Поддержите развитие сайта 11 глава

3.

Вместе с массами советских войск началось перемещение советского флота.
"Советский Балтийский флот вышел из восточной части Финского залива накануне
войны" (Эстонский народ в Великой Отечественной войне Советского Союза.
1941-1945. Т. 1, С. 43). Посмотрим на карту. Если флот вышел из восточной
части Финского залива, то есть только одно направление движения - на запад.
Флот, конечно, шел не на учения: "Флот имел задачу активно действовать на
морских коммуникациях противника" (Там же). Удивительная вещь: еще нет
войны, еще Сталин не знает, что Гитлер на него нападет, а советский флот уже
вышел из баз, имея боевую задачу на активные наступательные действия!
Одновременно с переброской войск шло интенсивное перебазирование
авиации. Авиационные дивизии и полки небольшими группами в темное время
суток под видом учений перебрасывались на аэродромы, некоторые из которых
находились ближе чем 10 км от границы. Но об этом речь впереди. Сейчас мы
только напомним, что помимо боевых подразделений авиации шла усиленная
переброска новейших самолетов, еще не включенных ни в какие полки и дивизии.
Генерал-полковник Л.М. Сандалов: "С 15 июня мы начнем получать новую
боевую технику. Кобринский и Пружанский истребительные полки получат
истребители Як-1, вооруженные пушками, штурмовой полк - самолеты Ил-2,
бомбардировочный - Пе-2" (На московском направлении. С. 63). Напомним
читателю, что истребительные полки того времени имели по 62 самолета каждый,
штурмовые - по 63, а бомбардировочные - по 60. Следовательно, только в одной
дивизии (10-я смешанная авиационная) ожидалось в этот момент поступление 247
новейших самолетов. Тут же генерал сообщает, что дивизия действительно
начала получать новую технику, но старые самолеты оставались в дивизии.
Таким образом, дивизия превращалась в гигантский боевой организм,
насчитывающий несколько сотен самолетов. Архивные документы показывают, что
этот процесс происходил повсеместно. Например, находящаяся рядом и тоже
придвинутая к самым границам 9-я смешанная насчитывала 176 новейших МиГ-3, а
также несколько десятков Пе-2 и Ил-2. Но новая техника шла и шла.
Утром 22 июня тот же Западный фронт получил приказ принять на аэродром
Орша 99 самолетов МиГ-3 (Командование и штаб Советской Армии в Великой
Отечественной войне 1941-1945 гг. С. 41). Если их приказали принять утром 22
июня, то, по-видимому, вечером 21 июня самолеты были готовы к отправке.
Главный маршал авиации А.А. Новиков сообщает, что 21 июня Северный
фронт (где он тогда был командующим ВВС в звании генерал-майора авиации)
получил эшелон истребителей МиГ-3 (ВИЖ. 1969. N 1. С. 61).
А кроме истребителей сплошным потоком шли танки, артиллерия,
боеприпасы, топливо. "На рассвете 22 июня на станцию Шяуляй прибыл для
разгрузки эшелон тяжелого артиллерийского полка" (Битва за Ленинград.
1941-1944. С. 22). Не один эшелон, конечно, и не только с пушками. Вот
кое-что об автомобилях. "К концу июня 1941 года на железных дорогах
простаивали 1320 поездов с автомобилями" (ВИЖ. 1975. N 1. С. 81). Германские
войска напали 22 июня, а уже к концу июня такое количество эшелонов с
автомобилями простаивало в прифронтовой полосе. Стандартный вес воинского
эшелона того времени - 900 тонн (45 двадцатитонных вагонов). Если на каждом
вагоне находился один автомобиль, то, значит, ожидали разгрузки 59 400
автомобилей. Однако часто в условиях, когда нападение противника не
предвиделось (а оно не предвиделось), автомобили грузили "змеей": передние
колеса автомобиля ставили в кузов предыдущего, а в свою очередь в его кузов
колеса следующего и т.д. Таким образом, за счет экономии в один эшелон
загружалось большее число автомобилей. Кто-то перед войной собрал такое
количество вагонов и автомобилей, погрузил автомобили в вагоны и доставил к
западным границам. Ясно, что этот процесс начался еще до войны. Но вот
разгрузить эти машины не успели... А тут же рядом нескончаемым потоком шли
эшелоны с боеприпасами. "Красная звезда" 28 апреля 1985 года сообщает:
"Вечером 21 июня 1941 года коменданту железнодорожного участка станции
Лиепая сообщили: "Примите специальный состав. Он с боеприпасами. Нужно
отправить его по назначению в первую очередь". Лиепая в то время находилась
очень близко от границы, но эшелон идет транзитом, т. е. к самой границе.
На всех фронтах боеприпасы находились в железнодорожных вагонах, что
обычно делается перед подготовкой наступления на большую глубину. В
оборонительной войне проще, надежнее и дешевле располагать боеприпасы на
заранее подготовленных рубежах. Израсходовав боеприпасы на одном рубеже,
войска налегке быстро отходят на второй рубеж, где заранее приготовлены
боеприпасы, затем на третий и т.д... Но перед наступлением боеприпасы
размещают на подвижном транспорте, это очень дорого и опасно. "Юго-Западный
фронт только на небольшой станции Калиновка имел 1500 вагонов с
боеприпасами" (Г.А. Куманев. Советские железнодорожники в годы Великой
Отечественной войны (1941- 1945). С. 36).
У меня много материалов о спасении эшелонов с боеприпасами в 1941 году.
Но не все, конечно, удалось спасти.
Генерал-полковник артиллерии И.И. Волкотрубенко сообщает, что в 1941
году только один Западный фронт потерял 4216 вагонов с боеприпасами (ВИЖ.
1980. N 5. С. 71). Но фронтов было не один, а пять. Не только Западный фронт
терял вагоны с боеприпасами. Постараемся мысленно представить себе
количество боеприпасов на всех фронтах, которые попали к противнику и
которые удалось спасти. В середине июня все это под покровом Сообщения ТАСС
в закрытых вагонах катилось прямо к германским границам.
Маршал Советского Союза С.К. Куркоткин сообщает, что в начале июня
"советское правительство по предложению Генерального штаба утвердило план
перемещения 100 тысяч тонн горючего из внутренних районов страны" (Тыл
Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. С.
59). По всей видимости, кроме этого решения были и другие подобные: "на
железнодорожных узлах и даже перегонах скопилось около 8500 железнодорожных
цистерн с горючим" (Там же. С. 173). Если бы использовались только самые
маленькие 20-тонные цистерны, то и тогда речь идет не о 100 тысячах тонн, а
о большем количестве. Но основной цистерной в 1940 году была не 20-, а
62-тонная. Но эти 8500 цистерн - это только то, что стоит на станциях в
ожидании разгрузки в начальные дни войны. Надо принять во внимание и то, что
уже уничтожено авиацией противника на железнодорожных станциях в первые
минуты и часы войны.
Генерал-полковник И.В. Болдин (в то время генерал-лейтенант,
заместитель командующего Западным фронтом) сообщает, что 10-я армия (самая
мощная на Западном фронте) имела достаточные запасы топлива на складах и в
железнодорожных цистернах и в первые минуты и часы войны всего этого
лишилась (Страницы жизни. С. 92).
Накануне войны вся эта масса цистерн шла к границам вместе с войсками,
техникой, вооружением, боеприпасами...

4.

Когда мы говорим о причинах поражений Красной Армии в начальном периоде
войны, то почему-то забываем главную причину: Красная Армия находилась в
вагонах. Любой исследователь может найти тысячи сообщений, подобных этим.
"В момент начала войны половина эшелонов 64-й стрелковой дивизии
находилась в пути" (ВИЖ. 1960. N 9. С. 56).
"Война застала большую часть соединений 21-й армии в эшелонах,
растянувшихся по железным дорогам на огромном пространстве от Волги до
Днепра" (По приказу Родины. Боевой путь 6-й гвардейской армии в Великой
Отечественной войне 1941-1945 гг. С. 5).
"Война застала 63-й стрелковый корпус в пути. Только первые эшелоны
успели прибыть 21 июня на станции Добруш и Ново-Белица к месту разгрузки.
Последующие подходили чрезвычайно разрозненно, до первых чисел июля на
разные станции вблизи Гомеля. А ряд частей корпуса, например, все полки 53-й
стрелковой дивизии, кроме 110-го стрелкового и 36-го артиллерийского, еще не
доезжая Гомеля, были повернуты на север" (ВИЖ. 1966. N 6. С. 17).
Генерал армии С.П. Иванов (в то время полковник, начальник оперативного
отдела штаба 13-й армии) рассказывает о 132-й стрелковой дивизии
генерал-майора С.С. Бирюзова:
"Противник внезапно атаковал эшелон, в котором следовала к фронту часть
сил дивизии и ее штаб. Пришлось вступить в бой прямо из вагонов и платформ"
("Красная звезда", 21 августа 1984 г.).
Маршал Советского Союза С.С. Бирюзов (в то время генерал-майор,
командир 132-й стрелковой дивизии): "В самый последний момент нас включили в
состав 20-го механизированного корпуса. Ни командира, ни начальника штаба
корпуса я не видел и, кстати сказать, не знал даже, где располагается их
командный пункт. Левее нас действовала 137-я стрелковая дивизия под
командованием полковника И.Т. Гришина. Она прибыла из Горького... Правый наш
сосед был брошен в бой, как и мы, - прямо из вагонов, когда еще не все
эшелоны прибыли к месту выгрузки" (Когда гремели пушки. С. 21).
Генерал армии С.М. Штеменко (в то время полковник оперативного
управления Генерального штаба): "Эшелоны с войсками идут на запад и
юго-запад сплошным потоком. То одного, то другого из нас направляют на
станции выгрузки. Сложность и переменчивость обстановки нередко вынуждала
прекращать выгрузку и направлять эшелоны на какую-то иную станцию.
Случалось, что командование и штаб дивизии выгружались в одном месте, а
полки - в другом или даже в нескольких местах на значительном удалении"
(Генеральный штаб в годы войны. С. 30).
"Вражеская авиация систематически наносила удары по железнодорожным
станциям и путям. Графики движения нарушались. Выгрузка нередко
осуществлялась не на станциях назначения, а в других пунктах. Были случаи,
когда подразделения попадали в соседние армии и там вводились в бой" (В.А.
Анфилов. Провал "блицкрига". С. 463).
"В пути находились одиннадцать дивизий 20-й, 21-й, 22-й армий. Не
закончили сосредоточение 19-я армия генерала И.С. Конева и 16-я армия
генерала М.Ф. Лукина" (История второй мировой войны (1939-1945). Т. 4. С.
47).
"Колоссальное скопление вагонов почти полностью парализовало работу
многих узлов. На большинстве станций оставался только один свободный путь
для пропуска поездов" (И.В. Ковалев. Транспорт в Великой Отечественной войне
1941-1945 гг. С. 59).
Генерал-полковник А.С. Клемин говорит о начале июля: "На дорогах
находилось 47 000 вагонов с воинскими грузами" (ВИЖ. 1985. N3. С. 67).
Можно предположить, что все это погружено после 22 июня и направлено на
фронты. Это неправильное предположение. После 22 июня фронты требовали
только пустых вагонов, чтобы вывести штабеля вооружения, боеприпасов,
топлива и других военных запасов, уже сконцентрированных у границ.
Чтобы представить себе трагичность ситуации, стоит снова вспомнить хотя
бы генерала М.Ф. Лукина. Он, как командующий армией, уже воевал под
Шепетовкой, а штаб его армии еще находился в Забайкалье. Эшелоны его армии
растянулись на тысячи километров. Потом прибыл штаб, но батальон связи все
еще находился в пути. Такие ситуации возникали повсеместно: на одних
станциях выгружались штабы, которые не имели войск, в других местах - войска
без штабов. Хуже было, когда эшелон останавливался не на станции, а в поле.
Танковый батальон - огромная сила. Но в эшелоне он беззащитен. Если война
застала эшелон с тяжелой техникой там, где нет мест для разгрузки, то
приходилось или уничтожать эшелон, или бросать его.
Но и те дивизии, которые находились в Первом стратегическом эшелоне и
выдвигались к границе своим ходом, оказались не в лучшем положении. Дивизия
в колоннах на марше - это отличная цель для авиации. Вся Красная Армия
представляла собой одну отличную цель.

5.

Многие видели переброску советских войск, однако каждый видел только ее
часть. Мало кто представляет ее истинный размах. Германская военная разведка
считала, что происходит гигантское наращивание мощи, но даже она видела
только Первый стратегический эшелон, не догадываясь о существовании Второго
(и Третьего, о котором речь впереди). Я думаю, что многие советские генералы
и маршалы, исключая самых выдающихся или прямо вовлеченных в эту переброску,
тоже не представляют ее истинных размахов, а следовательно, и ее значения.
Именно поэтому многие из них так спокойно рассказывают про нее. Незнание
общей обстановки и истинных размахов концентрации советских войск совсем не
случайно. Сталин принял драконовские меры маскировки. Сталинское Сообщение
ТАСС - одна из этих мер.
Сам факт переброски войск скрыть было невозможно, но самое главное:
размеры переброски и ее назначение Сталин скрыл от всей страны, от
германской разведки и даже от будущих поколений.
Генерал-полковник авиации А.С. Яковлев (в то время личный референт
Сталина) свидетельствует, что "в конце мая или начале июня" в Кремле
состоялось совещание по вопросам маскировки (Цель жизни. Записки
авиаконструктора. С. 252).
Ранее мы уже видели некоторые меры, которые принимались советскими
генералами: войскам объявляли, что они едут на учения, хотя высший командный
состав понимал, что это не учения. Другими словами, происходила
целенаправленная дезинформация своих войск. Германское командование в то же
самое время делало то же самое: в войсках ходили слухи о высадке в
Великобритании, многие даже знали название операции - "Морской лев", в
войсках появились переводчики английского языка и т.д.
Уместно напомнить, что дезинформация своих войск проводится только
перед наступательной операцией, для того чтобы скрыть от противника свои
намерения, время и направление главного удара. В оборонительной войне или
перед ее началом свои войска обманывать не надо - офицерам и солдатам
ставится простая и понятная задача: это твой рубеж, ни шагу назад! Сдохни
тут, а врага не пропусти!
Тот факт, что советских солдат и командиров обманывали, - есть
свидетельство подготовки к наступательной операции. Если бы готовилась
оборонительная операция, почему бы не сказать войскам: да, братцы,
обстановка напряженная, всякое может случиться, едем рыть окопы и в них
сидеть. Если действительно войска едут рыть окопы, то особой разницы нет -
сообщать им о цели поездки после прибытия или во время отправки. Но такую
новость советским офицерам и солдатам не сообщали ни при отправке, ни при
прибытии. Перед ними ставилась другая цель, которую скрывали тогда, которую
скрывают сейчас.
Чтобы представить себе степень секретности переброски войск, приведу
только один пример из многих.
Маршал Советского Союза М.В. Захаров: "В начале июня начальник ВОСО
Одесского военного округа полковник П.И. Румянцев зашел ко мне, в то время
начальнику штаба ОдВО, в кабинет и таинственно доложил, что за последние дни
через станцию Знаменка идут "Аннушки" с ростовского направления и
выгружаются в районе Черкасс. "Аннушка" - это термин, определявший в органах
ВОСО дивизию. Через два дня мною была получена шифровка из Черкасс за
подписью заместителя командующего войсками Северо-Кавказского военного
округа М.А. Рейтера, в которой испрашивалось разрешение занять несколько
бараков вещевого склада нашего округа для размещения имущества прибывших в
этот район войск с Северного Кавказа. Поскольку штаб ОдВО не был
информирован о сосредоточении здесь войск, я позвонил по "ВЧ" в Оперативное
управление Генштаба. К телефону подошел заместитель начальника управления
А.Ф. Анисов. Сообщив ему о шифровке, полученной от М.А. Рейтера, я попросил
разъяснить, в чем дело. Анисов ответил, что шифровку Рейтера надо немедленно
уничтожить, что ему будут даны необходимые указания от Генштаба, а штабу
округа в это дело не следует вмешиваться" ("Вопросы истории". 1970. N 5. С.
42).
Далее маршал Захаров сообщает, что командующий войсками Одесского
округа генерал-полковник Я.Т. Черевиченко тоже ничего не знал об "Аннушках".
Советские войска всегда перебрасываются с соблюдением мер предосторожности,
и советские войска всегда держат в секрете свои намерения. Это действительно
так. Но всему есть мера. Командующий военным округом в Советском Союзе,
особенно командующий приграничным округом, и его начальник штаба - это люди,
наделенные чрезвычайными полномочиями и властью. Они в полной мере отвечают
за все, что происходит на территории, которая находится под их контролем.
Приведите мне другой пример, когда командующий округом и его начальник штаба
не знают о том, что на территории их округа сосредоточиваются какие-то
другие войска! Даже в ситуации, когда командование Одесского округа случайно
узнало о сосредоточении каких-то войск на территории округа, Генеральный
штаб (которым командовал Г.К. Жуков) требует о полученной информации забыть,
а секретную шифровку, предназначенную только для глаз начальника штаба
округа, - уничтожить. Даже в сейфе начальника штаба округа эта шифровка
представляет опасность! Кстати, ранее я говорил, что в советских архивах
есть очень много интересных документов об этом периоде, и все же самое
интересное никогда не попадало в архив или было уничтожено.
Следы уничтожения видны в архивах, например: предложение начинается на
одной странице, но следующей нет, а иногда и следующей сотни страниц нет. И
эта уничтоженная шифровка в Одесском округе - только еще одно подтверждение
моих слов.
Интересно поведение генерал-лейтенанта М.А. Рейтера в данной ситуации.
Макс Рейтер - дисциплинированный немец, еще в Первой мировой войне был
полковником в штабе русской армии, служака прусской закваски. Уж он-то
знает, как хранить секреты. Но даже он, заместитель командующего
Северо-Кавказским округом, оказавшись со своими "Аннушками" на территории
чужого военного округа, считает вполне естественным связаться с равным по
положению местным боссом и спросить разрешения (конечно, персональной
шифровкой!) что-то сделать. Ему из Генерального штаба быстро вправили мозги,
и больше он подобных шифровок не писал. А вот несколько другие примеры.
Генерал-полковник Л.М. Сандалов осматривает строительство
оборонительных сооружений на самой границе в районе Бреста и с удивлением
обнаруживает, что ДОТы строят так близко от границы, что их видно с
германской стороны. Он задает недоуменный вопрос В.И. Чуйкову. Чуйков, этот
будущий сталинградский лис, вздыхает (притворно, конечно): очень жаль, но
дело обстоит именно так, немцы заметят наше оборонительное строительство (На
московском направлении. С. 53). Гудериан начинал войну именно с другой
стороны реки и отмечает, что он все это хорошо видел: ДОТы строили днем и
ночью, причем ночью при ярком свете. Удивительная вещь: ни сам Сандалов, ни
Чуйков, ни кто другой не прикажут оставить работу и перенести строительство
на пару километров в тыл, чтобы противнику не было видно точного
расположения огневых точек и направления амбразур, по которым он может легко
вскрыть систему огня.
Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян в другом округе в 1940 году
наблюдает ту же картину: идет строительство укрепленного района (УР) "прямо
на виду у немцев". Строительные участки огорожены заборчиками. "Мне эти
заборчики напоминали фиговые листочки на античных статуях.
- Как вы думаете, - спросил я руководителя одной из строек, -
догадываются немцы, что ваши строители сооружают тут, на берегу пограничной
реки, за этим заборчиком?
- Безусловно! - ответил он не задумываясь. - Трудно было бы не
догадаться о характере нашего строительства.
Я подумал: подобную тактическую неграмотность людей, выбиравших места
для сооружения ДОТов, легко можно квалифицировать как вредительство. Так,
видимо, и случалось в прежние времена" (ВИЖ. 1976. N 1. С. 54).
Да. В 1938 году за такие действия кого-то расстреляли бы. Но в
1940-1941 годах по какой-то причине во всех западных округах строили
укрепления именно так, и никто ничего не боялся, и НКВД в это дело не
вмешивался, никого не арестовывали и не расстреливали за это. Почему? "Явная
демонстрация оборонительных работ" - так Баграмян определяет это
строительство и тут же добавляет, что "план строительства был утвержден
вышестоящим начальством". За укрепленные районы отвечает лично командующий
округом. Кто же этот идиот, утвердивший такой план? В тот момент - Г.К.
Жуков. Тот самый Жуков, который только что вернулся из Монголии, где строил
демонстративно оборону, а потом нанес внезапный удар по 6-й японской армии.
Тот самый Жуков, который через несколько месяцев станет начальником
Генерального штаба и введет драконовские правила сохранения тайны при
перемещении войск, но "явная демонстрация оборонительных работ" будет
продолжаться на границе и даже резко усилится.
Интересно поведение и Баграмяна в этой ситуации. Баграмян, хитрейший
лис, каких только рождала человеческая порода. За время войны он сделал
самую блистательную карьеру во всей Красной Армии: начал войну полковником,
закончил ее генералом армии, занимая должность, которая давала право
получить звание Маршала Советского Союза, и он это звание получил. В данной
ситуации Баграмян выполняет личное поручение Жукова на границе, действуя как
подчиненный и как личный друг. Нет бы Баграмяну заорать, чтобы
демонстративное строительство прекратили. Но нет, не заорал. Нет бы,
встретив Жукова, сказать: "Георгий Константинович, беда! Идиоты укрепления
на самой границе строят, миллионы те укрепления для страны стоят, но подавят
их артиллерией в первый час войны, ибо знает противник положение каждого
ДОТа! И тебя за это расстреляют, и меня!" Но не стал Баграмян кричать и
ногами топать. 22 июня именно так и случилось - укрепления накрыли, но не
расстрелял Сталин Баграмяна и Жукова, не тронул, наоборот, возвысил. Из
этого следует, что такое строительство, чтобы противник все хорошо видел,
это не идиотизм, не неграмотность, а нечто другое.
Друзья Советского Союза объявили, что советские войска не рыли окопов,
т. к. Сталин делал все, чтобы случайно не спровоцировать войну. Но обычный
окоп с железобетонными укреплениями не идет ни в какое сравнение. Сталин
строит демонстративно гигантскую оборонительную полосу и не боится, что это
послужит поводом для германского нападения. Почему же войскам не дать приказ
зарыться в землю? В сравнении с новой линией железобетонных укреплений окопы
ситуацию политическую никак не могут омрачить. Но нет. Войскам прибывающим
не давали приказа зарываться в землю. Их прятали в лесах. То, что для
обороны, - преднамеренно покажем противнику, а прибывающие войска пусть
никто не видит, - значит, эти войска не для обороны, а для других целей.
Странный контраст - назойливые демонстрации обороны у самых границ и
уничтоженная шифровка в штабе военного округа. А ведь это две стороны одной
медали. У Жукова так было раньше и так было потом всегда: усиленная
подготовка обороны так, чтобы хорошо видел противник, и в то же время тайная
концентрация прибывающих войск в лесах для внезапного удара.
Удары Жукова были всегда так внезапны...

6.

13 июня Молотов вызвал к себе германского посла и передал ему текст
Сообщения ТАСС (В. Хвостов и генерал-майор А. Грылев. - "Коммунист". 1968. N
12. С. 68). В Сообщении говорится, что Германия не хочет напасть на СССР,
СССР не хочет напасть на Германию, но "враждебные СССР и Германии силы,
заинтересованные в развязывании и расширении войны", пытаются их поссорить,
распространяя провокационные слухи о близости войны. В Сообщении "эти
враждебные силы" названы по именам: "Британский посол в Москве г. Криппс",
"Лондон", "английская пресса".
Наше исследование будет неполным, если 13 июня 1941 года мы не побываем
в Лондоне.
Резонно предположить, что 13 июня состоялась встреча в Лондоне между
советским послом И.М. Майским и министром иностранных дел Великобритании А.
Иденом. На встрече Майский бросает на стол Сообщение ТАСС, стучит кулаком по
столу, топает ногами и требует убрать посла Криппса из Москвы, не сеять
рознь между хорошими друзьями, Сталиным и Гитлером, прекратить
провокационные слухи о войне между СССР и Германией. Вы так представляете
эту встречу? Вы ошибаетесь. Дело обстояло совсем по-другому.
13 июня 1941 года действительно состоялась встреча между Майским и
Иденом. Майский Сообщение ТАСС британскому правительству не передал, ногами
не топал и кулаком не стучал. Встреча прошла в дружественной обстановке.
Обсуждался серьезный вопрос: меры, которые предпримет Великобритания для
помощи Красной Армии, "если в ближайшем будущем начнется война между СССР и
Германией". Среди конкретных мер: прямые боевые действия британской авиации
в интересах Красной Армии, военные поставки, координация действий военного
командования двух стран (История второй мировой войны (1939-1945). Т. 3. С.
352).
13 июня сталинская дипломатия закладывает фундамент того, что вскоре
будет названо термином "антигитлеровская коалиция". Со стороны
Великобритании ничего плохого в этом нет: Великобритания ведет войну против
Гитлера. Но Советский Союз ведет грязную игру. С Германией заключен пакт о
ненападении и немедленно после этого - договор о дружбе. Если советское
правительство считает, что эти документы больше не отвечают реально
сложившейся ситуации, их надо аннулировать. Но Сталин этого не делает, он
уверяет Гитлера в пылкой дружбе и разоблачает в Сообщении ТАСС тех, "кто
хочет расширения войны". В это же время в Лондоне ведутся переговоры о
военном союзе с противником Германии, о конкретных военных мерах против
Германии. Удивительно: еще до нападения Гитлера на СССР!
За нейтральностью дипломатического тона скрываются вполне серьезные
вещи. Совсем недавно советская дипломатия вела с Германией переговоры о
Польше: "...если на территории Польского государства произойдут
изменения..." Теперь настало время, когда советские дипломаты заговорили о
Германии за ее спиной подобным тоном. Удивительно, что на переговорах в
Лондоне обе стороны употребляют термин "если начнется война", вместо "если
Германия нападет". Другими словами, собеседники совсем не исключают того,
что война может начаться не путем германской агрессии, а каким-то другим
образом. Интересно, что на переговорах в Лондоне СССР ставится на первое
место: "если возникнет война между СССР и Германией", именно так же
говорится в Сообщении ТАСС: "слухи о близости войны между СССР и Германией".
Почему не сказать наоборот: между Германией и СССР, если предполагается, что
Германия будет агрессором?
Может быть, кто-то и тут возразит, что советский посол ведет разговоры
без ведома Сталина, превышая полномочия, как те советские генералы, которые
стягивают свои войска к границам, "не поставив Сталина в известность"? Нет.
В данном случае номер не пройдет. Сам Майский подчеркивает, что, отправляясь
в Лондон еще в 1932 году, он имел встречу с М.М. Литвиновым. Нарком
иностранных дел Литвинов предупредил И.М. Майского о том, что он будет
выполнять инструкции не Литвинова, а "более высоких инстанций". "Более
высокими" в то время были только Молотов (глава правительства, в котором
Литвинов был членом) и Сталин. В 1941 году Литвинова уже выгнали, остались
только "более высокие инстанции" - Молотов и Сталин. Сам Майский пережил
чистки и просидел на своем посту очень долго, сохранив при этом голову
только потому, что инструкций "вышестоящих инстанций" не нарушал.
Чтобы окончательно составить себе представление о товарище Майском и
советской дипломатии вообще, нужно добавить, что, вернувшись в Москву после
11 лет работы в Лондоне, он сопровождал Сталина на встречи с Черчиллем и
Рузвельтом, требуя усиления помощи. А потом написал книгу: "Кто помогал
Гитлеру".
Из этой книги мы узнаем, что Вторую мировую войну Гитлер сам начать не
смог бы - Великобритания и Франция ему помогли. Далее советский посол
перекладывает вину за "бесчисленные жертвы и страдания" на плечи страны,
которая предлагала военную и экономическую помощь Сталину еще 13 июня 1941
года.

7.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: