|
|
Просил великого классика мордовский поэт 30-х годов12 XX века Артур Моро[6]. Случайность или нет, но всего в нескольких шагах от этого места находится еще один
Более двадцати лет прослужил он в правительственных учреждениях старой России в Петербурге, Вятке, Рязани, Твери, Пензе и Туле, будучи высокопоставленным чиновником. Великий русский сатирик не был сторонним наблюдателем, он постоянно вторгался в жизнь и деятельно боролся за справедливость и интересы трудового люду. В Саранске писатель побывал четыре раза. Он успешно сочетал служебную деятельность и литературное творчество. Зоркий глаз художника верно подметил и обманные действия помещиков во время реформы 1861 года. В повести «Испорченные дети» он как бы от лица самого землевладельца говорит: «Ныне я живу в имении моем Пензенской губернии, Саранского уезда, который во время известной крестьянской катастрофы (т. е. во время реформы 1861 г.) благодаря благосклонному содействию соседа моего тайного советника Ж. попал в число наименее оскорбленных относительно высшего размера крестьянских наделов. В имении моем нет ни одного клочка земли, который не принес бы сторицею, а единственная гора, изобилующая песком и глиною, отдана в надел»[8]. Серьезно и тщательно относясь к работе на посту председателя казенной палаты, великий писатель занимался литературным трудом. Вскоре начинают складываться очерки о городе Брюхове. В основе этого произведения были положены зоркие наблюдения за жизнью Пензенской губернии. Со свойственной сатирику остротой Салтыков – Щедрин во многих других произведениях использует наблюдения, полученные в нашем крае. «Впрочем,— писал сатирик в «Пошехонских рассказах», — Пензенская губерния вообще в то время страною волшебств была. Куда, бывало, ни повернись — везде либо Арапов, либо Сабуров, а для разнообразия на каждой версте по Загоскину да по Бекетову. И ссорятся, и мирятся — всё промежду себя; Араповы на Сабуровых женятся, Сабуровы — на Араповых, а Бекетовы и Загоскины сами по себе плодятся. Чужой человек попадется — загрызут. Однажды самого губернатора в осаде держали за то, что он это волшебство разъяснить хотел. И выжили-таки. Ни дать, ни взять Чурова долина»[9]. Сочувственно относился сатирик не только к русским крестьянам, но и к их братьям из среды национальных меньшинств. Так, в своих «Пестрых письмах», изобличая непосильные налоги и всевозможные поборы, он писал: «Купец купца к мировому потащил – корела судебные издержки плати! Кредитка под залог туляковских домов зря деньги выдала – мордва убытки возмещай! Посчитай – ка, ан денег – то и многонько выйдет. И ни дидюхинские мужики, ни Васька Чувашенин, ни наедовские бабы никогда ничего и ни о чем не знали. Думали, что это «так»[10] Интересным представляется еще один факт из биографии Салтыкова – Щедрина. Многие литераторы, путешественники и мемуаристы позапрошлого века отмечали обилие красавиц в Пензенской губернии. Причем пензенские девицы были настолько хороши, что перед ними тускнели многие звезды Москвы и Санкт-Петербурга. Салтыков-Щедрин восклицал по этому поводу: «Пензенские дамы прелестны! Они немного полны … . Они кокетливы … . Они любят поврать… . Более мягких, приятных нравов нельзя и желать»[11]. И жена Михаила Евграфовича Елизавета Аполлоновна Болтина была родом из Пензенской губернии.
В этом доме Горский в свое время пользовался популярностью. О его популярности Федор Михайлович Достоевский в письме к брату Михаилу от 13 апреля 1864 года писал: «Достань…статью у Горского, с бойким заглавием. Вот такие-то статьи и читаются публикой». Именно Петр Никитич Горский – фигура трагическая, и послужил прототипом Мармеладова в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». С Горским Достоевского связывали творческие и личные обстоятельства. Петр Никитич Горский - очеркист, поэт. Обучался в Полоцком кадетском корпусе. С 1848 по 1859 год служил офицером русской армии, проживая в Петербурге, занимался литературным трудом. В 1862 году познакомился с Достоевским, сотрудничая с журналом «Время». Достоевский помогал Горскому, когда тот лежал в Обуховской больнице из-за своего алкоголизма, который и привел его к серьезному психическому расстройству[12]. После покушения Карагозова на Александра II в 1866 году Горский послал на высочайшее имя верноподданническое письмо, содержащее много обличительного материала, за что и был сослан в ссылку в Пензенскую губернию. Жалкое существование в Пензе вынудило Горского писать прошение губернатору о выезде в «другой город, где жизнь была бы подешевле». Через несколько дней писатель был отправлен в Саранск. Хотя жизнь в Саранске и была несколько дешевле, чем в Пензе, однако и здесь писатель был вынужден ютиться в каморке, жить впроголодь и вместо одежды носить рубище. Вот каким он видел Саранск тогда, в 60-х годах XIX века. «В Саранске, особенно осенью, можно было с ума сойти без работы. Ядро населения составляло самое пошлое мещанство… Купцы побогаче держали своих жен, дочерей, как султан держит в гареме наложниц. Даже кадровых офицеров, игравших роль гвардейских, в медвежьих уголках этой губернии не принимали. Не имея знакомства с местными господами, трудно было достать книг, кроме календаря, сонника, азбуки и молитвенника… Вечером я декламировал жене стихи Пушкина, Лермонтова и проч., читал свои стихи на Саранск… В темные осенние ночи Саранск был буквально гробом. Грязь буквально по колено, на улицах ни души. Никто не смел высунуть носа из дома»[13]. Писатель оставил сатирические заметки о нравах помещиков и купцов Саранска 60-х гг.XIX века. Вот некоторые из них: «Живя в Саранске, — писал Горский, — я стал продавать попам, жителям виды городских церквей, города, рисуя, как в Пензе, на простой бумаге красками в 18 копеек. Помещик Жмакин… имел дикие понятия о сосланных. Он чуть не вырвал у меня из рук рисунка, когда я его чертил на площади (Саранска) карандашом, полагая, что я подосланный из-за границы лазутчик, который снимает местность городов, на случай, если турки с французами вторгнутся с войском в Россию. Это истинный факт (3 августа 67 г.) Начальство насилу убедило этого вандала, что я рисую не планы, а виды города для продажи»[14] . В большой поэме «Саранск ли, Пензу ли, Ломов…» (1868-70 гг.) Горский дает развернутый показ чиновничества пензенской губернии. Вот некоторые строки этой поэмы: Я рифму вам скажу под строчку, Чем земский женишок хорош. Что не живет с гроша на грош, Берет хорошие оклады, Коль про воров молчит – награды. И все, кто познатней у нас, повелевает над народом… Есть, впрочем, думские писцы, Большие в деле мудрецы, С просителя подчас иного Берут без правила тройного Чем должно больше раза в три, Проситель в оба тут смотри…[15] Литературное творчество Горского в 70-е годы вызывало в среде местных чиновников резкое недовольство и новые запреты автору заниматься любимым делом. Как ни пытались правительственные чиновники заставить замолчать поэта, но им это не удавалось. Он до последних дней своей жизни выражал негодование против произвола и насилия властей царской России.
Этот дом может гордиться еще и тем, что здесь с 1945 по 1956 год жил выдающийся ученый литературовед Бахтин Михаил Михайлович (1895 - 1975). Представим себе наш город далеких 30-х годов XX века. По свидетельству краеведа И. Д. Воронина, он «…сохранял черты провинциального города: небольшой и тихий с деревянными домами, украшенными затейливыми резными узорами, и палисадниками, с грунтовыми дорогами и поросшими травой дорожками вдоль домов. Только в центре улицы были соединены деревянными тротуарами»[16]. Дом № 34 по ул. Советской был без всяких коммунальных удобств, но лучше других одноэтажных домов барачного типа. Квартира Бахтиных была просторной и светлой. Два окна выходили на север, третье — на восток (сейчас оно заложено). Заботами Елены Александровны Бахтиной, посвятившей свою жизнь мужу и разделявшей его нелегкую судьбу, комната превратилась в уютное жилище: была сложена небольшая печь, поставлены легкие фанерные перегородки с двумя дверными проемами. Крошечная передняя с вешалкой у входа вела в комнату-кухню Елены Александровны. Полотняные портьеры с неяркой вышивкой открывали вход в кабинет-спальню Михаила Михайловича. Записьменным столом, расположенным параллельно боковой стене печи, он проводил все свободное от занятий время. Это был его уголок — самый теплый в квартире. Здесь находилось все необходимое для работы: книги, рукописи, бумага, тонко заточенные простые карандаши. Удобно усевшись в кресле (подарок жившего в доме преподавателя И. Ф. Цыганова), он принимал своих посетителей. Михаил Михайлович читал лекции покурсам русской и зарубежной литературы, выступал перед молодыми писателями республики, вел семинар по эстетике и истории театрального искусства в Мордовском драматическом театре. Студенты, среди которых было много взрослых, прошедших войну, сразу же оценили его лекции. Огромная эрудиция, экскурсы в историю литературы, философии, искусства, эмоциональность покорили их. Не случайно спустя десятилетия в памяти многих из них не потускнел образ любимого лектора, и время от времени в печати появляются воспоминания его бывших учеников. В 1956 году Бахтины переехали на новую квартиру по улице Советской в дом № 31. Пройдем и мы к этому дому. Сейчас на этом доме висит табличка, напоминающая жителям, что «в этом доме в 1956-1969 гг. жил и трудился выдающийся ученый-литературовед Бахтин Михаил Михайлович».
Одновременно с педагогической и общественной деятельностью Бахтин продолжал разрабатывать интересовавшие философские проблемы; переделывал, завершал ранее созданное; составлял планы, наброски будущих исследований. В Саранске в окончательном варианте были написаны книги «Проблемы поэтики Достоевского», «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». Он творил, не имея надежды увидеть когда-нибудь публикации своих трудов, но верил: «Рукописи не горят»[18]. Итак, мы держим путь по улице Советской, а раньше, до 1918 года, она называлась Базарной — главной улицей города. «Базарная улица всегда была оживленной. По ней потоком шли люди, ехали верховые, конные повозки, везли возы с товарами, сеном, дровами, бочки с водой. Крики ездовых, извозчиков, храп и ржание лошадей разносились по проезжей дороге»[19].
Тучкова - Огарева Наталья Алексеевна (1829 - 1913), ближайший друг Огарева Николая Платоновича (1813 - 1877) и Герцена Александра Ивановича (1812 - 1870), которая на протяжении многих десятилетий была в центре общественно-политической и литературной жизни России и Запада. Дочь декабриста Н.А. Тучкова- Огарева, жена Н.П. Огарева, а потом А.И. Герцена, она воспитывалась и вырастала как общественный деятель. Очевидец парижских баррикад и участница демонстраций в Италии в 1848 году, неутомимый помощник в просветительской деятельности Огарева, сотрудница знаменитой вольной русской газеты «Колокол», издававшейся Герценом и Огаревым за границей, Наталья Алексеевна Тучкова-Огарева дожила до революции 1905 года, и будучи в 75-летнем возрасте, приветствовала восставшие народные массы у себя на родине.
Здесь он написал замечательное стихотворение «На смерть поэта», где его негодование сопровождается страстным призывом к мести за великого певца народа: Но что ж, но что ж поэта нет? Его ж убийца – он на воле… И весь, весь этот черный хор Клеветников большого света… И будет страшный приговор Неумолим. Врагов поэта В могилах праведный укор Отыщет в будущие лета… Огарев резко клеймит позором царя и придворных. Поэзия Огарева – страстный призыв к революции. Общественно-политическая деятельность заставляла Огарева чаще бывать в Саранске. Здесь был узел больших сухопутных дорог. А также крупный ярмарочный торг, через Саранск проходил почтовый Московский тракт. Здесь поэт имел значительные возможности вести агитацию и оказывать влияние на население соседних уездов. Огарев любил Родину страстной любовью и, будучи вынужден находиться вдалеке от нее – в эмиграции, оставался её патриотом и певцом: Мне хочется на лоно Раздольной роскоши моих родных степей, Где взору нет конца до края небосклона. – пишет Огарев в стихотворении «Летом» (1857). Он мечтал вернуться в свободную Россию, в Россию без царя и помещиков. Но на родине поэту был вынесен приговор, по которому он объявлен «вечным изгнанником». Наталье Огаревой, жене русского изгнанника, разрешено было «возвратиться в Отечество…» только в марте 1876 года. Уже в преклонном возрасте в 67 лет, взяв на воспитание 3-х детей, чтобы скрасить себе жизнь, она уезжает жить в Саранск[20]. Во время проживания в Саранске она вела переписку с Министерством внутренних дел и канцелярией Его императорского величества, добиваясь разрешения издания сочинений Н.П. Огарева, и эти хлопоты увенчались успехом. Живя в Старом Акшине, Саранске и какое-то время в Пензе, Наталья Алексеевна не только писала мемуары и статьи, но и публиковала стихотворения Н. П. Огарева. Не погибнет наше слово: Оно отыщет где-нибудь Средь поколенья молодого Способных далее шагнуть. Они пусть идут в бой суровый… В Мордовском госуниверситете со 2 октября 1978 года работает единственный в мире музей Н.П.Огарева. Студенты и преподаватели не только знакомятся с научным материалом из фондов музея, но и проводят всевозможные литературно-музыкальные композиции, вечера, диспуты, круглые столы, посвященные юбилейным датам Огарева, Герцена, Чехова, Пушкина, Кольцова и др. На данный момент музей насчитывает 1000 единиц хранения основного и 2000 единиц вспомогательного фондов. Экспозиция музея состоит из 10 разделов. Сейчас музей расположен в специально отведенном под музеи корпусе № 6. В июне 1977 года гостем в Мордовском университете была Наталья Петровна Герцен — правнучка великого русского писателя и революционера Герцена Александра Ивановича (1812-1870). Наталья Петровна выступала на митинге в селе Старое Акшино, где было принято решение: восстановить музей-усадьбу Н.П. Огарева. «Николай Платонович, — говорила она, — много раз приглашал сюда моего прадеда, но так получилось, что этого ему не удалось сделать. И вот более чем через сто лет мне посчастливилось осуществить эту мечту и забить первый колышек на месте восстановления музея-усадьбы друга нашей семьи». Подвергнутый «вечному изгнанию из пределов государства», Н.П. Огарев умер 31 мая (12 июня) 1877 года в предместье Лондона Гринвиче и был похоронен на маленьком сельском кладбище Шутенсхилл. На его могильной плите можно было прочитать: Николай Огарев. Из Акшино, Пенза, Россия... ...1 марта 1966 года писатели С.А. Макашин и В.Г. Лидин доставили урну с прахом «вечного изгнанника» в Москву (сейчас он захоронен на Новодевичьем кладбище)»[21].
В 1819 году он покинул службу в армии и занял должность директора училищ Пензенской губернии. Некоторое время он переезжал из одного губернского города в другой, то подавал в отставку, то вновь поступал на службу. До последних дней жизни — он умер 26 июня 1869 года — Лажечников не бросал пера. «Впервые с жизнью мордовского населения И. И. Лажечников познакомился в Пензенской губернии, куда был в конце 1820 года определен директором училищ. Прибыв в губернскую гимназию, участник Отечественной войны, автор уже известных «Походных записок русского офицера» начал с того, что пополнил оборудование кабинетов и фонд библиотеки, подыскал новых преподавателей, а затем познакомился с постановкой образования в уездах... Новый директор посетил Саранск и Краснослободск....» [22]. Побывав в Саранске, он увидел, что «по ветхости дома Саранского уездного училища нужно непременно выстроить для оного новое здание». В связи с этим Иван Иванович просил губернатора приказать губернскому архитектору «составить план, фасад и смету потребным для сего училища постройкам» и почтить его «доставлением оного наивозможно скорее, вместе с извещением: сколько до сего времени собрано благотворительной суммы от саранских жителей и окружного дворянства на предмет сих построек» 28 июня того же 1821 года И. И. Лажечников снова сообщил губернатору, что «Саранского уездного училища дом, по ветхости своей, угрожает падением». «Боясь, чтобы оно не произвело какого-либо несчастия, — писал он, — покорнейше прошу... приказать тамошнему городничему отвести на время небольшой дом для помещения классов сего училища и одного учителя. Между тем долгом почитаю повторить всепокорнейшую просьбу о доставлении мне плана и сметы предполагаемой вновь постройке Саранского училища». Исправлявший должность директора училищ добился, чтобы «фасад, план и смета» были представлены министру духовных дел и народного просвещения... Из Пензы он отбыл в начале 1824 года, но... успел за этот срок сильно оживить и оздоровить дело народного образования»[23] Более 60 лет отдал Лажечников литературе. Роман «Ледяной дом» создан в пору расцвета литературной деятельности писателя. В 1835 году русская читающая публика с восторгом встретила его исторический роман. В кругу исторических произведений 1830-х годов, обладавших серьезным общественным и художественным содержанием, роман «Ледяной дом» занимает почетное место. Великий современник Лажечникова — Пушкин, заинтересованный в развитии русской исторической прозы, в письме к Лажечникову выразил твердую уверенность, что «многие страницы его романа «Ледяной дом» будут жить, доколе не забудется русский язык». А В. Г. Белинский назвал произведение одним из самых замечательных явлений в русской литературе». Впоследствии И.И. Лажечников написал и статью «Некоторые поверья мордвы».
За беседой мы незаметно подошли к улице Льва Толстого, дом 3. Если посмотреть на Саранск сверху, с высоты птичьего полета, то можно увидеть, что город расположен на добротных черноземах, которые украшены густыми рощами и перелесками.
Старый город.
Поездка Толстого в наши места в сентябре 1869 года была связана с его намерением купить здесь имение. А 2 августа 1869 года во время сильного ветра в Саранске произошел пожар.
Что с тобой и детьми? Не случилось ли что? Я второй день мучаюсь беспокойством. Третьего дня в ночь я ночевал в Арзамасе. И со мной было что-то необыкновенное… В эту поездку в первый раз я почувствовал, до какой степени я сросся с тобой и детьми. Я могу оставаться один в постоянных занятиях, как я бываю в Москве, но как теперь без дела. Я решительно чувствую, что не могу быть один… Ехал я все время один, как в пустыне, не встретив ни одного цивилизованного человека. От Нижнего до 2/3 дороги один характер местности: песчаный грунт – прекрасные мужицкие постройки вроде подмосковных. Я не люблю этот характер… Я надеюсь сократить свой отпуск, но ничего решительно не пишу, пока не был на месте… Прощай, душенька. Одно хорошо, что мыслей о романе и философии совсем нет»[27] . Это состояние тоски, страха и ужаса, которое Толстой пережил в Арзамасе, по-видимому, явилось следствием нервной переутомленности после огромной творческой работы, которая потребовалась для создания грандиозного памятника мировой литературы, каким является роман «Война и мир». Вместе с тем следует отметить, что Толстой, хотя и сообщал жене, что «мыслей о романе и философии совсем нет», но он не переставал думать о завершении и судьбе своего великого творения. Мучительное чувство тоски и страха, получившее потом в семье Толстых нарицательное прозвище «тоски арзамасской», рассеялось на пути писателя из Арзамаса в Саранск. В Саранске, по собственному признанию писателя, он уже «чувствовал себя здоровым и веселым...». 4 сентября 1869 года Лев Николаевич выехал из Саранска «на место», в имение князя Голицына, в село Ильмино, что на реке Суре, в семи километрах от современного крупного поселения Пензенской области - с. Большой Вьяс (в то время волостной центр Саранского уезда). Лев Николаевич всего лишь около двух дней пробыл в Мордовии, но зоркий глаз великого художника увидел многое: он заметил и правильно оценил хлебородные чернозёмы, он отметил живописность природы Мордовии, но вместе с тем он с особой силой почувствовал здесь и то бескультурье и невежество, на которое обрекло самодержавие широкие трудящиеся массы России и в особенности в национальных районах[28]. 15 лет спустя после этой поездки Л. Н.Толстой начинает работать над рассказом «Записки сумасшедшего». Первое упоминание о замысле «Записок несумасшедшего» (первоначальное название рассказа) встречается в дневнике 30 марта 1884 года: «Пришли в голову «Записки несумасшедшего». Как живо я их пережил»[29] В «Записках сумасшедшего» это состояние ужаса приводит героя рассказа к пересмотру всех его взглядов на жизнь, а в глазах окружающих – к сумасшествию. В заключительных эпизодах «Записок» явственно звучат мотивы, характерные для творчества Толстого 80-х годов. Имение в Ильмине Толстой не купил. Он отказался и от покупки другого имения, недалеко от Б. Вьяса, после разговора с бедной крестьянкой «Она рассказывала о своей нужде, - пишет Толстой в тех же «Записках сумасшедшего». – Я приехал домой и, когда стал рассказывать жене о выгодах имения, вдруг устыдился. Мне мерзко стало. Я сказал, что не могу купить этого имения, потому что выгода наша будет основана на нищете и горе людей…»[30] . Хотя Толстой пробыл и недолго в Мордовии, но впечатления о природе края, сочувствие к бедному и забитому трудовому люду национальных районов, раздумья обескультурье, на которое обрекало самодержавие трудящиеся массы, нашли отражение в высказываниях и переписке великого писателя. О пребывании Льва Николаевича Толстого на мордовской земле долгое время передавались из уст в уста всевозможные рассказы-воспоминания, предания. Позднее одни из них были утрачены. Другие изменились. Один из таких рассказов был записан в 1981 году в селе Шокша Теньгушевского района Мордовии. «Шел тогда 1898 год. Три года в России – 1899-й, 1900-й – были голодными. Вот тогда здесь, через Шокшу, проезжал Лев Николаевич Толстой. Останавливался он на том месте, где сейчас находится правление колхоза. Тогда там был кулацкий дом. Чай, говорят, попил. Проезжал тогда, когда боролся с голодом. Помогал голодающим. Рассказывают так, но насколько это правда – не уточнял»[31].
В 1930 году
Мысли о бедном трудовом народе, жестоко притесняемом царем и дворянством, не покидали на всем протяжении жизни нашего земляка, поэта, революционера - демократаПолежаева Александра Ивановича (1804-1838). Мы на улице Полежаева – самой длинной улице Саранска (ее длина составляет почти три километра), возле памятника поэту. В спокойной позе стоит поэт с накинутой на левое плечо солдатской шинелью… Тетрадь стихов в правой руке, приложенная к горячему сердцу…его светлый благородный взор устремлен вдаль, в будущее. Его ненависть к самодержавию и ожесточение питали огневым пафосом его поэзию. Он смотрит вперед. Он как бы видит нас, освобожденных. Строящих счастливую жизнь.
В тихом сквере Ветер листья шевелит, Под горячим солнцем Памятник стоит. А на постаменте, Вдаль бросая взгляд, Человек в шинели, Давних лет солдат. Он стоит спокойный, Сильный и большой, И листок бумаги Держит пред собой. На него смотрю я, Думаю о нем, Сколько мне родного В имени простом…[33] Обозревая русскую «потаенную» литературу XIX века, Н.П. Огарев писал: «Среда образованного мыслящего меньшинства взрастила Пушкина, среда
Колледж электроники, экономики и права имени А. И. Полежаева
«Приемный отец нередко приходил домой выпивши и устраивал дебоши, и, наконец, совсем спившись, исчез из города, после чего малолетний Саша – будущий поэт – был отправлен в деревню Покрышкино (вотчина Струйских ныне Ромодановского района) и там, лишившись матери (она умерла в 1810 году), воспитывался в семье крепостного сапожника Якова Андриянова, который и обучал мальчика «российской грамоте, читать, писать и арифметике». О нем поэт вспоминает в поэме «Сашка», называя его «ментором славным»[35] И первый Сашеньки учитель Лакей из дворни его был. Пропустим, что сей ментор славный Был и в французском Соломон И что дитя болтал исправно Весь сквернословья лексикон. В начале XIX века Саранск был небольшим уездным городом. Дома преимущественно были деревянные, крытые соломой, и только у богатых купцов были каменные дома. Быть может, в Пензе городишка Несноснее Саранска нет, – писал Полежаев о своем городе того времени в поэме «Сашка»[36] . Улица, на которой жили Полежаевы, отличалась тогда (как и многие другие) непролазной грязью: здесь в осеннее время тонули лошади «с ушками». В конце декабря 1808 года по Саранску прошел слух о том, Иван Иванович Полежаев неизвестно куда таинственно исчез из города. Леонтий Струйский (родной отец поэта) теперь мог свободно заезжать к овдовевшей женщине. В августе 1816 года Леонтий Струйский отвез Сашу в Москву и поместил его для обучения в гимназию. Благодаря своим способностям в 1820 году он поступил вольнослушателем в Московский университет. По воспоминаниям А. И. Герцена, «...Полежаев студентом в университете был уже известен своими превосходными стихотворениями. Между прочим, написал он юмористическую поэму «Сашка», пародируя «Онегина». В ней, не стесняя себя приличиями, шутливым тоном и очень милыми стихами задел он
Лермонтова, Вистенгоф, - неделю не говорила со мною, узнав, что я познакомился с Полежаевым,от которого отцы и матери того времени отстраняли своих детей, как от человека опасного и заклейменного». Лермонтов чувствовал симпатию к этому мученику, как он и Белинский, тоже уроженцу Пензенской губернии. Полежаевская история тогда была жива еще в памяти университетской молодежи. Она случилась в 1826 году. За ней начался ряд стеснительных мер для университета… Университетская поэма его «Сашка», несмотря на строгое запрещение, все ходила по рукам в рукописях. Эта поэма, собственно, не имела ничего политического, хотя Герцен в рассказе своем о Полежаеве старается дать ей такое значение, и с легкой руки его мнение это распространилось у нас»[38].
Студенты всех земель и краев! 
12 Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|
культурный памятник истории русской литературы. По правую руку от памятника Пушкину, в доме по улице Московской, д. 1, 
мы видим дом, в котором в 1866 году, находясь в служебной командировке, останавливался великий русский писатель-сатирик Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович (1826 - 1889).
«Его имя останется в истории не только как имя самого великого памфлетиста, которого когда-либо знала Россия, но и как имя великого гражданина, не дававшего ни пощады, ни отдыха угнетателям мысли. Щедрин действительно жил только своим временем, но как хорошо сказал Гете: 
«Кто жил для своего времени, тот жил для всех времен».Софья Ковалевская, 1889 г. 
Сейчас в этом здании располагается Государственное унитарное предприятие Республики Мордовия «Развитие села». А тогда, в 40-х годах XIX века в «Ведомостях о казенных зданиях…» читаем: в Саранске существует «Каменный двухэтажный корпус и при нем каменные же одноэтажные четыре флигеля, крытые железом, построенные в 1816 году по плану академика Захарова, составленному в 1804 году»[7].
Примечательное совпадение – всего в нескольких шагах от домика Салтыкова, на улице Советской находится старинное реставрированное трехэтажное здание с мемориальной доской, извещаю-щей о том, что в этом доме отбывал ссылку русский 
писатель Горский Петр Никитич (1826 - 1877). Теперь это – администрация городского округа Саранска. Тогда в 60-х годах XIX столетия это был мрачный тюремный замок, огражденный высоким каменным забором. Впоследствии здание стало жилым домом.
В первые годы пребывания в Саранске Бахтин не прерывал связи с научным миром и друзьями. В 1946 году он ездил на защиту своей диссертации. После этого неоднократно бывал там, встречался с близкими ему людьми. Известная пианистка М. В. Юдина, в квартире которой 6 февраля 1947 года Борис Пастернак читал главы своего романа «Доктор Живаго», писала на другой день ему: «P.S. Все же у меня есть 3 замечательных друга, и все не в Москве. Им бы всем Вас слушать… Один из них Бахтин, это мудрец. Он торчит в Саранске. Весной будет здесь…»[17]
Прямо перед нами – здание «Книжного мира» на Советской, дом 33.
На фасаде доме можно увидеть уста-новленную мемо-риальную доску, на-поминающую, что на этом месте стоял дом, в котором с 1899 по 1902 год жила писа- тельница
Родилась, провела детство и юность в бывшем Инсарском уезде, в селе Долгорукове. Будучи женой Н.П. Огарева, в 40-50е годы жила в с. Старое Акшино Старошайговского района. Из воспоминаний Натальи Алексеевны стало известно, что отсюда летом 1833 года Огарев писал 
Герцену о своих думах и мечтах, о поэтическом творчестве, в котором виделось его призвание: «Я поэт, моя душа поэзия…». Но юный Огарев, сомневаясь в своих силах, просил своего друга: «Герцен! Скажи… верить ли мне моему призванью?» Герцен ободрил, поддержал своего друга, написав ему: «Да, ты поэт, поэт истинный»
С 1835 по 1839 год Огарев сначала находится то в Акшине, то в Пензе. В Акшине застала его весть о гибели Пушкина.
В 20-х годах XIX века в Саранске побывал русский писатель Лажечников Иван Иванович (1792-1869).Иван Иванович Лажечников родился 14 сентября 1792 года в семье богатого коломенского купца, дом которого «славился роскошью своего убранства», гостеприимством и хлебосольством. Отец Лажечникова вел знакомство с выдающимся просветителем Н.И. Новиковым, был начи 
танным и культурным человеком. Своему сыну он дал хорошее образование и воспитание. Служебная карьера Лажечникова началась в московском архиве иностранной коллегии, а затем в канцелярии московского генерал-губернатора. Но в суровые дни Отечественной войны 1812 года писатель добровольно, пренебрегая родительским запретом, уехал в армию. С русскими войсками Лажечников дошел до Парижа.
Читая роман «Ледяной дом», можно представить себе мордовку XVIII века. «За ними дородная мордовка в рубашке, испещренной по плечам красной шерстью, как будто она исписана кровью, грудь ее отягчена серебряными монетами разной величины в несколько рядов, в ушах ее по шару из лебединого пуху, а под ним бренчат монеты, как бляхи на узде лошадиной»[24].
О красоте местного пейзажа как нельзя лучше сказал в свое время Лев Николаевич Толстой в письме из Саранска в Ясную Поляну: «…К Саранску начинается чернозем, похожее все на Тулу, очень живописно»[25].
Через месяц после этого пожара в Саранске побывал великий русский писатель Толстой Лев Николаевич (1828-1910). Подъезжая к городу с северо-западной стороны по Большой московской дороге, он любовался живописным пейзажем местности, черноземным грунтом, покрытым зелеными всходами озимых, дубовыми рощами, а при въезде в город был опечален картиной страшного бедствия. «Мы приехали в Саранск, - рассказывал он. - Несколько дней тому назад город весь выгорел; почтовый двор, храмы - все погорело, торгуют теперь там вместо рядов из-под каких-то брезентов. Наш ямщик подал нам лошадей. Они тоже были в пожаре; у одной обгорела грива, а у другой немного хвост обгорел...». Именно этот случай позднее Л.Н.Толстой подробно опишет в «Записках сумасшедшего».
В Саранске сохранилось предание, что писатель останавливался здесь в доме купца Коровина «в номерах». К сожалению, этот дом (ул. Толстого д.3, в прошлом ул. Московская) не сохранился до нашего времени. А ведь там и тогда Толстой отдыхал, выяснял, как проехать «на место», в имение, которое он намеревался купить, здесь он и писал письма жене [26]. «Пишу тебе из Саранска, милый друг. Доехал почти до места. Отсюда 46 верст. Я беру вольных и еду прямо до места.
В Мордовском республиканском музее изобразительный искусств имени С.Д. Эрьзи на улице Коммунистической хранится творение всемирно известного скульптора, нашего землякаСтепана Дмитриевича Эрьзи«Портрет Л. Н. Толстого».
С. Эрьзя создал из альгароббо его портрет.
«В портрете Льва Толстого ярко выражены мощь интеллекта, сила творческой мысли, озаряющей лицо гения, его мятущаяся душа…Брови вздымаются над зорко и властно глядящими глазами…трактовка деталей резкая, динамичная, ритм напряженный. Толстой Эрьзи идет навстречу буре, он борется с косностью духа, неприятием добра и справедливости»[32].
Мордовский поэт И. М. Девин в своем посвящении Полежаеву писал:
дикого помещичества вырастила Полежаева...»[34].
«Незаконнорожденный» сын рузаевского помещика Леонтия Струйского и крепостной женщины, раннее детство он провел в городе Саранске в семье своего юридического отца Ивана Ивановича Полежаева, дом которого находился на бывшей Рождественской улице, позднее переименованной в Гражданскую, теперь это проспект Ленина. На месте бывшей полежаевской усадьбы в 1954 году был открыт филиал Чебоксарского электромеханического техникума при заводе «Электровыпрямитель», а затем – вечерний электромеханический техникум. С 1965 года – «Техникум электронных приборов», а с 1993 года – «Колледж электроники, экономики и права. В апреле 2005 года колледжу присвоено имя русского поэта-демократа А.И. Полежаева.
многое…»[37]