Диапазон биологических потребностей

Биологические потребности человека могут быть на какое-то время подавлены, вытеснены или погашены полным удов­летворением, хотя они не могут быть совершенно ликвидиро­ваны, как призывают к тому аскеты-спиритуалисты. Но мечты об их уничтожении не умирают; они основаны, вероятно, на том, что у различных людей и в разное время они занимают то большее, то меньшее место, и чем место их значительней, тем больше вражды, драк и убийств в человеческом обществе.

У новорожденного ребенка никаких потребностей, кроме биологических, нет, а среди биологических главенствуют «ра­стительные»; к ним быстро добавляются «животные».

Дети часто дерутся и потому нуждаются в надзоре; но драки их безобидны потому, что силы ребенка малы и деру­щийся малыш не может причинить серьезного вреда своему врагу. Детская вражда легко гаснет и быстро переходит в дружбу, пока социальные мотивы играют в том и другом ничтожную роль - пока во вражде и дружбе отсутствуют планы на будущее и далекие прогнозы, то есть осознанные и устойчивые интересы, продиктованные социальными потребно­стями. В раннем детстве появляются их зачатки; они растут, крепнут и множатся.

По мере формирования и роста социальных потребностей, биологические постепенно уступают им главенствующее место. Но половое созревание организма ведет к их новому усиле­нию в связи с возникновением половой потребности: но она первоначально не осознается, так как возникает сразу же как весьма сложная; ее давление на все другие потребности чело­века бывает, как известно, весьма значительно. Половая по­требность, разветвляясь, трансформируется, в частности, в по­требности в благополучии детей и потомков вообще. Круг за­бот о них бывает широк, и давление биологических потребно­стей этого рода бывает сильным и длительным - вплоть до угасания всех потребностей человека в старости. Угасание происходит, вероятно, постепенно и, может быть, в обратном порядке - последними прекращают свое существование по­требности биологические, а из них - «растительные». Такой представляется грубая схема возрастной динамики развития человеческих потребностей.

Она, конечно, не может служить доказательством проис­хождения и состава человеческих потребностей. Как известно, «биогенетический закон Геккеля («онтогенез есть сжатое и со­кращенное повторение филогенеза») имеет относительное значение: он отражает лишь единую последовательность основных событий в индивидуальном (преимущественно раннем) и исто­рическом развитии живых организмов, а не любые частности» (76, стр.80). Но эта последовательность «основных событий» в процессе развития и умирания человеческих потребностей, ве­роятно, все-таки существует. Она не раз и многими отмеча­лась.

Р. Кент пишет: «Ребенок способен превратить землю в райскую обитель. Жизнь его так проста! Он безошибочно следует своим желаниям, сначала отбирая главные из них, а затем продвигается по сужающемуся пути, пока не достигнет настоящей цели» (122, стр.61). Один из героев Василия Шук­шина характеризует преклонный возраст:«Мужик, он ведь как: достиг возраста - и смяк телом. А башка ишо ясная - какие-нибудь вопросы хочет решать. Вот и начинается: один на ви­но напирает - башку туманит, другой историю колхоза стал писать. Кто куды, лишь бы голова не пустовала. А Григорий наш, ишь, в бога ударился» (326, стр.9). Таковы трансформа­ции потребностей, связанные с возрастом. Связь с возрастом есть, вероятно, большее или меньшее давление различных биологических потребностей на социальные и идеальные. На каждом этапе жизни каждого человека их давление варьирует­ся по-своему. Вкусная пища особенно привлекательна для де­тей, но и некоторые люди зрелого и преклонного возрастов идут на значительные жертвы ради всяких деликатесов, хотя различия между этими пристрастиями, очевидны и сами при­страстия эти свойственны далеко не всем. Так же и половое влечение присуще разным людям в различных степенях и не всегда в соответствии с возрастом. И все же не без оснований Полоний в «Гамлете» говорит: <«...> видит Бог, излишняя за­бота такое же проклятье стариков, как и беззаботность - горе молодежи». А.П.Чехов писал: «Только ту молодость можно признать здоровою, которая не мирится со старыми порядка­ми и глупо или умно борется с ними - так хочет природа и на этом зиждится прогресс» (310, т.И, стр.426). Нормы удов­летворения потребностей охраняются стариками, а преодоле­вать их свойственно молодым.

Пока речь идет о биологических потребностях человека, касающихся его лично, размеры этих потребностей ясно огра­ничены физическими возможностями его организма. Поэтому, хотя давление их разнообразно, оно не переходит границ об­щеизвестных, и во всяком их нарушении видна ненормаль­ность, болезнь. Биологические потребности, связанные с про­должением рода и трансформированные в заботы о родственниках, наоборот, не имеют четких, объективно обусловленных границ. Их влияние может быть менее заметно, но более су­щественно и более длительно; оно может сказываться на по­требностях, казалось бы, не имеющих никакого отношения к физическому существованию субъекта или его родни.

Сложность и разнообразие этих влияний начинаются с разнообразия в широте и прочности родственных связей, ощущаемых субъектом. Один едва признает своих собственных детей; другой ощущает родство не только в далеком свойстве (скажем, племянники бывшей жены двоюродного брата...), но и дружеские отношения его родственников для него почти равносильны связям близкого кровного родства (не распрост­раняется ли это и на привязанность и нежную любовь к сво­им животным?..)

. При этом биологические потребности в трансформациях, самых разнообразных по силе и степени обоснованности, мо­гут тесно переплетаться с потребностями социальными и выг­лядеть как последние.

Я хочу, например, «устроить» сына (или дочь, племянника, внука) в .определенное высшее учебное заведение, куда посту­пить трудно. Желание это может быть вызвано потребностью биологической, социальной или обеими, хотя какой-то из них преимущественно. «Мой сын (дочь, внук) имеет право учиться в этом вузе. Я заслужил это право», «Окончив это учебное заведение он (она) будет нужным человеком и займет достой­ное место в обществе» - обе эти мотивировки - трансформа­ции социальных потребностей. «Ему (ей) так хочется попасть в этот вуз! Такие страдания последуют за неудачей, и такая радость в случае поступления!» - это мотивировки, вытекаю­щие из потребностей биологических.

«Кто любит, тот не рассуждает», - сказал Ф.М.Достоевс­кий Вс.С. Соловьеву. Биологические потребности родственной связи превращают боль, страдание, радость и удовольствие близкого человека в собственные переживания. Старинная рус­ская поговорка называет подобные случаи: «не по-хорошу мил, а по-милу хорош». Не нуждающаяся в объяснении, ощу­щаемая близость возникает не вследствие достоинств, а сама эта близость выискивает достоинства и обязательно находит. По народному представлению, не разум диктует сердцу, а сердце - разуму; а сердце - подразумеваемые потребности биологические. Они не рассуждают, не рассчитывают.

Среди биологических потребностей родственные резко от­личаются от эгоистических. Когда вторые превышают обще­распространенную силу, они легко обнаруживаются и обычно вызывают осуждение и противодействие. Поэтому они скры­ваются и маскируются. Первые, распространяясь, доходят до своеобразной «биологической доброты» - всеобщей доброже­лательности, и здесь теряется четкая граница между биологи­ческими потребностями и социальными - разновидности слу­жить «для других».

Как показали опыты П.В. Симонова, «сочувствие» свой­ственно и животным (феномен «эмоционального резонанса»), причем разным особям одного вида в различных степенях. Те же опыты показали, что степени эти можно в лабораторных условиях повышать (см.: 250, стр.43-55). Тем более разнооб­разны должны быть степени человеческого сочувствия и со­страдания даже в пределах потребностей биологических.

Может быть, это - тот самый росток биологического, из которого выросла специфически человеческая сфера потребно­стей в справедливости?

Семейный эгоизм

Если родственное сочувствие разрастается не вширь, захва­тывая все новых людей, а идет вглубь - к упрочнению опре­деленных родственных связей и их противопоставлению инте­ресам всех других людей, то вместо всеобщего доброжелатель­ства и «биологического альтруизма» получается то, что мож­но назвать «семейным эгоизмом».

Драка - одно проявление силы биологических потребнос­тей; семейный эгоизм - прочность, безусловность родственных связей - другое их проявление, противоположное и в то же время близкое, « дополнительное».

Диапазон «семейного эгоизма» чрезвычайно широк: от ра­совых теорий национализма и упомянутых выше этнических предпочтений и потребностей, которые переходят в соци­альные, до совершенно безобидной симпатии вследствие род­ственного чувства - «по-милу хорош». В каждом из этих яв­лений содержится (разумеется, неосознаваемая) биологическая потребность поддержания собственного рода. Причем - имен­но в той степени, в какой потребность эта не мотивируема, в какой она - ощущаемая надобность в физическом существо­вании, благополучии и наилучшем самочувствии ради них самих. Кто потребует от матери объяснений и обоснований ее заботы о здоровье своего ребенка?

Таково и всякое «сочувствие» (например, соотечественни­ку). Биологические потребности слепы. Это их главный при­знак. Они «прозревают» за счет тех, в единстве с которыми выступают в сложных комплексах.

Сочувствие, сострадание (даже слепые и руководимые ра­совыми или национальными привязанностями) свойственны в различных степенях едва ли не всем людям. Поэтому сами по себе они вызывают понимание и уважение, а не осуждение окружающих, и уважение даже большее, чем привязанность к собственному ребенку. По Пушкину:

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: