V. ГОРОД ВИДИМЫЙ, НО НЕЗАМЕТНЫЙ 27 глава

*

Обнаружив (донесение об этом было случайно найдено в ящике стола в палаццо Сисодии), что Джабраил организовал за ней слежку, Алли, наконец, решилась на разрыв. Она набросала записку — Это убивает меня , — вложила её в донесение, которое вернула в ящик; и ушла, не прощаясь. Джабраил не стал ей звонить. Он репетировал в эти дни своё грандиозное возвращение на публику в последнем цикле популярных сценических песенно-танцевальных шоу с участием индийских кинозвёзд, организованных одной из компаний Билли Баттуты в Эрлс Курте^{1005}. Он должен был стать незаявленным, неожиданным гвоздём программы и репетировал танцевальную программу шоу с хоровой озвучкой несколько недель: таким образом он заново знакомил себя с искусством сценической речи на фоне живой музыки. Слухи о том, кем является Таинственный Незнакомец, или Тёмная Звезда, тщательно распространялись и отслеживались промоутерами Баттуты, а рекламному агентству Паулина было поручено разработать серию «задиристых» рекламных роликов для радио и местную сорокавосьмистраничную постеровую кампанию. Появление Джабраила на сцене Эрлс Курта — он должен был спуститься с небес, окружённый облаками картона и дыма — предполагалось сделать кульминацией английской части его возвращения к суперславе; следующая остановка — Бомбей. Покинутый, как назвала бы это Аллилуйя Конус, он снова «отказался ползать» и погрузился прямо в работу.

Следующим свидетельством того, что всё пошло наперекосяк, явился арест Билли Баттуты в Нью-Йорке из-за его сатанинской аферы. Алли, прочитав об этом в воскресных газетах, проглотила свою гордость и подозвала Джабраила из репетиционного зала, чтобы предупредить его против сотрудничества с такими откровенно преступными элементами.

— Баттута мошенник, — уверяла она. — Всё, что он творит — перфоманс, фальшивка. Он хочет убедиться, что сделает хит с Манхэттенскими вдовами, и для этого сделал нас своей пробной аудиторией. Эта козлиная бородка! И студенческая куртка, бог ты мой: как мы опустились для такого?

Но Джабраил был холоден и замкнут; согласно его же сценариям, она бросила его, и он не собирался принимать советов от дезертиров. Кроме того, промо-команда Сисодии и Баттуты утверждала — а он доверял этой информации, — что проблемы Билли не имели никакого отношения к праздничной ночи (которая получила название Фильмелла^{1006}), ибо финансирование оставалось твёрдым, деньги для гонораров и гарантии уже были ассигнованы, все запланированные бомбейские звёзды подтвердили своё участие.

— Планируется ананшлаг, — обещал Сисодия. — Shoshow must go on [168].

Следующим свидетельством того, что всё пошло наперекосяк, стало внутреннее состояние Джабраила.

*

Намерение Сисодии держать людей в неведении об этой Тёмной Звезде подразумевало, что Джабраил должен был войти на сцену Эрлс Курта, закутавшись в буркха [169]. Так, чтобы в тайне оставался даже его пол. Он получил самую большую гримёрную — чёрная пятиконечная звезда была прикреплена на двери — и был бесцеремонно заперт в ней коленоподобным продюсером в очках. В гримёрной он нашёл свой ангельский костюм, в том числе специальное приспособление, которое следовало прикрепить ко лбу, чтобы светящийся контур вспыхивал позади головы, создавая иллюзию ореола; и внутреннее телевидение, по которому он мог бы наблюдать шоу: Митхун и Кими, скачущие в отделении «disco diwané»[170]; Джайяпрадха и Рекха (ничего общего: мегазвезда, не какая-то там иллюзия на коврике), дающие по-царски театральное интервью, в котором Джайя обнародовал свои взгляды насчёт многожёнства, тогда как Рекха фантазировала об альтернативных жизнях — «Если бы я родилась за пределами Индии, я стала бы парижским живописцем»; настоящие мужчины, выполняющие трюки от Винода и Дхармендры^{1007}; Шридеви, надевающая своё влажное сари, — пока не пришло время занять своё положение на управляемой лебёдкой «ладье» высоко над сценой. Был здесь и переносной телефон, по которому должен был позвонить Сисодия, чтобы сообщить, что ковчег полон («какаждой твари — по паре»)^{1008}, что он одержал победу или желает предложить Джабраилу свои техники по изучению толпы (вы можете распознать пакистанцев, потому что у них вторые подбородки, индийцев, потому что они полуголые, и бангладешцев, потому что они ужасно одеты, «всё пупурпурное и розовое изо… изо… и золотое, вот что они любят»), — и который в противном случае будет молчать; и, наконец, большая коробка в подарочной обёртке — маленький подарок предусмотрительного продюсера, — в которой, как оказалось, находилась мисс Пимпл Биллимория с привлекательной миной на лице, увитая во множестве золотыми лентами. В город пришло кино.

*

Странное ощущение началось — вернее, вернулось , — когда он находился в «ладье» над сценой, ожидая своего выхода. Он размышлял о своём движении по тому пути, на котором теперь в любой момент ему мог быть предложен выбор: выбор — мысль эта возникла у него в голове безо всякого его участия — между двумя реальностями, этим миром и миром иным, который тоже находится здесь, видимый, но незаметный. Он почувствовал себя медленным, тяжёлым, отделённым от собственного сознания и понял, что не имеет ни малейшего представления о том, какую дорогу бы выбрал, в какой мир желал бы вступить. Доктора ошибались, чувствовал он теперь, обращаясь с ним как с шизофреником; раскол был не в нём, а во вселенной. Когда колесница начала спуск к могучему приливному рёву, ширящемуся под ним, он репетировал свои приветственные слова — Меня зовут Джабраил Фаришта, и я вернулся — и слышал этот рёв, так сказать, в стереозвучании, ибо он тоже принадлежал к обоим мирам, с различным значением в каждом из них; — а затем огни поразили его, он высоко воздел руки, он возвращался средь вьющихся облаков, — и толпа признала его, и его товарищи-актёры тоже; люди вскакивали с мест, каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребёнок в зале, вздымаясь к сцене, неостановимые, словно море.

Первый добравшийся до него мужчина улучил момент, чтобы выкрикнуть: Помните меня, Джабраил? С этими шестью пальцами на ноге? Маслама, сэр: Джон Маслама. Я хранил тайну о вашим присутствии среди нас; но да, я сообщил о пришествии Господнем, я пришёл пред вами, глас вопиющего в пустыне, приготовить путь и прямыми сделать стези ^{1009}, — но потом его оттащили, и охранники окружили Джабраила, они вышли из-под контроля, это — грёбаное буйство, вам придётся , — но он не собирался никуда идти, поскольку заметил, что, по крайней мере, половина толпы носила причудливый головной убор: резиновые рожки, придающие демонический облик, словно бы являясь знаком принадлежности и вызова; — и в тот миг, когда он увидел подпись врага, он почувствовал развилку вселенной и отверг левую тропу.

Официальная версия, заявленная организаторами и принятая всеми средствами массовой информации, гласила, что Джабраил Фаришта был поднят из опасной зоны с помощью той же управляемой лебёдкой колесницы, в которой спустился и которую не успел покинуть; — и что, вследствие этого, было нетрудно организовать его эвакуацию в изолированное и незаметное место высоко над местом битвы. Эта версия оказалась достаточно эластичной, чтобы пережить «откровение» в «Войс» о том, что помощник режиссёра, отвечающий за лебёдку, не — повторяем: не — включал её после того, как она приземлилась; — что, фактически, колесница оставалась на земле всё время буйства экстатичных кинофанатов; — и что существенные денежные суммы были проплачены закулисному персоналу, дабы убедить его сговориться на создание истории, которая, будучи вымышленной от и до, оказалась бы достаточно реалистический для того, чтобы читатели газет могли в неё поверить. Однако слух о том, что Джабраил Фаришта на самом деле вознёсся высоко над сценой Эрлс Курта и растворился в небесной сини и облаках пара, стремительно разносился азиатским населением города и питался множественными свидетельствами об ореоле, струящемся из точки непосредственно позади его головы. На второй день после исчезновения Джабраила Фаришты торговцы новинками в Спитлбрике, на «Уэмбли»^{1010} и в Брикстоне^{1011} продавали столь же много игрушечных ореолов (зелёные флуоресцентные обручи были особенно популярны), как и лент, к которым была прикреплена парочка резиновых рожек.

*

Он парил высоко над Лондоном! — Ха-ха, они не тронут его теперь, дьяволы, стремящиеся к нему из этого Пандемониума^{1012}! — Он взирал на город с высоты и видел англичан. Проблема с англичанами была в том, что они были англичанами: проклятая холодная рыба! — Живущая под водой большую часть года, во дни расцветающей ночи! — Ладно: теперь он здесь, огромный Трансформер, и на сей раз быть здесь кое-каким переменам: законы природы есть законы её трансформации, и он — та самая личность, что способна использовать это! — Да, воистину: пришло время, несомненно.

Он покажет им — о да! — свою мощь . — Эти немощные англичане! — Разве не думали они, что их история возвратится, дабы идти по пятам? — «он, абориген — угнетённый человек, чьей постоянной мечтой должно стать преследование» (Фэнон^{1013}). Английские женщины больше не сдерживали его; заговор был пресечён! — Теперь прочь от всех этих туманов. Он сотворит эту землю заново. Он был архангелом, Джабраилом. — И я вернулся! ^{1014}

Лицо соперника снова повисло перед ним: чётче, яснее. Лунное с сардоническим изгибом губ: но имя всё ещё ускользало… ча , что-то вроде чая? Шах , король? Или что-то вроде (королевского? чайного?) танца: Ча-ча-ча [171]. — Почти так. — И характер противника: ненависть к себе, возведение ложного самолюбия, саморазрушение. Снова Фэнон: «Таким образом индивидуум, — Фэноновский абориген , — принимает предначертанный Богом распад, склоняется перед поселенцем и его партией и благодаря определённого рода внутренней рестабилизации обретает каменное спокойствие». — Я ему дам каменное спокойствие! — Абориген и поселенец, этот старый конфликт продолжается теперь на этих сырых улицах, с диаметрально противоположными качествами. — Он вспомнил теперь, что был навеки соединён с врагом, и руки одного оплетали тело другого, рот в рот, голова к хвосту, когда они низверглись на землю: когда они обосновались . — Как оно началось, так и продолжается до сих пор. — Да, он приближался. — Чичи? Саса? — Моё второе я, моя любовь… ^{1015}

…Нет! — Он проплывал над парками и кричал, распугивая птиц. — Больше не будет этих внушённых Англией двусмысленностей, этого Библейского — Сатанинского — замешательства! — Ясность, ясность, любой ценой ясность! — Этот Шайтан вовсе не был падшим ангелом. — Забудь все эти фикции про денницу-сына-утра; речь не о хорошем парне, ставшим плохим, но о чистом, несомненном зле. Истина была в том, что он вовсе не был ангелом! — «Был он из джиннов и совратился». — Коран 18:50, это же ясно, как день. — Насколько более простой была эта версия! Насколько более практичной, земной, постижимой! — Иблис/Шайтан за тьму, Джабраил за свет. — Прочь от этой сентиментальщины: соединение, слияние, любовь . Найти и уничтожить: ничего более.

…О самый скользкий, самый дьявольский из городов! — В котором столь абсолютные, несомненные возражения потонули в беспрестанно моросящей серости. — Сколь прав был он, например, исторгнув из себя эти Сатанико-Библейские сомнения, — те, о нежелании Бога позволять инакомыслие среди своих лейтенантов, — ведь Иблис/Шайтан вовсе не был ангелом, следовательно, не было и никаких ангельских диссидентов, которых Божество должно было бы подавлять; — и эти, о заповедном плоде и предполагаемом отвержении Богом морального выбора своих созданий; — ибо нигде во всём Провозглашении Древо не называлось (как это утверждала Библия) корнем познания добра и зла. Это было просто другое Древо ^{1016}! Шайтан, соблазняя эдемскую пару, называл его только «Древом Вечности» — и поскольку он был лжецом, то истина (выявляемая инверсией) заключалась в том, что запретный плод (яблоки не указывались^{1017}) висел на Древе Смерти^{1018}, а вовсе не бес-смертия; убийца человеческих душ. — Что сталось теперь с этим моралебоязненным^{1019} Богом? Где теперь можно найти Его? — Только внизу, в сердцах англичан. — Которых он, Джабраил, явился преобразить.

Абракадабра!

Фокус-Покус!^{1020}

Но с чего начинать? — Ладно, в таком случае, проблема с англичанами заключалась в их…

Их…

В состоянии , торжественно провозгласил Джабраил, их погоды .

Проплывая в облаках, Джабраил Фаришта пришёл к мнению, что моральная неустойчивость англичан предопределена метеорологически. «Если день не теплее, чем ночь, — рассуждал он, — если свет не ярче, чем тьма, если земля не суше, чем море, то совершенно ясно, что люди утратят силу находить различия и начинают видеть всё — от политических партий до сексуальных партнёров и религиозных верований — как более-или-менее, туда-сюда, плюс-минус. Что за безумие! Поскольку истина предельна, она — 50, а не иначе , она его , а не её ; вопрос приверженности, не спортивного интереса. Иначе говоря, она горяча . Город, — кричал он, и его голос прокатывался над столицей подобно грому, — я иду тропикализировать тебя».

Джабраил перечислил преимущества от предлагаемой метаморфозы Лондона в тропический город: увеличение моральной определённости, введение сиесты^{1021} в национальном масштабе, развитие ярких и экспансивных образцов поведения среди народных масс, более высокий уровень популярной музыки, новые птицы на деревьях (ара^{1022}, павлины, какаду), новые деревья под птицами (кокосовые пальмы, тамаринды, баньяны со свисающими бородами). Улучшение уличной жизни, цветы невообразимых оттенков (фуксия, киноварь^{1023}, неоново-зелёный), паукообразные обезьяны^{1024} на дубах. Новый массовый рынок для внутренних устройств кондиционирования, потолочных вентиляторов, противомоскитных сеток и аэрозолей. Койровая^{1025} и копровая^{1026} промышленность. Возросшая привлекательность Лондона как центра конференций и тому подобного; лучшие игроки в крикет; более чёткое управление мячом для профессиональных футболистов, традиционное и бездушное английское требование «высоких показателей труда» будет признано устаревшим из-за жары. Религиозное рвение, политическая активность, возобновление интереса к интеллигенции. Нет более Британского резерва; грелки будут изжиты навеки, дабы смениться в ночном безмолвии неторопливыми и благоухающими занятиями любовью. Появление новых социальных ценностей: друзья, навещающие друг друга без принуждения, упразднение домов престарелых, осознание важности больших семей. Пряная пища; использование в английских туалетах воды наряду с бумагой; радость бега во всей одежде под первыми муссонными дождями.

Недостатки: холера, тиф, болезнь легионеров^{1027}, тараканы, пыль, шум, культура избыточности.

Стоя на горизонте, раскинув руки и заполонив всё небо, Джабраил воскликнул:

— Да будет так.

Немедленно произошли три события.

Во-первых, из-за того, что невообразимо колоссальные элементальные силы трансформирующего процесса устремились из его тела (разве не был он их воплощением ?), он окунулся на некоторое время в тёплую, щемящую тяжесть, усыпляющее покачивание (совсем не неприятное), заставившее его прикрыть глаза: всего лишь на миг.

Во-вторых, в тот момент, когда глаза его были закрыты, враг, рогатый и козлоподобный господин Саладин Чамча появился на экране его разума, столь ясно и отчётливо, как только мог; сопровождаемый, словно субтитрами, своим именем.

И, в-третьих, стоило Джабраилу Фариште открыть глаза, как он снова обнаружил себя рухнувшим на пороге Аллилуйи Конус, просящим её прощения и рыдающим: О боже, это случилось, это действительно случилось снова .

*

Она уложила его в постель; он убежал в сон, ныряя в него с головой, прочь из Благословенного Лондона, в царство Ямы, ибо настоящий ужас пересёк разрушенную граничную стену и преследовал его в часы бодрствования.

— Инстинкт хоминга^{1028}: один охвачен стремлением направляться к другому, — сказала Алиция, когда дочь сообщила ей новость по телефону. — Наверное, ты испускаешь какой-то сигнал, некий звук, который он может запеленговать.

Как обычно, она скрывала своё беспокойство под шпильками. Наконец, она сменила тон:

— Теперь отнесись к этому серьёзно, Аллилуйя, хорошо? На сей раз приют.

— Посмотрим, мама. Пока что он спит.

— Кажется, он и не собирается просыпаться? — продолжила увещевать Алиция, затем взяла себя в руки. — Ладно, я знаю, это — твоя жизнь. Послушай, что творится с погодой? Говорят, это может продлиться несколько месяцев: «блокирующие формирования», сказали по телевизору, в Москве дождь, а здесь эта тропическая жара. Я позвонила Бонеку в Стэнфорд и сказала ему: теперь у нас в Лондоне погода не хуже.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: