Восточные концепции, концепции творческого развития и символизма

Брэндон (1976, 2000) показывает возможность использования идей дзен-философии в социальной работе. По его мнению, социальные работники дол­жны использовать свой личностный потенциал для построения аутентичных отношений с людьми, переживающими стрессовые события. В отличие от многих гуманистических терапевтических подходов, которые критиковались за огра­ниченность их применения (только при работе с клиентами, стремящимися к личностному самовыражению), концепция Брэндона направлена на помощь людям, находящимся в крайних ситуациях. В данном случае работа предпола­гает развитие самопознания, просвещение (в дзен-буддизме используется кон­цепт сатори — интуитивного озарения) и личностный рост как социального работника, так и клиента. Особое внимание обращается на условия, препят­ствующие движению клиента к саморазвитию, а также на возможности пред­отвращения влияния внешних обстоятельств подобного рода. В концепции Брэндона подчеркивается значение личной харизмы и эффективного взаимо­действия клиентов и социальных работников.

Некоторые авторы, например Ингланд (1986), утверждают, что социальную работу следует считать искусством, а не приложением социальных наук. Уолтер (2003) считает, что импровизация и условный, а не контрактный, характер отношений между специалистом и клиентом включают в себя элементы теат­ральной игры. Многие авторы полагают, что произведения искусства и литера­туры помогают понять окружающий мир и обладают терапевтическим воздей­ствием (Роуз, 1992; Сэндерс, 1993). Блэк и Иное (1981) утверждают, что фено­менологические идеи подтверждают актуальность этого подхода. В феноменологии считается, что понять поведение людей можно только с точки зрения их соб­ственных мнений. Для этого необходимо использовать методы исследования и понимания индивидуальных позиций. На основе данных представлений Инг­ланд разработал гуманистическую теорию социальной работы, в которой цен­тральное место занимают понятия «преодоление» (концепт психологии лично­сти) и «смысл» (концепт духовного развития). Как и в теории личностных кон­структов (см. гл. 8), здесь предполагается, что интерпретация событий соци­альными работниками, клиентами и окружающими людьми кардинальным образом влияет на процесс социальной работы. Поиск смысла — это путь к гуманизации отношений и осознанию общественной ценности клиентов. Ланц и Гринли (1990) на основе бесед с ветеранами войны показывают необходи­мость осмысления и интерпретации стрессовых ситуаций.

Леинг (1965, 1971) в своих ранних работах по теории психических заболеч ваний использовал наряду с психоаналитическими экзистенциальные идеи. Его исследования оказали определенное влияние на социальную работу, осо­бенно в Великобритании. В своих поздних работах Леинг выступает с боле; радикальных и мистических позиций (Седгвик, 1972). Он утверждает, что та­кое наиболее распространенное психическое заболевание, как шизофрения, можно рассматривать в качестве реакции человека на неопределенность, а также, вероятно, опасность, которые создает социальная среда. Он придает большое значение самости «Я», рассматривая ложную самость и самосозна­ние. Позднее он включает в свой анализ идеи теории коммуникации, посвя­щенные семейному общению, в частности идею Бэйтсона и др. (1956) о двой­ном переплете {йоиЫе Ып(1). Леинг предполагает, что нарушения семейно, коммуникации приводят к тому, что один из членов семьи оказывается межл> двух огней. Это провоцирует реакции, диагностируемые как шизофрениче­ские. Работы Леинга заставили социальных работников обратить особое вни­мание на необходимость учета социальных и семейных факторов при установ­лении диагноза. В целом символический интеракционизм и феноменологичес­кая социология повлияли на технологии работы, особенно в случаях присво­ения клиентам ярлыка девиантности (например, в случае правонарушителей»

Символический интеракционизм — это социологическая и социально-психо­логическая теория, ведущая свое начало от работ Мида (1934) и Блумера (1969). Основная его идея заключается в том, что люди действуют в соответ­ствии с символами (фиксированными представлениями) об окружающем мире, которые закреплены в сознании. Символы создаются людьми с помощью язы­ка в процессе интерпретации их взаимодействий с окружающим миром. Лич­ность («Я») также создается, поскольку для того, чтобы взаимодействовать с окружающим миром, люди должны иметь представление о бытии. Поэтому, чтобы понять окружающий мир, людям приходится взаимодействовать мсжд> собой. Эти идеи связаны с теорией личностных конструктов (см. гл. 8), соглас­но которой человеческое поведение организовано в соответствии с внутрен­ними конструктами относительно окружающего мира. Идеи символического интеракционизма близки теории социального конструирования. Рамон (199С»• утверждает, что они помогают социальным работникам и клиентам понять переживания, сопровождающие процесс выписки из психиатрической кли­ники. Этот опыт может быть интерпретирован (в антропологических терми­нах) как церемония инициации, как переходный кризис и процесс, требую­щий переопределения собственной идентичности.

Чайклин (1979) утверждает, что символический интеракционизм предла­гает социальным работникам альтернативу психологическим способам пони­мания человеческого поведения. Акцент на взаимоотношениях и их символи­ческом значении предполагает меньшую, чем при традиционных близких вза­имоотношениях, эмоциональную включенность клиента и социального ра­ботника. Более того, в данном случае допускается, что среди клиентов встре­чается гораздо больше людей адекватных, компетентных, а не слабых и не­способных контролировать свою судьбу. В этом контексте одной из важнейших является идея наклеивания ярлыков, обсуждаемая в главе 8.

Многие из вышеупомянутых представлений тесно связаны с ролевыми, со­циально-психологическими и социально-конструктивистскими теориями, опи-

санными в главе 8. В о-п срвых, символический интеракционизм и аналогич­ные социологические концепции раскрывают понятия о социальных ожидани­ях и интерпретациях, которые представляют собой фундамент ролевой теории, так как принятие и прояснение ролей являются символическими элементами взаимодействия людей. В о-в т о р ы х, как отмечалось в главе 8, концепция Гофф-мана о различных ролях, которые люди исполняют в зависимости от соци­альных обстоятельств, представляется одним из вариантов ролевой теории, воз­никающим на пересечении символических и феноменологических идей.

Несмотря на общий социологический характер, эти концепции также со­держат объяснительные модели возникновения сильных эмоций. Смит (1975), например, интерпретирует переживания горя с феноменологических пози­ций, а не с помощью условных психоаналитических категорий «биологиче­ских, инстинктивных и внутренних психических процессов» (Смит, 1975, 79). Согласно этой точке зрения, человек переживает горе, осознавая уникаль­ность определенных отношений (таких, как брак) и социальных ожиданий, характерных для этой ситуации. Таким образом, происходит реорганизация социальных конструкций в соответствии с ожиданиями. Когда отношения раз­рушены или потеряны, должна произойти социальная реконструкция. Более того, на индивидуальном уровне конструкция собственной личности включа­ет и близкого человека, ушедшего из жизни, поэтому необходима также внут­ренняя реконструкция.

Исходя из обобщенной гуманистической позиции, Уайлкс (1981) полага­ет, что социальная работа со многими «недооцененными» («хроническими») группами клиентов, чьи проблема или недееспособность не могут быть пре­одолены сразу, должна включать поиск смысла жизни. Желательно, чтобы социальный работник свободно и открыто делился своим опытом, а не делал упор лишь на метод и терапевтически обоснованные цели, что неэффективно во многих случаях.

Концепция Крилла, разработанная в 1960-е гг. (например, Крилл, 1969), нашла более полное выражение в его исследовании, посвященном экзистен­циальной социальной работе (1978), а также в издании 1990 г., в котором подчеркивается значение практического опыта для теоретического знания в социальной работе. Это эклектичная модель, созданная на основе концепций инсайта Роджерса, гештальтпеихологии, дзен-философии и аналогичных на­правлений. Однако в основном она базируется на экзистенциальной филосо­фии. Экзистенциализм, по мнению Крилла, — это теория о противоречиво­сти нашего существования, поскольку мы стремимся жить в этом мире, но жизнь полна разочарований. В своей поздней работе Крилл (1990) подчерки­вает необходимость поиска смысла жизни через субъективное понимание мира. В процессе поиска субъективного смысла не следует рассматривать людей с точки зрения их проблем. Напротив, следует признать, что они обладают сво­бодой творчества при контроле «спирали желаний», которая влияет на них. Автор утверждает, что желания становятся более интенсивными, если мы ис­пытываем их постоянно. Это может привести к возникновению зависимости. Чтобы изменить ситуацию, людям необходимо расширить спектр своих инте­ресов, но при этом сконцентрироваться на каком-то определенном из них. В результате появляется возможность не просто размышлять о желаемом, но и определить пути к достижению цели и воплотить задуманное.

Духовные перспективы

Духовность как элемент практики стала возрождаться в 2000-х гг. (Буллис. 1996; Канда, 1998, 2003; Нэш и Стюарт, 2002). Профессионализация социаль­ной работы в XX в. привела к развитию специализированных и рациональных инструментов, поскольку рациональная система знания считалась ведущей Методы доказательной практики (см. гл. 3), например, включали обсуждение с клиентами в процессе достигнутых результатов рационального принятия решений. Духовные вопросы затрагивались только тогда, когда они поднима­лись самими клиентами. В настоящее время значение вопросов духовного рос­та стало более очевидным для теории социальной работы, поскольку:

■ социальная работа осуществляется сегодня в обществах, в которых рели­гия и духовность считаются неотъемлемой частью человеческого бытия:

■ актуализируется работа с этническими и культурными меньшинствами западных стран;

■ возникает политический интерес к возможностям участия религиозных общин и церквей в организации общественной помощи и социальных услуг, а следовательно, к их вкладу в поддержание социальной стабиль­ности. Кроме того, духовность и религиозная вера способствуют профи­лактике ряда социальных проблем (например, Ходж и др., 2001);

■ подверглись критике материализм и потребительские тенденции совре­менных западных обществ, в которых все рассматривается через призу экономической и покупательской ценности. Стала очевидной необходи­мость сближения этих тенденций и гуманистического стремления к поис­ку смысла жизни.

Многие современные гуманистически ориентированные тенденции под­вергаются критике, поскольку в них недостаточно внимания уделяется эконо­мическому и социальному значению научных и технических достижений, и вцелом — экономическому развитию. Более того, интерес к восточным религи­ям, таким как буддизм и даосизм, скорее, можно рассматривать как увлече­ние экзотикой.

В исследованиях по социальной работе религиозные и духовные идеи пр влекаются для объяснения особенностей различных культурных и этниче­ских групп и развития толерантности к различиям. Однако встречаются ипопытки извлечь определенную пользу из этнокультурных традиций. Напри­мер, Нг (2003) анализирует практики целительства китайских шаманов и считает стремление к гармонии, устойчивости и целостности одной из це­лей социальной работы; Хардл (2002) изучает гавайские традиции цели­тельства; Восс и соавторы (1999) изучают варианты социальной работы . использованием племенных и шаманских ритуалов племени Лакота; Линн (2001) описывает традиции взаимопомощи одного из австралийских пле­мен; а Вулф (2003) исследует аюрведическую индийскую философию. В це­лом Нг (2003) считает, что социальные работники не могут знать и разби­раться во всех духовных направлениях, тем более что зачастую они противо­речат мировоззрению самого специалиста.

Альтернативный подход состоит в том, чтобы определить принципы прак­тической деятельности, которая имеет более близкое отношение к духовным вопросам, нежели та, что представлена во многих моделях социальной работы. Он отражен в современных теоретических источниках. По мнению Конзсдин (2002), можно выделить четыре основных принципа духовной практики, сре­ди которых:

■ общее благо, стремление к децентрализации, солидарности, а также за­щита прав человека, отстаивание интересов бедных слоев населения, дис­криминируемых и депривированных групп;

■ устойчивость, которая должна быть приоритетной и действовать в эконо­мических и социальных системах, учитывающих как положение эконо­мически слаборазвитых стран, так и потребности будущих поколений;

■ мудрость, включение в практику тщательно продуманных ценностных суж­дений;

■ целостная духовность, внимание к поиску, развитию, пониманию и при­знанию целостности и цельности нашего существования и наших дей­ствий.

Многие из этих принципов продиктованы растущим интересом к экологи­чески ориентированной практике (см. гл. 7). Например, Окунда и соавторы (1999) полагают, что духовное развитие, как оно понимается в незападных культурах, дает людям естественную власть через взаимосвязанность социаль­ной и природной сред. Эта форма власти отличается от властных отношений официальных институтов. Вулф (2003) утверждает, что в аюрведической фи­лософии самость (личность) рассматривается как нематериальная индивиду­альная сущность, которая не принадлежит ни телу, ни материальному миру. Таким образом, осознание человеком себя (например, через цвет кожи) яв­ляется частью материального мира, который маскирует нашу самость и огра­ничивает свободу воли, ей присущую. Практика социальной работы направле­на на поиск пути к себе, на раскрытие и развитие свободы воли человека в отношениях с окружающим миром, а следовательно, на создание индивиду­альных и социальных изменений.

Стюарт (2002) рассматривает прикладное значение следующих вопросов, связанных с проблемами духовного развития:

■ преодоления барьеров на пути к развитию духовности, трансценденцию материалистического, фрагментарного, линейного и технического вос­приятия мира;

■ обеспечения связи между верованиями и важнейшими культурными цен­ностями через внимательное отношение к представлениям и ценностям, обусловленным культурой, осознание роли культуры в развитии духов­ности человека, а также признание и содействие культурному разнообра­зию;

■ развития духовной практики через обсуждение вопросов духовности в рамках проблем культурной сензитивности, повышение значения духов-

ности, целостности и единства, идентификация и оценка мировоззрен­ческих различий, развитие межкультурной компетентности в работе с носителями различных культур, а также поиск и разработка подходов, включающих духовные вопросы в практику социальной работы.

Буллис (1996, гл. 3) считает, что вопросы духовности могут стать частью практической работы. Например, можно определить важность этих моментов для клиента и обратить на них внимание.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: