Проявление предельной озлобленности

О счастье, которое я мог бы испытывать среди вас, гедонистов, если бы считался одним из вас, если бы только вы не за…али меня до смерти… Спросите себя, что такого вы сделали со мной, что я решился расквитаться с вами.

«Манифест» Чо Сын Хи, описывающий устроенную им в дальнейшем стрельбу в Виргинском техническом университете

Для многих худшее в мире — быть отвергнутым другими (представьте, что вас вытолкали за дверь, послали к черту, забанили, расфрендили). Не важно, как именно это было сделано. Всё это способы и формы остракизма. Быть исключенным из группы означает психологическую смерть.

Кроме того, изгнание из группы — это форма нефизического притеснения, которое иногда приводит к катастрофическим последствиям. В США, по оценке Центра по контролю заболеваемости, ежегодно кончают с собой примерно 4600 детей в возрасте от десяти до четырнадцати лет. Притеснение среди подростков всегда связано с депрессией, одиночеством и мыслями о самоубийстве. Хотя непосредственная связь между жестоким отношением сверстников и самоубийствами не доказана, мысли о самоубийстве считаются одним из серьезнейших факторов риска. Причем страшна не всегда физическая жестокость; иногда важнее социальная изоляция, которую обычно влечет за собой притеснение со стороны сверстников. Голландское исследование 4811 школьников в возрасте от девяти до тринадцати лет выяснило, что и для мальчиков, и для девочек социальная изоляция опаснее и страшнее, чем физическое насилие. При наличии выбора подростки предпочли бы получить пару тумаков, нежели быть отвергнутыми; те, кому пришлось пережить то и другое, говорят, что социальная агрессия переносится тяжелее. Сильнее всего здесь шокирует, пожалуй, тот факт, что многие учителя не считают социальное исключение столь же дурным, как физическое притеснение. Иными словами, его не только труднее отслеживать или пресекать, поскольку учителя его часто не замечают, но и сами они часто относятся к нему довольно терпимо.

Исключение из группы часто сопровождается еще одним токсичным чувством — унижением, возникающим из-за насмешек со стороны группы. Никто не в состоянии спокойно терпеть публичное попрание своего достоинства, потому что без достоинства жизнь теряет смысл. Человек, считающий, что его унизили, порой способен на страшную месть. Если его агрессия не обратится на него самого и он не покончит с собой, он может направить ее на других. Такие люди теряют разум и идут на массовое убийство.

Массовые убийства из ярости — крайние последствия социального исключения. В одной из аналитических работ, посвященных массовым расстрелам в учебных заведениях США, таких как Виргинский технологический и Колумбийский университеты, выявлено, что в тринадцати из пятнадцати случаев преступники подвергались социальному остракизму, о чем так живо говорится в «Манифесте» виргинского стрелка. Другие просто пытались таким образом нанести максимальный вред обществу. Во время Данбланской бойни в школе Томас Гамильтон выбрал своими жертвами самых невинных — детей — в качестве возмездия взрослым, посмевшим усомниться в его пригодности на роль руководителя скаутов и вожатого. В письме, адресованном прессе, BBC и королеве, он высказал возмущение своим увольнением из скаутов — а ведь ситуация эта назревала в течение 25 лет на фоне слухов, обвинений в том, что Гамильтон — извращенец, и насмешек местных жителей. Мы пока недостаточно знаем о бойне в Сэнди-Хук в 2012 г., но стрелявший там Адам Лэнза явно стремился причинить как можно больше страданий, и опять — детям. Что должно произойти с личностью человека чтобы его совершенно не трогали страдания окружающих?

Можно было бы возразить, что дело не в том, что эти убийцы слишком мало заботятся о других, а скорее в том, что другие беспокоят их слишком сильно. Их больше волнует, что о них думают окружающие, чем жизнь их жертв, их семей и, в конце концов, собственная жизнь. Все эти жестокости — примитивная демонстрация, цель которой — быть замеченным. В искореженном сознании этих людей живет мысль, что таким образом они расквитаются с этим несправедливым миром.

Большинство из нас живет относительно нормальной жизнью без крайностей вроде остракизма или насилия, но все мы знаем, что такое быть исключенным из группы. Даже не сталкиваясь с крайностями, мы постоянно пытаемся добиться одобрения окружающих, причем иногда гоняемся за таким одобрением чересчур рьяно. Почти все, что мы делаем, мотивируется нашей тревогой о том, что подумают другие и как они нас оценят.

Если спросить человека о его устремлениях и целях, то большинство заговорит об успехе — мечтают о нем многие, но мало кому удается его добиться. Успех как раз и определяется тем, что думают о вас окружающие. Даже у материального богатства есть этот забавный аспект. Мы хотим иметь больше денег, чтобы купить больше символов успеха и обрести в результате более высокий статус в группе. Нематериальный успех, такой как слава, опять же определяется тем, что думают другие. Каждый писатель пишет в надежде на то, что его книги будут читать многие. Каждый художник мечтает о том, чтобы его работами восхищались. Каждому певцу или актеру нужна аудитория. Каждый политик нуждается в поддержке. Даже одинокий взбесившийся стрелок ориентируется на то, что думают другие.

Огромное число людей по всему миру мечтают о славе ради славы, вне зависимости от того, каким образом она будет достигнута. Глубоко-глубоко в большинстве из нас живет стремление быть замеченным группой. Когда маленький ребенок кричит на родителей: «Посмотрите на меня! Посмотрите на меня!» — он объявляет об одной из фундаментальных потребностей человека, без которого он не может быть человеком, — о потребности во внимании. Эта детская жажда внимания остается с нами на всю жизнь; взрослыми мы точно так же ищем внимания других, поскольку именно оно оправдывает наше существование.

Потребность во внимании придает семейной жизни горько-сладкий аромат. Большинство детей воспитывается в теплой обстановке, которая формирует у них зависимость от окружающих. Первоначально эта зависимость относится ко всем физическим и эмоциональным потребностям, которые подразумевает наше долгое детство. Именно в это время мы учимся быть членами окружающих нас групп, но, даже когда мы в конце концов вырастаем и переходим на уровень независимости, приятия и включенности, характерный для взрослых, большинство из нас остается кружить в том же бесконечном цикле поиска одобрения. Почти все в жизни мы делаем с оглядкой на то, что подумают и как на нас посмотрят окружающие. Погоня за признанием — воплощение одновременно и счастья, и несчастья человека как социального животного.

Эпилог

Что дальше?

Люди проводят время вместе по множеству различных причин. У нас могут быть семейные обязательства. Большинство из нас работает бок о бок с коллегами. Кроме того, на нашей планете мало мест, где человек может полностью скрыться от остальных людей. Но независимо от того, общаемся ли мы с другими людьми вынужденно или сами активно ищем их общества, мы всегда предпочитаем нравиться группам, к которым принадлежим.

Способность нравиться сильно зависит от того, какие качества ценятся в данной группе. Психолог Ричард Нисбетт утверждает, что разные культуры ценят разные варианты поведения в группе и вообще по-разному воспринимают окружающий мир в плане отношений между личностью и группой. В восточной традиции члены группы взаимозависимы и рассматривают себя не столько как личности, сколько как единую команду, работающую на общее благо. Взаимозависимость распространяется там на всё — от семьи и работы до общества в целом. В противоположность этому люди Запада склонны рассматривать себя как личности и ценить даже тех, кто добивается успеха, взбираясь по головам других. Азиаты получают огромное удовольствие от группового достижения, тогда как на Западе люди больше ценят индивидуальные результаты. Такой индивидуалистический подход большинство традиционалистов на Востоке сочло бы неприличным. Нисбетт указывает, что в Китае нет слова для обозначения индивидуализма; самое близкое по значению слово означает эгоизм.

В конце концов, в любом обществе, как в коллективистском, так и в индивидуалистическом, одобрение существует лишь в сознании окружающих. Недостаточно, чтобы я сам считал собственные достижения успехом; необходимо, чтобы группа признала их успешными. Эта глубоко укоренившаяся потребность в высокой оценке группы возникает благодаря нашему одомашненному мозгу. Наш успех зависит от принятия нас людьми, населяющими наш социальный ландшафт — тот самый, что формируется в ходе нашего развития. Однако этому ландшафту суждено теперь меняться так, как невозможно было предсказать заранее.

На протяжении всей книги мы рассматривали природу развития человека, как внутреннего, в пределах индивидуума, так и внешнего — в контексте эволюции нашего вида, его движения к дальнейшему одомашниванию. Я определяю одомашнивание как взаимосвязанные навыки координации, сотрудничества и совместной жизни с другими людьми на основе того, что считается приемлемым поведением. Другие животные тоже обладают некоторыми атрибутами сосуществования, но ни у одного другого животного одомашнивание не зашло так далеко, как у нас. Рудиментами координации, сотрудничества и совместной жизни наш вид, должно быть, обладал с самого начала, когда сотни тысяч лет назад первые гоминиды стали социально зависимы друг от друга. Каждый из этих социальных навыков требовал наличия мозга, способного воспринимать других в плане того, что они собой представляют, чего хотят, что думают и, в частности, что думают обо мне. Координация позволяла многим работать вместе и добиваться большего, чем добился бы каждый индивидуум, работая отдельно. Сотрудничество стимулировало помощь ближнему с пониманием того, что когда-нибудь оказанное добро к тебе вернется. Совместная жизнь обеспечивала достаточный уровень надежности и безопасности и позволяла перейти от кочевой жизни к спокойной и тихой оседлой.

Так что же готовит будущее для нашего одомашненного вида? Во что выльется тихая домашняя жизнь? Сейчас мы переживаем период перемен — может быть, самых серьезных в истории. Время от времени у человека появляется технологическая новинка, которая существенно изменяет его поведение. Плот стал знаковым изобретением человечества, поскольку позволил группам древних людей пересечь океан и заселить новые территории. Плуг сыграл принципиально важную роль в зарождении земледелия, подстегнувшего переход от кочевой жизни к стационарному существованию, которое представляет собой основу современной семейной жизни. Порох и сталь изменили способы, при помощи которых одни группы завоевывали и подчиняли себе другие. Книгопечатание позволило человеку широко распространять знания и, в конце концов, создать современную систему образования.

Изобретение Интернета войдет в историю как еще один поворотный пункт эволюции человеческой цивилизации. Это беспрецедентная система обмена информацией и ведения бизнеса, но самым непредвиденным следствием появления этой технологии стала, вероятно, социальная революция. Не так давно нам приходилось проводить большую часть времени в обществе других людей, но это было до того, как Интернет проник на Западе практически в каждый дом. Сегодня социальными сетями на планете пользуется около 1,73 млрд человек, то есть почти каждый четвертый; предсказывают, что к 2017 г. число таких пользователей достигнет 2,55 млрд. Представляется неизбежным, что со временем большинство представителей рода человеческого будет постоянно находиться в Сети и общаться. Впервые в истории нашего биологического вида каждый из нас имеет потенциальную возможность поговорить с любым другим человеком на планете в реальном времени, но в виртуальной обстановке. Мы прошли долгий путь от небольшого стада первых гоминидов, которые бродили по африканской саванне и сплетничали между собой. Социальные навыки, приобретенные нами для взаимодействия друг с другом, теперь используются в ситуациях, когда мы, находясь в собственном удобном доме, общаемся одновременно не с горсточкой, а с сотнями или даже тысячами других людей на громадных расстояниях и во всех временных зонах.

И все же для многих людей Интернет — то, чего нужно побаиваться. Как многие другие новые технологии, от книгопечатания до радио, он вызывает опасения, что перемены могут оказаться не к лучшему — ведь их последствия непредсказуемы. Технопаника — термин, обозначающий страх человека перед тем, как Интернет меняет поведение людей. Британский нейробиолог Сьюзен Гринфилд предостерегает: Интернет наносит непоправимый ущерб развивающемуся мозгу наших детей, потому что они перестают пользоваться выработанными эволюцией коммуникационными навыками. Психолог Филип Зимбардо, прославившийся Стэнфордским тюремным экспериментом, говорит о том, что всеобщая доступность сетевой порнографии ведет к «гибели мужчин», которые уже неспособны сдерживать свои сексуальные порывы и не могут научиться корректно взаимодействовать с женщинами. В 2013 г. коалиционное правительство Великобритании обсуждало возможность регулирования интернет-поиска в отношении сексуального контента, несмотря на то что никаких четких доказательств того, что есть такая проблема, не существует. Мы читаем о крайних случаях болезненного пристрастия к онлайн-общению в виртуальных сообществах или к участию в многопользовательских играх, где можно играть по несколько суток кряду; иногда такое поведение ведет к гибели как самих интернет-пользователей, так и их детей, о которых они попросту забывают.

Но все эти сенсационные заголовки, судя по всему, — результат истерической технопаники, почти ни на чем не основанный; как правило, это всего лишь единичные случаи или вообще анекдотичные байки. Прошло слишком мало времени, чтобы можно было как следует проанализировать или экспериментально проверить подобные утверждения в стремительно меняющемся мире информационных технологий. Однако достаточно вспомнить о бедности или изменениях климата, чтобы понять: интернет-зависимость — один из наименее существенных поводов для тревоги. Но все мы, особенно те, кто помнит доинтернетные времена, не можем не изумляться скорости перемен и неопределенности будущего. Несложно понять, почему те, кто боится перемен, считают Интернет силой зла.

Я лично, как отец двух девочек-подростков, не слишком встревожен угрозами, которые представляет Интернет для будущего наших детей. Я не верю, что Сеть обречет их на отношения без любви и сочувствия. Скорее наоборот: когда я вижу, как они пользуются Интернетом для общения в социальных сетях, мне становится ясно, что они наслаждаются гораздо большей свободой и видят гораздо большее разнообразие идей, чем было возможно ранее. Неудивительно, что диктаторские режимы пытаются подавлять и контролировать Всемирную паутину, чтобы не дать своим гражданам доступ к «неправильным» идеям.

Но, несмотря на все достоинства Интернета, было бы опрометчиво не думать о том, как он изменит способы нашего взаимодействия с окружающими и к каким потенциальным проблемам это может привести. Человек приносит в «дивный новый мир» наследие своего эволюционного прошлого — а ведь в будущем социальные взаимодействия станут, вероятно, совершенно иными. Наш биологический вид не приспособлен к новой цифровой среде, и поведение человека, вполне возможно, изменится в результате сложного взаимодействия его биологии и психологии с техникой. А как будет происходить это взаимодействие, мы пока еще только пытаемся понять.

Для начала отметим, что, вместо того чтобы добиваться личного одобрения нескольких избранных друзей, мы (это уже очевидно) будем испытывать все большее влияние большой интернет-группы. Социальные сети вполне способны обеспечить вам одобрение и восхищение многих пользователей Интернета. Это особенно верно в отношении «Твиттера» — а это, по существу, открытое текстовое обращение к миру. «Твиттер» дает возможность отслеживать действия и высказывания любого человека почти анонимно — и самому быть предметом пристального наблюдения. Несмотря на виртуальность контактов, исследования показывают, что приятие или отвержение в Интернете вызывает столь же сильные эмоции, как и в реальной жизни.

Итак, чем же мы занимаемся в социальных сетях? Короткий ответ: рассказываем о себе. Во время обычного разговора мы 30–40% времени говорим о себе, что, согласно исследованиям с применением сканирующей аппаратуры, очень нам приятно. Когда мы описываем кому-то свои переживания, в мозгу у нас возбуждаются центры вознаграждения и удовольствия. В Интернете можно довести эту зацикленность на себе до предела. Более 80% постов в социальных сетях рассказывают об их авторах. На этот крючок мы, кажется, уже попались. Исследование более 1000 шведских пользователей «Фейсбука» показало, что средний пользователь заходит на сайт шесть раз в день и проводит на нем в среднем 75 минут — женщины больше, чем мужчины. Каждый четвертый говорит о том, что чувствует тревогу, когда не может получить доступа к социальным сетям. Мы обожаем говорить о себе, именно поэтому социальные сети столь заманчивы. Здесь мы можем забыть о социальных барьерах и ограничениях и рассказывать о себе сколько угодно, без перерыва.

Когда социальные сети только появились, они предложили нам возможность заводить и поддерживать связи — в современном обществе с этим становилось все сложнее, поскольку люди были очень заняты и нередко вынужденно переезжали на новые места. Социальные сети давали одиноким шанс завести новых друзей или сохранить связь с теми, кто куда-то уехал. Однако настоящих друзей не бывает много, и интернет-знакомство вряд ли может сравниться с реальным живым общением. Более того, у возможности раскрыться перед широкой аудиторией, с которой нет непосредственной связи, а дружба очень поверхностна, есть свои существенные недостатки.

Как ни странно, серьезной опасностью со стороны слишком широкого круга друзей может быть удар по самоуважению. Вопреки ожиданиям, социальные сети не помогают обладателям заниженной самооценки (ожидалось, что они предоставят таким людям платформу для самовыражения без давления социальной тревожности, которую порождает реальное общение). Получается скорее наоборот: социальные сети лишь усиливают их проблемы, поскольку в Интернете люди с пониженной самооценкой склонны свободнее писать о негативных аспектах своей жизни и личности — а подобные темы не слишком привлекают пользователей. Ирония в том, что сами-то они, может быть, чувствуют себя в большей безопасности и свободнее делятся своими проблемами, но остальным не слишком хочется слушать о том, как страшна чья-то жизнь, и мы, не задумываясь, отталкиваем их или просто не обращаем внимания на их записи.

Мы так сосредоточены на себе, что, как правило, обращаем внимание только на ту информацию, которая имеет к нам непосредственное отношение. Если вам удалось собрать в социальных сетях множество друзей, это осязаемое свидетельство вашей популярности. Если кто-то, обладающий высоким статусом (к примеру, какая-нибудь знаменитость), следит за вашим аккаунтом в «Твиттере», вы можете купаться в отраженной славе и гордиться тем, что вы оказались достойны внимания такого человека. Вообще первоначально феномен социальных сетей, может, и предназначался для обмена впечатлениями и мнениями, но сейчас он определенно стал скорее механизмом наращивания нарциссизма.

Или самое свежее увлечение — селфи, выкладывание в Сеть собственноручно снятых фотографий себя, чтобы и другие могли на нас посмотреть. Даже на поминальной службе по Нельсону Манделе главы государств делали селфи. Опрос, проведенный в 2013 г. компанией Samsung, производителем массовых моделей сотовых телефонов с камерой, показал, что на селфи приходится 30% всех фотографий, сделанных молодыми людьми 18–24 лет. В «Фейсбуке» — крупнейшей социальной сети — пользователи в день ставят 2,7 млрд лайков и размещают 300 млн фотографий. Все эти лайки, положительные комментарии и рекомендации могут привести к раздутому самомнению. Повышенный интерес к тому, что о нас думают другие, может завести и в экстремизм из-за поляризации. Если мы слушаем только тех, кто с нами соглашается, то в результате мы только укрепимся в своем мнении, станем нетерпимыми к критике или, что еще хуже, более радикальными — надо же продемонстрировать всем свою принципиальность!

Некоторые люди пользуются социальными сетями, чтобы преследовать и унижать других. Уже известны случаи, когда подростки кончали жизнь самоубийством из-за подобного преследования, хотя пока и неясно, отражают ли эти случаи тенденцию и заметно ли будет их влияние в проблемной возрастной группе. Кроме того, в Сети мы чаще становимся более раздражительными и нетерпимыми к другим, чем при реальных встречах. Почему-то люди в Интернете, как и на дороге, когда водители изолированы в своих автомобилях (многим из нас приходилось видеть агрессивное поведение участников дорожного движения), ведут себя иначе, чем при обычной встрече лицом к лицу. Интернет — место, где можно спустить пар или отомстить кому-то, не выходя из дома. Никто не любит критики, но в Интернете критика может быть особенно болезненной — очень уж публичное место. То, что когда-то было сугубо личной обидой, достойной всего лишь сдержанного ответа или жеста, может вырасти до размеров драмы, назначение которой — развлечь почтеннейшую публику, а также поведать миру о несправедливостях, пережитых потерпевшей стороной.

Многим кажется, что с Интернетом мы зашли слишком далеко, но на самом деле революция в социальном поведении только начинается. Внезапно оказалось, что все, что мы делаем, достойно того, чтобы поделиться этим с другими людьми. Каждая новая компьютерная программа, каждая покупка, каждое наше решение уже не наш личный секрет, а ценная информация, которой не грех и поделиться. Винт Серф — один из отцов Интернета и цифровой пророк, предсказывает, что скоро даже наша одежда сможет самостоятельно выкладывать информацию в Интернет. Многие из нас уже обзавелись смартфонами, которые не устают просить нас поделиться со всем миром информацией о себе, о том, чем мы занимаемся и что любим. Нам уже не приходится платить за многие сервисы и приложения; достаточно просто объявить в социальных сетях, что мы ими пользуемся. Это потому, что бизнес точно знает: социальная информация — ключ к успеху. Повседневный выбор, который мы считаем своим личным делом, используется для информирования группы, а группа — для влияния на наш выбор в гигантском онлайн-эксперименте на предвзятость подтверждения.

На самом деле у нас нет выбора. Анонимность чем дальше, тем больше становится невозможной. Почти все мы на Западе зависим от вещей и услуг других людей, которые мы вынуждены покупать. В прошлом это можно было делать анонимно, но со временем наличные деньги просто исчезнут, как и наша способность оставаться невидимым. Все сделки станут цифровыми, и данные о вас будут использоваться для слежения за вашей деятельностью.

По мере того как мы все больше переносим свою жизнь в Интернет, алгоритмы, следящие за нашей поисковой деятельностью, научатся все лучше предугадывать наши желания и будут облегчать нам выбор, предлагая информацию только о тех вариантах, которые удовлетворяют нашим поисковым запросам. Маркетинговые компании мечтают персонализировать свои предложения для каждого из нас. Проблема в том, что это порождает «пузыри фильтрации», в результате чего информация, которую компьютер сочтет не самой существенной, от нас просто скрывается. Нынешнее стремление добиться максимальной персонализации в работе веб-сайтов приводит к тому, что сейчас наблюдается настоящая золотая лихорадка: такие компании, как Google и Facebook, вовсю аккумулируют личную информацию, чтобы продать ее маркетинговым компаниям. Уже собраны такие громадные базы данных, что скоро коллективное мнение групп, к которым мы принадлежим, будет не только определять наши решения, но и ограничивать число вариантов, которые нам предлагаются, — и все в попытке оптимизировать наш выбор!

Все это призвано сделать жизнь более комфортабельной, но это же делает ее более стандартной. Там, где прежде западная независимость и восточная взаимозависимость уживались как географически разделенные варианты культурно-социальной нормы, вездесущая рука Интернета и формирование нашего выбора поведением группы угрожают нашей способности вести частную жизнь и поддерживать собственную уникальную идентичность.

Все это происходит прямо сейчас, практически на наших глазах. Скоро у нас вовсе не будет выбора. Виртуальный мир выплескивается к нам, в мир реальный. Уже существует технология, позволяющая при помощи гугл-очков загружать в Интернет «живое» видеоизображение и звуки, чтобы другие могли видеть и слышать то же, что видит и слышит носитель очков (хотя Google и утверждает, что такая выкладка будет регулироваться). Очень скоро предназначенная для этого техника сильно уменьшится и станет практически невидимой, так что вы и не заметите, что за вами наблюдают. Человек ни при каких обстоятельствах не сможет быть уверен, что он действительно один или что его приватный разговор с кем-то останется тайной для окружающих. Именно это предсказывал Джордж Оруэлл в романе «1984», и именно эта идея в последнее десятилетие стала основой для очень успешного реалити-шоу Big Brother. В шоу участвовали добровольцы, мечтавшие о славе и известности, но на самом деле продюсеры выбирали из сотен желающих самых «живописных» и зачастую слегка маргинальных индивидуумов — а само шоу превратилось в современный аналог викторианского шоу уродов, описанного в главе 3. Тем не менее добровольцы сами соглашались на жизнь под наблюдением, это был их выбор, а мы как зрители делали свой выбор — смотреть шоу или не смотреть. Сегодня Интернет угрожает тотальной слежкой всем нам, хотим мы того или нет.

Когда современный человек 60–70 тыс. лет назад впервые покинул Африку, у него уже были необходимые социальные навыки для совместной жизни; он шел осваивать новые территории, которые постепенно освобождал отступающий ледник. Эти люди общались между собой и сотрудничали, а их мозг был способен передавать знания из поколения в поколение. Они развивали чувства, варианты поведения и мысли, которые позволяли им поддерживать связь между собой. А 20 тыс. лет назад, в конце последнего ледникового периода, люди начали переходить от кочевой жизни к оседлой, учиться выращивать растения и разводить животных.

На протяжении всей эволюции одомашнивание предоставляло каждому человеку силу коллектива, но то же одомашнивание, позволявшее так хорошо жить вместе, сейчас грозит уничтожить личность вовсе. Мы стали настолько зависимы от других, что мало кто сейчас смог бы жить полностью самостоятельно; и ничто не говорит о том, что этот процесс достиг своего пика. Взаимозависимость делает жизнь проще, а жизнь сейчас все больше полагается на информационные технологии. Однако мы, похоже, почти не замечаем, что эти инновации используются как для наблюдения за нами, так и для управления нашей жизнью.

Одомашненный мозг позволил человеку стать животным, которое лучше всего функционирует, живя группами, но при достижениях современной техники размеры группы практически не ограничиваются географией или временными зонами. Интересно, объединимся ли мы все когда-нибудь в одну большую группу. Не исключено, что всегда будут иметь место напряжение и сопротивление давлению толпы. Можно представить себе будущее в виде нескончаемого культурного конфликта, в ходе которого мы будем пытаться сохранить свою групповую идентичность перед лицом всеобщей интеграции. Тем не менее потеря групповой идентичности и разделяющих нас предубеждений может оказаться необходимым решением, которое позволит человечеству координировать свои действия, сотрудничать и жить вместе на планете с ограниченными ресурсами. Когда мы начнем думать и действовать как одна глобальная группа, мы сможем лучше справляться со многими проблемами, которые стоят перед нашим биологическим видом: с ростом населения, с недостатком продовольствия, с утратой лесов, с пандемиями и даже, возможно, с изменением климата.

Благодарности

Это моя третья научно-популярная книга, и она далась мне не легче двух первых. Вообще-то, мне повезло: у меня лучший агент, Роберт Кирби. Он действительно лучший, и полученная им премия подтверждает это. Неизменная поддержка и энтузиазм Роберта рождают у меня постоянное желание позвонить ему — просто для того, чтобы услышать в трубке ободряющий голос здравомыслящего человека. Кроме того, я благодарен своему редактору Лоре Стикни, давшей мне необходимую свободу писать так, как мне было нужно. Я надеюсь, что это поможет вернуть издательство Pelican на его законное место в сердцах и умах читающей публики.

Идеи, изложенные в этой книге, сформировались под сильным влиянием множества других ученых, у которых я не стеснялся заимствовать. Однако некоторые из них заслуживают особого упоминания, в их числе Пол Блум, Брайан Хеер, Филипп Роша и особенно Майкл Томазелло, чья работа на тему сотрудничества многократно использована в тексте. Я в долгу перед Кристин Лагар, которая не только прочла книгу целиком, но и снабдила меня бесценными замечаниями и рекомендациями. Я должен также поблагодарить своих студентов и коллег, прочитавших отдельные главы и давших мне богатую пищу для размышлений. Среди них Сара Бейкер, Шири Эйнав, Иэн Гилкрист, Наталия Гьерсо, Кайли Хэмлин, Пэт Каннгизер, Кейт Лонгстафф, Маркус Мунафо, Лори Сантос и Сандра Вельтцен. И, разумеется, я никогда не смог бы ничего написать без поддержки моей многострадальной семьи, которой приходилось годами мириться с моим неразумным поведением.

Эту книгу я посвящаю маме, Лойяле Гуд, которая одомашнила меня — ну или по крайней мере попыталась. Спасибо, мама.

[1] Дарвин Ч. Происхождение видов. — М.: Книжный клуб «Книговек», 2014.

[2] Скорее всего, имеется в виду «Эгоистичный ген» (М.: АСТ; Corpus, 2013). — Прим. ред.

[3] Judith Rich Harris. No Two Alike: Human Nature and Human Individuality. W. W. Norton & Company, 2007.

[4] Легенда приписывает эту цитату Сталину, но никто не может сказать, где и когда он это сказал и говорил ли вообще. Почти такая же фраза есть в романе Э. Ремарка «Черный обелиск» (1956), поэтому, собственно, она и получила известность. — Прим. пер.

[5] Jesse Bering. Perv: The Sexual Deviant in All of Us. Scientific American / Farrar, Straus and Giroux, 2013.

[6] Канеман Д. Думай медленно… Решай быстро. — М.: АСТ, 2014.

Переводчик Н. Лисова

Редактор Д. Денисова

Руководитель проекта М. Шалунова

Корректоры Н. Витько, Е. Аксёнова

Компьютерная верстка К. Свищёв

Дизайн обложки С. Хозин

Арт-директор С. Тимонов

В оформлении обложки использовано изображение из фотобанка shutterstock.com

© Bruce Hood, 2014

Original English language edition first published by Penguin Books Ltd, London

The author has asserted his moral rights

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2015

© Электронное издание. ООО «Альпина Диджитал», 2015

Гуд Б.

Мозг прирученный: Что делает нас людьми? / Брюс Гуд; Пер. с англ. Н. Лисовой. — М.: Альпина Паблишер, 2015.

ISBN 978-5-9614-3741-6

Все права защищены. Никакая часть электронного экземпляра этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: