную войну, выдал ее вождей и героев. Герцог Брауншвейгский, успешно воевавший в это время в Саксонии и пробившийся до Франконии, имея против себя здесь армию вестфальского короля, не хотел признавать перемирия и решился на отчаянную попытку — проложить себе дорогу от тюрингенской границы к морю, где, в крайнем случае, его могли принять английские суда. За ним следовали 1300 человек пехоты, 650 всадников, 4 орудия и 80 человек орудийной прислуги; пройдя Лейпциг, Галле, Гальберштадт (геройски отнятый у сильного вестфальского гарнизона), потом Брауншвейг, бывшую резиденцию герцога, который увидел ее теперь после своего трехлетнего изгнания, маленький отряд добрался до Эльсфлета, на Везере (4 августа), одолев множество трудностей.

Англичане сделали здесь свое первое доброе дело с самого начала войны. Крайне нелепая экспедиция к голландскому острову Вальхерну и к устьям Шельды им абсолютно не удалась, но они приняли герцога и его храбрецов и препроводили их вниз по Везеру в открытое море. Датчане послали им вслед несколько ядер, но тщетно; а английская эскадра приняла беглецов радушно, приветствуя их пушечными салютами.

Тироль

Тирольцам неоткуда было ждать такой помощи. Правительство, ради которого они жертвовали собой, оказывало им очень вялую поддержку и, наконец, предало их с самым позорным малодушием. Завоевав себе свободу в мае, жители Тироля заручились весьма определенным императорским обещанием, по которому Франц I обязывался не подписывать никакого мирного договора, отделяющего Тироль от Австрии. Они успокоились на этом и после сражения при Ваграме не получали из Вены никакого точного приказа подчиниться условиям заключенного перемирия. Между тем, большой французский корпус генерала Лефебра, 50 000 человек, вступил в Тироль и занял Инспрук; баварские бюрократы постарались выместить тогда свою злобу на жителях, но восстание вспыхнуло снова; это было уже третье — и еще ожесточеннее прежних. Саксонский отряд, зашедший далее других в глубь страны, должен был капитулировать, а когда Лефебр прибыл лично к Бреннеру для усмирения мятежа, то получил отовсюду столь неблагоприятные известия, что был вынужден отступить, к некоторому удовольствию баварцев, тяготившихся надменностью французов. Три тирольских отряда под начальством Гофера, «патера Рыжая Борода», как его прозывали, храброго капуцина Гаспингера и Иосифа Шпекбахера, подошли к Инспруку; 14 числа Лефебр очистил город, Гофер занял его и правил страной, освобожденной в третий раз, в продолжение нескольких месяцев, в качестве «обер-коменданта Тирольского». Нет сомнения в том, что этот горец исполнял свое дело лучше всех бывших здесь австрийских администраторов. Но Брегенц был занят французами в августе, Форарльберг покорен; вождь местного восстания, д-р Шнейдер, попал в плен и его спасло от мести французов только заступничество наследного принца Вюртембергского.

В это время в Вене склонились к окончательному заключению мира: Наполеон сумел принудить к тому Франца I, очень дорожившего удобствами своего кесарского положения и трепетавшего перед намеком на то, что его могут заставить подписать отречение от престола. «Я желаю, — сказал Наполеон в Шенбрунне австрийскому уполномоченному Бубне, — иметь дело с человеком, который будет достаточно умен, чтобы впредь оставить меня в покое…» «Львы и слоны, — продолжал он, сгущая краски, — сознают это порою; ваш государь не способен на то… Может быть, он решится отречься в пользу своего брата, великого герцога Вюрцбургского…»

Венский мир, 1809 г.

После того мир был подписан в Вене 14 октября. Последнее затруднение заключалось в денежном вопросе: Австрия была не в состоянии выплатить требуемые Наполеоном 100 миллионов. Но он стал снисходительнее, вследствие одного происшествия, которое оказало на него глубокое, хотя и вскоре изгладившееся, впечатление. На строевом смотре, в Шенбрунне, был арестован один 18-летний юноша, который признался, без всякого запирательства, в своем намерении убить императора тут же своим длинным ножом. Это был Фридрих Штанс, сын почтенного наумбургского пастора; у него не было сообщников, советников, подстрекателей; он считал просто своей миссией, внушением свыше — избавление своего отечества и всего мира от ненавистного тирана. Он повторил это перед самим Наполеоном, когда ему посулили пощаду. Наполеон старался представить потом все дело женской интригой — женщины способны на все! — и берлинско-веймарской проделкой: иначе, будто бы, и нельзя было объяснить, как мог решиться на такое дело юноша, немец, благовоспитанный протестант. Выставить юного мечтателя сумасшедшим тоже не удалось; оставалось одно — его расстрелять.

Мир, касавшийся также Рейнского союза и союзников Франции, стоил Австрии еще 2058 кв. миль с 3,5 миллионами человек. Уплата военных издержек была сокращена до 85 миллионов; приблизительно вчетверо более этой суммы успели уже выжать победители путем контрибуции и других сборов. Австрия должна была уступить Баварии Зальцбург, Инфиртель, Гаусрукфиртель, Берхтесгаден; Саксонии — некоторые местности в Богемии; герцогству Варшавскому — Западную Галицию с Краковом; России — часть Старой Галиции с 400 000 жителей; Тироль был разделен между Баварией, Италией и новым государством: «Провинциями Иллирийскими», которые Наполеон образовал из других клочков Австрии: Герца, Крайны, Каринтии, Триеста и Фриуля. За домом Габсбургов осталось 9500 кв. миль с 20 миллионами жителей, причем Австрия признавала еще заранее все перемены в Испании, Португалии и Италии и примыкала к запретительной системе, которую установили Россия и Франция против Англии. Среди государств Рейнского союза было произведено тоже несколько перемен и обменов; владение Дальбергского князя-примаса обратилось в великое герцогство Франкфуртское, которое, по смерти князя, должно было перейти в удел вице-короля Италии.

По статье 10 договора объявлялась амнистия: с одной стороны — мятежному Тиролю и Форарльбергу, с другой — Галиции, поднимавшей оружие против Австрии.

Андрей Гофер

В Тироле возмущение возобновилось в конце сентября. Лефебр, впавший в немилость, был отозван, и Наполеон поручил усмирение страны вице-королю Италии, человеку честному и человеколюбивому. Ему было дано 50 000 человек войска. 25 октября баварцы заняли снова Инспрук: жители его были вынуждены покориться; но крайние, как всегда в подобных случаях, взывали к сопротивлению. Гофер колебался; наконец, он тоже сложил оружие, но радикалы сумели убедить его вновь, и 12 ноября восстание вспыхнуло еще раз, но решительно не удалось и было подавлено в начале декабря. Гофер подлежал военному суду, голова его была оценена в крупную сумму; некто Рафль открыл его убежище — покинутую хижину в горах — и 400 человек итальянских солдат были отправлены за грозным «Санвиром». Он был взят и препровожден в Мантую, осужден военным судом и расстрелян 20 февраля 1810 года по особому императорскому повелению, присланному по телеграфу из Милана.

Андрей Гофер, вождь тирольских вольных дружин. Рисунок XIX в.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: