ПРИСОЕДИНЕНИЕ КРЫМА К РОССИИ

Кайнарджийский договор 1774г. привел Крым в метаста-бильное положение. Формально Крымское ханство было объяв­лено независимым. Но турецкий султан по-прежнему был ду­ховным главой татар. Крымский хан, вступающий на престол, должен был быть утвержден султаном. Профиль султана по-прежнему чеканился на крымских монетах. За него продол­жали молиться во всех мечетях.

С другой стороны, в нескольких районах Крыма остались русские войска, а из Петербурга в Крым не пересыхал золо­той ручеек, заканчивавшийся в бездонных кошельках татарс­ких мурз. Естественно, что в Крыму образовались две враж­дующие между собой партии: русская, стоявшая за дружбу с Петербургом, и турецкая, призывавшая татар вернуться в под­данство Турции.

В начале 1774 г. хан Сагиб Гирей был низложен сторонни­ками турецкой партии. Его брат Девлет Гирей, утвержденный султаном новым крымским ханом, в июле 1774 г. высадился с турецким десантом в Алуште. Однако продвинуться туркам в глубь полуострова не удалось.

23 июля 1774 г. трехтысячный русский отряд выбил турец­кий десант, укрепившийся в Алуште и у деревни Шумы. В этом бою получил ранение в глаз командир гренадерского батальо­на Михаил Илларионович Кутузов. Главнокомандующий Крымской армией генерал-аншеф Василий Михайлович Дол­горуков докладывал Екатерине II 28 июля: «Вследствие доне­сения моего Вашему императорскому величеству от 18 числа настоящего месяца о предпринятом мною походе на отраже­ние неприятеля, выгрузившего флот и поставившего лагерь свой при местечке Алуште, поспешил я туда... с всевозможною скоростию, присовокупя еще к себе пять баталионов пехоты от войск, расположенных на речке Булзыке. 22 числа прибыл я... к деревне Янисаль, в самую внутренность гор, откуда ле­жащая к морю страшною ущелиною дорога окружена горами и лесом, а в иных местах такими пропастьмы, что с трудом два только человека в ряд пройти и по крайней мере трехфун­товые орудия везены быть могут...» (Только русские солдаты на руках сумели протащить 12-фунтовые единороги). «23 чис­ла, — писал далее Долгоруков, — отрядил я... к поискам над неприятелем генерал-поручика... графа Мусина-Пушкина с семью баталионами пехоты, ...сам же я остался с двумя бата-лионами пехоты и двумя конными полками прикрывать тыл его, чтоб не быть ему отрезану. Между тем турки, отделясь от главного своего при Алуште лагеря, по уверению пленных, тысячах в семи или осьми, заняли весьма твердую позицию в четырех верстах от моря, перед деревней Шумою, на весьма выгодном месте, с обеих сторон которого были крутые камен­ные стремнины укреплены ретраншементами. Как скоро вой-ски Вашего императорского величества повели на оные свою атаку двумя каре, то встречены были жесточайшим из пушек и ружей огнем... По приближении к обоим ретраншементам, генерал-поручик граф Мусин-Пушкин... приказал, приняв не­приятеля в штыки, пробиться в ретраншемент, что и было исполнено с левой стороны...Турки, возчуствовав о поражении от ударивших в них войск Вашего императорского величества, бросились стремглав к Алуште, оставя свои батареи и будучи гонимы к обширному лагерю своему, на берегу стоящему... Числа побитого неприятеля наверное знать не можно, поели­ку и в пропастях и между каменьями повержены тела их, но на месте осталось более трех сотен трупов; взятых же в плен: один байрактар и два рядовых турков, четыре пушки и несколь­ко знамен. Из числа же всего войска Вашего императорского величества убитых: унтер-офицеров, капралов и разного зва­ния рядовых тридцать два. Ранены: Московского легиона под­полковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер получил рану пулею, кото­рая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролет в том же месте на другой стороне лица...».

Тем не менее Девлет Гирею удалось еще несколько меся­цев удержаться на ханском престоле. В ответ на происки ту­рок с ноября 1776 г. в Крым постепенно стал втягиваться кор­пус генерал-поручика А.А. Прозоровского. Среди прочих войск в декабре в Крым вступила Московская дивизия под началом генерал-поручика Суворова, специально вызванно­го Потемкиным из Москвы. 17 января 1777г. Прозоровский заболел, и командование 20-тысячным корпусом в Крыму принял Суворов.

Тем временем Румянцев вызвал из Абхазии Шагин Гирея (брата крымского хана Девлет Гирея). С помощью русских Шагин Гирей стал ханом кубанских татар и объявил себя не­зависимым от власти крымского хана.

Татары Шагин Гирея заняли город Ачуев на берегу Азов­ского моря, а 30 января 1777 г. овладели крепостью Темрюк и двинулись к Тамани. Успехам войск Шагин Гирея немало спо­собствовало присутствие рядом русского корпуса генерала Бринка. Подкупленный Бринком турецкий комендант очистил Тамань без сопротивления и должен был по договоренности отойти в Очаков, через Крым, конвоируемый русскими войс­ками. Таким образом, к началу февраля 1777г. весь Таманс­кий полуостров оказался в руках Шагин Гирея, и ничто уже не мешало ему войти в Крым через Еникале, где его ожидал генерал-майор Борзов.

Услышав об успехах брата, Девлет Гирей собрал в Бахчи­сарае войска своих приверженцев и начал движение на север. Навстречу татарам двинулся Суворов со своим корпусом. При виде грозных каре русской пехоты и несущихся лав кавале­рии татарская орда попросту разбежалась. Суворов всегда преследовал и старался уничтожить или пленить отступающе­го противника, но тут ради большой политики запретил это делать. Лишь кой-где казаки вздули татар нагайками.

Шагин Гирей высадился в Еникале. Большинство мурз при­знало его ханом. 3 апреля турецкие войска покинули Кафу и отправились в Константинополь. Вместе с ними удрал и неза­дачливый хан Девлет. В Кафу без боя вступил Ряжский пе­хотный полк.

Хан Шагин Гирей был незаурядной личностью. Образова­ние он получил в Венеции, хорошо знал итальянский, гречес­кий, арабский и русский языки. Писал стихи на арабском и татарском. Но среди местного населения вел себя грубо и высокомерно. Не уважая национальные обычаи и традиции, он жестко проводил европейские реформы. В глазах народа он стал выглядеть изменником и вероотступником. Противни­ки Шагин Гирея распустили слухи, что он принял правосла­вие под именем Ивана Павловича.

Почти независимые от хана владения татарской знати он пре­образовал в шесть наместничеств-каймаканств — Бахчисарай­ское, Акмечетское, Карасубазарское, Гезлевское, или Евпато­рийское, Кафинское, или Феодосийское, и Перекопское. Кай-маканства состояли из 44 кадылыков — округов, в которых насчитывалось 1474 деревни с 13 323 дворами. Ханом были кон­фискованы вакуфы — земли крымского духовенства. При по­пытке Шагин Гирея создать армию европейского типа в ноябре 1777 г. начался бунт. Разъяренные мятежники разграбили дво­рец Шагина и изнасиловали всех жен из его гарема. После высадки в Крыму в декабре 1777г. назначенного в Стамбуле ханом Селим Гирея III, восстание охватило весь Крымский по­луостров. Началась гражданская война. Восставшие против Шагин Гирея татары были разбиты русскими войсками.

Выздоровевшему Прозоровскому удалось убедить Румян­цева убрать из Крыма Суворова. 29 ноября 1777 г. фельдмар­шал назначил Суворова командовать Кубанским корпусом.

Но, увы, дела у Прозоровского без Суворова шли плохо. 23 марта 1778 г. Прозоровский был смещен, и вместо него ко­мандующим войсками Крыма и Кубани стал Суворов. 27 ап­реля Александр Васильевич прибыл в Бахчисарай. Он разде­лил Крым на четыре территориальных округа, организовал по побережью линию постов на расстоянии по 3 —4км между ними. Русские гарнизоны размещались в крепостях и сорока укреплениях — ретраншементах, фельдшанцах, редутах, во­оруженных 90 орудиями.

16 мая 1778 г. Суворов обратился к своим войскам со спе­циальным приказом, по которому русские должны были «со­блюдать полную дружбу и утверждать обоюдное согласие меж­ду россиян и разных званиев обывателей».

В мае 1778 г. 10 турецких судов под командованием Гаджи-Мегмета бросили якоря в Ахтиарской бухте (на месте буду­щего Севастополя). 7 июня высадившиеся на берег турки ата­ковали русский дозор и убили казака. Туда немедленно по­скакал Суворов. Суворов первым делом потребовал у турецкого адмирала найти и наказать убийцу. В ожидании ответа гене­рал-поручик поехал осматривать Ахтиарскую бухту. Его вни­мание привлек сравнительно узкий вход в бухту. Там он при­казал построить земляные укрепления для «приличной артил­лерии».

Как и следовало ожидать, Гаджи-Мегмет прислал письмо с уверениями в дружбе, но наказывать виновных не собирал­ся. Суворов не стал вступать в полемику с турком. А в ночь на 15 июня по обеим сторонам бухты шесть пехотных баталь­онов приступили к постройке укреплений. Поутру разъярен­ный Гаджи-Мегмет разглядывал в трубу укрепления русских, закрывавшие ему выход в море. Немедленно к Суворову был отправлен посыльный с письмом, где запрашивалось, зачем русским понадобилось строить столь мощные укрепления.

Ответ Суворова не замедлил себя ждать: «Дружески получа ваше письмо, удивляюсь нечаянному вопросу, не разрушили ли мы обосторонней дружбы... к нарушению взаимного мира никаких намерений у нас нет, а напротив, все наше старание к тому одному устремлено, чтобы отвратить всякие на то не­приязненные поползновения и чтоб запечатленное торжествен­ными великих в свете государей обещаниями содружество со­хранить свято. Итак, мой приятель, из сего ясно можете ви­деть мою искреннюю откровенность и что сумнение ваше выходит из действий вашей внутренности...».

Мало того, по всей бухте были расставлены многочислен­ные конные и пешие посты русских, которые под угрозой оружия не разрешали туркам высаживаться на берег. Офице­рам это Суворов объяснил карантином против чумы, свиреп­ствовавшей в Турции. Оставшись без воды, Гаджи-Мегмет приказал уходить в Синоп. Больше турецкие корабли здесь не появятся до 1918 г.

Дважды, в июле и августе 1778 г., турецкий флот числен­ностью до 170 вымпелов появлялся в Феодосийском заливе с целью высадки десанта. Но в обоих случаях турки видели на берегу скопления русских войск, а с моря подходили суда Азовской флотилии. Турки надеялись повторить то, что сде­лали Прозоровский с Суворовым, — тихо, без большой бата­лии влезть в Крым и поставить ханом своего человека. Но времена изменились. Крым, формально еще независимый, фактически уже был русским. Изменить же ситуацию могла лишь большая война с Россией. А ее на тот момент султан не хотел, а главное, не были готовы турецкие армия и флот. В итоге турецкий флот вынужден был удалиться из Феодосийс­кого залива в Константинополь.

Не сумев добиться своего силой, турки решили взять ре­ванш на дипломатическом поприще. Кстати, переговоры с турками в Стамбуле шли почти непрерывно с 1775 г. Их на­чал князь Н.В. Репнин, затем продолжили А.С. Стахиев и А.В. Марков. Переговоры закончились подписанием 10 мар­та 1779 г. Айналы-Кавакской изъяснительной конвенции. Все основные статьи Кючук-Кайнарджийского договора были под­тверждены. Главные артикулы конвенции подтверждали пол- ную административную независимость Крыма от Порты. Рос­сия должна была вывести свои войска с Крымского полуост­рова и, как и Турция, не вмешиваться во внутренние дела ханства. Турция признала Шагин Гирея крымским ханом. Турция подтвердила независимость Крыма и право свобод­ного прохода Босфора и Дарданелл для русских торговых судов. Российские войска, оставив шеститысячный гарнизон в Керчи и Еникале, в середине июня 1779 г. ушли из Крыма и Кубани.

Как видим, туркам удалось добиться на бумаге значитель­ных успехов. Но время работало на Россию.

Осенью 1781 г. старший брат крымского хана Батырь Ги­рей, приверженец старинных обычаев, живший в Тамани, начал открыто призывать к свержению Шагин Гирея. В на­чале 1782 г. его публично поддержал крымский муфтий (глав­ный богослов у мусульман и толкователь Корана). Шагин Гирей жестоко расправился с оппозицией — муфтий и еще двое знатных мурз были повешены. Это вызвало всеобщее недовольство татар. Родственник Шагин Гирея Махмут Ги­рей поднял восстание. Восставшие захватили Бахчисарай. Шагин Гирею снова пришлось бежать под защиту русских войск в Керчь. А Батырь Гирей переехал в Кафу и при под­держке Порты был провозглашен ханом Крыма. В это время в Никополе был сформирован новый корпус русских войск, который и направился к Карасубазару. Отряд Алим Гирея, насчитывающий несколько тысяч мятежных сторонников Батырь Гирея, пробовал остановить продвижение русских войск. Но в первом же бою татары были рассеяны, а Батырь Гирей попал в плен. Шагин Гирей снова был восстановлен в звании крымского хана.

Вернувшись в Бахчисарай, Шагин Гирей немедленно на­чал массовые казни своих противников. Махмут Гирей был публично побит камнями. Узнав об этом, Екатерина повелела Потемкину «объявить хану в самых сильных выражениях», чтобы он прекратил казни и отдал «на руки нашего военного начальника родных своих братьев и племянника, также и про­чих, под стражею содержащихся». Так, вмешательство импе­ратрицы спасло жизнь Батырь, Арслан и Алим Гиреям.

Потемкин отправил Екатери­не секретную «записку», где го­ворилось: «Крым положением своим разрывает наши границы. Нужна ли осторожность с турка­ми по Бугу или со стороны Ку­банской — во всех сих случаях и Крым на руках. Тут ясно вид­но, для чего хан нынешний тур­кам приятен: для того, что он не допустит их через Крым входить к нам, так сказать, в сердце. По­ложите же теперь, что Крым Ваш и что нет уже сей бородавки на носу, — вот вдруг положение границ прекрасное: по Бугу тур­ки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под именем других. Всякий их шаг тут виден. Со стороны Кубанской сверх частых крепостей, снабженных войсками, многочисленное войско донское всегда тут готово. Доверенность жителей в Новороссийской губернии будет тогда несумнительна, мореплавание по Черному морю свободное... Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, только покой доставит».

Шагин Гирей оказался в безвыходном положении: с одной стороны он был ненавидим большинством татарского населе­ния, с другой — русские отказали ему в поддержке. Единствен­ным выходом было отречение, и в феврале 1783 г. Шагин Гирей отрекся от ханского престола.

В апреле 1783 г. Екатерина издала манифест «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу». В нем говорилось: «В про­шедшую с Портой Оттоманскою войну, когда силы и победы оружия Нашего давали Нам полное право оставить в пользу Нашу Крым, в руках Наших бывший, Мы сим и другими про­странными завоеваниями жертвовали тогда возобновлению доброго согласия и дружбы с Портою Оттоманскую, преобра­зив на тот конец народы татарские в область вольную и неза- висимую, чтобы удалить навсегда случаи и способы к распрям и остуде, происходившим часто между Россиею и Портою в прежнем татар состоянии... Но ныне... по долгу предлежащего Нам попечения о благе и величии Отечества, стараясь пользу и безопасность его утвердить, как равно полагая средством, навсегда отдаляющим неприятные причины, возмущающие веч­ный мир между империями Российскою и Оттоманскою зак­люченный, который Мы навсегда сохранить искренно жела­ем, не меньше же и в замену и удовлетворение убытков На­ших, решилися Мы взять под державу Нашу полуостров Крымский, остров Таман и всю Кубанскую сторону».

Этот манифест окончательно покончил с татарскими набе­гами на Русь. Екатерина Великая блестяще закончила дело Дмитрия Донского, Ивана III и Ивана Грозного. Екатерина писала, что по приобретении Крыма «исчезает страх от татар, которых Бахмут, Украина и Елисаветград поныне еще помнят».

Тем не менее еще в начале XX века старики на юге Украи­ны ругались: «Чтоб тебя крымская сабля посекла».

Весной 1783г. по приказу Григория Потемкина началось укрепление Кинбурна, войска Суворова заняли Таманский по­луостров и Кубань. В Крым был введен корпус генерала де Бальмена. У южного побережья полуострова крейсировали корабли Азовской флотилии.

В апреле 1783 г. капитан 2-го ранга И.М. Берсенев на фре­гате «Осторожный» осмотрел Ахтиарскую бухту и предложил создать там военно-морскую базу. 2 мая 1783 г. в Ахтиарскую бухту вошли пять фрегатов и восемь малых судов Азовской флотилии под командованием вице-адмирала Клокачева.

Сразу же на берегах Ахтиарской бухты началось строитель­ство офицерских домов, казарм для матросов и солдат. В ав­густе была освящена первая небольшая каменная церковь.

Было создано несколько новых береговых батарей, а по­строенные в 1778г. Суворовым редуты были значительно усилены.

10 февраля 1784 г. последовал рескрипт Екатерины II: «На­шему Генерал-фельдмаршалу, военной коллегии президенту, Екатеринославскому и Таврическому генерал-губернатору князю Потемкину... с распространением границ Империи Всероссийской необходимо... и обеспечение оных, назнача по удоб-ностям новые крепости... Крепость большую Севастополь, где ныне Ахтиар и где должны быть Адмиралтейство, верфь для первого ранга кораблей, порт и военное селение...»

За прошедшие 200 лет нашлось немало историков, как за рубежом, так и у нас, осуждавших Екатерину Великую за «захват Крыма и лишение татар независимости». Не будем напоминать, как в XVIII и XIX веках Англия и Франция зах­ватывали территории в Африке и Азии, не будем вспоминать истребление индейцев в Америке. Скажем лишь, что даже по меркам современной морали и права Екатерина поступила вполне лояльно с татарами, принесшими столько горя Руси. Григорий Потемкин в ордере командующему русскими вой­сками в Крыму генералу де Бальмену от 4 июля 1783г. ука­зал: «Воля Ее Императорского Величества есть, чтобы все вой­ска, пребывающие в Крымском полуострове, обращались с жителями дружелюбно, не чиня отнюдь обид, чему подавать пример имеют начальники и полковые командиры».

Потемкин пригласил на полуостров иностранцев — специ­алистов по садоводству, шелководству, лесному хозяйству, ви­ноградарству. Увеличилась добыча соли. За 1784 г. ее было продано более двух миллионов пудов.

В Крыму Потемкин создал «свободную экономическую зону». По указу Екатерины II от 13 августа 1785 г. все крым­ские порты были освобождены от уплаты таможенных пошлин сроком на пять лет, а таможенная стража была переведена на Перекоп.

Екатерина запретила обращать простых татар в крепостных крестьян. Русские не вытесняли татар с их земель, а просто селились рядом на пустовавших землях. Все рабы-христиане были освобождены, а земли, возделанные самими татарами, занимали ничтожную часть Крыма. На конец 1783 г. в Крыму имелось 1474 поселения. Население обоего пола составляло всего 60 тысяч человек.

Итак, татары в Крыму получили те же права, что и осталь­ные жители империи, но были избавлены от рекрутских набо­ров и ряда других тягот. Никто не покушался на их веру, на их скот, на их земли. Но у них отняли самое главное их право — грабить соседей и торговать рабами. Этого они не могли простить русским.

Екатерина понимала, что присоединение Крыма к России может привести к войне с Турцией, и была готова к этому, но, тем не менее, постаралась сделать все, чтобы избежать конф­ликта. На несколько недель Крым был отрезан от всего мира, и ни Турция, ни Европа не знали, что там происходит.

А затем Порта была поставлена перед свершившимся фак­том. Султан и его окружение были поражены тем, что присо­единение Крыма и Кубани прошло не только быстро, но и мирно. Да и все формальности были соблюдены — хан добро­вольно отрекся в пользу России, а население добровольно присягнуло Екатерине. Турецкая армия не была готова к вой­не. Сыграли свою роль и огромные взятки, розданные пашам послом в Турции Я. Н. Булгаковым. Результатом вышесказан­ного стал акт о Крыме, подписанный в Константинополе в конце декабря 1783г., о котором Булгаков писал Екатерине: «артикулы о татарах навеки уничтожены, и последние наши распри с Портою кончены». А в январе 1784г. в Константи­нополе был обнародован сенед — султанский указ, гласивший, что Османская империя принимает и признает вхождение Крыма в состав Российской империи.

Указом Екатерины от 22 февраля 1784 г. все татарские мур­зы, улемы, а попросту каждый, кто носил саблю и орал, что он «балшой человек», были приравнены к русскому потомствен­ному дворянству. 18 сентября 1796г. крымские татары были освобождены от рекрутской повинности и военного постоя. Им предоставлялось право разбирать взаимные тяжбы у улемов. Мусульманское духовенство навсегда освобождалось от упла­ты податей. В начале XIX века была подтверждена личная свобода крымскотатарского крестьянства. Согласно постанов­лению 1827г., крымскотатарское население имело по закону право собственности на движимое и недвижимое имущество. Тем не менее значительная часть крымских татар в конце XVIII — начале XIX века эмигрировала в Турцию. В связи с этим русское правительство предприняло ряд мер для заселе­ния Крыма. Туда отправляли отставных солдат, русских и ук­раинских крестьян, молдаван, поляков, чухонцев, греков, прижившихся в Новороссийской губернии, болгар, немецких ко­лонистов и др. Большую роль в изменении этнического состава Крыма сыграло поселение там государственных крестьян из внутренних губерний России. Из 92 242 переселенцев, прибыв­ших в Таврическую губернию с 1783 по 1854 г., 45 702 (то есть 50,55%) составляли государственные крестьяне.

По данным А.Р. Андреева[267], «с приходом в Крым русских на полуострове стало развиваться виноделие. В 1804г. в Су­даке, а в 1828г. в Магараче под Ялтой открылись казенные учебные заведения виноделия и виноградарства. Было издано несколько указов, предоставлявших льготы лицам, занимав­шимся садоводством и виноградарством, им бесплатно пере­давались в потомственное владение казенные земли. В 1848 г. в Крыму было произведено 716000 ведер вина».

Крымские татары в начале XIX века в основном занима­лись скотоводством — разводили лошадей, коров, волов, коз и овец. К середине XIX века в Крыму было уже 12 суконных фабрик, значительно возросло производство зерна и табака. В первой половине XIX века на полуострове добывалось от 5 до 15 млн. пудов соли, которая вывозилась как во внутреннюю Россию, так и за границу. Ежегодно вывозилось до 12 млн. пудов осетровой рыбы.

В 1828г. в Крыму было открыто 64 предприятия обраба­тывающей промышленности, а к 1849г. их стало 114.

В 1826 г. была построена дорога от Симферополя до Алуш­ты, в 1837 г. она была продолжена до Ялты, а в 1848 г. — до Севастополя. В 1848г. на границе Южного берега Крыма и северного склона Крымских гор были сооружены Байдарские ворота, благодаря которым открылся короткий путь от Сева­стополя до Ялты.

В 1811 г. был открыт Феодосийский исторический музей, в 1825 г. — Керченский исторический музей. В 1812 г. в Сим­ферополе открылась мужская гимназия. В том же году бота­ник Христиан Христианович Стевен на Южном берегу Кры­ма, у деревни Никита, основал Никитский ботанический сад.

ГЛАВА 25

ТАТАРЫ В КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ

Почему Россия проиграла Крымскую войну? Советский эн­циклопедический словарь дает четкий ответ: «Военная и эко­номическая отсталость феодальной России обусловила ее по­ражение».[268]

В самом деле, нарезные ружья союзников били в 3 — 4 раза дальше, чем гладкие ружья русских солдат. Союзная пехота из винтовок расстреливала прислугу и лошадей русских полевых батарей, прежде чем они могли приблизиться на картечный выстрел. Парусные русские корабли были бессильны против пароходов союзников, так же как русские береговые пушки против французских броненосцев под Кинбурном в 1855г.

Главной же причиной поражения было то, что снабжение русских войск в Крыму шло по ужасным гужевым дорогам, по которым, как и тысячу лет назад, медленно тащились волы с арбами, груженными оружием и продовольствием. Снабже­ние же союзников осуществлялось по европейским железным дорогам в порты, а оттуда пароходы доставляли все необхо­димое в Балаклавскую и Камышовую бухты.

Николай I проиграл Крымскую войну в декабре 1825 г. на Сенатской площади. И дело не в том, что он повесил пятерых и сослал в Сибирь несколько сотен дворян, являвшихся мыс­лящей частью общества. Хуже было то, что царь встал на пути развития человечества. И ему удалось затормозить прогресс в политике, экономике, науке и военном деле в России на це­лых 30 лет. Результатом и стало позорное поражение в Крым­ской войне.

Забавно, что сейчас либералы (а не реакционеры) болтают об ужасах революций и объявляют, что в России навечно ис­черпан лимит на революции. Странно, что их оппоненты не задают им простой вопрос: А что изменилось во Франции с 1768г. по 1788 г.? Сами либеральные политики на это не ответят и позовут профессоров-историков, которые, нахмурив лбы, начнут лепетать, мол, был Людовик XV, а стал Людовик XVI, первый завел Олений парк с десятками малолетних де­вочек, а второй не мог удовлетворить и собственной жены; был в моде один стиль архитектуры и одни художники, а стали другие. Но, кроме узких специалистов, никто не определит по кадрам исторического фильма, какой год на дворе — 1768-й или 1788-й?

А вот за 20 лет, с 1789 по 1809г., во Франции все карди­нально изменилось: резкий скачок в экономике, в банковской системе, введена метрическая система мер, новая стратегия и тактика ведения войны, изменились прически, одежда, рух­нули сословные предрассудки и т.д., и т.п. А главное, Фран­ция из конгломерата провинций с собственными законами, единицами мер, языками — бретонским, гасконским, прован­сальским и др., превратилась в единое государство, где не было ни нормандцев, ни пикардийцев, ни бургундцев, ни гаскон­цев, а были одни французы.

Сейчас во Франции мы видим куда больше элементов, вве­денных в 1789-1809 гг., чем за тысячу лет правления коро­лей. Это флаг, гимн, французский банк, орден Почетного ле­гиона, территориальное деление на департаменты вместо гро­моздких провинций и т.д. и т.п.

История дает нам десятки примеров, когда застой и разло­жение страны неизбежно приводили к революции, альтерна­тивой которой являлась гибель государства и исчезновение его населения.

Но вернемся к Крымской войне. Помимо отсталости Рос­сии, причиной поражения стала косность мышления русских генералов, которые забыли собственную военную историю. Почему Карл XII в 1708 г. не дошел до Смоленска 14 верст и повернул на юг? Убоялся петровских войск? Да нет, он жаж­дал сражения, а русские, наоборот, бежали перед шведами. Карл испугался генерала Голода, который через сто лет погу­бит Великую армию Наполеона.

Дело в том, что по приказу Петра русские разоряли соб­ственную страну так же, как и Польшу. Чтобы не быть голос­ловным, приведем цитату из указа Петра: «Ежели же неприятель пойдет на Украину, тогда идти у оного передом и везде провиант и фураж, також хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов) ... польский и свой жечь, не жалея, и строенья перед оным и по бокам, также мосты портить, леса зарубить и на больших пе­реправах держать по возможности». Нарушителей ждала су­ровая кара: «...сказать везде, ежели кто повезет к неприятелю что ни есть, хотя за деньги, тот будет повешен, також равно и тот, который ведает, а не скажет». В другом указе царь велел не вывезенный в Смоленск хлеб «прятать в ямы», а «мельни­цы, и жернова, и снасти вывезть все и закопать в землю, или затопить где в глубокой воде, или разбить», чтобы «не доста­лось неприятелю для молонья хлеба». Генерал-поручик Боур получил аналогичный приказ Петра: «...главное войско обжи­ганием и разорением утомлять».

Поэтому-то Карл и не пошел на Москву, а повернул на Ук­раину, где надеялся найти большие запасы продовольствия и союзные войска гетмана Мазепы.

Высадка союзников в Крыму вовсе не была неожиданнос­тью для русского командования. Еще 5 марта 1854 г. военный министр писал командующему русским флотом в Крыму кня­зю А.С. Меншикову: «По полученным здесь сведениям под­тверждается, что соединенный англо-французский флот наме­ревается сделать высадку на Крымских берегах, чтобы атако­вать Севастополь с сухопутной стороны... Государь император поручил мне сообщить о сем Вашей светлости с нарочным фель­дъегерем и покорнейше просить Вас принять все зависящие от Вас меры, дабы быть готовым встретить и отразить угрожаю­щие Крыму и в особенности Севастополю неприятельские по­кушения».

Неужели за 6 месяцев светлейший князь не мог подгото­виться к защите Крыма? Неужели русские генералы и адми­ралы не понимали, где могли высадиться союзники? Может, князь Меншиков думал, что они полезут по горным дорогам и тропинкам в Балаклаве, Алупке, Ялте или Судаке? Было толь­ко два удобных места высадки столь крупного десанта — район Евпатории и район Феодосии. Но Феодосия слишком удале на от Севастополя. Поэтому был лишь один десантоопасный район, и именно там нужно было строить укрепления и там попытаться задержать врага. Ну а если бы союзники прорва­ли оборону наших войск? Вопрос первый — куда бы они по­шли? К Северной стороне Севастополя, чтобы взять город с ходу? Это надо быть сумасшедшим. Северная сторона еще до войны была относительно хорошо укреплена, взять ее с ходу было нереально.

Замечу, что в 1854г. на Северной стороне Севастополя почти не было военных объектов и жилых домов, а начать переправу через Севастопольские бухты под огнем кораблей Черноморского флота мог только самоубийца.

Нужна длительная осада, а как прикажете в этом случае снабжать огромную армию? Из Евпатории? Так она слишком далека от Севастополя, а главное, там нет защищенной от бурь стоянки кораблей, тем более для огромного флота. У союзни­ков был единственный путь — пройти вдоль побережья к Инкерману, а затем расположиться южнее Севастополя, по­лучив таким образом вполне приемлемые места базирования для флота — Балаклаву и Камышовую бухту.

И тут-то у Меншикова оказалось меньше ума, чем у негра­мотных татарских беев во времена Миниха. Вспомним, почему тогда русская армия без сражений была вынуждена покинуть Крым с большими потерями? Правильно! Потому что татары оставляли русским выжженную землю. Неужто Меншиков за 6 месяцев не мог подготовить к взрыву мосты и крупные камен­ные здания? Все жители в районе Балаклавы подлежали высе­лению, домашний скот следовало забить и бросить в водоемы. Особых сложностей это не представляло, так как южный берег Крыма был очень мало заселен. К примеру, в Ялте насчитыва­лось всего 86 душ обоего пола! На «выжженной земле» союзни­ков неминуемо ждала бы судьба наполеоновской армии в 1812 г.

Но, увы, светлейший князь Меншиков был слишком галан­тным кавалером. Он дал возможность союзникам захватить в Евпатории 12 тысяч кубометров зерна, которые еще до войны были собраны для вывоза за рубеж. Этого зерна хватило со­юзникам на 4 месяца.

В XIX веке не существовало специальных десантных судов, и союзники высадили сравнительно большую армию, но прак- тически без обоза, то есть они могли провести успешное сра­жение у места высадки, что, кстати, и сделали 8 сентября 1854 г. на реке Альме, но наступать они не могли, не имея достаточ­ного количества лошадей и телег.

И тут на помощь союзникам пришли крымские татары. Сразу после высадки первого небольшого отряда в Евпатории англий­ские офицеры увидели с пристани 350 татарских телег и несколь­ко сотен лошадей. Видимо, кто-то заранее организовал сбор транспортных средств. Затем татары стали ежедневно приго­нять в район Евпатории десятки, а то и сотни лошадей и телег.

После неудачного сражения на реке Альме князь Менши-ков растерялся: то он хотел прикрыть своей армией Севасто­поль, то Бахчисарай. Предотвратить же единственно возмож­ный, я бы сказал спасительный марш союзников к Балаклаве русские даже не пытались. А ведь дело происходило в горной местности. Завалы на дорогах, засады, фугасы, наскоки кава­лерии могли надолго задержать союзников. Но светлейший князь предпочел «потерять» противника.

Итак, союзная армия с помощью татар сумела обогнуть с юга Севастополь и получила отличные места стоянки для бо­евых кораблей и транспортов почти рядом с Севастополем.

В ходе всей Крымской войны вооруженные татарские от­ряды, точнее банды, не представляли непосредственной угрозы для наших регулярных войск. Однако татары вместе с де­сантными отрядами союзников сильно нервировали русское командование, которое чувствовало себя в Крыму, как в осаж­денной со всех сторон крепости.

Татары терроризировали русское население почти во всех частях Крыма, вне расположения наших войск. Уже 5 сентяб­ря 1854 г. к имению помещика Ракова у деревни Майрык при­ехали татары из деревни Тузлы и заявили, что «посланы анг­личанами забирать у русских помещиков весь скот; но когда им ответили, что скота не дадут, то они сказали, что скоро прибудут другие, подобные им, и разделаются иначе».[269]

Из отчета губернатору евпаторийского исправника графа Мамуна: «Некоторые из татар в угождение неприятелю при­няли на себя обязанность за условное вознаграждение выда­вать чиновников в руки неприятеля, разыскивая их по уезду... 3 сентября Евпаторийский уездный судья Стойкович с де­лами уездного суда отправился в Перекоп. Ночью с 4 на 5 сен­тября в д. Бейбулат госпожи Фесенковой, где он остановился с семейством, произошло нападение взбунтовавшихся татар, причем дела и книги уездного суда были разбиты и почти уничтожены. Сам Стойкович был избит, взят в плен и увезен в Евпаторию...

2 сентября татары задержали в Кара-Чора-Молда дворян­ского заседателя Комаровского и не пустили в Перекоп под угрозой смерти. Вооруженные ружьями, они разъезжали в большом числе по всем дорогам и говорили, что поступили на службу к своему султану».[270]

Комаровского татары отвезли в Евпаторию, занятую союз­никами. Там он узнал, что «уездный судья Стойкович взят татарами в плен и отвезен в Евпаторию, что имение его раз­граблено, постройки разрушены, и находившиеся там дела уездного суда уничтожены».

Комаровскому удалось спрятать от татар часть денег, и в Евпатории он дал взятку в 60 рублей какому-то турецкому чи­новнику, представлявшему «новую власть». Турок велел ос­вободить Комаровского, и через несколько часов тот оказался под защитой эскадрона русских улан.

В губернаторском отчете за сентябрь — октябрь 1854г. го­ворится о грабежах «имений русских помещиков и нападени­ях буйными толпами на проезжающих до самого Армянского Базара... Большое имение генеральши Поповой Караджа в Евпаторийском уезде было совершенно разграблено татарами. Они отняли весь рогатый скот, овец, лошадей, забрали весь хлеб урожая двух лет, смолоченный в амбарах и немолочен­ный в скирдах, разорили виноградный и фруктовый сад, рыб­ный завод, разграбили имущество, мебель, серебро. Убытку было сделано свыше чем на 17000 р. 4 сентября было разграб­лено татарами имение Аджи-Байчи, а владелец Весинский с братом отведены в Евпаторию».[271]

Обратим внимание, данных о нападениях на военных нет, татары нападали лишь на мирных граждан.

«Исполняющий должность ялтинского уездного стряпчего Щербак 17 сентября доносил прокурору, что производство дел в ялтинских присутственных местах приостановилось, в при­сутствии никто не бывает и многие чиновники выехали из го­рода после того, как неприятель взял Балаклаву и Байдары. «Слухи носятся, что тамошние татары начали заниматься гра­бежом, а 16 сентября доставлен в Ялту из Байдарского поста раненный татарами донской казак». Прокурор, со своей сто­роны, доносил министру юстиции, что, «как видно из посту­пающих сведений, некоторые из крымских татар в местах, за­нятых неприятелем, поступают предательски, доставляя во враждебный стан на своих подводах фураж, пригоняя туда для продовольствия стада овец и рогатого скота, похищаемые на­сильственно в помещичьих экономиях, указывают неприяте­лю местности, предаются грабежу и вооруженной рукой про­тивоборствуют нашим казакам»».[272]

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: