Без любопытства друга своего.

rjf___________________________ГИПКОЗЛЕР

^еанс с обменом сердец

Многие из нас с детства охотно лечатся, но неохотно вылечиваются. Когда ты здоров, надо идти в детский сад, надо в школу, надо делать зарядку, надо уроки, надо вести себя хорошо, надо иметь хорошее настроение... Потом надо в армию, надо замуж, надо работать, надо исполнять супружеские и родительские обязанности...

Сплошные «надо?> — и все потому лишь, что ты здоров.

Мир Здоровья — это обязанности, со всей их скучищей, это ужас ответственности, это бесконечность труда, это риск, наконец. Здоровенькому умирать надо, вон вообще убираться, вот какие дела...

Когда болен, мир устроен иначе. Вроде и тот же, но наклонен к тебе совсем по-другому, как в самолете.

Почти все «надо?> в Мире Болезни решительно отменяются; зато появляется множество симпатичных «нельзя?) и «можно?), напоминающих сладостный санаторий младенчества, где ценой некоторых ограничений достигается фантастическая свобода. Тебе ни в коем случае нельзя напрягаться, нельзя уставать, нельзя расстраиваться, огорчаться, нельзя беспокоиться.

Тебе можно — и даже должно — ужасно себя чувствовать, объявлять об этом во всеуслышание и всячески демонстрировать; можно капризничать, привередничать, требовать то и се; можно не выполнять обещанное и посылать всех на какое угодно количество букв; можно самовыражаться и нарушать приличия, можно писаться, какаться — все оправдает болезнь, все искупит, все грехи тяжкие на себя возьмет. Это ведь форсмажорина, посторонняя силища, воля ее — не твоя...

А что в Мире Болезни надо? Лечиться надо. И все. И ничего больше. Лечиться, лечиться и лечиться.

Г Л АР А /: ГитотизЕГ шходит & полночь

Расклад этот чересчур ясен, чтобы допускаться в добропорядочное сознание. Только Тайный Ребенок внутри взрослого способен признать, что болеть лучше, чем быть здоровым, что это вроде как даже шанс на бессмертие.

Инфантильная выигрышность болезни настолько умело прячется сама от себя и так искусно оседлывает глупо-послушное тело, что кажется, будто эту бедную лошадку насилует тысяча бесов. Иной может и дуба дать лишь потому, что помереть проще, чем одолеть страх смерти.

...Олег Сергеевич входит непринужденно, садится, рассказывает о том о сем. Достал интересную книгу о Шаляпине. Скоро концерт в Доме культуры, ему выступать (самодеятельность, любительский баритон). Самочувствие лучше, значительно лучше. Правда, все же нет-нет да мелькнет мыслишка, а за ней и мандраж... Ничего-ничего, вот еще подлечимся...

Тридцатишестилетний высоченный красавец, главный инженер крупного предприятия. Немножко щеголь, нарцисс, множко любит себя... И классический фобик.

Полное вроде бы благополучие — до злосчастной командировки. Выпил лишнего с дамочкой и компаньоном, «ерша» намешал, закуска не приведи господь... Через час сильное сердцебиение, головокружение, дурнота... Пришлось беспокоить «скорую», промывать желудок. С тех пор страх смерти, за сердце страх — сердце совершенно здоровое, страх и открытых, и закрытых пространств... Чуть что — щупает пульс, ложится в постель. О командировках пришлось забыть. Побывал и в психиатрии, нейролептиками потравился — все выдержал, здоровяк, каких мало. Страх зацепился сам за себя, завяз, задубел...

Я практиковал шестой год — не новичок уже, но еще далеко не мастер, и по причине сей уповал более на про-

^-^^^

ПШЮЗЛРР

бойную мощь гипноза, нежели на кружевную проникновенность диалогических техник. Да и пациентура наша для психоанализа мало оборудована...

Первые два сеанса вел осторожной техникой ступенчатого усыпления. Отметил отменную анестезию и восковую каталепсию. (И то, и другое было известно еще древнеегипетским жрецам. Никто в мире так не владел техниками глубочайшей гипнотизации, как они.)

На третьем сеансе — полный сомнамбулизм.

— Олег Сергеевич, вы меня хорошо слышите и продолжаете глубоко спать. Вы можете свободно со мной разговаривать. Между нами полное взаимопонимание. Продолжая спать, вы можете двигаться, можете вспоминать и думать, все можете, продолжая спать... Сейчас вам хорошо, вы спокойны. Вам приятно будет сейчас подняться, подвигаться... Можно открыть глаза, можно встать — открывайте!.. Вставайте и открывайте!..

Открывает глаза. Садится... По выражению лица, по зрачкам — видно: глубокий транс. И спит, и не спит...

— Пожалуйста, наденьте свои ботинки, наденьте пиджак. Сейчас мы с вами пойдем на прогулку.

Четкими, уверенными движениями одевается. Беру его под руку. Начинаем расхаживать по кабинету.

Двигается свободно, и вместе с тем послушен каждому моему движению, как в отработанном танце, и даже, кажется, каждой мысли... Сейчас мы живем и действуем в мире внушенных предметных значений и гипнотических галлюцинаций.

— Давайте свернем сюда, за угол... Пройдем по этой улице. (Огибаем стул, делаем три шага по направлению к стенке.) Теперь подальше, на перекресток... Где мы сейчас находимся? Что за место?

— Таганская площадь...

Г/1ДРЛ I: Гипнотизер тходит $ -полночь

Работа с сомнамбулом — фантастический полет в запредельном пространстве. Ощущение беспрепятственности, сверхлегкости, как во сне: оттолкнуться от мира — и полететь, то ускоряясь, то неподвижно паря, то исчезая за далекими звездами...

— Вот лыжи, Олег Сергеевич... Пройдемся вместе по зимнему лесу.

— Какой чудный снег... (Надевает галлюцилыжи.)

— Зайдем в лес подальше.

— Сейчас, крепление поправлю... Вот... Все, поправил... Поехали по этой лыжне?..

— Вы вперед, я за вами.

Пошел. Сильно, ловко отталкивается галлюцинаторными палками. У стены делает поворот, идет вдоль, опять поворот... Обходит диван. (Это поваленная ель.)

Пантомима в духе Марселя Марсо, с полной подлинностью переживания, той же, что в сновидении...

— Сердце ваше прекрасно работает.

— Да!

— Сердце ваше — сильная птица. Вы идете быстро, я отстаю... Вы идете один... Удаляетесь спокойно и смело... Я на какое-то время оставлю вас, в одиночестве вам легко, хорошо... Ну, до встречи!..

Молча кивает мне — идет дальше... Присаживаюсь на край кушетки... Интересно, сработает ли это последнее вставное внушение?.. Уйти вот так, на одинокую лыжную прогулку в своей реальной действительности мой Олег Сергеич пока и помыслить не может — панически боится за сердце, и оно тут же, с предательской послушностью, начинает выделывать антраша...

А в сомнамбулическом трансе получается все.

Я перевоплощал его в Наполеона, в Суворова, в Цезаря, в маленького ребенка, в столетнего старика, в черно-

кожего короля республики Верхняя Вольта, в его собственную дочь, в букву Д., в воздух, в Шаляпина...

К тому времени я еще не устал удивляться сомнамбулической перевоплощаемости и уже понял: личность живет в своей бытности, а душа — во Всебытии.

Транс — дорожка из одного в другое.

...Ну что. решаемся на импровизацию?

— Мы находимся в кабинете. Продолжаем работать вместе. В нашей работе возможно все... Сейчас мы с вами поменяемся душами, произведем пересадку психики... пересадку сердец... Вы станете мной, а я вами. Это будет происходить по мере моего счета на «ка» и совершится на слове сон». Ка-один... ка-три... ка-восемь... ка-девять... ЭН.

(Почему «ка» и сон»?.. ДЛЯ МЕНЯ они лично значимы, это буковки из моей сказки...)

О.С. приближается ко мне моей характерной походкой. Смотрит не мигая, слегка приподняв брови, как я.

Вижу себя в увеличивающем зеркале, это и страшновато и немножко смешно...

Он-я:

— Добрый день, О. С. Я-он:

— Здравствуйте, В. Л. Он-я:

— Ну, рассказывайте, как дела. Я-он:

— Спасибо, лучше. Но еще не совсем... Он-я:

— А что? Я-он:

— Скованность еще... И тревожность. Начинаю вдруг думать о своем здоровье, в себя ухожу. Понимаю, ни к чему это, нет оснований, а внимание уже где-то

Г/1ЛРД I: ГитиютизЕГ тходит $ иолючь

внутри. Просто стыдно. А с вами все хорошо, прихожу — все проходит... (Вхожу в его бытность, вживаюсь... Не потерять бы контроль над происходящим...) Он-я:

— Проведем наш четвертый сеанс гипноза... Сядьте, пожалуйста, в кресло. Удобней... Вот так... Расслабьтесь, пожалуйста... На счете «двадцать один» ваши глаза сами собой спокойно закроются...

Ощущение, будто видишь себя загримированным в кинофильме: и я, и не я... Нет более притягательного и более чужого существа, чем двойник...

Жаль, не могу отдаться переживанию целиком, я ведь сейчас и актер, и режиссер сразу... Расслабиться все же до какой-то степени можно... Гипнотизирует вполне грамотно, хорошие интонации, точный ритм...

Развивает по-своему, я так не делал с ним — надо бы запомнить, использовать, это ведь говорит его безотчетное самознание... Все, довольно, иначе совсем уплыву...

Я-я:

— Хватит, Володя... Хватит, О. С. Теперь вы — это вы, я — это я... Вы взяли от меня то, чего не хватало вам, а я у вас — нужное мне... Теперь в каждом из нас — я и мы... И теперь вы можете спокойно, как прежде, отправиться в рабочую командировку...

Поезд. Вокзал. Гостиница. Номер. Побрился. Позавтракал. Съездил на предприятие. Вышел гулять по незнакомому городу. Все в порядке. Идет по незнакомым улицам. Задержался...

— Что увидели, Олег Сергеич?.. Интересное что-то?

— Церковь. Семнадцатый век.

— Что там происходит?

— Неудобно заходить, я с портфелем. В окно посмотрю... Служба. Панихида... Нет, венчание.

3SL

3 Зак. 3701

ПШЮЗЛРР

Переживания, похожие на исполняемые сновидения... И как во сне — над реальностью царствует сверхреальный монтаж судьбы: все дробится и связывается как угодно, в любой последовательности, нестыковки не замечаются... А так ли уж мы заметливы к нестыковкам судьбы в нашей обыкновенной жизни?..

Беру его руку. Пальцем рисую на ладони квадрат.

— Это экран... Видите?

— Да... Вижу. Начинает светиться...

— Кого видите?

— Это я. У себя дома.

— Что делаете?

— Сижу в кресле. Читаю газету.

— А сейчас?

— Встаю. Подхожу к зеркалу. Причесываюсь. Одеваюсь. Подхожу к двери... На улицу выхожу... А вот навстречу идет моя жена... вот она... с хозяйственной сумкой...

— Выражение лица?

— Обычное... Озабоченное...

— Она о чем-то вас спрашивает...

— (Женским голосом.) Когда домой придешь? — Постараюсь вовремя... — Не опаздывай. — Постараюсь...

Экран с ладони убираем; рисуем другой — на стене.

— Опять себя вижу... В концертном зале. Сижу, слушаю... На сцене тоже я... Выступаю. Пою.

— Что поете?

— Гори, гори, моя звезда...

— Пожалуйста, пойте дальше. Хочу послушать. Встает и прекрасно поет — как не пел ни до этого сеанса, ни после — я ведь слушал его без гипноза...

— Спасибо... Теперь поспите. Дышите ровно... К вам приходит уверенность...

Сеанс с душеобменом сработал: Олега Сергеевича

Г/1ЛРЛ I. Гипнотизер выходит $ полночь

словно подменили, он стал придумывать для себя испытания, о сердце больше ни слова. Через три недели спокойно съездил в дальнюю командировку — после пятилетнего перерыва.

Я же все это время и потом еще с месяц чувствовал себя как кусок мыла, пропускаемый через мясорубку — что-то, может быть, на себя натянул или что-то отдал...

Касания чуда

яснобидение и гипноз

Когда врач лечит врача — ничего особенного нет. Если же два врача взаимно лечат друг друга, то это... Это уже по человечески. Да... Когда такое случается со мной и коллегами, всегда вспоминается восклицание библейского Давида, обращенное к Богу в ответ на непомерную его милость: «Это уже по-человечески, Господи мой!..»

Как трогательно: не нашел человек более подходящих слов для выражения благодарности и восторга перед Творцом: поступаешь по-человечески. Господи!..

Много лет моим доктором и пациенткой была Вера Александровна Фомина, стоматолог. Кудесница. Очаровательное существо. Я лечил ее душу. Она мне — зубы.

Уровни помощи кажутся карикатурно несопоставимыми, но на самом деле близки. На обоих требуются доверие, понимание, квалификация, интуиция, уйма терпения, деликатность, решительность, искусство внушения... На обоих давит стратегическая безнадежность: телу, рано ли, поздно ли, приходится расставаться с зубами, душе—с телом. И тем не менее...

На Веру Александровну было приятно смотреть. Не красавица, полная, даже очень полная женщина, она казалась не толстой, а просто крупной, хотя ростом была

бб

невелика — органичная полнота Синтонного Пикника, нежно-пышная, тонкотканая...

Легко двигалась, легко говорила, легко улыбалась, легко смотрела. И все возле нее становилось легким, уютным, знакомым, светлым, домашним.

Я называю таких людей гениями обыкновенности. Они цельны и гармоничны. Простые, понятные — состоят из множества тайн, удивительным образом согласованных...

По крови вполне русская, а в лице нечто восточное: черные волосы, темно-карие миндалевидные глаза, закругленный нос с небольшой горбинкой и четким вырезом ноздрей — что-то турецкое, половецкое?.. И за грузинку сошла бы, и за еврейку, и за испанку.

В глубоком гипнозе, в сомнамбулическом трансе лицо ее становилось лицом древнего сфинкса...

Восьмое следствие из Всемирного Закона Подлости составляет тот факт, что никакое здоровье не исключает болезни, никакая гармония — дисгармонии.

Вере Александровне было тридцать пять лет, когда сильнейшая депрессия с навязчивостями завалила ее в Кащенко. Попала в отделение академического института, где психиатры-шизофренологи...

В который раз приходится поминать лихом эту серую братию с ее диагнозоманией. Это они, во главе с мрачно-павианистым боссом Андреем Снежневским (ни в аду, ни в раю не забуду его содрогательный людоедский тик, имитирующий улыбку), сделали психиатрию дубиной для сокрушения неудобных голов. Это главным образом их стараниями ярлык «шизофреник», наряду с забытым уже «тунеядцем», а потом «диссидентом», — сделался в совковом сознании одним из ближайших родственников звания «враг народа». Судьбы, тела и души многих сотен тысяч людей были искалечены этим псевдодиагнозом.

Никакого другого они практически не употребляли — ветвили формы и стадии, лепили синдромы. Живой души с неадминистративной психикой и нестандартизованны-ми страданиями для них попросту не существовало, а для их клинических потомков не существует и ныне.

Вере Александровне шэзе тоже клеили...

— Знаете, — сказал я ей лет шесть спустя, — если у вас шизофрения, то я Навуходоносор.

— Это кто, академик, да?..

Вера Александровна не страдала, выражаясь снежне-вски, шизофренически повышенной эрудицией, она была добрым и практичным земным существом с точно дозированной ограниченностью.

В пору нашей первой врачебной встречи я был еще юнцом-ординатором. Что с В.А. происходило, почти не понимал и даже не пытался анализировать, лишь принимал внутренним созвучием и смутно догадывался... Муж ее в наших беседах по молчаливому взаимосогласию всегда обходился стороной, как необозначенная запретная зона. Я видел его пару раз и слышал по телефону. Закрытый давящий типчик с фанерным голосом и оло-вянно-серыми сверлильными глазками, вероятней всего, мелкого пошиба гэбэшник. Жить с таким без упадов в депрессии могла только стерва, корова или святая.

В.А. не была ни той, ни другою, ни третьей — она была человеком с совестью, верной женой и преданной матерью двоих своих деток, сына и дочки. Условий для постоянного внутреннего конфликта более чем достаточно...

Вспоминая наш целомудренный врачебный роман, прихожу к подтверждению постоянного наблюдения.

Неуспех или успех, степень того и другого — в любых отношениях и делах, в лечении в том числе — некое устройство внутри нас (имя ему — душа), предзпаетп —

мгновенно, заранее, с полной ясностью. То самое шопенгауэровское первое впечатление, то небоземное толстовское ясночувствие... Ничего для этого не надлежит делать, никак не напрягаться, наоборот вовсе.

Быть внутренне открытым — свободным, незаглушен-ным, — и, не размазываясь в рассуждениях, столь же мгновенно вверяться знаку, величаемому обычно «внутренним голосом», хотя чаще это вовсе не голос, не звуко-речь, а некое чувствознание или мыследействие...

На просыпании из глубокого сна, в неуловимый миг срабатывания пружины сознания происходит иногда пронзительное озарение - вдруг вся жизнь твоя и всеобщая делается целостно-обозримой, прозрачно-объемной - все связи ясны, все пути видны, все возможности обозначены, все события предсказуемы - ибо там, в измерении высшей целостности, уже свершились сразу во всех возможностях, так что у тебя остается свобода выбора...

С Верой Александровной у нас именно такое, трудно-описуемое взаимное озарение и случилось — словно знакомы были за тысячу жизней — мгновенно узнав друг друга, смагнитились.

(Именно с ней чаще всех и ясней мне ощущенчески вспоминались те мои первые, дурацкие, но в иномерное пространство чуть-чуть залетавшие школьные опыты па-рагипнотелепатического внушения...)

Говорили мало, хотя оба большие любители поболтать, а делали дело: попеременно друг у дружки лечились. Сперва вытащил ее я. Вытащил — не совсем то слово. Скорей, вышиб — из болезни в здоровье, из тьмы на свет. На одиннадцать лет. До следующего обострения, когда пришлось вылечить еще раз...

Г/1ЛРЛ I: Гипютизег шходит & полночь

7'

Действовал не по знанию, не по опыту, которого еще почти не было, а исключительно по наитию.

Первую же беседу завершил сеансом гипноза.

Сразу после сеанса — громадное улучшение!

Снежневские зубробизоны еще не успели, по счастью, назначить слоноубоиные психотропные, и у заведующей отделением, доктора Анны Павловны Кондратюк, реликтовой представительницы русской интеллигентной психиатрической школы (рассказ впереди отдельный), хватило решительности доверить мне лечение Веры Александровны полностью.

Непонятно, откуда еще до начала явилась уверенность, что передо мною сомнамбула фантастической встречной чуткости...

Транс наступал без малейших задержек и был чрезвычайно глубоким; внушенные зрительные представления легко переходили в сюжетные переживания, так что требовалась особая осторожность.

Однажды, например, при внушении «вы видите яркий мигающий свет» на лице В.А. изобразился нарастающий ужас, она чуть не закричала — тут же отменяю внушение, бужу, спрашиваю:

— Что увидели?

— Машина ехала... Прямо на меня... фарами ослепила... В другой раз внушил, что после просыпания левая рука будет в течение пяти минут нечувствительной.

Просыпается. Поднимается... Левая рука висит как мочалка: не только потеря чувствительности, но и двигательный паралич. В. А. озадачена, трясет руку другой рукой, пытается разболтать, размять: «Отлежала...»

Дополнительным внушением быстро все снял.

Однажды, погрузив В. А. в глубокий гипноз, я вышел из гипнотария и отправился в другой корпус.

ТИМОЗАРГ

Вызвали для административной нахлобучки — не сдал вовремя отчет по ночному дежурству... Покидая В.А., не сказал слов, обязательных в таких случаях: «Во все время моего отсутствия вы будете спать спокойно...»

Вернувшись, пробуждаю В.А. и вижу: чем-то загружена, огорчена. Смотрит на меня сочувственно.

— Что, влетело?.. Ничего, все уладится... Откуда она узнала? Что-то словила?.. Спрашиваю осторожно — где, по ее мнению, я только

что был?.. После некоторого колебания точно описывает корпус, этаж, комнату, обстановку...

И замолкает, прервавшись на полуслове. Я изумлен.

— Как вы узнали?..

— Все время вас слышала и видела... Потом во сне поняла, что сплю, хотела проснуться, но не могла.

— Что было там? Что я делал? С кем говорил?

— С двумя мужчинами разговаривали, с врачами... Потом с женщиной, пожилой, седой, на левой руке у нее палец указательный забинтован... Ругала вас...

Все абсолютно точно. Ну как после этого не уверовать в телепатию, в ясновидение, в ведьмовство?..

Обуял исследовательский азарт. Четырежды на последующих сеансах я намеренно уходил, оставляя В.А. в гипнотическом сне. Каждый раз направлялся в разные корпуса огромной больницы. И трижды В. А., пробуждаясь, легко, во многих подробностях описывала обстановку, людей, разговоры в местах моих посещений...

А в тот единственный раз, когда ей это не удалось, отмечались три сопутствующих обстоятельства.

Первое: новолуние с отвратительнейшей циклонной погодой. Второе: сеанс был последним перед выпиской из больницы, В.А. уже собиралась домой. И третье, стыдно признаться: похмелье мое, после дня рождения...

Г Л АР А I: ГитотизЕг шходит & полночь

— Когда я ухожу, вы видите меня или только слышите?

— И то, и другое... Я в гипнозе будто сразу везде... После выписки, когда В.А. вышла на работу, а я пошел

к ней в пациенты, мы провели еще несколько гипнотеле-сеансов. Получалось и пространственное ясновидение, и временное — предсказательное, но все только в пределах нашего непосредственного общения.

— Сейчас видите своего сына... Где он, что делает?..

— На уроке в школе... Сидит за партой... Другие ребята заслоняют... Почти не видно... Не слышу, что говорит...

Слабее всего телепатия проявлялась по отношению к домашним В.А., и я чувствовал — почему...

Последний сеанс, на котором эксперименты решил навсегда прекратить, провели дома у моего старшего коллеги, Михаила Сергеевича Смирнова, известного биофизика и парапсихолога. Хотели опробовать самую что ни на есть банальщину: внушать мысленно — то есть без слов — зрительные представления.

В.А. понимает задачу и соглашается. Усыпляю.

...В чем дело? Куда девалась обычная легкость?.. Я задаю вопросы, но В.А. ни слова не может из себя выдавить, онемела. Ни о каких мысленных внушениях, понятно, не может и речи быть. Пробуждаю. Неважно себя чувствует, в голове тяжесть... Энергичные дополнительные внушения. Все проходит.

Неожиданное сопротивление — почему?.. Психоаналитически толкуя, перекрылся трансфер — а человечески говоря, утратилась необходимая полнота доверия, убавилась — на подсознании — вероготовность.

М.С., человек интеллигентный и деликатный, ни на чем не настаивал, не расспрашивал. Но вероятно, В.А. все же ощутила его научную холодноватость, преобладание интереса к ней как к исследовательскому объекту.

ПШЮЗЛРР

Я тоже на тот момент переместился в координаты науки, и В.А., возможно, подсознательно встревожилась, что потеряет во мне врача.

Дома у М.С., диссидента от науки и убежденного холостяка, витала какая-то алхимическая средневековость, среди бесчисленных книг на полках гнездились реторты, аптекарские весы, камни, старинные барометры, черепа, в углах пошевеливались некие тени...

...Началась новая пора наших врачебно-пациентских отношений. Большой подарок — лечиться у бывшего пациента!.. Обычно за сутки-двое перед моим появлением В.А. видит меня во сне и уже знает, что вот-вот нагряну с очередным коренным... Когда звоню — подходя к телефону, уже знает, что звоню именно я, и даже иногда сразу, опережая, здоровается. Когда сажусь в зубоврачебное кресло, чуть-чуть краснеет... Бормашина в ее руках мурлыкает, как котенок.

— Только не смотрите на меня, — твердо просит В. А., и я послушно закрываю глаза и открываю рот.

Г/1ЛРЛ I: Гипнотизер выходит & иолючь

Соединяй и властвуй

психологемы массового гипноза

...Перед каждым сеансом продолжаю волноваться, как школьник перед экзаменом. Перед массовым — во столько же раз сильней, чем перед индивидуальным, во сколько огромная армия страшней одного маленького солдатика... Волнуюсь, дрожу-мандражу, хоть и понимаю — глупо это волнение, детски глупо: армией-то ведь управлять несравненно легче, чем одним человеком.

Чем больше народу, тем верней ОБЩИЙ успех!

...Шаг на сцену — не шаг, а бросок, как в волну океана (это лишь внутренне, а выхожу на вид совершенно спокойно, с вибрацией власти в каждом движении...) — шаг — и ты больше не ты, а учитель-волшебник, пришедший к детишкам, чтобы преподать им урок свободного бытия и слегка развлечь, никого при этом не раздавив...

Однажды в записке, присланной еще до начала сеанса, была высказана догадка: «Доктор, по-моему, вы уже начали нас гипнотизировать».

Ну конечно. Только не так, как вам кажется.

В раздевалке и в зале:

- Давай подальше сядем, а то как гиппотизпет...

- А чего страшного?

- Не поддамся.

- Ты меня толкани, я тебя.

- Читал «Мастера и Маргариту» ?

- Да ерунда, одни фокусы.

- Гипноз вреден, церковь не разрешает...

- В глаза ему не смотреть, и все...

Знали б вы, как старательно мне помогаете, как успешно друг дружку гипнотизируете...

пшюзлрг

С больными трудней: болезнь погружает каждого в себя. Но и у большинства пациентов группа повышает внушаемость, масса — тем паче... Нередко успех или неуспех лечения определяется тем, кого встретит человек за дверьми кабинета, дома или в гостях: оптимиста или пессимиста; того, кому помогло или кому стало хуже.

...Кто окажется сегодня актером моего гипноспектак-ля?.. Кое-кого сразу вижу: вот почти уже готовенький... вот... вот... А вот здесь сидят черные дыры, здесь недоверие, здесь заряд завистливой злобы...

Сомнамбулы бывают и худенькие, и пухленькие, но в большинстве сложены гармонично, излучают здоровье. Интеллект может быть и высоким, и низким; обязательна лишь доверчивость — изначальная вероготов-ность хотя бы на половину от максимума.

Внутренне закрытые, тревожно-агрессивные, напряженно-подозрительные субъекты исключены. Не впадают в массовый транс и ярко выраженные лидерские натуры вроде помянутого Васи Банщикова (лоб широкий, подвижные брови, пронзительные глаза, решительность жестов...) — зато по отдельности, с поахоаом и таких можно загипнотизировать, и еще как!..

С молодыми проще: юность природно внушаема, ищет веры. И хотя сегодняшняя молодежь так старается быть недоверчивой и циничной, так успешно прикидывается, что открыта злу, а добру недоступна, — потребность следования авторитету, потребность в вере и самоотдаче все так же сильна...

Легко и приятно вести сеанс в школьной или студенческой аудитории, особенно если ты в добром здравии, излучаешь уверенность и веселое превосходство.

А вот среди тех, кому больше сорока — сорока пяти, уже тягомотина, будь ты и суперпупермен...

Г Л АР А I ■ Ттиотюв? выходит & -полночь

Нет, внушаемость и у пожилых не исчезает — даже растет, но становится узкой, растет в ужину.

Любому можно внушить что угодно, если попасть в яблочко главного интереса, он же зависимость.

Однажды, собрав в аудитории около трехсот пенсионеров, я прочел им лекцию о реальности здорового долголетия и способах поднятия тонуса; затем, не объявляя ни о каком гипнозе, начал обучать приемам самонастроя и самовнушения. Перешел к дыхательным упражнениям и расслаблению с закрытыми глазами...

Уже через пять минут после начала этих упражнений почти вся аудитория была в гипнотрансе. Старички и старушки перевоплощались на сцене не хуже молодых. Слабеньких, конечно, не шевелил. Некоторые, уснув, блаженно храпели до конца лекции уже без моей помощи...

Однородность аудитории повышает внушаемость: соединяй и властвуй. Простейший пример — рота солдат...

...Большой зал ДК МГУ. На сцене шестнадцать усыпленных студентов. Спят и в зале, там и тут поднимают руки, зовут... Подхожу, проверяю связь, углубляю...

— Контакт... Спать... (Восковая каталепсия.)

— Контакт...

(Этот будет хорошо двигаться, пластический тонус. А это что? — симулянт! — дрожат веки, руки вспотели...)

— Открыть глаза... Та-акс... Попрошу на место. Без глупостей, живее, живее... В следующий раз превращу в поросенка!..

На шутников не сержусь, но если уж притворяться, то знаючи и талантливо, как тот ученик знаменитого французского психиатра Эскироля, который изобразил эпилептический приступ. На предыдущем занятии учитель сказал, что припадок падучей симулировать невозможно. Когда ученик с внезапным страшным криком

пшюзлрр

7δ

упал и изо рта его показалась пена, Эскироль не на шутку испугался, велел удерживать, стал говорить о том, как коварна болезнь, как не щадит никого, в том числе и врачей... И вдруг мнимобольной прекращает биться, встает, улыбается и обращается к Эскиролю: «Пардон, господин учитель, кажется, я вас укусил?»

— Все спящие меня слышат. Все слышат только меня... Все вы сейчас проснетесь и будете слышать только меня... Всем — открыть глаза!

Открыли тринадцать, двое не смогли — транс летаргический... Теперь действовать легко, все определилось и нужна только энергия до конца сеанса, импровизация...

Сажусь за рояль, играю. Все тринадцать сомнамбул с упоением танцуют под мою музыку, зрителям не верится, что эти веселые, возбужденные люди глубоко спят... А теперь страшновато: упоительный танец продолжается в мертвой тишине — музыка галлюцинаторная...

— Стоп! Так и остались!..

Все застыли в позах, в которых их застигло внушение, как на остановленной кинопленке: замороженный танец.

— Теперь каждый займется своим делом. Вы, девушка, вяжете сиреневую кофточку. Вы — чистите картошку. Вам три года, поиграйте в песочек... Соберите букет цветов вот на этой поляне. А вам в руки скрипка, вы великий скрипач Давид Ойстрах, играйте.

Молча, пластично... Какие точные, богатые, тонкие, изысканные движения... Невидимый смычок вдохновенен. А ведь парень, скорее всего, не держал никогда скрипки в руках. Но, конечно, скрипачей видел...

— Вы, девушка — дерево, вы раскидистое, ветвистое дерево... (Непередаваемое выражение лица... Руки раскинуты... Чуть покачивается.) — Идет сильный дождь... Ветер... Ветер...

Г/1ЛРЛ /: Гипнотизер тходит & полночь

(Что делается с ее руками!.. Трепещут листья...)

— Вы, юноша — неандерталец, пещерный человек. (Лицо принимает суровое выражение.) Возьмите эту дубину. Вон там — там саблезубый тигр... Он готовится к нападению... Будьте мужчиной!

Юноша бросается на невидимого тигра, замахивается на него галлюцинаторной дубиной, в ложе шарахаются...

— Все в порядке, с тигром покончено.

Тяжело дыша, победитель принимает позу горделивого торжества; потрясает дубиной, затем отбрасывает ее и ставит одну ногу на шею убитому галлюцинаторному тигру — ставит на воздух, чуть приподняв, — с таким подлинным переживанием, настолько естественно, что тигр становится почти видимым!..

— Теперь подойдите к своей жене... Вот она... (Белокурая подруга в джинсах довольно-таки индифферентна. Летаргическая жена.) Такая жена ни к чему, да? Лучше быть свободным охотником?.. Сейчас сделаем ее невидимой... («Неандерталец» пытается куда-то пройти сквозь «жену» — он уже не видит ее.

«Жена» не реагирует, спит. Надо подзавести...)

— Девушка, вы меня ОЧЕНЬ ХОРОШО СЛЫШИТЕ, будьте внимательны, вы — будильник!.. Я вас завожу... Завожу... Зазвонить ровно через восемь минут... Зазвонить через восемь минут!

Вижу по движению глазных яблок под закрытыми веками — контакт есть, внушение принято... Пора подключить вон того, черненького, усатенького — весь вибрирует, очень медиумичен...

— С вами особый разговор, молодой человек. Вы наделены незаурядным политическим дарованием и при слове ЧЕТВЕРГ немедленно станете Президентом Соединенных Штатов Америки.

ГИШЮЗЛРР

Гул возбуждения...

— Тише... Внимание... Наступил ЧЕТВЕРГ!

— Юрка, проснись!! Юрка!!! — отчаянно, во всю глотку орет из зала перепуганный приятель, но бесполезно — Юрки уже нет...

Идет пресс-конференция. «Президент» с открытыми глазами легко и спокойно отвечает на вопросы «корреспондентов». Из зала несутся вопросы один другого каверзнее. «Президент» ловко выходит из положения.

— Как вас зовут?

— Вы за меня голосовали, неужели забыли? Или проверяете мою память? Я пока что еще не склеротик, меня зовут Линдон...

— Кого вы любите больше всего?

— Собак, детей, негров и женщин.

— Сколько расходуете на вооружение?

— Это вопрос к министру обороны.

— Сколько у вас детей?

— Спросите у моей жены, она точно помнит.

— Ваше любимое времяпрепровождение?

— Играю в гольф на моем ранчо в Техасе. (Газеты читает, но, похоже, перепутал с предыдущим президентом...)

— ДЗЗИНЬ! - ДЗИИИИИИИИИНННЬ!!!

Ага, зазвонил «будильник», на минутку раньше, не страшно, сейчас выключим...

— Спасибо, девушка, теперь вы — снова вы и проснулись совсем. Свободны. (Некоторых нужно отпускать со сцены пораньше, так веселее и больше подлинности впечатления.)

— Все остальные — все вместе — играем в футбол! Ворота здесь — и ворота здесь... Команда вот — и команда вот... Вратари на местах?.. Вы — судья. По свистку — начали с центра поля!

Г/1 АРА /• Гилнотизег шходит $ полночь

б!

Игра с галлюцинаторным мячом — никакие мимы так не сыграют, фантастика! — люди носятся по сцене, толкаются, бьют «головой», забивают «голы»...

Вот судья почему-то хватает мяч сам...

А, вот в чем дело — он назначает пенальти, но наказываемая команда с этим не соглашается!..

Страсти, кажется, чересчур разгораются...

— Стоп! Игра окончена. Боевая ничья, отлично, спасибо всем... Все отдыхают, все спят... А вот вы проснитесь, и вы... Вы уже отдохнули, теперь можно сыграть и в настольный теннис...

Галлюцинаторный пинг-понг заставляет не просто вообразить, но и видеть — стол, сетку, ракетки и шарик... Отчаянно режется «Президент» с «Ойстрахом», закручивает подачу... Быстро бежит за «укатившимся» галлюцинаторным шариком...

— Стоп... Отдохните, поспите... А вы, ребята, садитесь на велосипеды! Поехали! Кто быстрее?!

Ух, как жмет на невидимые педали бывший неандерталец!.. В зале хохочут, про гипноз почти все забыли...

— Внимание, все меня слышат. Все стали самими собой. Скоро восьмое марта. Купим подарки женщинам. Сейчас мы откроем новый универсальный магазин, где вы сможете приобрести по умеренным ценам интересные вещи... Для себя и своих подруг...

Воспроизводим знаменитую сцену из «Мастера и Маргариты». Мессир Воланд концентрируется. Ассистент Гелла становится за галлюцинаторный прилавок.

— Подождите, еще не открыто... Народу много, займите очередь.

Опрометью бросаются, начинают толкаться. Если бы дверь не была галлюцинаторной, а взоры слегка мутноватыми...

т\амозаъг

— Позвольте, я впереди вас...

— Вас здесь не стояло...

Как легко воспроизводится потребительская лихорадка, коллективный невроз. Мир делится на тех, кто стоит в очереди и кто не стоит: непримиримо враждебные партии. Время течет убийственно медленно. Кассиршу, опаздывающую на восемнадцать секунд, словесно линчуют, но лишь появляется, все забыто и прощено...

Гражданин Первый с бдительностью носорога охраняет свое место. Посматривает на часы.

— На ваших сколько?

— Без пяти.

— А на моих без двух. Открывали бы уж!.. Пора!.. (Стук в галлюцинаторную дверь.)

— Тише, минутку терпения... Сейчас, открываем... Считаю от буквы «ка» до девяти... Большой выбор — при слове «эн»... Открывать можно?

— Нужно!!!..

— Ка-девять... эн!

— Мне вон тот мохеровый шарф.

— Мне французские туфли.

— Коробку шоколадных конфет... Галлюцинаторные французские туфли, матовые или

лаковые, можно надеть тут же, оставив свои на сцене, — все по Булгакову... И конфеты можно сразу попробовать самому и угостить соседку — какая важность, что это сапожная щетка...

На научном симпозиуме по проблемам бессознательного в Тбилиси я частично рассказал о своих наблюдениях и экспериментах с загипнотизированными искусственными коллективами. Доклад назывался: «Гипноз как метод социального моделирования». Я продемонстрировал, что взаимодействующая группа сомнамбул, ре-

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: