Рисование животных с натуры

Введение

Как передать образ природы? Как научиться изображать деревья, облака, горы?

Как рисовать голову человека? С какой точки зрения лучше рисовать натуру?

Как научиться понимать и передавать «портрет» животного? Как раскрыть средствами искусства потенциальную возможность движений того или иного животного, причем движений, характерных именно для него?

Как правильно рисовать складки, чтобы они выражали жест человека и последовательность изменений его движений? Что означает наносить штрих «по форме»? Как разнообразить «палитру» штриха? Как размещать рисунок на листе бумаги? Как мы видим глубину в изображении на плоскости?

На эти и многие другие вопросы отвечает книга одного из старейших советских художников П. Я. Павлинова. В нее вошли небольшие статьи, в которых автор передает свой 60-летний опыт художника-практика и педагога.

Несмотря на специфическое изложение материала, книга представит интерес для лиц, имеющих уже достаточную подготовку в искусстве рисования и обучающихся в художественных учебных заведениях.

Рисование животных с натуры

При рисовании животных с натуры основное место занимает вопрос о сравнительной анатомии животных по отношению к конструкции человеческого организма, что имеет целью направить работу рисовальщика по пути возможно более активного восприятия натуры. Активность восприятия должна обеспечить в рисунке не только правильное изображение внешней формы животного, но и выражение потенциальных возможностей его движений, причем движений, характерных именно для этого животного. Если это последнее в рисунке налицо, рисунок уже представляет из себя известную художественную ценность, если же этого качества нет, то на рисунке окажется изображенной только мертвая внешность, какую мы видим обычно в чучелах зверей.

Всякие наброски, то есть быстрые, измеряемые минутами зарисовки с натуры, в том числе и наброски животных на воле или в зоопарке, могут иметь целью:

1) фиксирование материала для дальнейшего использования его в каком-то законченном («в материале») произведении, и здесь рисующий подчиняет свою работу известному плану, диктуемому композицией этого произведения, или же

2) целью набросков представляется изучение формы животного вообще.

Такое изучение, естественно, должно охватить задачи овладения формой конструкции животного, его движения, образности.

Это изучение формы животного должно, в конечном счете, дать умение свободно рисовать то или другое животное без натуры в любом положении, движении и повороте.

Нас в данном случае интересует вторая задача набросков, и мы попытаемся дать ряд положений, касающихся формы животных, которые могли бы помочь рациональнее провести работу по освоению рисунка животных. Конечно, нет возможности разобрать подробно большое количество животных по отдельности с точки зрения их

формы и движении, да это, очевидно, и не нужно; важно указать рациональный метод организации восприятия живой натуры, освоив который, можно было бы применять его во всяком представившемся случае.

Рисование живого животного с натуры, пожалуй, только и может быть ограничено набросками с него, так как заставить животное длительно позировать, как модель, вероятно, очень трудно.

Первым нашим советом будет не разбрасываться и на какое-то время сосредоточить свою работу над одним каким-нибудь животным.

Чтобы полнее понять форму животного в его движении, важно «вжиться» в это движение через свое собственное тело. Для этого нужно хотя бы обобщенно понять и сравнить раньше всего скелет изучаемого животного со скелетом человека. Конечно, сравнивать змею или рыбу с человеком довольно трудно, но не невозможно, доказательством чего служат многочисленные рисунки Гранвиля к басням и рассказам о животных; сравнение любого млекопитающего, некоторых пресмыкающихся или птицы с человеком показывает нам необыкновенную общность в конструкции скелетного механизма. Все эти скелеты имеют общие детали, разнятся только величиной, направлением и функциями. Так, у человека плечо все снаружи, и с предплечьем оно составляет свободный коленчатый рычаг. Благодаря подвижности звеньев этого рычага, в котором плечо в своем верхнем прикреплении имеет яблочный шарнир, а кисть соединена с плечом подвижной по оси руки локтелучевой системой костей, что позволяет ей двигаться в обширном пространстве, а пальцам доставать до всех точек поверхности нашего тела, кисть имеет возможность двигаться так, что за одно непрерывное движение она описывает больше полной окружности (рис. 1).

У лошади, например, функция, а отсюда и форма плеча, несколько иная: короткое, очень массивное S-образное плечо ее скрыто под кожным покровом в массе туловища животного; область движения плеча несравнимо более ограничена, чем у человека, и оно в большой мере приспособлено к выполнению еще особой функции пружинного амортизатора — поглощает прикрепленными к нему мышцами толчки при ходьбе и особенно при беге (рис. 2).

Очень характерными являются функция и форма лопатки. У человека треугольник лопатки растянут в направлении, перпендикулярном ее гребню, как основному конструктивному креплению, и таким образом длинной своей осью она расположена параллельно позвоночнику и на достаточном от него расстоянии. Такая форма позволяет лопатке двигаться известным образом по поверхности спины, поднимаясь и опускаясь, приближаясь и удаляясь от позвоночника. Тем самым увеличивается артикуляция прикрепленного к ней плеча, что дает возможность делать широкие круговые движения плечом. При этом плечо описывает уже относительно туловища не конус с вершиной в месте прикрепления, а гораздо более широкий усеченный конус, где окружность малого основания его описывает двигающийся плечевой сустав.

У лошади, как и у большинства четвероногих, длина треугольника, лопатки расположена по направлению гребня, и движения ее поперек спины очень ограничены, так как она почти упирается своим широким, и плоским концом, смягченным эластичным хрящевым окончанием, в остистые отростки позвонков. Эта форма и положение лопатки не дают ей уже возможности того свободного движения, как у человека. Она поддерживает переднюю часть тела с ее весом, распределяя усилия мышц с малого сечения у ноги на большую площадь у самой лопатки; этим осуществляется чрезвычайно совершенная механическая связь ноги с туловищем, благодаря которой получается известная эластичность в верхнем конце системы ноги при беге. Так мы обычно при строительстве, устанавливая какую-либо подпору, колонну, делаем ей капитель или, например, костыль под печь во втором этаже заканчиваем треугольным расширением, увеличивающим поверхность соприкосновения с поддерживаемой тяжестью (рис. 3).

У лошади (и вообще у четвероногого) главный момент эластичности передней ноги ложится наверху на мощную мускульную рессору короткого плеча, расположенного косо спереди вниз и назад относительно вертикально стоящего предплечья. Внизу ноги имеется вторая рессора в бабке (первая фаланга пальца), идущей косо сверху вниз и вперед относительно вертикально стоящей пясти (рис. 4).

При всем этом устройстве передняя нога лошади двигается почти только в продольной вертикальной плоскости, и в стороны ноги расходиться не могут, что дает им известную устойчивость: лошадь даже спит обычно стоя.

Распределение звеньев сложного рычага передней ноги четвероногого создает у нас представление, по аналогии с нашей собственной ногой, будто у лошади на передней ноге есть колено, тогда как этот сустав есть не что иное, как запястье, ниже которого идет пясть, и, наконец, лошадь ступает на землю копытом, что соответствует единственному пальцу кисти.

Крыло птицы в полете должно обладать очень большой свободой движения, по аналогии мы должны ждать продольного относительно позвоночника расположения лопатки, и, действительно, лопатки у птицы представляют из себя очень длинные, плоские, в виде сабель, кости, которые расположены именно вдоль позвоночника (рис. 5).

Надо сказать, что в комплексе с подвижной лопаткой всегда имеется ключица.

Ключица является еще одним добавочным звеном в системе сложной формы руки, которая тем самым оказывается первично прикрепленной уже не к лопатке плечом, а ключицей к грудной клетке. Лопатка же в этой системе является вторым пунктом прикрепления и притом подвижным, что и обеспечивает большую подвижность, а рядом с этим и прочнейшую связь с туловищем (рис. 6).

Ключицы мы видим у тех животных, у которых передние конечности предназначены не только для опоры и хождения, но приспособлены также для хватательных движений: для рытья земли, для лазания, летания и т. п. и вместе с этим имеют большие возможности движения. Мы видим ключицы у грызунов — зайцев, мышей, белок, летяг, у ленивца, у кенгуру, у насекомоядных — у ежа, землеройки и других; в зачаточном состоянии — у кошек; у летучих мышей и у всех птиц. У этих последних ключицы сращены в одну так называемую дужку, которая, кроме скрепления оснований обоих плеч, служит еще и пружиной, помогающей грудным мышцам восстанавливать положение поднятых крыльев при отталкивающем об воздух движении. У медведя, который довольно хорошо пользуется передними лапами, беря ими предметы, обхватывая дерево или столб и т. п., можно было бы ожидать наличие ключиц, но у него таковых почему-то нет. В крыле птицы мы тоже можем рассмотреть плечо, предплечье, как и у нас, из двух костей, и кисть с пальцами, а у летучей мыши мы видим в наличии и все пять пальцев.

Задняя нога четвероногого состоит из тех же элементов, что и у человека, только, с точки зрения механической, она более совершенно используется при хождении, чем у нас, что обусловливается главным образом различием в механизме хождения человека и четвероногого (рис. 7).

Сравнение грудной клетки человека и четвероногого млекопитающего покажет нам, что грудная клетка человека сжата спереди и сзади, и это тоже способствует свободе движения в месте прикрепления рук, а грудная клетка четвероногого сжата, наоборот, с боков, что помогает устойчивости животного, и особенно животного больших размеров, на его четырех ногах.

Тазы позвоночных тоже все очень похожи друг на друга настолько, что, сравнивая, например, таз птицы с тазом овцы или тазом человека, мы без труда видим в них одни и те же элементы, форма которых, сохраняя общность характера, различается лишь в зависимости от специфических функций.

Таз человека, помимо основного назначения — соединять подвижно в одном узле ноги с хребтом, служит именно тазом, чашей, держащей в себе органы брюшной полости. Этой функцией обусловлены широко разведенные гребни подвздошных костей, охватывающие в сумме половину горизонтальной окружности таза.

У животного гребни подвздошных костей таза, благодаря горизонтальному расположению хребта, имеют в этом смысле несколько другую функцию: они не поддерживают, как у нас, живот, а служат задним каркасом поясничного свода, под которым уже размещена

брюшная часть. Отсюда характерен провес кожи впереди гребней, выступающих так называемыми маклоками: этот провес, например, у коровы, создает очень типичные для ее облика впадины.

При изучении конструкции животного первым вопросом должен быть вопрос о механической основе конструкции.

Конструктивным стержнем позвоночного является хребет — хребет от головы до хвоста (который является его наружным окончанием). И он должен быть рисующим раньше всего почувствован в животном.

Оценивая место и форму хребта, важно учесть, что позвонки хребта на его протяжении имеют разную форму: в передней и, главным образом, в грудной части позвонки усилены большими верхними отростками, которые с прикрепляющимися к ним группами мышц создают типичный горб у быка, холку у лошади, также у жирафа. В поясничной области высота позвонков меньше и приспособлена к большей подвижности этой части хребта.

Характерно, что шеи всех млекопитающих, несмотря на различные длины их, имеют всегда только семь позвонков, будь то слон или собака, свинья или жирафа. Исключение составляет, кажется, только один ленивец, у которого в зависимости от разновидности бывает или шесть или девять шейных позвонков.

Один из основных атрибутов всякого животного — свободное передвижение; и поскольку это свободное передвижение у различных животных осуществляется очень разнообразными средствами — одной, двумя, тремя и больше парами ног или даже двумя ногами и хвостом, как, например, у кенгуру, или при помощи некоторого вида перистальтики у змей, червей или улиток, крыльев у птиц, плавательных перепонок, плавников у водяных животных, парусных приспособлений у некоторых моллюсков и т. д., вопрос двигательного органа — вопрос основной.

Сколько разных конструкций двигательных органов среди одних только млекопитающих!

Интересно проследить, как двигательный аппарат бывает приспособлен к образу жизни животного.

Если мы сравним четвероногое животное вообще с человеком с точки зрения передвижения, то увидим, что наше «двуногое хождение» характерно тем, что мы все время принуждены, хотя и подсознательно, управлять нашим неустойчивым равновесием. Наше хождение — это постоянное перемещение высоко расположенного центра тяжести вперед, выведение тем самым системы из равновесия, «подставление» под центр тяжести попеременно то одной, то другой ноги, новое выведение из равновесия и т. д.

Поэтому мы так охотно прислоняемся к чему-либо, садимся, когда устаем, а под старость берем в руки палку и тем ослабляем или выключаем эту очень большую, хотя и бессознательную работу по сохранению равновесия, так как, сидя, и особенно в кресле со спинкой и подлокотниками, мы оказываемся вполне уравновешенными. Правда, эта работа по удержанию равновесия освобождает зато наши руки с замечательными кистями, которые, будучи исключительно совершенно построены в смысле противостояния большого пальца четырем остальным, чем обладает только человек, дают нам техническое преимущество перед всем остальным животным миром. И можно сказать, что нашим искусством рисования мы во многом обязаны этому же замечательному устройству наших кистей.

Четвероногое животное на своих четырех ногах всегда уравновешено. Известно, что лошади редко ложатся, даже во время сна, а слон самостоятельно ложится только больной, или если он только специально к тому приучен.

Четвероногое животное двигается в основном при помощи задних ног, тогда как передние во время движения служат главным образом для поддержания передней части туловища. Важно понимать функцию задних ног, как отталкивающихся от земли; здесь особое значение приобретает плюсна как неравноплечий рычаг с его скакательным мускулом и пальцы или копыта как органы связи с поверхностью земли.

Хождение четвероногого происходит следующим образом: животное поднимает переднюю ногу и отталкивающим движением задних ног подает туловище вперед, причем сейчас же заносит противоположную заднюю ногу. Передняя поднятая нога ставится на землю, и на нее передается тяжесть туловища; на землю ставится поднятая задняя нога, которая начинает отталкиваться. Поднимается другая передняя нога, за ней с некоторым запаздыванием поднимается задняя и т. д. Подъем передней ноги всегда предваряет соответствующие движения противоположной задней ноги. При ходьбе у некоторых животных (лошадь, коза и др.) вынесение передних ног сопровождается кивком головы.

Передние ноги управляют ходом, они начинают ход, они устанавливают направление движения, — задние же ноги являются движителем тела животного. В передних ногах больше сознательности, в задних— больше автоматичности.

Очередность движения ног четвероногого рассчитана на то, чтобы горизонтальная проекция центра тяжести всегда находилась внутри фигуры, образуемой на земле точками опоры. Тут надо помнить, что ширина следов большинства четвероногих гораздо меньше горизонтального поперечного габарита животного, а у некоторых следы ложатся почти по одной линии.

Наши дети в свой краткий период хождения на четвереньках инстинктивно (потому что тому никто из старших их не учит) двигаются в точности тем же методом, то есть почти одновременно — правая рука и левая нога, левая рука и правая нога.

При беге или, вернее, при скачке некоторых животных (собака) к работе задних ног прибавляется усилие мышц спины, которая, сгибаясь горбом и распрямляясь, значительно увеличивает отталкивающую силу задних ног; тогда уже правая и левая ноги ставятся на землю почти одновременно, и при занесении задних ног вперед они идут снаружи передних. Так, например, передвигаются зайцы, кенгуру, белки.

Кроме того, существует так называемая «иноходь». Иноходью называется бег, когда передняя и задняя ноги каждой стороны идут одновременно, параллельно. Для иноходи нужен известный минимум скорости, когда инерция массы животного не дает возможности ему падать на сторону, так как при иноходи горизонтальная проекция центра тяжести оказывается вне точек опоры, что при малых скоростях должно вызывать боковое качание — то, которое наблюдается при ходьбе, человека.

Процесс хождения двуногой птицы отличается от хождения человека, что обусловлено иным характером распределения элементов ноги у птицы по отношению к нашей ноге — малым бедром, скрытым внутри под кожей, небольшой голенью, очень большой плюсной и большими четырьмя пальцами, из которых три расположены вперед и один назад или два вперед и два назад (попугай, дятел, кукушка, туканы и др.). Некоторые птицы имеют три и даже только два пальца (страусы).

Пальцы имеют, между прочим, приспособление автоматически крепко схватывать жердь при сидячем на ней положении, что дает возможность птице, сидя на ветке, спать, не заботясь об удержании равновесия. Этот механизм создает тот изящный жест в поднимаемой при хождении ноге, когда пальцы собираются вместе, будто берут осторожно что-то невидимое, и затем опять распускаются на каком-то совершенно точном от земли расстоянии перед тем, как ступить. Для птичьей плюсны характерно то, что она не имеет ясно выраженной пятки, как малого плеча рычага, и у многих птиц при стоянии голень и плюсна располагаются по одной прямой оси.

Хождение птицы подобно хождению человека на цыпочках, только птица меньше использует движение бедра, а наш первый жест наклонения нашего вертикального туловища для перенесения вперед центра тяжести заменяется у птицы вытягиванием шеи и головы вперед ее горизонтального туловища, благодаря чему переносится вперед центр тяжести.

Маленькие птицы, например, воробьи, не ходят, а скачут на двух ногах одновременно.

Надо научиться понимать и выявлять в изображении образ животного, то есть животное в его характернейшем состоянии, показывающем его анатомические особенности, повадки, типическую позу, взгляд и т. п.

Из всех форм животного мира у птицы в ее экстерьере, благодаря оперению, часто такому декоративному, наиболее сокрыта собственная форма ее тела. Достаточно сравнить живого петуха в полном оперении и его же, ощипанного для кулинарного приготовления. Как не похожи сделались его шея, его крылья, его ноги. И по этой причине, может быть, ни одно из животных так часто не рисуется глубоко неконструктивно, как птицы, в форме которых рисующими не усматривается их конструкция, но все ограничивается только внешне декоративным образом.

В понятие «образ» входит прежде всего конструкция и форма животного, приспособленная к тому или иному образу жизни, причем, это надо понимать не только в смысле различия классов, то есть различия класса млекопитающих от класса рыб или птиц, но и как разнообразие в одном и том же классе.

Возьмем млекопитающих: кенгуру и бизона. Кенгуру с его пятью органами опоры: четырьмя ногами, из которых передние маленькие ноги, скорее руки (кенгуру имеет ключицы), неравноценны огромным сильным задним ногам, которыми зверь становится на землю пятками, и сильным тяжелым хорошо управляемым хвостом. Кенгуру с грушевидным туловищем, с очень легкой грудной частью и центром тяжести в тазу, держащая обычно туловище вертикально, со скачущей походкой, когда, упираясь в землю передними лапами, животное заносит одновременно вперед обе задние ноги снаружи передних.

И как конструкция тела кенгуру отличается от конструкции тела другого, тоже млекопитающего, — бизона, крепко стоящего на четырех ногах, с ясно выраженной горизонтальной осью туловища, с центром тяжести, необычайно вынесенным вперед благодаря очень развитым остистым отросткам грудных позвонков, формирующим его горб огромной массы. Короткие передние ноги выражают функцию надежной поддержки тяжести передней массы, на которую приходится около 2/3 веса животного. Крепкий череп, вооруженный короткими мощными рогами, находится на этой горизонтальной оси и приспособлен к могучему удару. Это совершеннейший таран, толкаемый вперед по горизонтали сухими и крепкими задними ногами (рис. 8).

Но если мы теперь посмотрим с точки зрения конструкции на лошадь и на ее приспособления к образу жизни, то по сравнению с тяжелым и в обычных условиях медленно двигающимся бизоном, с этим «тараном», нам сразу бросится в глаза заложенное в лошади начало бега.

Высокие, тонкие, но сильные ноги, дающие возможность большого шага, длинная шея, поднимающая высоко голову, с зоркими глазами, очень подвижными ушами и широко расширяющимися ноздрями, и увеличивающая тем дальность видимого горизонта, — все это необходимые приспособления для хорошей ориентировки при быстром беге, в котором животное имеет и одно из средств самозащиты.

Таким образом, функции головы у лошади во многом иные, чем у бизона. И все это должно быть почувствовано и отображено в рисунке.

Надо научиться различать отдельных зверей в группе одинаковых и стремиться уметь дать портрет такого животного. Животные, как и люди, очень различаются между собой как общим складом, характером, так и походкой, «лицом», выражением глаз и т. п. Как среди людей, так и среди животных можно наблюдать типы и толстяков, и сухопарых, и крепышей. Среди животных мы знаем и красавцев, и уродов, симпатичных и противных, хотя эти последние встречаются наиболее редко.

При беглом взгляде мы этого сразу не замечаем — все лошади, все коровы, все пингвины кажутся нам на одно лицо, но, углубляясь в их изучение, знакомясь с ними персонально, мы начинаем усматривать разницу, которая бывает подчас очень значительной и даже поразительной.

В комплексе образа большую роль играет масштаб, величина животного. Нужно иметь в виду, что представители животного мира, разнясь в своей величине от мельчайшего насекомого, плохо видимого простым глазом, до таких колоссов, как носорог, бегемот, слон, кит, не случайно обладают той или иной формой, но что форма животного строго связана с его масштабом, и законы природы на земле не допускают безнаказанно произвольного, просто пропорционального изменения величины той или иной формы или детали.

Это положение делается ясным, когда мы обратимся, например, к вопросу о глазе. Величина глазного яблока в животном мире колеблется от необычайно малых размеров у некоторых насекомых, имеющих простой, а не сложный глаз, как, например, пауки, до величины, раза в два только линейно превышающей глаз человека.

Это обстоятельство делает у больших животных глаза столь относительно маленькими, что, не имей мы привычки к глазу вообще относиться с особым вниманием, мы глаза у слона или кита могли бы и вовсе не заметить. Поэтому глаз в большинстве случаев есть в известной мере масштаб для оценки величины животного, как окно — для величины дома.

Говоря об образе, раньше всего решим вопрос об основной системе построения животного: являет ли оно собой принцип связного костного скелета дифференцированного тела с очень сложной системой мышечного двигателя или противоположный ему принцип хитинового покрова со скрытыми внутри мышцами или средний между ними принцип рыбьего несвязного скелета, нерасчлененного тела — и простого мышечного устройства, покрытого мало эластичной кожей.

Надо сказать, что животные с костным скелетом имеют очень определенно выраженный как свой верхний, так и свой нижний масштабные пределы. Верхний предел на земле представляет слон. Представителями нижнего предела на суше является маленькие насекомоядные (землеройки), колибри и некоторые пресмыкающиеся (ящерицы, лягушки). Дальнейшее уменьшение размеров животных, построенных по принципу костного скелета, оказывается неэкономичным, непрочным, а потому и нежизненным. И вот у более мелких животных мы видим уже не внутренний скелет, а систему наружного хитинового покрова, который при небольших размерах животного оказывается необычайно прочной конструкцией, а сам хитин исключительно стойким материалом. Самыми большими представителями хитинопокровных на суше являются некоторые жуки и пауки стран тропического пояса, а о нижнем пределе этих животных судить очень трудно, столь малые существа его занимают.

Увеличение размеров хитинопокровных животных привело бы их к невозможности существования на земле или из-за хрупкости их панциря, если бы он был известкован, как у краба, или из-за его тяжести. 

Если бы его пришлось укреплять толщиной, или же от излишней его эластичности, при которой происходила бы значительная деформация тела животного от силы тяжести при большой массе, как деформировалась бы шаровая форма клюквы, если бы ее увеличить до размеров арбуза.

Всякое животное двигается силою сокращения мышц, которая, как известно, зависит от площади поперечного сечения пучка мышцы и не зависит от их длины; тем самым сила мышц при увеличении их размеров растет пропорционально квадратам их линейной величины, или, иначе, грубо говоря, пропорционально квадратам линейных размеров животного вообще.

Таким образом, при увеличении масштаба животного, положим, от воробья до орла или от мыши до слона, сила мышц возрастает как квадрат линейной величины животного; но в то же время эти самые мышцы должны передвигать свой собственный вес, который соответственно увеличивается уже не как квадрат, а как куб своих линейных размеров, поскольку вес есть объем (то есть величина треть его измерения), помноженный на удельный вес.

Так, взяв за первоначальные соотношения силу мышц и вес собаки, при увеличении ее до линейных размеров волка, то есть приблизительно в два раза, получим, что сила мышц волка возрастет против собаки в 2 х 2 = 4 раза, но вес, который ему нужно будет носить при линейном увеличении в два раза, возрастет уже в 2 х 2 х 2 = 8 раз, то есть на каждую единицу силы ляжет две единицы веса, а это значит, что волку в два раза труднее себя носить, чем собаке. А если мы увеличим собаку, скажем, до величины льва, то есть раза в три линейно, то найдем, что сила мышц льва возрастет против собаки в девять раз, но зато вес его уже в 27 раз, то есть нагрузка живого веса на мышцах льва будет, по меньшей мере, в три раза больше, чем у собаки. А если мы сравним линейные размеры мыши и слона, то окажется, что нагрузка веса собственного тела на единицу мышечной силы у слона, пожалуй, раз в пятьдесят больше, чем у мыши. Поэтому кузнечик так легко подпрыгивает, поднимая вес своего тела на тридцатикратную высоту своего роста, горный козел перепрыгивает огромные препятствия, а, с другой стороны, слон с трудом несет свое пятитонное тело, двигаясь медленно, точно обдумывая каждый свой шаг, как старик, у которого утрачивается чувство автоматизма. Так же медлителен в своих движениях на суше и бегемот.

Интересно, что большинство млекопитающих животных в конструкции своего скелета, как было уже сказано выше, имеют ряд амортизаторов, роль пружин в которых играют мышцы, долженствующие находиться тем самым всегда в известном напряжении (рис. 9). Слон же в своей конструкции этих амортизаторов не имеет. Они потребовали бы столь сильные пружины-мышцы, что это было бы очень утомительно, а, может быть, и вовсе не под силу животному. Ноги слона не имеют в своих сочленениях рессорных изломов по общей оси, которые мы видим у меньших животных; его ноги построены по одной прямой вертикали от лопатки до пальцев, как колонны, что дает слону жесткую, не эластичную прочность, как ножки табурета (рис. 10). Бегемот имеет обычную систему в расположении элементов ног, и разрыв квадратов сечений мышц и кубов линейных размеров своей фигуры он парализует, влезая в воду рек, где, проводя большее время суток, «воспользовавшись» законом Архимеда, перестает ощущать вес своей огромной массы и где он тогда свободно пользуется всей колоссальной силой своих могучих мышц. Но на суше он, очевидно, страдает, как самый несчастный ожиревший толстяк, вынужденный с великим трудом таскать свою огромнейшую тушу.

Кит еще более разительное существо, нахождение в воде для которого — единственное возможное условие для его жизни. Кит, дышащий легкими, попав на отмель, где Архимед ему уже «не помогает» и где вес его тела начинает подчиняться полной силе земного притяжения, подвергается таким внутренним деформациям, что быстро умирает.

Этим соотношением квадратов для силы и кубов для веса объясняется распространение на земле мелких животных и раньше всего насекомых, и, с другой стороны, — вымирание гигантских животных давно прошедших эпох, причиною гибели которых и был, очевидно, этот непреложный закон кубов. Эти великаны животного мира могли жить только тогда, когда в их распоряжении были достаточно защищающие их широкие реки и другие пресные водоемы. С исчезновением их на земле должны были исчезнуть и их великие обитатели.

Кстати, хочется сказать, что реконструкции и в макетах и в рисунках вымерших ископаемых животных — динозавров, бронтозавров, диплодока и других, изображаемых идущими по суше на согнутых ногах,— ошибочны. Можно с уверенностью утверждать, что не могли они носить свое тело, весившее по подсчетам 30 — 40 тонн, по сухой земле да еще на согнутых ногах, если слон сегодня не может нести свои 4—5 тонн иначе, как на системе ног с прямыми осями. Надо полагать, что исчезнувшие великаны животного мира в зрелом возрасте вовсе не могли выносить свои сверхтяжелые туши на сушу и жили безвыходно в погруженном или полупогруженном состоянии в бесчисленных болотах-водоемах того отдаленного времени, протягивая на сушу лишь свои длиннейшие шеи, чтобы объедать прибрежные растения; по земле на суше они могли ходить только в младенческом возрасте.

Надо стараться при рисовании какого-либо животного, помимо рисования с натуры, знакомиться не только с его скелетом и мускулатурой, но узнать возможно полнее и образ его жизни, в чем огромную пользу может оказать классический труд Брэма «Жизнь животных».

Материалы, которые можно рекомендовать для рисования набросков, это: маленький карманный альбом с заменяющимися листками, размером приблизительно 9 х 15 см. Желательно в твердом переплете с хорошей завязкой или с защипкой, без которых листки альбома, лежа в кармане, трутся между собой, и рисунок размазывается, а также другой альбом большего размера, приблизительно 20 х 27 см. Крышка альбома непременно жесткая, хотя бы одна.

В альбоме надо рисовать только на одной стороне бумаги.

Карандаши могут быть: мягкий 4В или средний НВ. Мягким рисуется большая форма, более жестким — отдельная какая-нибудь деталь.

Наброски надо рисовать легким контуром, стараясь поначалу чуть-чуть прикасаться мягким карандашом к поверхности бумаги, охватывая сразу возможно большие формы животного. Карандаш лучше держать возможно длиннее. Короткий карандаш в руке рисовальщика мешает видеть цельно и кругло и способствует скорее детальному, разбитому и даже плоскому восприятию натуры.

С первых же набросков надо стараться запомнить форму и приучаться все реже и реже смотреть на натуру, но, уже смотря на натуру, захватывать в свое представление и память как можно больше.

Первоначальные наброски обычно идут все с натуры до последней мелочи. С течением времени общая форма животного усваивается, натура дает основное положение, которое создает в нашем воображении благодаря знанию и памяти яркое представление фигуры, достаточное для завершения рисунка.

Рисуя животное, надо в оценке его формы исходить из осознания его внутренней костяной конструкции и тех напряжений, которые имеются в его мышечном аппарате, чем будут связаны все его части в одно целое. Отступление от этого правила приведет к изображению кожи, изображению бурдюка вместо барана.

Другое дело, если я рисую, например, краба, где вся его конструкция вынесена наружу и для зрительного восприятия которого никогда не ясно, что за мускульные напряжения совершаются внутри его наружного скелета. Живой или мертвый, если перед нами одна его вылущенная оболочка, он являет один и тот же образ.

Когда конструкция, вся масса и взаимоотношения ее частей по количеству уяснены, на очереди встает вопрос о фактуре поверхности.

Или это будет грубая шерсть медведя, толстый слой которой местами совершенно скрывает форму поверхности кожи. И таким контрастом представляется тогда ясная форма морды, покрытая низким волосом, и нос, где видна уже кожа; на лапах голые мозолистые пятки и рог когтей.

Или это может быть лоснящаяся шерсть лошади, через которую мы чувствуем не только костяк, но видим даже биение пульса. Блеск поверхности характеризует форму, как блеск вещи из полированного металла.

Или редкий, прозрачный щетинный покров свиньи через который просвечивает напряженная изнутри, как шина, розовая кожа. Или перья птиц, чешуя змеи, ящерицы или ничем не прикрытая кожа лягушки и т. д.

Все это разнообразие в каждом случае должно быть убедительно изображено. Причем для каждой фактуры нужно найти ту форму карандашного штриха, который, при наименьших средствах, давал бы наибольшее изобразительное выражение.

Случается, что во время зарисовки животное вертится и не успеваешь зарисовать его, но можно ожидать, что положение его повторится, — надо тогда на одном листе начать несколько набросков в разных положениях, и возможно, что большинство из них, а, может быть, и все удастся постепенно закончить.

Если в руках маленький альбом, — особенно важно до начала рисунка определить границы будущего изображения, чтобы не случилось того, что не поместятся на листе копыта быка, или голова жирафа, или хвост фазана.

Надо стараться не терять цельности, одно масштабности частей фигуры.

При углубленном изучении формы какого-нибудь животного можно рекомендовать следующий порядок работы: наброски с живого животного, затем рисование скелета этого животного в зоомузее, опять наброски с натуры и, наконец, рисование его по памяти в разных положениях.

Надо рисовать, помимо цельной фигуры животного, отдельно детали: голову, ухо, копыто, переднюю, заднюю ногу и т. п.

По возвращении домой с набросками необходимо тотчас же вынимать из альбома нарисованные листки и хранить их отдельно от альбома.

1941 г.

Рисование головы

Сперва надо оценить пластическую форму головы вне какой-либо точки зрения, понимая, что голова — не замкнутая в себе самостоятельная форма, а принадлежит всей фигуре.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: