Специфика РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ

А.Ф. Лосев (1893-1988) в статье «Русская философия», написанной в 1919 г., выделил следующие черты самобытной русской философии:

1. Русская философия избегает систематизированного абстрактного мышления, пользуясь символами и образами вместо логических понятий и определений.

2. Русская философия занимается действительной жизнью со всеми ее положи­тельными и отрицательными сторонами, отчего русские философы часто оказываются на периферии академической жизни среди литературных критиков и публицистов.

3 Художественная литература является кладезем самобытной русской философии. Именно в литературных произведениях решаются основные философские проблемы в их специфически русской, исключительно практической, направленной на жизнь форме.

4. Основание западноевропейской философии - Рацио, разум. Русская философия развивается на основе греко-православных представлений, заимствованных у античности. Она более непосредственно связана с античной культурой, т.к. получила греческие образцы непосредственно из византийских источников. В то же время Запад больше знаком с антич­ностью в его латинизированной форме. Русская философия кладет в основание всего Ло­гос. Рацио есть человеческое свойство и особенность. Логос метафизичен и божественен.

5. Русская философия противостоит картезианскому рационализму и его позитивист­ским последователям. Она отвергает эту форму умозрения как бездушную и механическую, ведущую к так называемому меонизму, т.е. к утверждению того, что все есть ничто, кроме самого разума. Но этот разум безличен, так как цельный человек сводится лишь к абстракции гносеологического субъекта, или к безличной познавательной способности.

6. Истина не есть соответствие чего-то с чем-то, как думает рационализм. Истина обладает бытийной силой. Познание истины мыслится как осознание своего бытия в Истине. Это истина правды. Отсюда вытекает стремление «жить по правде». Степень познания соответствует степени напряженности воли, осваивающей истину. Чтобы познать нечто, необходимо иметь орган познания. Чтобы иметь орган познания, необходимо измениться самому. С этой точки зрения, на вершине познания находятся не ученые и философы, а святые, поскольку познание - это лестница подвига.

7 Русская философия главное внимание уделяет вопросам духа, человеческой судьбы и отношения человека к Богу. Но Бог есть личность, значит, и человек есть лич­ность. Ведь общение с Богом с учетом онтологической дистанции между ними возможно только в сфере личности. Отсюда вытекает персонализм русской философии.

Таким образом, основными чертами западной философии являются рационализм, меонизм, имперсоиализм. Основные черты русской философии - это реализм, логизм, тонизм (степень внутреннего напряжения). Русская философия представляет собой He-прекращающуюся борьбу между западноевропейским абстрактным рацио и восточно-христианским, конкретным, богочеловеческим логосом, постоянно поднимающимся на новую ступень постижением иррациональных и тайных глубин космоса конкретным и живым разумом.

Николой Александрович Бердяев

Н.А. Бердяев (1874-1948). Наиболее известные работы: «Философия свободы» (1911 г.), Смысл творчества. Опыт оправдания человека» (1916 г.), «Мировоззрение Достоевского» (1923 г.), «Русская идея: основные проблемы русской мысли в XIX - начале XX столетия». «Истоки и смысл русского коммунизма», «Самопознание».

Бердяев различал три вида свободы: первичную иррациональную свободу, называя ее меонической; рациональную свободу, т.е. исполнение морального долга, и свободу, про­никнутую любовью к Богу. Человеческая иррациональная свобода коренится в «ничто», из которого Бог сотворил мир. Это «ничто» не есть пустота, а первичный принцип, пред­шествующий Богу и миру. Он не содержит в себе никакого деления на элементы. Данную концепцию Н.Бердяев заимствовал у Якоба Беме, немецкого мистика (1575-1624), который называл этот первичный принцип термином U n g r u n d , т.е. лишенный основания, первичный хаос. Это понятие у Бёме совпадает с концепцией Псевдо-Дионисия Ареопагита в его апофатическом богословии, где Ареопагит говорил о «Божественном Ни­что». Бердяев опирался также на учение средневекового мистика Майстера Экхарта (1260-1327), проводившего различие между G о t t h e i t (Божественность) и G о t t (Бог). С этой точки зрения, творение мира есть лишь вторичный акт. Свобода не создается Бо­гом, она коренится в Ничто извечно. Бог-создатель не может быть ответственным за сво­боду, которая породила зло. Человек есть детище свободы ничто, небытия. Меоническая свобода согласуется с божественным актом творения: небытие свободно приемлет бытие. Отсюда следует, что Бог не обладает властью над свободой, которая им не создается. Эта свобода первична по отношению к добру и злу, она обуславливает возможность как добра, так и зла. Действия существа, обладающего свободой воли, не может предвидеть даже Бог, поскольку эти действия всецело свободны. Бог не творит воли человека, а просто помогает ему, чтобы воля становилась добром. Зло появляется тогда, когда иррациональная свобода приводит к нарушению божественной иерархии бытия из-за гордыни духа. Но в конечном итоге, происхождение зла остается величайшей и трудно объяснимой загадкой.

Вторая свобода, рациональная, состоит в подчинении закону и ведет к обязательной добродетели, т.е. к рабству. Выход из этого может быть только трагическим и сверхъестест­венным. Божественная жертва Спасителя должна покорить порочную меоническуто свободу путем просвещения ее изнутри без насилия над ней, не отвергая созданного мира свободы.

Бердяев называл свою философию экзистенциальной или персонали-стической. Общество, нация, государство не являются личностями. По сравнению с ними человек как личность обладает большей ценностью. Поэтому право человека и его Долг защищать свою духовную свободу против государства, нации и общества. Ведь в жизни государства, нации и общества обнаруживается темная демоническая сила, стре­мящаяся подчинить личность человека и превратить его в орудие для своих целей. Воз­рождение падшего человека означает его освобождение от природы, созданной объекти­вирующим процессом. Оно означает победу над рабством и смертью, понимание личности духа, как существования, которое не может быть объектом и не может быть выра­жено общими идеями. В общественной жизни принцип объективирования и условные правила извращают совесть человека. Чистая подлинная совесть может проявляться только в личности и через нее.

При анализе узаконенной этики и узаконенного христианства Бердяев показывал, что они приспособлены к требованиям общественной жизни и поэтому полны условностей, ведут к лицемерию и деспотизму. Бердяев использовал открытия Фрейда, чтобы разоблачить садистские элементы в законности и подсознательные источники строгих требований, выдвигаемых личности поборниками так называемого «добра». Он указывал на отсутствие у них подлинной любви к конкретной, отдельной личности, подменой ее любовью к абстракт­ным теориям и программам. Бердяев не предлагал отменить этику, законы или легальные формы общественной жизни. Но он указывал на более высокую стадию нравственного сознания, требующую терпимость в борьбе со злом. Истинное нравственное сознание не мо­жет успокоиться до тех пор, пока существуют нечестивые души, испытывающие муки ада. Нравственное сознание начинается с вопроса, поставленного Богом: «Каин, где твой брат Авель?». Оно закончится другим вопросом со стороны Бога: «Авель, где твой брат Каин?» Таким образом, Бердяев выступал как сторонник апокастасиса или всеобщего спасения.

Третий вид свободы - это свободная любовь человека к Богу. Поэтому христианство возможно только как религия свободы.

Лее Шестов

Л.И. Шестов (1866-1938). Основные работы: «Добро в учении графа Толстого и Фр. Ницше», «Достоевский и Ницше. Философия трагедии», «Апофеоз беспочвенности», «Кьеркегор и экзистенциальная философия», «Афины и Иерусалим».

Есть область человеческого духа, которая не видела еще добровольцев: туда люди идут лишь поневоле. Это и есть область трагедии. Человек побывавший там начинает иначе думать, иначе чувствовать, иначе желать. Все, что дорого и близко всем людям, становится для него ненужным и чуждым. Никакие гармонии, никакие идеи, никакая любовь или прощение, словом, ничто из того, что от древнейших и до новейших времен придумывали мудрецы, не может оправдать бессмысленность и нелепость в судьбе от­дельного человека.

Вместо того, чтобы предоставить Ницше спокойно заниматься будущим человечества и даже всей вселенной, судьба предложила ему, как и Достоевскому, один маленький и простой вопрос - о его собственном будущем. И проникновенный философ, бестрепетно глядевший на ужасы всего мира, смирился и потерялся, как заблудившееся в лесу дитя, перед этой несложной и почитавшейся легкой задачей. В этом деле его прошлая уче­ность оказалась бесполезной и даже тягостной. «Уважать великое безобразие, великое несчастье, великую неудачу! Это последнее слово философии трагедии».

Датский мыслитель С. Кьеркегор (1811-1855) осуществил в своей жизни, а Шестов продумал до конца тот факт, что великая жизненная неудача может быть ис­точником философствования. По сути разбирается ситуация библейского Иова, характерная тем, что ниспосланные человеку страдания вводят его в мир абсурда, когда человек те­ряет осмысленность существования, жаждет и не может понять смысл происходящего. Потеря смысла и есть абсурд. Абсурд - это один из главных персонажей экзистенци­альной философии. Человек живет не просто в реальном мире, а в некотором мироощу­щении. Страдания - это единственная реальность человека.

В своих поздних работах Шестов заострял проблему вопросом: «Гегель или Иов?» Он выделял две составляющие европейской культуры: эллинскую и библейскую. Греческая составляющая стремится сделать мир предсказуемым, подчинить его необходимости, га­рантировать человеку его существование. Библейская составляющая таких гарантий не дает. Шестов исследовал религиозную веру как сферу неограниченных возможностей, т.е. свободы. Но человеку, оказывается, не нужен Бог. Ему нужны гарантии. Кто дает гарантии, тот и станет богом. В этом порок западной философии и мировоззрения.

Шестов ставил также проблему сообщаемости творческой мысли другому. В экзи­стенциальной философии - это проблема перехода от «я» к «ты» в подлинном общении. Только литература и притча с многозначностью их языка могут быть местопребыванием философии.

Л. Шестов выступил как необычайно талантливый м и с о л о г , т.е. «ненавистник разума», критик понимания разума в классической философии. Самое большое несчастье человека - это безусловное доверие к разуму и разумному мышлению. Задача философии состоит в том, чтобы вырваться из-под власти разума и найти в себе смелость искать истину там, где привыкли видеть парадокс и абсурд. Конечно, это саморазрушение клас­сического философского дискурса. Но оно антропологически оправдано. Человеку должно быть присуще дерзновение как особая установка личности. Оно способно вырвать человека из-под власти всеобщего, т.е. господствующих убеждений и стереотипов. Такое дерзновение очень важно для творчества, но оно же делает из человека носителя уни­кальных переживаний, т.е. страдальца и жертву. Это - трагедия в ее исходном, эсхиловском смысле.

Размышления Шестова повлияли на труды многих европейских мыслителей. На­пример, прямым образом - на Альбера Камю (1913-1960).

Европейское значение самобытной русской философии выражается в попытке вы­работки философии, основанной на слове, на принципе диалога. Органическое развитие отечественной' мысли от славянофилов до Бахтина состоит во все более настойчивом обращении к повседневному опыту речи. Божественный Логос может быть признан сегодня творческим словом, потоком животворной речи, который течет от человека к человеку, от поколения к поколению.

Когда Бердяев в 1922 г. попал в Берлин после высылки из Советской России, он вошел в кружок «Патмос» - группу немецких диалогических мыслителей. Плодом уча­стия Бердяева в кружке стала, в частности, его книга «Восточное христианство», опубли­кованная Хансом Эренбергом в 1925 г. Это была одна из первых книг, познакомившая Запад с русской философией. В нее вошли основные работы Хомякова, Вл. Соловьева, Бер­дяева и Флоренского. Самым известным участником кружка был Мартин Бубер, который в 1923 г. опубликовал свое понимание диалогического принципа в книге «Я и Ты».

• Необходимо выступить против музеификации русской философии. Органическое развитие ее было прервано в 1922 г., но она не труп и может быть рассмотрена с точки зрения своих эвристических возможностей.

• По мнению американского исследователя К. Гарднера, русская философия еще не со­стоялась, но может состояться именно как диалогическая философия.

• Как всякая философия, русская должна быть рассмотрена с точки зрения участия в общеевропейском интеллектуальном процессе. Очень осторожно нужно обращаться с нашей собственной самобытностью, ведь самоизоляция - это смерть мысли.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: