Сделай Сам Свою Работу на 5

КЛИНИЧЕСКИЕ И ГЕНЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ЭРОТИЧЕСКОГО ЖЕЛАНИЯ





 

Каковы клинические характеристики эротического желания, проявляющиеся в процессе психоаналитического исследования? Прежде всего это поиск удовольствия, всегда направленный на другого человека – объект, в который проникаешь, вторгаешься, которым овладеваешь или который проникает, вторгается в тебя или овладевает тобой. Это стремление к близости и слиянию, подразумевающее, с одной стороны, насильственное преодоление барьера и, с другой – соединение в одно целое с выбранным объектом. Сознательные или бессознательные сексуальные фантазии выражаются во вторжении, проникновении или овладении и включают в себя соединение выпуклых частей тела с естественными впадинами – пениса, сосков, языка, пальцев вторгающейся стороны, проникающих или вторгающихся во влагалище, рот, анус “принимающей” стороны. Получение эротического удовольствия от ритмических движений этих частей тела снижается или исчезает, если сексуальный акт не служит более широким бессознательным функциям слияния с объектом. Роли “принимающего” (“container”) и “отдающего” (“contained”) не следует смешивать с маскулинностью и фемининностью, активностью и пассивностью. Эротическое желание включает фантазии активного поглощения и пассивного состояния, когда в тебя проникают, и в то же время активного проникновения и пассивного состояния, когда тебя поглощают. Я высказывал предположение о том, что психологическая бисексуальность в смысле идентификации и с Я, и с объектом в специфическом сексуальном взаимодействии является универсальной и для мужчин, и для женщин. Можно возразить, что бисексуальность – прежде всего функция идентификации с обоими участниками сексуальных отношений или с тремя (“исключенная третья сторона”) в триадном сексуальном опыте (Либерман, 1956).



Второй характерной особенностью сексуального желания является идентификация с сексуальным возбуждением партнера и оргазмом, чтобы получить удовольствие от двух дополняющих друг друга переживаний слияния. Основным здесь является удовольствие от желания другого, любовь, выражающаяся в ответном чувстве другого на твое сексуальное желание, и сопутствующее ему переживание слияния в упоении. При этом также возникает чувство принадлежности к обоим полам, на время устраняющее непреодолимые барьеры между полами, а также ощущение некой завершенности и блаженства от обоих аспектов сексуального опыта – проникновения и внедрения, а также чувства, когда в тебя проникают и заключают в себя. В этой связи символическое смещение всех “проникающих” анатомических частей и всех “принимающих” или “проницаемых” углублений служит признаком сгущения эротизма всех “зон” и ожидаемой регрессии сексуального возбуждения в “зональную спутанность” (“zonal confusion”) (Мельтцер, 1973) с последующим слиянием в сексуальной активности и сексуальном контакте фантазий и ощущений всей поверхности тела обоих участников. В такой идентификации с другим заключается удовлетворение желания слияния, гомосексуального желания и эдипова чувства соперничества. То есть при этом все другие отношения исчезают в уникальной и слитой в одно целое сексуальной паре. К тому же бессознательная идентификация с обоими полами устраняет необходимость завидовать другому полу, и, оставаясь самим собой, индивид в то же время превращается в другого; при этом возникает ощущение перетекания в иное состояние, в котором достигается межличностное взаимопроникновение.



Третьей характерной чертой эротического желания является чувство выхода за пределы дозволенного, преодоления запрета, присутствующего во всех сексуальных контактах, запрета, происходящего из эдиповой структуры сексуальной жизни. Это чувство принимает многочисленные формы, и самым простым и универсальным из них является нарушение традиционных социальных ограничений, налагаемых обществом на открытую демонстрацию интимных частей тела и чувство сексуального возбуждения. Стендал (1822) первым обратил внимание на то, что сам акт раздевания отвергает социальные взгляды на чувство стыда и дозволяет любовникам прямо смотреть друг на друга, не испытывая стыда. Облачение в одежду после сексуального акта есть возвращение в прежнее обыденное состояние стыдливости. Конвенциональная мораль (Кернберг, 1987) имеет тенденцию к подавлению или регулированию таких аспектов сексуального общения, которые наиболее непосредственно связаны с инфантильными полиморфными сексуальными целями, и именно эти цели, являющиеся прототипами сексуальных перверсий, наиболее прямо выражают сексуальное возбуждение, эротическую близость и выход за рамки социальных условностей.



Выход за рамки дозволенного включает нарушение эдиповых запретов, вызов эдипову сопернику (комплексу) и триумф над ним. Но это нарушение также распространяется на сам сексуальный объект и проявляется в соблазнительном поддразнивании и одновременно удерживании на расстоянии. Эротическое желание включает в себя ощущение того, что объект предлагает себя и в то же время отказывает, и сексуальное проникновение или поглощение объекта является насильственным нарушением чужих границ. В этом смысле нарушение запретов также включает агрессию, направленную на объект; агрессию, возбуждающую в своем удовлетворении, сплавленную со способностью ощущать удовольствие от боли и с проецированием этой способности на объект. Агрессия приносит удовольствие, поскольку она является элементом любовных отношений. Итак, агрессия поглощается любовью и гарантирует безопасность перед лицом неизбежной амбивалентности.

Экстатические и агрессивные черты попытки преодоления границ Я представляют собой сложный элемент эротического желания. Батайл (1957) предполагал, правда, в другом контексте, что наиболее яркие переживания попыток преодолеть границы происходят под “знаком” любви и под “знаком” агрессии. Он писал о том, что самые сильные переживания человек испытывает в минуты крушения границ между Я и другим. Это происходит в моменты глубочайшей регрессии в экстатической любви и под воздействием чрезвычайно сильной боли. Интимность, возникающая между мучителем и тем, кого он мучает, и продолжительный эффект этого психического опыта для обоих участников возникает из самого примитивного, обычно диссоциированного или вытесняемого ощущения слияния “абсолютно плохих” отношений между Я и объектом, представляющих собой другую сторону отщепленного “абсолютно хорошего” объекта на симбиотической стадии развития.

Эротическое желание преобразует генитальное возбуждение и оргазм в чувство слияния с другим, что обеспечивает неизъяснимое чувство осуществления желаний, преодоления ограничений Я. Это слияние также способствует возникновению во время оргазма чувства единения с биологическими аспектами своего опыта. Вместе с тем, у объекта, которому другой причиняет боль и который идентифицирует себя с агрессором, одновременно ощущая себя жертвой, возникает чувство единения в боли, усиливающее ощущение слияния в любви. Причинение боли другому и идентификация с его эротическим удовольствием от боли есть эротический садизм – противоположная сторона эротического мазохизма. Эротическое желание в этом смысле включает элемент подчинения, рабской покорности другому, так же как и чувство властелина судьбы другого. Степень, до которой это агрессивное слияние будет удерживаться любовью, регулируется Супер-Эго, стоящим на страже любви, содержащей агрессию. И в наслаждении, и в боли совершается поиск интенсивных эмоциональных переживаний, стирающих на время границы Я и наполняющих жизнь особым смыслом, – переживаний выхода за пределы, что связывает чувства сексуального и религиозного экстаза, опыт свободы от запретов и ограничений будничного существования.

Идеализация тела другого объекта и объектов, символически его представляющих, является существенным аспектом эротического желания. Люсье (1982) и Шассге-Смиржель (1985) указывали на центральную функцию идеализации применительно к фетишизму и перверсиям в целом. Такая идеализация является защитой, представляющей собой отрицание анальной регрессии в перверсии и кастрационной тревоги. Я согласен с ними в том, что касается важности функции идеализации как механизма в патологии. Считаю также, что идеализация морфологического строения сексуального партнера, поверхности его или ее тела является чрезвычайно важным моментом в нормальной интеграции в одно целое нежности и эротической борьбы и в гетеросексуальных, и в гомосексуальных любовных отношениях. Эротическая идеализация напоминает процесс нормальной идеализации в романтической любви, описанной Шассге-Смиржель (1985), а именно проекцию идеального Я на объект любви с одновременным повышением самооценки. В зрелой сексуальной любви копирование идеального Я в виде идеализированного объекта любви создает ощущение гармонии с миром, актуализации системы ценностей и эстетических идеалов: этика и красота актуализируются в любовных отношениях.

Мельцер и Вильяме (1988) предположили наличие раннего “этического конфликта”, связанного с младенческим отношением к телу матери. Любовь младенца к матери, считают они, выражается через идеализацию поверхности ее тела и через интроекцию любви матери, проявляющейся в идеализации ею тела ребенка, через идентификацию с ней в этой самоидеализации Я. Такая идеализация переходит в самое раннее чувство эстетической ценности и красоты. С другой стороны, Мельцер и Вильяме видят отщепленную агрессию к матери как направленную главным образом вовнутрь ее тела; путем проекции ребенок ощущает, что то, что находится внутри материнского тела, представляет для него опасность. Соответственно, желание и фантазии о насильственном вторжении в тело матери являются выражением агрессии, зависти к ее внешней красоте, а также к ее способности давать жизнь другому существу и любить. Идеализация поверхности тела матери служит защитой от опасной агрессии, таящейся под этой поверхностью. Вклад Шассге-Смиржель (1986) в рассмотрение архаических аспектов эдипова комплекса (фантазии о разрушении внутренности тела матери, пениса отца и детей отца и превращении внутренностей матери в бездонную пропасть) – заключается в важном прояснении природы примитивной агрессии и страхов как направленных на внутренние части тела матери.

Вышеуказанные авторы полагают, что идеализация мужчинами женского тела происходит из идеализации и возбуждения, которые вызывает поверхность материнского тела; по аналогии с этим, истоки бессознательных страхов, связанных с вагиной и внутренностями матери, также берут начало в ранних взаимоотношениях ребенка с матерью.

Аналогично этому, у мужчин идеализация отдельных частей тела гомосексуального партнера может восходить к идеализации тела матери. Идеализация мужских частей тела первоначально в гораздо меньшей степени выражена у женщин, но эта способность развивается в контексте приносящих удовлетворение сексуальных отношений с мужчиной, который бессознательно представляет эдипова отца, вновь подтверждая красоту и ценность тела женщины, освобождая таким образом ее генитальную сексуальность от прежних инфантильных запретов. У обоих полов слияние нежных и эротических элементов объектных отношений придает большую глубину и сложность идеализации поверхности тела.

Тело партнера становится “географией” личностных смыслов; так что фантазийные ранние полиморфные перверсные отношения к родительским объектам сгущаются в восхищение отдельными частями тела партнера и желание агрессивного вторжения в них. Эротическое желание основано на удовольствии бессознательного проигрывания полиморфных перверсных фантазий и действий, включая символическую активацию самых ранних объектных отношений младенца с матерью и маленького ребенка с обоими родителями. Все это находит свое выражение в перверсных компонентах сексуальных отношений и игр – фелляции, куннилинге и анальном проникновении, а также в эксгибиционизме, вуайеризме и садистических сексуальных играх. Здесь связь между ранними отношениями детей обоих полов с матерью и чувством удовольствия от взаимопроникновения поверхностей тела, выпуклостей и полостей – наиболее очевидна. Физические ухаживания матери активизируют в ребенке эротическое знание о поверхности его собственного тела и, путем проекции, – эротическую осведомленность о поверхности тела матери. Любовь, получаемая в форме эротической стимуляции поверхности тела, стимулирует возникновение эротического желания как двигателя для проявлений любви и благодарности.

Женщина испытывает эротическое возбуждение от интимных частей тела любимого мужчины, и, что примечательно, когда любовь проходит, ее интерес и идеализация тела партнера также прекращаются. Соответственно, нарциссические мужчины, у которых наблюдается быстрый спад интереса к ранее идеализированным частям женского тела, способны поддерживать этот интерес, если – в результате психоаналитического лечения – у них будет скорректировано бессознательное нарушение интернализованных объектных отношений (обычно связанных с сильной завистью к женщинам). Я полагаю, что у обоих полов, несмотря на разницу историй их сексуального развития, идеализация поверхности тела, являющейся ключевым аспектом возникновения эротического желания, является функцией примитивных интернализованных объектных отношений. И личный опыт любовных отношений человека символически вписывается в различные аспекты анатомии партнера.

Недостаточная активация или угасание эротизма поверхности тела при интенсивной агрессии и – параллельно – недостаток приятной стимуляции поверхности тела влияют на развитие процессов ранней идеализации как части эротической стимуляции и определяют первичные сексуальные запреты. Такие запреты можно проиллюстрировать на примере пациентки, у которой сильная трансферентная любовь была связана с желанием быть убитой мной. Вторичное вытеснение сексуального возбуждения, связанного с поздним (более зрелым) функционированием Супер-Эго и поздними эдиповыми запретами, гораздо менее сильно, и прогноз лечения в этом случае гораздо лучше.

Желание дразнить, чтобы тебя поддразнивали, является еще одним ключевым моментом эротического желания. Это желание не может быть полностью отделено от возбуждения, связанного со стремлением перешагнуть барьер, отделяющий дозволенное от запретного, которое переживается как греховное и аморальное. Сексуальный объект – аи found (бессознательно) всегда запретный эдипов объект, а сексуальный акт – символическое повторение и преодоление первичной сцены (коитуса родителей). Но здесь я особо хочу подчеркнуть, что “убегание” самого объекта – это “дразнение”, соединяющее в себе обещание и избегание, обольщение и фрустрацию. Обнаженное тело может служить сексуальным стимулом, но частично прикрытое тело возбуждает намного больше. Это объясняет то, почему заключительная часть стриптиз-шоу – полная нагота – быстро завершается уходом со сцены.

Сексуальное “дразнение” обычно, хотя и необязательно, связано с эксгибиционизмом и демонстрирует тесную связь между эксгибиционизмом и садизмом: желание возбуждать и фрустрировать значимого другого. Вуайеризм – наиболее простой ответ на эксгибиционистское “дразнение”; он проявляется в садистском проникновении в объект, который не дает себя. Как и другие перверсии, эксгибиционизм – типичное сексуальное отклонение у мужчин; однако эксгибиционистское поведение гораздо чаще вплетается в стиль поведения женщин. В психоаналитическую интерпретацию женского эксгибиционизма как защиты путем формирования реакции на зависть к пенису должны быть внесены поправки; чтобы включить недавно понятый шаг, который предпринимает маленькая девочка, смещая свой выбор объекта с матери на отца. Эксгибиционизм может быть способом сексуального утверждения на расстоянии. Любовь отца, его восприятие маленькой дочери и принятие ее вагинальной генитальности подверждает ее феминининную идентичность и самоприятие (Росс, 1990).

Проявление женской сексуальности – и эксгибиционистское, и отвергающее, то есть дразнящее, – является мощным стимулом, вызывающим эротическое желание у мужчин. “Дразнение” мужчины провоцирует у него агрессию, мотив для агрессивного вторжения в женское тело; это источник аспекта вуайеризма в сексуальных отношениях, заключающий в себе желание доминировать, разоблачать, бороться, преодолевать барьеры истинного и ложного стыда в любимой женщине. Преодоление стыда – не то же самое, что унижение; желание унизить обычно включает третью сторону, свидетеля унижения, и подразумевает большую степень агрессии, способной стать причиной разрыва отношений с данным сексуальным объектом.

Вуайеристическое побуждение подсматривать за парой во время сексуального акта – символическое выражение желания насильственно прервать первичную сцену – является концентрацией желания проникнуть за завесу глубоко личного и тайного эдиповой пары и отомстить дразнящей матери. Вуайеризм – очень важный компонент сексуального возбуждения в том смысле, что любая сексуальная интимность включает элемент личного и тайного и, как таковая, является идентификацией с эдиповой парой и потенциальным триумфом над ней. Многие пары способны получать удовольствие от секса только в уединенном месте, вдали от собственного дома и от детей, что демонстрирует запрет этого аспекта сексуальной близости.

Это подводит нас к еще одной стороне эротического желания – к колебанию между стремлением к тайне, интимности и неповторимости в отношениях, с одной стороны, и желанием отказаться от сексуальной близости и внезапно оборвать контакт – с другой (из личной беседы с Андрэ Грином). Существует сложившееся мнение о том, что именно женщина хочет сохранить близость и “единственность” отношений, а мужчина желает поскорее вырваться после сексуального удовлетворения. Клинические данные свидетельствуют о противоположном: у многих мужчин стремление к близости разбивается о барьер ощущения, что эмоционально жена целиком принадлежит ребенку, а многие женщины жалуются на неспособность мужа поддерживать в них сексуальный интерес.

Хотя непрерывность в сексуальных отношениях у мужчин и женщин нарушается в разной форме, все же сам факт их существования и периодические охлаждения даже в стабильных и благополучных союзах являются важным дополнением к аспектам уединенности, интимности и стремлению к слиянию эротического желания и поведения. При отсутствии таких разрывов сексуальные отношения становятся частью обыденности, а это может привести к накоплению агрессии в переживании слияния, что является угрозой отношениям в целом. Японский фильм “Империя чувств” режиссера Нагиса Осима (1976) служит хорошей иллюстрацией постепенного нарастания необузданной агрессии во взаимоотношениях двух любовников, чьи сексуальные страсти поглотили все и разорвали их контакт с внешним миром.

Эротическое желание и зрелая сексуальная любовь вбирают в себя и представляют собой все аспекты обычной амбивалентности в интимных объектных отношениях. Интенсивность чувств любящих, нежность, полиморфные перверсии, особенно садомазохистские – все эти аспекты сексуальных отношений являются отражением данной амбивалентности и составляют основной стержень любовных отношений. Но в наиболее специфическом виде эта амбивалентность проявляется в том, что я называю простым и перевернутым треугольником сексуальных отношений (см. главу 6), – в бессознательных и сознательных фантазиях, сопровождающих эротическое желание и коитус. Желание быть уникальным, предпочитаемым, одержавшим победу, единственным и исключительным объектом любви сексуального партнера (что актуализирует победу над эдиповым соперником в каждом сексуальном акте) является составляющей частью другого желания – быть одновременно с двумя партнерами противоположного пола – как месть фрустрирующему, дразнящему, отказывающему эдипову родителю. В этой эдиповой динамике примитивные предвестники глубокой амбивалентности по отношению к матери и элиминации отца привносят угрозу слияния в агрессии с разрушением объекта любви, пугающую обратную сторону идиллического мира экстатического слияния с идеализированной примитивной матерью (А. Грин 1993).

Выше я ссылался на генетические корни этих компонентов эротического желания. Брауншвейг и Фейн (1971, 1975) высказывают восхитительную мысль о характерных чертах эротического желания в терминах развития отношения младенца и ребенка к матери. Мне хотелось бы коротко изложить суть их идей. Ранние отношения ребенка любого пола с матерью определяют его последующую способность к сексуальному возбуждению и эротическому желанию. Помощь матери и ее выражение удовольствия от физической стимуляции тела младенца мужского пола, наряду с эмоциональным выражением ее любви к нему, благоприятствует возникновению эротического желания у ребенка. Ребенок идентифицируется с матерью в этой стимуляции, а также когда он чувствует себя покинутым, если мать оставляет его и возвращается к отцу как сексуальному партнеру. Дети осознают, что отношение матери меняется в зависимости от того, присутствует отец или отсутствует (из личной беседы с Полиной Кернберг).

Брауншвейг и Фейн приписывают критическую роль психологическому “уходу” матери от младенца. Именно в этот момент младенец одновременно идентифицирует себя с фрустрирующей и все еще стимулирующей матерью, с ее эротической стимуляцией и сексуальной парой, то есть отцом как объектом матери. Такая идентификация младенца с обоими родителями создает основу психической бисексуальности и закрепляет ситуацию “треугольника” в бессознательных фантазиях ребенка.

Осознание младенцем-мальчиком этой фрустрации и скрытой цензуры в отношении его эротического желания к матери смещает эротическую стимуляцию на мастурбационные фантазии и действия, включая желание заменить отца, а в примитивной символической фантазии – стать пенисом отца и объектом желания матери.

У маленькой девочки тонкое бессознательное неприятие матерью сексуального возбуждения, которое она свободно испытывала бы по отношению к мальчику, подавляет непосредственное знание о ее первоначальной вагинальной генитальности. И поэтому она постепенно начинает все меньше осознавать свои собственные генитальные импульсы, в то же время прерывность в отношениях с матерью не столь непосредственно фрустрирует ее. Идентификация с эротизмом матери принимает более тонкие формы, поскольку мать терпимее относится к идентификации девочки с ней в других областях и даже поощряет это. У девочки есть не выраженное словами понимание “нелегальной” природы ее генитальности, и углубляющаяся идентификация с матерью также усиливает ее страстное стремление к отцу и идентификацию с обоими членами эдиповой пары.

Смена объекта маленькой девочки с матери на отца определяет ее способность к развитию глубоких объектных отношений с любимым и вызывающим восхищение, но все еще отдаленным отцом. Она тайно надеется наконец быть принятой им и стать снова свободной в выражении своей генитальной сексуальности. Такое развитие благоприятствует способности девочки эмоционально вверять себя объектным отношениям. Таким образом, способность женщины к подобному “вручению” в ее сексуальной жизни с самого начала больше, чем у мужчин.

Объяснением этому служит развитие в раннем детстве доверия, поворот от матери к отцу, его любовь к дочери и подтверждение ее женственности с расстояния, ее способность при необходимости переключать свои потребности на объект, физически менее доступный, чем мать, а также – в той же смене объекта – ее уход от доэдиповых конфликтов и амбивалентность по отношению к матери. Мужчины, у которых непрерывность отношений (от матери к более поздним женским объектам) означает потенциальное сохранение как доэдипова, так и эдипова конфликта с матерью, будут иметь больше сложностей с амбивалетностью по отношению к женщинам. У них медленнее, чем у женщин, развивается способность интегрировать свои генитальные потребности и потребности в нежности. В противоположность этому, женщины имеют тенденцию к позднему развитию способности к полным генитальным отношениям в контексте их ранней способности к глубоким любовным отношениям с мужчиной. Кратко можно сказать, что мужчины и женщины в противоположном порядке развивают свои способности к полному сексуальному удовольствию и глубоким объектным отношениям.

Теория Брауншвейга и Фейна, на мой взгляд, дает новый психоаналитический подход к наблюдениям над ранней генитальной мастурбацией у обоих полов (Галенсон и Руаф, 1977) и к совпадающим клиническим наблюдениям в психоанализе женщин относительно эротических аспектов реакции матерей на младенцев. Приложение их теории для понимания эротического желания очевидно: отношения между эротическим желанием и стремлением к слиянию как выражение симбиотического стремления к матери (Бергманн 1971); поиск дразнящего объекта и качество мстительности в агрессивных элементах сексуального возбуждения; полиморфная перверсность эротического желания как выражение его происхождения из ранних стадий развития; разное развитие отношения мужчин и женщин к генитальным и нежным аспектам эротизма; связь между сексуализацией боли, желанием слиться в боли и агрессивными аспектами эротического желания; психическая бисексуальность; бессознательные конфликты с “исключенной третьей стороной”; и прерывность в сексуальных отношениях.

 

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.