СЕМАНТИЧЕСКАЯ НЕПРАВИЛЬНОСТЬ И НЕЧЕТКИЕ ФУНКЦИИ

Причина-Следствие

Многие исследователи детской психологии указывали на то, что дети неспособны отличать себя от окружающего мира. Они не выработали в себе механизма, который бы позволял им как опускать поступающие сигналы из внеш­него мира, так и различать стимулы, поступающие из внешнего мира, от стимулов, источник которых располага­ется в их собственном теле. Сенсорные стимулы, поступающие по каждому из входных каналов, репрезентируются в новорожденном кинестетическими репрезентациями. Ес­ли, например, вы создадите вблизи ребенка громкий звук, ребенок заплачет, причем не только от самого шума, но и от того, что он репрезентировал этот шум, как телесное ощущение (Ребенок, как, впрочем, и большинство взрос­лых, вздрогнет). Таким образом, ведущие процессы репре­зентации у ребенка заключаются в том, что он берет ин­формацию, поступающую к нему по всем входным кана­лам, и репрезентирует эту сенсорную информацию как телесное ощущение. Ребенок видит, как вы улыбаетесь, и чувствует себя хорошо; он видит, как у вас на лице появля­ется насмешливая ехидная улыбка, и чувствует себя пло­хо. Кто-то незнакомый улыбается, его большое лицо мед­ленно приближается к ребенку: ребенок чувствует страх и плачет.

Таким образом, под нечеткой функцией мы имеем в виду любое моделирование, в котором участвует какая-ли­бо репрезентативная система и какой-либо входной или выходной канал, причем модальность вводного или выход­ного канала отличается от модальности репрезентативной системы, вместе с которой он применяется. В традицион­ной психофизике этому термину — “нечеткая функция” — наиболее точно соответствует термин “синестезия”. Как будет показано в данном разделе, нечеткие функции не представляют собой ничего плохого, ненормального или болезненного, поэтому в результате эффективной психо­терапии вовсе не должно быть устранения этих функций. Скорее, следует понять, что эти функции могут представ­лять собой основу как творческой деятельности человека, так и источник его страдания и боли. Как подсказывает опыт, в результате эффективной психотерапии у пациента должен появиться выбор: работать ему с нечеткими функциями или, наоборот, с четкими.

Из сказанного психотерапевт должен сделать два вы­вода. Во-первых, множество случаев так называемого импритинга, случающегося с детьми младшего возраста, явля­ется результатом того, что родители и другие люди не су­мели с должным вниманием отнестись к этим характерным для детей видео-кинестетическим, аудио-кинестетиче­ским и кино-кинестетическим процессам, которые вопреки намерениям взрослого, могут привести к возникнове­нию у детей травматических, связанных со страхом пере­живаний.

Во-вторых, надо понять, что физическая основа этих переживаний репрезентацией создается в нас, когда мы находимся в раннем детском возрасте. Эти схемы, подо­бные схемам ЭВМ, не растворяются в нас по мере того, как мы становимся взрослыми. У многих взрослых использу­ются те же процессы репрезентации, когда они видят кровь и чувствуют слабость, слышат резкий обвинительный ток голоса и чувствуют страх. Особенно часто эти процессы происходят во время стрессов. Стресс по самому своему определению (англ.— давление, БАРС. т.2,стр. 554 — Прим. перев.) — это телесное ощущение, являющееся ре­зультатом какого-либо множества событий, источник ко­торых располагается либо внутри организма, либо вне его. Мы не хотим сказать, что эта форма репрезентации плоха, неверна или неполезна, мы просто указываем на одну очень часто встречающуюся составную часть опыта, свя­занного с переживанием стресса. Когда пациент произносит семантически неправильное предложение, утвержде­ние, такое как:

Мой отец заставляет меня сердиться, чувствовать себя сердитым.

Мой отец сердит меня.

Мы в ответ спрашиваем его, каким образом конкретно он это делает. Ответ пациента почти неизбежно будет представлять собой описание чего-либо такого, что он ви­дел или слышал (или то и другое), причем источником виденного и слышанного был отец. Пациент, высказываю­щий семантически неправильное утверждение формы Причина-Следствие, либо видит-чувствует, либо слышит-чувствует, либо одновременно и то и другое. Поэтому, ког­да наш пациент описывает свою репрезентацию опыта:

Когда мой отец смотрит на меня таким образом (кри­вит лицо), я сержусь (досл. — я чувствую сердитым), он фактически описывает свой опыт видения-чувствования. Таким образом, когда мы говорили, ссылаясь на “Структу­ру магии I”, что реакция пациента порождена его моделью мира, что ощущаемая в результате эмоция — это реакция основывающаяся на модели этого пациента, и что в репрезентации Причина-Следствие референтный индекс ответ­ственности возлагается на мир, — мы фактически описы­вали результат функционирования неконтролируемых схем видения-чувствования или слышания-чувствования.

Когда мы говорим, что эти пациенты не берут на себя ответственности за эмоции, которые они могли бы контро­лировать, мы тем самым не утверждаем, что каждый дол­жен быть всегда рассудочным и рациональным. Мы хотим, скорее, сказать, что люди могут располагать выборами от­носительно того, когда и где применять процессы видения-чувствования и слышания-чувствования 2).

Чтение мыслей

Чтение мыслей оказывается часто результатом перево­рачивания обращения (reversal) процесса, связанного с се­мантической неправильностью Причина-Следствие. Па­циент воспринимает информацию через визуальные или аудиальные каналы и представляет ее как телесные ощу­щения — кинестетическую репрезентацию. В случае чте­ния мыслей мы обнаруживаем, что пациент берет свои те­лесные ощущения — свою кинестетическую репрезента­цию — и искажает информацию, поступающую к нему извне аудиально и визуально, таким образом, что она со­гласуется с его телесными ощущениями. Пусть, например, пациент подавлен и чувствует свою никчемность во взаи­моотношениях с человеком, который для него очень много значит. Этот человек, совершенно не подозревая о чувст­вах нашего пациента, приходит домой, сильно устав после рабочего дня. Она входит в комнату, где находится наш пациент, едва машет рукой и тяжело вздыхает. Основыва­ясь на своих чувствах подавленности и никчемности, па­циент истолковывает самый слабый жест и тяжелый вздох, как реакцию на его присутствие в комнате, и, обращаясь к психотерапевту, заявляет:

Вы видите, я же говорил вам, что она думает, будто я совсем никудышный, как она вздохнула?

Мы наблюдаем в данном случае пример того, как паци­ент читает мысли своей подруги — он интерпретирует (или, пользуясь классическими психологическими терминами, — проецирует) определенные аналоговые сообще­ния своей подруги (слабый взмах рукой и вздох) в качестве визуальной и аудиальной информации о том, что подруга считает, что он ни на что не годен, ибо это чувство он сам испытывает в данный момент.

Таким образом, пациент искажает воспринимаемые им визуальные и аудиальные части информации таким об­разом, чтобы она согласовывалась с его чувствами. Способ, посредством которого каждый из нас искажает информа­цию, которую мы получаем визуально и аудиально, не случаен. Напротив, эта информация искажается таким об­разом, чтобы она максимально соответствовала тому, как мы чувствуем себя в данный момент времени. Другими словами, мы эксплуатируем наши схемы чувствования-ви­дения и чувствования-слышания 3).

Что же делать?

Случается, что люди, приходящие к нам как к психо­терапевтам и стремящиеся получить помощь в беде, ока­зываются во власти своих схем, связанных с нечеткими функциями, вроде схемы “вижу-чувствую”, “слышу- чув­ствую и т.д. Результатом этих нечетких функций является семантическая неправильность.

Причина-Следствие Чтение мыслей

вижу-чувствую или слышу-чувствую чувствую-вижу или чувствую-слышу.

Или, если представить эти два процесса наглядно, мы имеем:

Семантическая неправильность Причина-Следствие Чтение мыслей Визуальные и аудиальные Визуальные и аудиальные входные каналы пациента входные каналы пациента

Результатом неконтролируемых нечетких функций, связанных с семантической неправильностью Причина-Следствие, оказывается во-первых, то, что у пациента в буквальном смысле нет выбора, относящегося к его спосо­бу чувствования, а во-вторых, он утрачивает контакт (в буквальном смысле) с собственным кинестетическим опы­том, потому что основу его чувств образует информация, воспринимаемая им визуально и аудиально, а не то, что он в данный момент испытывает кинестетически. С другой стороны, результатом неконтролируемых нечетких функ­ций, связанных с Чтением Мыслей, является то, что паци­ент искажает свои входные каналы: он создает опережаю­щую обратную связь или подпитку предстоящего опыта (forward feedback), о чем шла речь в “Структуре магии I”, и оказывается в ловушке самоосуществляющихся проро­честв, трудно поддающихся изменению и лишающих его возможности непосредственно воспринимать мир и людей.

Многие из психотерапевтов, которых мы обучали рас­познавать это явление, сомневались в нем даже больше, чем в возможности идентифицировать репрезентативные системы по употребляемым предикатам английского язы­ка. Теперь мы обратимся к работе Пауля Бах-И-Риты, чтобы показать вам, что схемы нечетких функций не толь­ко существуют, но и могут быть как большим благом, так и основой семантически неправильных репрезентаций.

Исследования Бах-И-Риты относятся к области сен­сорной субституции. Вместе со всеми сотрудниками он раз­работал устройство, осуществляющее перевод визуальной входной информации в кинестетическое ощущение, стре­мясь предоставить слепым некоторые из ресурсов, имею­щихся в распоряжении зрячих. Слепые, обученные поль­зоваться этим устройством, способны довольно умело пользоваться информацией, имеющейся в распоряжении зрячих- Группа Бах-И-Риты разработала, кроме того, еще одно устройство, переводящее аудиальные входные сигна­лы в кинестетические ощущения. В своей книге “Механиз­мы мозга в сенсорной субституции” (1965) он пишет не только об успешной реализации задуманного, но и о нейрологических механизмах, положенных в основу предло­женных разработок.

“Действительно, сообщалось, что зрительные реакции появляются сначала в соматической (кинестетической) коре, а лишь затем в специфической зрительной коре (Krendler Ceigrel, Stoica and Sotrisen, 1963).

Подобным же образом, те реакции на тактильную сти­муляцию обнаруживаются в чрезвычайно разнообразных областях коры, включающих “специфическую” соматосенсорную кору, ассоциативные области и даже зрительную кору (Murata, Kramerand Bach-I-Rita, 1965).

В исследовании первичных кортикальных зрительных клеток у кошек (Murata et al 1965) было показано, что даже клетки были полисенсорными, причем примерно 37 процентов этих клеток реагировали на аудиальную, 46 процентов — на тактильную стимуляцию, а 70 процентов реагировали на применяемые нами зрительные стимулы. Большая часть единиц, реагирующих на аудиальную и ви­зуальную стимуляцию, реагировали также и на тактиль­ную стимуляцию... Эти результаты показывают, что зри­тельная кора (кора, считающаяся наиболее специализиро­ванной из областей сенсорной проекции) получает наряду со зрительными сигналами входные сигналы из других сен­сорных модель-гостей, что свидетельствует о том, что, по крайней мере, некоторые из клеток, находящиеся в этой области, играют ассоциативную или интегративную роль.

Бах-И-Рита не только доказывает существование пе­рекрестных связей между различными схемами, но и нахо­дит способы их использования, как для слепых, так и для глухих. Значимость этих схем для психотерапии, возмож­но, не вполне ясна читателю, поэтому вернемся к обсужде­нию вопроса семантической неправильности.

Применяя технику направленной фантазии, то есть предлагая пациентам закрыть глаза и представить в вооб­ражении образы того, что описывает психотерапевт, он фактически просит пациента пользоваться нечеткой функ­цией: а именно — взять слова и аудиальные сигналы в качестве входного (канала) сигнала и создавать по ним визуальные репрезентации. Когда пациент с ведущей визуальной репрезентативной системой говорит:

Я вижу, что вы говорите, он часто создает себе картину из слов психотерапевта. Как говорилось в части I, убедить­ся в этом можно, просто спросив у ваших друзей и знако­мых, услышав от них подобные высказывания. Это также нечеткие функции. Этот тип активности назван термином “нечеткая функция” не потому, что это, якобы, плохая активность — на самом деле, как об этом свидетельствуют результаты Бах-И-Риты применения направленной фан­тазии в психотерапии, — она может явить собой фантасти­ческий ресурс. Название “нечеткая функция” дано этому конкретному способу моделирования потому, что многие люди не сознают ни наличия данного явления, ни возмож­ностей контролировать эти способы создания репрезента­ций. Как часто нам приходилось слышать, как одни люди упрекают других за то, что у них нечеткая функция отли­чается от собственной. Так, например, однажды авторы - читали цикл лекций в одном из колледжей. Перед самым началом одна студентка упрекала своего друга за то, что он, якобы, лишен способности чувствовать. Она считала его бесчувственным, потому, что ему не было плохо, когда на занятиях по биологии он проводил анатомирование кошки (он не вижу-чувствовал). Он, в свою очередь, обви­нял ее в отсутствии чуткости за то, что она не посочувство­вала ему, когда он сказал, как глубоко обидело ее обвине­ние в бесчувственности (она не была слышу-чувствующей) . Этот межличностный конфликт и был предметом и сосредоточением нашей лекции, пока обе стороны не поня­ли, наконец, что ни одна из этих карт ни была правильным способом репрезентировать мир, напротив, каждая из них состояла, фактически, из тех именно различий, которые мы постепенно начинаем принимать во внимание и ценить в других людях. Оба спорщика узнали, кроме того, что-то новое для себя относительно имеющихся у него возможно­стей выбора того или иного способа поведения (способа репрезентировать мир). Мы помогли этой студентке усво­ить вижу-видение и вижу-чувствование, так что у нее поя­вилась возможность пройти курс по биологии, а также вы­полнять множество других задач, которые оказались бы для нее слишком тяжелыми, располагай она только воз­можностью вижу-чувствования. Многие участники наших семинаров, научившись пользоваться всеми нашими вход­ными каналами и репрезентативными системами, множе­ством различных способов, высоко оценили приобретен­ные ими умения и возможности выбора. Например, многие психотерапевты, слушая рассказы пациентов о своих про­блемах и различных мучениях этих людей, испытывают сильное страдание. Само по себе это свойство не недоста­ток: фактически, оно может быть очень большим достоин­ством. Но некоторые психотерапевты, участвовавшие в ра­боте нашего семинара, рассказывали, как у них возникает чувство страдания, боли и подавленности, доходящее до такой степени, что они практически уже не способны оказать им какую-либо помощь. Когда схемы вижу-чувствую и слышу-чувствую выходят из под контроля и психотера­певт или пациент не имеют возможности выбора, резуль­таты могут быть совершенно разрушительными. Мы счита­ем, что все может закончиться так называемыми соматическими заболеваниями.

В будущем мы планируем исследовать, какие конкрет­но различия каждой сенсорной системы (например, для зрения: цвет, форма, интенсивность, яркость и т.д.) могут отображаться на какую репрезентативную систему и ка­кие при этом получаются результаты как в поведенческом, так и в психологическом аспектах. Мы думаем, что опреде­ленные сочетания нечетких функций в случае их жесткого употребления могут приводить к конкретным психосома­тическим заболеваниям. В настоящее же время обратимся к рассмотрению, как нечеткие функции могут быть ис­пользованы в психотерапии.

Невозможно переоценить важность понимания нечет­ких функций и работы с ними. Когда психотерапевты впервые сталкиваются с этим подходом к описанию чело­веческого поведения, они часто удивляются : “Прекрасно, но с какой стороны это касается меня? Как я-то мог приме­нить все это?” На этот вопрос есть несколько ответов.

Первый ответ: “Необходимо понять, что люди, обра­щающиеся к психотерапевту, — это не больные, свихнув­шиеся с ума, порочные или дурные люди, это люди, совер­шающие выбор из возможностей, имеющихся в их модели мира. Возьмем для примера Марту. Это молодая женщина 28 лет была осуждена за избиение собственного ребенка. Она была опозорена не только в глазах судей, родителей и друзей, но, и что самое главное, в собственных глазах. С ней работали несколько клиницистов, много раз беседовал с ней ее священник. И тем не менее, она не доверяла самой себе, она не нравилась самой себе. Однажды она пришла на семинар, проводившийся под руководством авторов этой книги. Ее не приглашали, и она выказывала смущение и стеснительность, в то же время помощь ей была жизненно необходима. Когда мы спросили ее, 'как она попала к нам, она извинилась и сказала, что сейчас уйдет. Почти одно­временно оба мы спросили ее, чего бы она хотела. Она сразу же начала плакать и рассказала нам свою историю.

Она рассказала о раннем замужестве, ребенке, мальчике, которого она очень любила, и в то же время жестоко изби­вала, что сама же обратилась к властям, единственно, что­бы не потерять сына и получить “законное наказание”. Она рассказывала:

“Я чувствую, что на пределе. Я не вижу, как бы я могла чувствовать по-другому. Я просто теряю контроль и не могу остановить себя. Я не вижу, где выход, чтобы чув­ствовать себя по-другому. Иногда, когда я вижу сына, я чувствую в себе такую гордость, но только он скажет что-нибудь не так, я чувствую такой гнев, я начинаю ругать его, а потом он как-нибудь посмотрит на меня — я даже не знаю — я завожусь все больше и больше, пока не ударю его, а потом... Я просто не знаю, что случилось, я теряю контроль и бью его, как если бы сошла с ума”.

Авторы немедленно опознали некоторые привычные паттерны, хотя нам еще не приходилось работать с женщи­ной, которая избивает своего ребенка. Мы услышали нео­бычное употребление предикатов.

Я не вижу, как бы я смогла чувствовать по-другому.

Это один из наиболее четких примеров предикатов ви­дения-чувствования. Кроме того, она высказывала такие утверждения:

Мой сын казался теплым. Судья показался мне холод­ным человеком. Я не вижу, с какого конца взяться за свои проблемы. Ясно, что это било тяжело для меня.

Во всех вышеприведенных утверждениях присутствует пересечение предикатов, связанных с кинестетической ре­презентацией визуального входного сигнала. Эта женщина была вижучувствователем. Мы приступили к исследова­нию ее модели мира с помощью Метамодели. Мы внима­тельно наблюдали за ней, прислушивались к ее речи, стре­мясь понять, каким образом вижу-чувствующая нечеткая функция этой женщины вызвала такой результат, как из­биение ребенка, ведь у большинства людей такого не про­исходит. По мере того, как мы выявляли полную репрезен­тацию или модель опыта, процесс, благодаря которому это происходило, раскрывался перед нами. Важные парамет­ры. которые мы постепенно установили (в терминах ин­формации, которую мы изложили до сих пор в этом томе и в томе I) можно представить следующим образом. Глав­ным входным каналом этой женщины был визуальный канал. Фактически, она сталкивалась с большими трудностя­ми коммуникации, так как не слышала многих из обра­щенных к ней вопросов и просила вас повторять их по мно­го раз. Она легко понимала вещи, только если в них приме­нялись кинестетические предикаты: ее ведущей репрезентативной системой была кинестетическая систе­ма. Большую часть времени она плакатировала (от терми­на “плакатор” в системе В.Сейтер), употребляла в своей речи много номинализаций. Главный выходной канал при общении у нее был, по-видимому, кинестетический, она легко пользовалась жестами, при ответе она пользовалась различными выражениями лица: улыбалась или хмури­лась. Иногда мы спрашивали ее, какие чувства она испы­тывает по отношению к чему-либо. Вербальные ответы произносились ее скрипучим, голосом, причем словами она отвечала только после того, как мы начинали требовать от нее именно вербальных ответов. Когда мы просили описать еще раз, как она начала бить своего сына, то, по ее описа­нию, получалось, что ее действия во многом совпадали с действиями ее сына (хотя мы не имели возможности убе­диться в этом).

Таким образом, вопрос о том, как эта молодая женщи­на вдруг стала человеком, избивающим собственного ре­бенка, оставался пока без ответа. Тем не менее, мы уже располагали определенной информацией, которую можно было бы представить следующим образом (см. таблицу, МАРТА I).

Визуальная информация, поступающая на вход, репрезентатирована как телесные ощущения, номинализированное вижу-чувствование, выраженное кинестетиче­ски как плакатирование. Постепенно мы начали подходить к пониманию того, посредством какого процесса эта жен­щина пришла к насильственному поведению. Если вы при­помните, что говорилось в разделе о проигрывании полярностей, вы вспомните, что проигрывание одной полярно­сти выявляет другую непроигрываемую полярность, в случае этой женщины такой полярностью является блаймирование (от термина “бламер” в системе В.Сейтер), ко­торое также выражалось кинестетически (как правило, блаймирование выступает как противоположная позиция плакатированию). Более того, кинестетическое блаймиро­вание в его наиболее ярко выраженной форме есть наси­лие. Один из авторов сыграл полярность, которую играла Марта. Он начал более конгруэнтно, чем получалось у нее самой. Он обеспечил также согласование тона голоса, ко­торый она, по-видимому, не замечала. Затем он скопиро­вал ее плакатирующую позу, попросив ее же тоном не быть такой строгой к самой себе. По-видимому, тон голоса она не услышала, но, пристально глядя на него, она снача­ла скосила глаза в сторону, сжала руки в кулаки, начала водить ими вверх и вниз. Затем отведя взгляд до предела в сторону, она резко разволновалась, взорвалась, начала что-то невнятно, но пронзительно выкрикивать и, прибли­жаясь к насмешнику, с силой размахивала кулаками.

Отвлекшись от Марты на момент, посмотрим, что мы имеем в результате вмешательства.

Иногда Марта таким образом изменяла некоторые ас­пекты того, как репрезентирует она свой мир, что у нее появлялась возможность совершения актов насилия. Когда она с криками приближалась к нам, мы заметили, что в качестве входного канала у нее по-прежнему выступает визуальный, а в качестве репрезентативной системы — ки­нестетическая система. Кроме того, из ее речи исчезли но­минализаций, щеки покрылись румянцем, и впервые за вес время нашего общения с нею она начала дышать глубо­ко. Семантическая неправильность Причина-Следствие сохранялась, но пациентка уже не плакатировала. Скорее, она начала с силой блаймировать, причем основным вы­ходным каналом у нее был кинестетический канал (см. схему МАРТА 2 в таблице).

Результатом этого процесса репрезентации было физи­ческое насилие. Рассмотрим, каким образом возникает этот результат. Обычно визуальная информация у Марты поступала внутрь и репрезентировалась в качестве телес­ных ощущений, которые в номинализаций представлены как не-движсние. (Номинализация — это процесс, посред­ством которого глагол естественного языка превращается в событие или вещь, “овеществляется”). Номинализация ки­нестетической репрезентации — это движение, застывшее в виде положения тела. Так как один из авторов начал играть полярность Марты, она вижу-почувствовала свою собственную полярность. В результате она была деноминизирована следующим образом: контуром обратной био­связи она почувствовала, что именно она делала со своим собственным телом, так как психотерапевт представлял ей в этот момент зеркальное отражение се самой, поэтому, когда она увидела-почувствовала его. то она почувствова­ла и то, что происходило в ее собственном теле. Кроме того, психотерапевт сыграл ее доминирующую полярность более конгруэнтно, поэтому она ответила тем, что начала выдавать пара-сообщения, связанные с менее сильно выра­женной полярностью — бламированием. В результате про­исходит кинестетическая деноминализация — сообщения Бламера выдаются кинестетически, что и представляет со­бой прямое насилие. Рассмотрим еще раз ситуацию Мар­ты. Она жестко вижу-чувствует, ругает своего сына жест­ким голосом, скрипучим голосом, причем сама не осознает качество своего голоса. Ребенок у нее слышу-чувствует, и в ответ плакатирует, как это произошло с одним из авто­ров, причем в ответ на это у нее происходит деноминализация и взрыв кинестетического блаймирования она бьет сына, становящегося в ответ еще более плакативным. Такая реакция только усиливает токи, проходящие по схеме вижу-чувствую Марты, в результате происходит нараста­ние насильственных действий, которые контролировать Марта не может, не располагая для этого необходимыми ресурсами.

Здесь, рискуя создать впечатление излишней скрупу­лезности, мы бы хотели отвлечься от Марты на некоторое время, чтобы подготовить вас к пониманию последующего изложения. Прежде чем продолжать обсуждение ее слу­чая, мы бы хотели уяснить с вами две вещи. Первая — это теория разрушения паттерна. По опыту мы знаем о том, как важно помочь пациенту разрушить паттерны эскала­ции, особенно паттерны эскалации кинестетического вы­ражения гнева. Многие психотерапевты признают опас­ность неконтролируемой эскалации кинестетического вы­ражения гнева, нарастания этого процесса. Чтобы нарушить паттерн нарастающего усилия насилия, они ли­бо прибегают к лекарственным средствам, либо связывают пациента. Мы считаем такое решение совершенно неудов­летворительным. Лекарства не разрушат паттернов вижу-чувствования и слышу-чувствования таким образом, кото­рый бы давал пациенту новые способы репрезентировать мир и общаться в будущем. Кроме того, лекарства и ремни не помогают интегрировать в единое целое обе ценные части человеческого существа. Они помогают лишь подав­лять одну из полярностей, как это Марта делала всю жизнь. Но до тех пор, пока она будет продолжать вижу-чувствовать, когда-нибудь в будущем она обязательно взорвется, причем весь цикл будет повторяться вновь и вновь.

Пичкай пациентов лекарствами и связывая их, мы не принимаем в расчет удивительных способностей человека к усвоению новых способов взаимодействия с миром и его репрезентациями. Но самое главное в том, что в подходах данного типа не используется вся та динамическая жизненная сила, которая представлена взрывом такой приро­ды, а ее можно обратить на пользу, превратив в источник интегративного опыта. Мы не собираемся обрушиваться с упреками на психотерапевтов, применяющих подобные методы, Мы понимаем, что каждый психотерапевт выбирает лучшее решение из имеющихся у него в наличии оп­ределенных инструментов и умений. Мы понимаем, что психотерапия — молодая область деятельности, что нам еще предстоит много узнать о громадном потенциале, ко­торым располагает человек, потенциале, который позво­ляет ему учиться и расти, перестраивать процессы, посред­ством которых он репрезентирует и сообщает свой опыт. Нам еще много предстоит узнать о способностях людей из­меняться при наличии соответствующих ресурсов. Мы уве­рены, что некоторые психотерапевты, осознавшие природу этого выбора, обратились к полярно противоположному решению традиционной психотерапии, позволяя своему пациенту доходить в своем взрыве до полного исчерпания физических сил, потому что они считают это гневным вы­ражением своих чувств. Пациент может разрядиться от них навсегда. К сожалению, как об этом свидетельствует наш опыт, все это не разрушает схему вижу-чувствую и слышу-чувствую и не помогает интегрировать или пере­воспитывать пациентов так, чтобы они сумели по-новому представлять или сообщать свой опыт. Хотя это, возмож­но, лучше для пациента, чем лекарства, эффекты которых нам не известны, тем не менее, фундаментальный паттерн остается неизменным. Какими же другими возможностями располагают психотерапевты в подобных ситуациях?

Мы хотим подсказать психотерапевтам попытаться ис­пробовать другую альтернативу — прервать взрыв гнева таким образом, который позволит пациенту применить для себя разряжаемую в процессе взрыва динамическую

энергию, жизненную силу, и тем самым интегрировать вы­ражаемые пара вообще ни я — использовать эту энергию, чтобы разрушить схему вижу-чувствую и слышу-чувст­вую таким способом, который создает пациентам новые выборы, отличающиеся устойчивостью и позволяющие им организовывать свой опыт по-другому. Конечно, легче та­кое заявить, чем осуществить на деле, хотя и это не так трудно, как могло бы показаться на первый взгляд. Рас­смотрим нашу проблему по этапам.

Во-первых, в рассматриваемом случае мы имеем дело с вижу-чувствующим пациентом. Ее взрыв явился резуль­татом того, что психотерапевт начал проигрывать поляр­ности, чтобы прервать паттерн эскалации, психотерапевт имеет в своем распоряжении ряд возможностей. Он может начать играть обратную полярность. Это потребует от пси­хотерапевта максимальной конгруэнтности, ибо он должен представить себя в качестве более сильного Бламера, чем сама пациентка. Психотерапевт может, кроме того, потре­бовать от пациентки, чтобы та закрыла глаза, отсекая тем самым схему вижу-чувствую. Трудность, связанная с этим ходом, состоит в том, что пациентка может создать визу­альный образ в собственном сознании, а этот визуальный образ будет переведен в кинестетическую репрезентацию. Чтобы предупредить эту опасность (пациент) психотера­певт должен постоянно требовать от пациентки, чтобы та глубоко дышала. Он может также, применив какой-нибудь конгруэнтный способ, потребовать от нее, чтобы она пере­ключила репрезентативные системы и сдвинула то, что она чувствует кинестетически, в визуальную репрезента­цию. На схеме наглядно показано, что происходило, когда психотерапевт играл полярность.

Если вы сравните две приведенные на этой схеме ре­презентации, вы заметите, что оба этих выбора, или карты мира, производят впечатление довольно неудовлетвори­тельных способов представления опыта Марты, но не толь­ко это. Они к тому же представляют собой (по критериям, описанным в части второй данной книги) плохо отсортиро­ванные и плохо отделение друг от друга полярности. Что­бы процесс интеграции у Марты мог начаться, она должна иметь большие возможности выбора, касающегося ее опы­та. В описываемый момент времени она может репрезенти­ровать свой опыт мира только в виде чувств. Психотера­певтическая цель N1 состоит в том, чтобы создать опыт, который бы позволил Марте использовать какую-либо еще из имеющихся у нее репрезентативных систем. Цель N2 будет состоять в том, чтобы эта репрезентативная система выдавала свой материал через выходной канал, позволяю­щий ей безопасным способом осуществлять деноминализацию себя самой.

Когда Марта, крича и размахивая кулаками, прибли­жалась к нам, мы оба одновременно твердо и конгруэнтно прервали ее взрыв, когда он начал доходить до степени неистовства, потребовав от нес тоном Бламера прекратить все это, закрыть глаза и сделать так, чтобы то, что она чувствует, оформилось в ее воображении в визуальный об­раз. Она приостановилась, как если бы была ошеломлена. Мы с силой и еще более конгруэнтно повторяли свое требо­вание. Глаза у нее закрылись, и она начала щуриться. Психотерапевт: Что вы сейчас чувствуете? Марта: (с визгом) Ничего (голос ее начал слабеть). К черту...

Психотерапевт: Смотрите лучше, пока не увидите! Марта: Я не могу. Я не могу (с плачем в голосе, но руки по-прежнему сжаты в кулаки).

Психотерапевт: (он сказал ей дышать глубоко, она подчинилась, так что напряжение в ее теле должно было выйти из нее, как визуальный образ. Голос его становится мягче, он уговаривал ее до тех пор, пока, наконец, выра­жение ее лица слегка изменилось). Ну, а теперь что вы видите?

Марта: Да, я не могу сказать, что это... это как в тумане... Психотерапевт: Вздохни глубже, пусть картина прояс­нится, смотри внимательнее, пусть она станет четче.

Марта: (начинает всхлипывать). Дерьмо...о-о-о, дерь­мо (она начинает сжимать руки в кулаки, похоже, припа­док возобновляется).

Психотерапевт: Нет, сейчас не надо вмешиваться, пусть идет как идет и просто смотрите. Вы слишком долго избегали этого, слишком часто испытали боли, потерпите на этот раз немного, и вы поймете (мягким голосом).

Марта: (громко плача) Мой ребенок, о-о-о, мой ребе­нок... (рыдает).

Психотерапевт: Расскажите мне, что вы видите, опи­шите свой образ как можно более ясно.

марта: Он кажется таким испуганным, ему так плохо... (расплакалась, но начинает сжимать руки в кулаки).

Психотерапевт: Нет, просто смотрите и наблюдайте и описывайте. Хотя бы только однажды. Вы слишком долго тянули на себе этот груз. Просто смотрите на то, что вы видите и описывайте это мне.

Здесь Марта начала описывать своего сына, каким ис­пуганным он ей кажется, каким жалким. Она непрерывно всхлипывала при этом.

Это лишь начало, но довольно часто, как свидетельст­вует наш опыт, психотерапевты здесь останавливаются и позволяют всей этой энергия исчерпать себя. Мы стреми­лись оказать Марте более действенную помощь. У Марты произошло обращение процесса: теперь она берет кинесте­тические репрезентации и создает по ним визуальные об­разы. Вижу-чувствующий цикл, по крайней мере, пре­рван, временно прерван.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: