Мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.

– Эй, Лёнь! Леонид! Майор Васильев, мать вашу! – наконец услышавший сквозь рокот танковых моторов крики майора Шимазина, Леонид обернулся.

– Товарищ майор?

– Ты чего, оглох что ли? Чуть горло не сорвал, пока докричался.

– Надо было подойти и спокойно сказать, а не вопить с другого конца города, – недовольно буркнул уставший Васильев.

– Да ладно, я ж так, показать тебе чего хотел. Топай, давай, за мной, – и, приглашающе махнув рукой, Шимазин зашагал туда, откуда появился.

– Эй, Терентий, а чего там такого? Важное что или как? Мне еще с танкерами договариваться насчет совместных действий.

– Забей на танкеров. Нашему полку две роты «суворочек» выделили.

– Скорее уж «сучек», – бросил один из танкистов, прислушивавшихся к разговору.

– Ну, это кому как, – мягко заметил Васильев, наспорившийся с танкистами насчет методов взаимодействия и не желавший спорить теперь еще и на эту тему.

– И чего они нам их выделили? – поинтересовался Леонид, идя вслед за Шимазиным. – Я в том смысле, что нам-то чего напрягаться? Сегодня выделили, завтра заберут…

– А ты не слышал что ли? Нашу дивизию скоро в тыл отправят. Последняя операция – и назад. Пополнение получать и технику. Нас «мотострелками» делать будут.

– Ты-то откуда знаешь? – укорил комбата Васильев.

– Да мой шурин сейчас в такой дивизии воюет под Кёнигсбергом. А начинал также в обычной стрелковой.

– И ты решил, что нас будут переформировывать? С чего?

– А зачем еще нам «сушки» прикреплять? И говорить при этом что-то типа: «Привыкайте. Будете теперь богато воевать»? Я это сам от комдива слышал.

– Да мож шутковал генерал?

– Родимцев в таких вещах не шуткует. Да еще и при Малиновском.

– Где самоходки-то? Ты ж говорил они в пяти минутах? А мы уже точно больше десятка топаем?

– Да пришли уже. Вечно ты, Васильев, всем недовольный.

– Не недовольный, а неудовлетворенный, – Леонид улыбнулся. Шимазин, покосившись на выражение лица Васильева, задумчиво добавил:

– Ага. Точно. Бабу тебе нужно. Но тебе ж у нас абы кто не нужен, так ведь? Тебе звезду Голливуда подавай, – и, едва сдерживая рвущийся наружу смех, Терентий с самым серьезным видом погрозил майору пальцем.

– Я вам, товарищ майор, когда-нибудь голову оторву, вот честное слово.

– Ну, бравого майора Шимазина для подобной экзекуции еще догнать надо, а он завсегда быстрее некоего Васильева бегал, – и оба рассмеялись.

Капитан, командовавший одной из рот самоходок долго не мог понять, над чем хохочут эти два усталых человека.

Простая реакция на грязь и кровь войны.

Мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.

– В целом, задачи и цели понятны? – полковник Гнатюк, с неизменной кружкой в руке, внимательно смотрел на командиров батальонов.

– Да чего тут понимать. Топаем во втором эшелоне после танкистов. Занимаем позиции и ждем немчуру. Как какие серьезные проблемы – зовем «сухарей», – майор Ляпичкин пожал плечами.

– Вы, товарищи командиры, все же не забывайте – командарм Малиновский лично со мной говорил. Просил удержать контрудар. Мы – лучший полк в дивизии генерала Родимцева. И должны это доказать! – Гнатюк одним глотком допил чай и с силой стукнул кружкой по облезлому столу. – Вы уже знаете, что это – наша последняя операция как стрелковой дивизии. После нее – в тыл. Отдохнем, получим пополнение и технику. Так что лучше бы нам не опростоволоситься.

– Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем, – Шимазин оптимистично улыбнулся.

– Надеюсь, товарищи, надеюсь, – полковник вздохнул. – Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.

Мая 1942 года.

Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:

– Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? «Евреи и комиссары два шага из строя». Твари.

– Эсэсман – он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь. Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.

– Это который «сухарей» ненавидит?

– Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, «сухарь» «ратш-бумом» называл.

– Чего? – переспросил Васильева Шимазин.

– «Ратш-бумом», – повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.

– Пускай привыкают, – Терентий передернул плечами, – у нас их все больше и больше с каждым днем, – и он коротко и нервно хохотнул.

Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.

– Немецкие легкие самоходки, – Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. – Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.

– Когда Малиновский ударит уже?

– Ночью мы должны нащупать слабые точки, а Малиновский контратаковать будет утром.

Немного помолчав, майор добавил:

– И хотя это логично, мне как-то надоедает быть постоянной морковкой перед немцами. А то кто знает, что они придумают в следующую секунду.

– Хуже, чем в Варшаве, скорее всего не будет. Это уж наверняка, – поднявшийся на ноги Васильев похлопал друга по плечу. – Ты-то чего здесь остался? Тебя ж зацепило, Терентий. Сидел бы уже в госпитале при штабе.

– Обижаешь Лень. Здесь, конечно, не гостиница, а грязный окоп в мокром лесу. Но я сам должен командовать своими парнями. Не первый раз, в конце концов. В финскую бывало и не такое. Я обстрелянный солдат, товарищ майор, а не какой-нибудь мальчишка. Обидно только, что командарм, наверное, где-нибудь в другом месте по немчуре врежет, а мы не увидим и не услышим.

– Да ладно, не парься, – Васильев хмыкнул. – Если Малиновский устроит, наконец, свой любимый «Большой Бум», то все прекрасно слышно будет.

– Слушай. Вот мы уже давно вместе служим. А ты вообще сколько в армии?

– С тридцать восьмого, – сказал Леонид после некоторого молчания. – Я даже на Халкин-Голе повоевал. Но Испанию я не застал. Хотя хотелось тогда туда отправиться.

– А чего не поехал?

– Молодой был, в училище еще учился. Командир толковый был, услышал, как мы с друзьями это обсуждаем, по ушам надавал, типа «вам учиться и учиться еще, не фига всякой дурью маяться». Хороший был мужик.

– Был?

– Еще в финскую в землю лег.

– Вон оно как.

Два командира помолчали, тревожно вслушиваясь в предрассветную тьму.

– Товарищ майор, – прервал их молчание появившийся, словно из ниоткуда, якут.

– Да, Федор, – Васильев кивнул, разрешая говорить.

– К роще немецкие танки идут. Много.

– Много – это сколько?

– Темно, товарищ майор, трудно посчитать. Но где-то тридцать-сорок.

– Не фига ж себе. Видать не понравилось им, чего мы с их эсэсманами сделали.

– Товарищ майор, – прервал Шимазина Охлопков. – Я точно не уверен, но это какие-то новые танки.

– В смысле?

– Здоровые. Как КВ, а то и больше. Я таких раньше не видел.

Два комбата обеспокоено переглянулись.

– Терентий, посмотри чего там за танки и вообще че-как, а я людей организую? – Шимазин согласно кивнул.

– Давай, веди меня, товарищ Охлопков. Разберись тут, Леня, – и майор, пригибаясь, побежал за якутом.

Раздав указания расчетам четырех сорокапятимиллиметровых противотанковых орудий и нескольким бронебойщикам с РПГ, Васильев стал ждать возвращения Шимазина.

Тот вернулся достаточно быстро, и, грохнувшись в окоп рядом с Леонидом, быстро произнес:

– Плохо, Леня. Очень плохо. Охлопков прав – это новые танки. Явно ничего хорошего. Прут как на параде, не боятся ничего.

– Далеко?

– Километрах в трех пока. Но мимо нас точно не пройдут. Часть прет прямиком к нашему замечательному леску, – Шимазин обвел рукой вокруг головы.

– Пехтура есть?

– Сидят на броне. Танковый десант, черт бы их побрал. Одна надежда – если рацию починят наши герои, и мы сможем летунов вызвать.

– Вряд ли те успеют, даже если сейчас их вызывать будем. Но давай посмотрим этот вариант, – уже вскочивший Васильев повернулся к Охлопкову и добавил:

– Федя, очень надо. Если какой урод из танка свою башку высунет – снимешь его, хорошо?

– Так точно, товарищ командир, сниму, – кивнувший сержант вновь исчез.

Меньше чем через пару минут Васильев разговаривал с радистами, отчаянно пытающимися с помощью починенной кое-как рации вызвать штаб.

– …Глаз…ва…прие… – среди неразборчивого шипения послышалась перебиваемая помехами речь.

– Я десятый, вызываю Глаз-1, прием!

– Я…слы…ошо…рием…

– Я десятый, срочно нужна помощь авиации, атакован батальоном тяжелых танков, повторяю, срочно нужна помощь, атакован батальоном тяжелых танков с поддержкой пехоты, прием!

– …зиция? Пов…ряю, уточните свою…

Васильев уточнил, с трудом удерживаясь от использования мата.

– Помощь скоро будет, постарайтесь продержаться, помощь уже идет. Повторяю, держаться! – неожиданно четко прозвучало из приемника.

– За что, за хрен что ли держаться? – буркнул злой Шимазин.

Вдалеке щелкнул выстрел. Затем – еще один. И еще.

– Охлопков работу на свою голову нашел? – Шимазин посмотрел на Васильева. Тот пожал плечами.

– Хороший боец. Один из лучших у меня. Я его к Красному Знамени представил. Будет его третьей серьезной висюлькой.

– А чего у него еще есть?

– Красная Звезда и еще одно Знамя, как у меня. Скоро, чувствую, он у меня на Героя потянет. Фрицев отстреливает десятками. Снайпер.

– Повезло тебе с ним, – Шимазин покачал головой. – Мож отдашь?

– Ага, счас. Да он и не пойдет, Терентий. У него в моем батальоне брат погиб, еще зимой, в Варшаве. Вот Охлопков чего-то вроде клятвы дал. «Дойду до Берлина». И после мелкого ранения снова ко мне вернулся. Братья в моей тогда еще роте лучшим пулеметным расчетом были. Их вместе и накрыло. Только Федору повезло – его краем зацепило. А его брата…– Васильев замолчал. Шимазин понимающе кивнул. Вздохнув, Леонид продолжил:

– Я, когда его из под обвалившейся стенки вытаскивал, думал, что Федор все, не жилец. Весь в крови, мозгами обрызганный. Я не сразу понял, что это по большей части не его. Вижу, дышит с трудом, ну, думаю, надо его успокоить что ли. И приговаривал что-то вроде «Все хорошо будет. До Берлина дойдешь, за брата отомстишь». Сам не понимал, что несу, – Васильев снял с пояса фляжку и, отпив содержимого, продолжил:

– А тот, когда очнулся и в себя пришел, решил, что только со мной до Берлина дойдет. И как с цепи сорвался. Немцев стал косить как в тире. Так что не пойдет он, Терентий к тебе. И я не отдам.

– Да ладно, это я так. Думал, может…– начавшего объясняться Шимазина прервал прозвучавший на опушке взрыв. Немцам потребовалось всего несколько минут, что бы понять, откуда прозвучал выстрел.

Появившийся спустя еще полминуты Охлопков, смущенно улыбаясь, доложил:

– Товарищ майор, я какого-то фрица, высунувшегося из танка, застрелил, как вы и приказывали. А потом решил, что раз уж начал, то можно еще по пехоте на броне пострелять. Человек пять снял.

– Молодец, Федор. Я так понимаю, у нас сейчас гости будут, так что держи РПГ, – Васильев протянул якуту трубу гранатомета. Тот закинув винтовку за спину, аккуратно принял подарок для немцев.

– Вот, еще пару снарядов держи, и дуй на позицию. И это. Бить танки в борт. В лоб может и не взять.

– Так точно, товарищ майор.

Посмотрев вслед убежавшему якуту, Васильев повернулся к Шимазину и, горько усмехнувшись, произнес:

– А до отпуска всего ничего оставалось, а?

– Не боись, Леня, прорвемся. Тебе еще звезду Голливуда в жены надо найти. Так что помирать нам еще рано.

Васильев улыбнулся и, поудобнее перехватив свой ППС, приготовил свисток.

Иван Васильев, пилотирующий новехонький Су-8, получил новое целеуказание буквально через пять минут после вылета. На логичный вопрос, чего происходит, командир эскадрильи в несколько грубой форме посоветовал не задавать глупых вопросов. Потом, правда, добавил, что там полк пехоты погибает и им срочно нужна помощь. Про то, что спасать Иван будет своего однофамильца, комэск ничего не сказал.

Восемь самолетов после этого сообщения вдруг стали казаться какими-то медленными. Выжимая из них все что можно, летчики спешили к месту сражения.

Леонид тем временем расстрелял последний магазин своего автомата, и даже не надеялся на выживание. Новые танки немцев оказались удивительно хороши. Противотанковые орудия смогли подбить только несколько, да и то только потому, что были хорошо замаскированы и дождались, когда фашисты подъедут поближе.

РПГ справлялись неплохо – на их счету было еще несколько танков – но их было чертовски мало.

Три СУ-76 смогли подбить только один танк, и то не до конца – его явно можно было отремонтировать.

Появление авиации было воспринято майором без особого энтузиазма – эрэсов он на самолетах не увидел, а что могут пушки – разве что еще пару-другую танков сожгут. Ну и пехоты чуток положат.

Увидев на фоне восходящего Солнца заходящий на цель самолет, Леонид вдруг сообразил, что тот какой-то незнакомый. Не «горбатый» точно. И не Пе-2 тоже…

Иван вывел самолет на цель просто идеально. «Ну, счас вы у меня отхватите, уроды», – злорадная мысль, промелькнувшая в сознании, никоим образом не нарушила концентрацию.

Четыре сорокапятимиллиметровые пушки заработали с такой силой, что самолет неслабо дернулся. Хотя, вполне возможно, это было не из-за пушек, а из-за двух крупнокалиберных пулеметов необычной четырехствольной конструкции…

Летящий необычный самолет вдруг окутался пламенем – и танк-цель взорвался, а пехота, прячущаяся за броней, разом полегла. Остальные самолеты также на секунду-другую окутывались пламенем, уничтожая пехоту и калеча танки.

– У них там что, по двадцать пулеметов, что ли, стоит? – пробормотал один из сержантов.

Неожиданно с очередного заходящего на цель самолета сорвалось несколько молний эрэсов – судя по всему, Васильев в темноте их попросту не заметил…

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: