Чеченские записки вертолетчика.

Боевые действия в Чечне только набирали свои обороты. То, угасая, то, вспыхивая с новой силой.

После зимних боёв 1995 года, в Чечню съездила первая группа сводного вертолетного полка от Дальневосточного военного округа, вернувшись из своей первой командировки с одной боевой потерей.

17 сентября 1995 года выполняя полёт на эвакуацию раненых, при заходе на посадку на аэродром Ханкала, отказало путевое управление на вертолете Ми-8 командира звена Вити Малько. Как потом выяснилось, крутнуло его на посадке из-за обрыва тросов управления, которые были перебиты пулями. Высота была маленькой, и у Малько практически не было шансов посадить нормально машину.

Сделав несколько оборотов и завалившись на правый борт вертолет, упал и загорелся.

На борту кроме экипажа было 10 человек, больных, раненых и сопровождающих, в том числе и наш гаровский медик Сергей Анатольевич Стельмах. Умница мужик!

После удара рванули основные топливные баки, вдавленные внутрь грузовой кабины. Люди в панике не могли найти сдвижную дверь, которая в том положении вертолета, уже была у них над головой.

Сергей начал их выталкивать в потолочный люк в кабине экипажа. Вся эта страшная ситуация длилась 3-4 минуты. Вытолкнув последнего пассажира, он попытался выбраться из вертолета сам. Но, обгорев на 50 %, потерял сознание, вывалившись из люка наполовину.

После того как его вытащили из горящего вертолета, в сознание он так и не пришёл, скончавшись от болевого шока. Все остальные остались живы, получив травмы различной тяжести.

В остальном командировка первой группы прошла спокойно.

Очередная плановая замена частей армейской авиации в Чечне дальневосточниками предполагалась в середине 1996 года.

Но для меня стало новостью, когда мой командир эскадрильи Андрей Анатольевич Удальцов, собрал на очередном парковом дне весь лётный состав, в домике на стоянке, и объявил, что в июле 1996 года одна эскадрилья нашего полка убывает в Чечню. В том числе и я, в качестве командира звена.

Я попытался возразить, что есть более молодые командиры, ещё не нюхавшие пороха, которым необходимо приобретать боевой опыт. Но Удальцов, тоже прошедший Афган, отвёл меня в сторону и, обращаясь уже не как командир, обняв за плечо, сказал:

- Стас. Чувствую, там намечается заваруха, а у тебя в звене мальчишки не обстрелянные, и ты обязан привести их живыми.

Конечно же, такого аргумента было достаточно, и мне не оставалось ничего кроме, как согласиться.

- Что ж? - думал я - Видали всякое, и здесь прорвёмся!

Но я, никак не ожидал, какая это будет командировка! И чем она для меня обернётся!

В июне 1996 года мы начали проходить полигонную и горную подготовку на аэродроме Обор.

В течении двух недель восстановили навыки в боевом применении, слетали на высокогорную площадку высотой 2100 метров на гору "Коо", горной гряды Сихотэ-Алиня. И к концу июня мы уже были готовы к командировке в Чечню.

Оставалось только ждать даты вылета, которую планировали на начало июля 1996 года.

Из средств массовой информации пока было ясно, что в Чечне было относительно спокойно.

Отправка сводного вертолетного полка, от Дальневосточного военного округа, должна была производится с двух аэродромов ДВО, Воздвиженка и Возжаевка.

Личный состав гаровского полка должен был улетать из Воздвиженки.

В первых числах июля нас, убывающих в Чечню, перевезли на самолёте Ан-12 из Хабаровска в Черниговку.

Провожал нас весь гаровский гарнизон.

Рано утром убывающие построились на плацу части и зам.ком.полка, Алексей Юрьевич Горейко, выступил с напутственным словом о благополучном выполнении боевой задачи и таким же возвращением домой, в полном составе.

Прощание проходило в гнетущей обстановке. Уже тогда присутствовало ощущение, что нас ждет, что-то недоброе.

На Большой Аэродром, г. Хабаровска, перелетели на вертолетах. И через полчаса начали грузиться в самолёт. Хотелось ещё как-то попрощаться с родным гарнизоном.

Я подошёл к командиру экипажа и попросил после взлёта, без набора высоты, пройти над Гаровкой.

Командир посмотрел на меня округлившимися от удивления глазами, покачал головой. Потом, после небольшой паузы, произнёс:

- Не знаю. Посмотрим.

Но мы никак не ожидали, что после взлёта он не только не стал набирать высоту, но ещё и снизился на 50 метров, прошёл точно над ВПП гаровского аэродрома, да ещё и покачав крыльями пальнул сигнальную ракету.

В Черниговке мы прожили несколько дней, в ожидании «борта» на Моздок.

Ранним утром 8 июля нас погрузили, вместе с группой черниговского полка, на вертолеты, и мы вылетели на аэродром Воздвиженка, сделав традиционный круг над гарнизоном.

Погрузка в самолёт прошла быстро, и здоровенный двухпалубный транспортник ИЛ-76, оторвавшись от родной дальневосточной земли, понёс нас в неизвестность.

Четыре часа до Иркутска, короткая остановка для дозаправки, затем Новосибирск.

А потом, изматывающий своей продолжительностью, полёт до Моздока.

Жарища в самолете стояла невыносимая. Туалета не было. А так как первую половину полёта народ усиленно употреблял горячие напитки, разбавляя их пивом, то всю вторую половину полёта он усиленно занимались поисками, куда бы всё это слить.

В корме самолёта, в довесок к жарище, ещё и стояла непереносимая вонища, из-за разлитого «содержимого» попадавших пластиковых бутылок, которые использовали эти «горе-пассажиры» для «жизненной важности». И когда, наконец, приступили к снижению, все облегчённо вздохнули.

Я посмотрел в один из немногих иллюминаторов Ил-76-го, и как тогда, в Афгане, увидел чужую, абсолютно жёлтую, землю.

Ровные квадраты полей со скошенной травой. Переливающийся зноем воздух, вперемешку с дымкой, и при подходе к аэродрому - очень много военной техники.

Когда приземлились, и "горбатый" открыл свои грузовые створки, в салон ворвался тот же жаркий воздух. Почему-то всё напоминало об Афгане.

Может и то, что всё же мы понимали - что летим мы не на отдых, а на войну.

Выгрузились, уставшие и обалдевшие от перелёта.

Буквально через несколько минут поступила команда на погрузку в, рядом стоящие, Ми-26-ые.

Взвалив на себя свои сумки и рюкзаки, мы двинулись к вертолетам. Подойдя к первому Ми-26-му, мои глаза раскрылись в изумлении!

У трапа стоял мой однокашник, Лёха Абрамов. Широкая улыбка на коричневом от загара лице, распростёртые в дружеском жесте руки. Мы обнялись.

- Ну что, замена! Покатаемся! - произнёс Алексей.

Он затащил меня к себе в пилотскую кабину, посадил рядом, со своим командирским креслом.

- Полетишь со мной! Покажу, куда ж вы всё-таки летите. Сделав на этом слове ударение.

- Да уж не на курорт. Сам вижу! - ответил я, попытавшись улыбнуться.

Радости на лице не получилось. Всё тоже чувство тревоги заполняло грудь.

После взлёта, "корова", как мы называли Ми-26-ть, помчалась на предельно-малой высоте на восток, перепрыгивая через линии электропередач, ныряя в овраги и русла речек.

Конечно, я не ожидал такой проворности от этой здоровенной махины.

На мой удивлённый взгляд Алексей только развёл руками и показал вперёд.

В этот момент мы быстро проскочили над останками лежащего на земле вертолёта, от которого осталась только хвостовая балка, и большая куча пепла.

Больше ничего не надо было объяснять.

- "Шмальнуть" могут из-за любого куста - только расслышал я, через рёв турбин, слова Алексея.

Чем ближе подлетали к Терскому хребту, тем больше на дорогах лежало сгоревших, разбитых останков боевой техники, в точности напоминавшие картины афганских "пейзажей".

Перевалив через хребет, я вообще обалдел!

Вся надтеречная долина была заполнена тяжёлым чёрным смогом, перемешанным с пылью, поднятой с большого количества дорог, военной техникой.

Проскочили над аэропортом "Северный Грозный", на восточной окраине которого, до сих пор ещё лежали останки дудаевской авиации, фотографии которой обошли все средства массовой информации мира.

Из дымки стали выплывать развалины самого города Грозного. Это впечатляло!

Картина представилась ужасающая. Чем-то это напоминало развалины Сталинграда во время Великой Отечественной войны!

И уж тем более это угнетало, по причине того, что буквально в 15 минутах полёта от этого ужаса шла нормальная мирная жизнь.

Всё здесь было чужое! Пугающее. В голове никак не укладывалось, что всё это происходит на самом деле. Очень хотелось, чтобы это был сон! Но рёв турбин и проносящиеся в нескольких метрах немыслимые остатки, в прошлом красивейшего города, возвращали меня в страшную реальность.

Аэродром Ханкала появился также неожиданно. Здоровенная махина заложила крутой вираж и начала гасить скорость.

А здесь вообще был муравейник. Такого обилия военной техники, палаток, людей я ещё не видел. Всё было собрано на небольшом кусочке земли, вокруг которого горели нефтяные скважины.

Муравейник был не только на земле, но и в воздухе. Практически через каждые 5-10 минут взлетали или садились группы вертолётов.

Приземлились, зарулили на стоянку. И здесь, также как и тогда в Афгане, после открытия створок в салон ворвался знойный воздух, перемешанный с большим количеством пыли.

Нас уже встречали.

На уставших лицах пилотов и инженеров "московской" авиагруппировки радости не было. Подошедший к нам первым лётчик произнёс:

- С прибытием ребята! Приглашаем всех на стоянки, будем изучать «район полётов»!

Мы немного удивились, но потом поняли смысл этих слов, когда подошли к стоящим на стоянках вертолётам.

Возле каждого вертолета стояли ящики с "НАРами", а на них, как на "скатерти-самобранке, стояла водка, закуска и много арбузов.

Такого мы конечно не ожидали. Всё происходило по-деловому!

После первых рюмок - краткая обстановка в Чечне, затем особенности полётов и планы на следующее утро. Кратко, лаконично, доходчиво!

Постепенно наступали сумерки.

Минут через двадцать "изучения района полётов" глаза стали закрываться сами собой, сказывалась усталость после длительного перелёта. Как нельзя, кстати, объявили сбор по машинам, для отъезда в гарнизон.

Уже полностью обессилев, мы с трудом впихнулись в машины. Оставшиеся 5 минут езды, если таковой можно было назвать экстремальную поездку по полному бездорожью, больше похожую на хождение по океану, в шлюпочке в сильнейший шторм, добили окончательно. В модуль уже вползали.

Надо отдать должное москвичам, всё было готово к нашему приезду. Кровати заправлены, всё чистенько, уютно обустроено.

И только успев взгромоздиться на кровати, мы впали в полный анабиоз!

Но, так и не дав нам хорошо выспаться, весь личный состав подняли ровно в 6 утра.

Снова загрузив в машины, повезли на аэродром. Там работа уже кипела во всю.

Также садились и взлетали вертолеты, всюду сновали машины и группы вооружённых людей. Муравейник!

Наскоро позавтракав, собрались в импровизированном классе подготовки к полётам, опять всё на тех же ящиках, под открытым небом. Очень быстро изучили аэронавигационную информацию, карты полётов, основные посадочные площадки, маршруты полётов. И буквально через час нам уже ставили задачу на полёты, пока что на ознакомление с районом полётов.

Быстро, лаконично, без обычной нудистики, по-боевому. Во всём ощущалось, что это уже настоящая боевая работа.

И ещё через тридцать минут мы все уже были в воздухе.

На нескольких вертолетах, под прикрытием пар «двадцатьчетвёрок», весь, вновь прибывший лётный состав, разлетелся во всех направлениях.

Мне достался инструктором опытнейший командир звена заменщиков. Без излишних объяснений, он сразу показал характер полётов в Чечне.

«Упав» на предельно-малую высоту мы, практически на брюхе, заскользили над полями, совершая немыслимые противострелковые манёвры.

В кабине экипажа такой полёт переносился ещё более-менее сносно, а вот тем, кто сидел в грузовой кабине, досталось «сполна»!

Хватаясь за всё, что можно, лётчики пытались удержаться на своих местах, успевая смотреть в иллюминаторы, и стараясь рассмотреть хоть что-нибудь на земле.

Такой полёт мне напомнил полёты в Афгане, над густонаселенными районами, где нельзя было летать над кишлаками и скоплением скота. Здесь было то же самое.

Через 15 минут полёта содержимое наших желудков уже просилось обратно, а к концу полёта мы и вовсе пребывали во взвешенном состоянии. Хотелось только на землю.

Со стороны такой пилотаж мог показаться просто бравадой. Но в данной ситуации, учитывая, где мы находились, и немалый опыт того пилота, всему было простое объяснение - мы были на войне. И за то время, которое отводилось на нашу вывозную программу, для старожилов, такие полёты были наиболее доходчивыми, быстро и понятно, т.е. чтобы сразу не расслаблялись.

После посадки мы уже ничего не хотели. Даже лёгкий кивок головой вызывал спазмы пищевода!

Но и здесь нам не дали прийти в себя. После обеда москвичей уже ждали МИ-26-е, и они, также быстро погрузившись, отбыли домой. Ну а мы, так и успев ничего понять, остались одни.

Ближе к вечеру моему экипажу уже была поставлена первая боевая задача на перевозку группы военнослужащих в Моздок, и забрать такую же оттуда.

До Моздока долетели спокойно.

Солнце уже клонилось к закату. Закаты в раскаленном воздухе меня всегда впечатляли!

Цвет неба, на всю его ширину, был огненно-красным, ни единого облачка. Весь горизонт колыхался в воздухе как медуза. Видимость, как у нас говорили - "миллион на миллион".

По команде РП зашли на посадку, на окраину аэродрома, недалеко от стоянки "стратегов", красавцев Ту-95-ых.

Не выключаясь, разгрузились и стали ждать другую группу, которую должны были подвезти на машинах.

Подъехали два КАМАЗа и из них стали вываливаться какие-то тюки сумки и ещё что-то бесформенное. Это что-то "бесформенное" стало подниматься на ноги, и на бегу хватая тюки, нестись к вертолёту.

Бортовой техник сразу смекнул, что добром это не кончится. Выскочив из вертолета и раскинув руки, он попытался сдержать бегущих на него людей. Хотя и на людей они были не похожи.

Как оказалось - это были "в усмерть" пьяные контрактники, больше напоминающие просто стадо. Грязные и обросшие, с мутно- красными бляшками вместо глаз.

Натиск этого обезумевшего войска борт.техник сдержать так и не смог. Возникла реальная угроза, что его просто затопчут в грунт.

-Андрюха! Держи педали! - крикнул я, своему правому лётчику, Андрею Васьковскому, и расстегнув ремни кинулся на помощь борт.технику.

Какое там! Меня вогнали в землю в доли секунды, как будто асфальтоукладчиком прошлись.

Поднявшись с земли, скрипя суставами, повернулся к вертолёту, и не поверил глазам своим!

Из дверей грузовой кабины свисали три тела этих "вояк", изо всех сил пытающихся за что-нибудь ухватиться внутри вертолета. Эта картина полностью напоминала мне ситуации на автобусных остановках в часы пик, в большом городе. Когда безумные толпы "от стара - до млада", активно работая локтями и талией, пытались вдавиться в автобус.

Вертолёт был забит полностью. В доли секунды у меня промелькнула мысль:

-Не дай Бог эти "вояки" полезут в пилотскую кабину, «места занимать», тогда уже и Андрюха не справиться!

Быстро подскочив к вертолёту, я, что есть силы, рванул на себя первое тело, еле болтавшееся на стремянке.

«Боец», описав небольшую пологую дугу, приземлился на голову и, быстро вскочив, ничего не понимая, посмотрел на меня безумно вращающимися глазами.

На мгновение мне стало очень неудобно. Передо мной стоял взрослый мужик, больше годящийся мне в отцы.

Но, скорее всего, мой разъярённый вид привел его в чувство, и он, как-то, сразу обмякнув, упал на "третью точку".

В это же время от машин подбежали три офицера, во главе со здоровенным майором, которые в считанные секунды выкинули еще человек семь из вертолёта.

К процессу "выгрузки-погрузки" присоединился мой бортовой техник, и еще через пару минут на борту осталось требуемое количество "пассажиров", остервенело цепляющихся за всё, что можно, успевая прижимать к себе свой нехитрый скарб, лишь бы их не выдернули из вертолёта, попутно издыхая непереносимый перегарище.

Ситуация, с одной стороны, была настолько комичной, что в пору было хвататься за живот. Но мне уже было не до смеха!

Дав команду на закрытие входной двери, я заскочил в кабину и быстро плюхнулся в кресло.

-Твою мать! Что это было?

Андрей смотрел на меня изумлёнными глазами, тоже еле соображая.

-Андрюха! Взлетаем!

Запросив разрешение на взлёт, без выруливания на полосу и получив от РП "добро", я оторвал машину от земли и, прижимая сильнейшим потоком воздуха оставшихся на земле "воинов", разметая их сумки и баулы, стал набирать высоту.

Оглянувшись в грузовую кабину, и так и не разобрав в груде сумок, сапог, грязной формы, горе-пассажиров, я сказал борт.технику, чтобы тот не спускал с них глаз. После такой загрузки от них можно было ожидать чего угодно.

Быстро стемнело. Набрав высоту полторы тысячи метров, мы взяли курс на юго-восток. Горизонт впереди уже погрузился в полную темноту.

Подходя к аэропорту "Северный-Грозный", я запросил у "Эрмитажа"(позывной РП аэропорта) разрешение на пролёт через зону аэропорта.

Получив разрешение, и довернув чуть южнее, приступил к снижению в сторону Ханкалы.

И тут, с восточной окраины аэропорта, змеясь вверх и в сторону вертолёта, взметнулась очередь трассирующих пуль.

Андрюха только успел крикнуть:

- Обстрел!

Прекратив снижение и, резко отвернув в сторону, я дал команду бортовому технику выключить все бортовые огни.

-Да что ж за день сегодня! Едрёна вошь! - выругался я.

Разглядеть откуда производился обстрел, уже не представлялось возможным, так как земля внизу была покрыта сплошной, вязкой темнотой, без единого огонька. Можно было только приблизительно определить место выстрелов.

Доложив РП "Северного-Грозного", об обстреле борта с его «точки», и принятии решения о продолжении выполнения задания, я прошёл ещё пару минут без снижения. А затем, убедившись в безопасности, приступил к дальнейшему снижению, и уже через пару минут, мы заруливали на стоянку.

Выгрузив и сдав "тела", ожидающим командирам контрактников, вкратце обрисовав им, как производилась погрузка, мы со спокойной душой отправились отдыхать. И как только добрались до кроватей, забылись мертвецким сном.

Наступал второй день нашего пребывания в Чечне.

Пока всё было тихо. На территории Чечни действовал очередной мораторий на ведение боевых действий. Шёл переговорный процесс между лидерами боевиков и командованием группировки, но это только пока!

Следующее утро 10 июля 1996г. началось также с подъёма в 6 утра.

Убыли на аэродром, позавтракали. Команда на сбор всего лётного состава у КП поступила неожиданно. До постановки задач было ещё много времени, поэтому все с удивлением смотрели на озабоченного чем-то командира полка, Юрия Николаевича Чебыкина, держащего телефонную трубку, ничего не говорящего, а только кивающего головой. Выражение его лица было явно безрадостным.

Через минут 20 приехали все командиры авиагруппировки, расстелили перед нами карты и, зачитав приказ о начале боевых действий, стали ставить задачу каждому экипажу.

Мало того, что москвичи, быстро улетев, домой, оставили нас, один на один, с кучей вопросов, так ещё практически на следующий день, нам уже ставили задачи на ведение настоящих боевых действий.

Я смотрел на своих молодых товарищей, и видел в их глазах смятение!

Да и самому было как-то не по себе:

- С ходу в пекло! - крутилась мысль в голове.

Как оказалось, процесс перемирия был внезапно остановлен, как это уже случалось не раз, и войскам был отдан приказ, начать боевые действия против бандформирований.

Нашей авиагруппировке была поставлена задача на высадку воздушного десанта в горы, по всей границе южной Чечни, с целью вытеснения бандитов с равнинной части Ичкерии, чтобы они не смогли просочиться в Дагестан и Грузию. Подготовка была не долгой.

Обозначили посадочные площадки на картах. И, пока заправляли вертолеты, в них во всю загружался спецназ.

Первым в горы слетал, на рекогносцировку площадок, зам.ком.полка Николай Авиамирович Иванов. Быстро вернувшись, он сел ко мне на борт и сказал, что покажет нашей группе площадку.

Мы, в паре с Володей Погореловым, взлетели за парой зам.ком.авиагруппировки, моего однокашника по училищу, Лёши Хроменкова. Набрали высоту 1800м. и пошли в горы, в район между Шатоем и Махкетами.

Подходя к горам, стали ещё набирать высоту, и когда подошли к указанной Ивановым площадке, она была на уровне наших глаз.

На двух с половиной тысячах метров над уровнем моря, ровная как стол, размерами с два футбольных поля, простиралось красивое, покрытое высокой травой, поле. А на удалении двух километров впереди него уже начинались отвесные скалы, уходящие вверх, выше трёх тысяч метров.

Посадочные места выбирали самостоятельно, кто - куда. Но так, чтобы не помешать друг другу.

Первым подсел Вовка Погорелов, я следом за ним, буквально в двадцати метрах от него. Оглянулся в грузовую кабину и подал команду на высадку группе спецназа.

Но когда повернулся, прямо впереди, в нескольких метрах от кабины моего вертолета, разлетались какие-то куски веток.

Как оказалось, Володя Погорелов, чуть сместился в сторону, и не заметил, как хвостовой винт его машины оказался у самой земли, начав крошить высокую, с полтора метра высотой, траву и небольшие кусты.

Я смотрел, на всю развивающуюся ситуацию молча, боясь что-либо подсказать Вовке по радио, т.к. мог только помешать ему. Иванов тоже молчал, думая о том же.

Качнись вертолёт чуть ниже, хвостовой винт зацепит камни, и тогда начнётся такая мясорубка, что сначала достанется, моей машине. Затем, превратившись в такую же мясорубку, от меня достанется следующим, и т.д. Пока мы все, как удалые казачки на бранном поле, не покрошим друг друга в капусту.

Даже сквозь рёв турбин и натуженный стук лопастей, был слышен звук работающей "сенокосилки".

Высадка десанта длилась всего 1,5 - 2 минуты. Вовкин борт качнувшись, плавно отошёл от земли и, бешено вращая позеленевшим хвостовым "секатором", рванул вперёд, разгоняя скорость.

- Фу-у! Пронесло! - выдохнули мы.

Десант моего борта также оперативно покинул вертолет и, получив команду от борттехника, мы полетели догонять группу, которая закончила высадку.

Внизу у предгорья, как шмели, крутилось наше прикрытие, звено Ми-24. Набрать нашу высоту для них было проблематичней. С нормальной зарядкой, но в условиях высоких температур, с "убитыми" на пыльных площадках движками, они еле дотягивали до высот 2.500 - 3.000 метров. "Несладко" было и нам. Но всё же Ми-8-е были полегче, поэтому на пару минут нам хватало мощности наших движков, чтобы зацепиться, как хищным орланам, за какой-нибудь выступ или камень на большой высоте, иногда поставив лишь одно колесо на землю. Вот тут-то надо было собрать всю свою волю и нервы в кулак, и буквально слиться с машиной в одно целое, чтобы удержаться на выступе, молотя лопастями в нескольких десятков сантиметров от каменных глыб или скал.

«Десантуре» же выбирать не приходилось, когда "духи" их вытесняли на какую-нибудь высотку или скальный выступ, кроша вокруг них камни крупнокалиберными пулемётами и гранатомётами.

А у нас уж выбора не было точно, т.к. надо было вытаскивать мальчишек из любого "дерьма". И ни при каких условиях мы не имели права оставить их на верную гибель!

Собравшись группой, полетели домой. Через пятнадцать минут все уже заруливали на стоянки.

Вообще Чечня была настолько маленькой, что её можно было облететь за 1 час. И никак не укладывалось в голове - откуда же на таком маленьком пространстве умещалось столько гадости!

Пообедав, стали ждать очередной задачи. Через пару часов должны были подъехать несколько КАМАЗов с боеприпасами и продовольствием, которые мы должны были доставить той же группе СПЕЦНАЗа. А пока уясняли задачу, разрабатывали порядок и очерёдность захода на посадку, и порядок сбора группы после разгрузки. Но всё получилось совсем иначе.

Подъехала колонна. Пока загружали и заправляли вертолеты, Юрий Николаевич Чебыкин зачитал экипажам очередную боевую задачу. Время вылета назначили через 15 минут.

После того, как я прибежал на вертолет, у меня глаза полезли на лоб. Вертолёт был загружен, какими-то коробками под «самый жвак», да ещё на входе в кабину лежал здоровенный резиновый бак с водой.

- Твою мать...! И сколько ж здесь веса? - спросил я, у заправляющего вертолет бортового техника Володю Мезенцева.

Тот развёл руками:

-Да хрен его знает! Пока заправлял борт, десантура уже его закидала коробками, поэтому вес не проконтролировал! Но коробки тяжёлые. Одна упала с приличным грохотом! Видать там тушёнка!

Я повернулся к, стоящему рядом, старлею-десантнику.

- Старший лейтенант! Какой вес груза?

- Товарищ майор! Начальник продслужбы, старший лейтенант Боков. Да не много! Тонна. Ну, может быть тонна-сто!

- Старлей! Мать твою! Ты кому хочешь "впарить" - тонна-сто! Я что, по-твоему, не знаю, что такое - "по самое нехочу" загруженный вертолёт? Какой вес?"- надвинулся я на него.

-Да тонна там...! - захлопал детскими ресницами старлей.

Стал запускаться ведущий группы Алексей Хроменков. Я должен был идти у него ведомым. Времени на проверку уже не было.

- Ну старлей...! В вертолёт! Если уж будем падать - так вместе!.

Он побледнел, но в вертолёт залез, примостившись, как цыплёнок, на "курдюк" с водой, вращая выпученными глазами.

Как «в воду глядел»!- вспоминал потом я.

Быстро запустились, вырулили за ведущим.

- Вова! Как машина? Потянет?

- Нормально! Движки хорошие, вытянут!

На всякий случай я добавил "перенастройкой" обороты несущего винта и завис как можно выше, метров на пятьдесят, чтобы проверить запас мощности. Вертолёт висел спокойно, перегруза не чувствовалось. В горах, конечно, могло быть всё по-другому.

Группа взлетела. Стали быстро набирать высоту, постепенно доворачивая в сторону гор. Всё шло нормально. Движки привычно гудели. Лопасти с шелестом секли разреженный, горячий воздух. Через минут пятнадцать уже подходили к площадке.

Хроменков, по радио, попросил группу СПЕЦНАЗа обозначиться сигнальными дымами.

Получили ответ, что шашки зажжены. Но знакомая площадка была чистой.

Минутное замешательство.

- Вас не наблюдаем! - послышался в наушниках голос ведущего группы.

- Мы правее десять и ниже сто метров - ответил голос по радио.

Как оказалось, командир группы СПЕЦНАЗа, то ли из тактических соображений, то ли по условиям безопасности своей группы, вывел и закрепил её на небольшом перешейке между двух скал, на крошечном выступе горной гряды.

Слева, по заходу, крутой каменистый склон горы. Справа - уходящие вверх скалы. Впереди и сзади пятачка - пропасть.

Для них может она, и была удобной, а вот посадить на неё вертолеты, было крайне проблематично.

Алексей Хроменков, сходу, примостился на относительно ровненький выступ и сразу начал выгрузку. Я заходил следом, рассчитывая приземлиться на единственное ровное место чуть ниже его вертолёта и на удалении метров двадцать.

Площадка, если таковой её можно было назвать, находилась на уровне наших глаз. Плавно подходя к ней, я начал подгашивать скорость, но склон в остеклении вдруг поплыл вверх.

Мощный поток воздуха, отбрасываемый вертолетом Алексея, выдул всю воздушную "подушку" из под моей машины, которая очень бы могла облегчить мне посадку.

Интуитивно я стал "шаг-газом" увеличивать мощность, но склон, с увеличивающейся скоростью продолжал уползать вверх. В остеклении теперь были видны одни огромные каменные валуны, которые быстро приближались. Мы просто падали на скалы!

Запас по мощности был практически исчерпан, рукоятка "шаг-газа" уже была под мышкой!

Первый раз, за всю свою лётную работу, я услышал страшный вой двигателей своего вертолета, который никогда не слышал ранее. Как будто стая из тысячи волков выла на сотню лун. В наушниках сначала послышалась команда речевого информатора:

- Отказал первый генератор постоянного тока, отказал второй генератор постоянного тока.

Это означало, что оборотов несущего винта у нас уже не было!

Потом крик Володи Мезенцева:

- Садись, садись!

- Да куда ж садиться! Скалы!

Боковым зрением я видел, как мой лётчик-штурман, Андрюха Васьковский, вжавшись в пилотское кресло, ждал удара о землю.

Вертолёт, как клиновый лист, покачиваясь с бока на бок, медленно падал на скалистый склон, поддерживаемый остатками тяги несущего винта. Выключился, из-за прекращения электропитания автопилот, хоть как-то помогающий удерживать машину.

Говорят - перед лицом смерти, вся жизнь пробегает перед глазами. У меня же в эти секунды в голове была одна мысль:

- Главное, перед ударом, успеть выключить двигатели, чтобы, когда вертолёт будет кувыркаться по склону в пропасть, они не взорвались и мы не сгорели! Чтоб было, что достать из-под обломков, да доставить домой!

Выжимая все соки из ручки управления, я пытался хоть как-то удержать вертолёт. В это же время, педалями, плавно разворачивая его влево, стараясь отвернуть от скал.

Машина медленно, чуть накренившись, начала разворачиваться.

Боковым зрением я видел, что слева начинается огромная пропасть, уходящая далеко вниз. В это же мгновение правая стойка шасси ударилась об склон, её амортизатор сжался и, выполняя свою работу, оттолкнул вертолёт в обратную сторону.

Машина, как футбольный мячик, отскочила от камней. И этого оказалось достаточно, чтобы накренить её ещё больше влево и, опустив нос, начать разгон скорости, туда, вниз! В пропасть!

От этого прыжка немного восстановились обороты несущего винта. Вертолет, медленно набирая скорость, покачиваясь, заскользил между огромных валунов вниз.

- Вовка! Автопилот..! - почти выкрикнул я, давая команду борттехнику на включение автопилота.

Обороты винта уже полностью восстановились, и после его включения, вертолёт дёрнувшись, полетел более устойчиво.

Пропадав метров четыреста в пропасть, разогнав скорость я понял, что мы летим, и что теперь надо как то выбираться из этого каменного мешка.

Плавно подняв нос машины, и начав отворачивать от нёсшегося навстречу, уже противоположного склона, я перевёл вертолет в набор высоты. Борт послушно потянул вверх.

Сверху заходил на посадку очередной Ми-8. В наушниках послышалось:

- Кто выходит из мешка! Наблюдаете заходящего на посадку?

- Наблюдаю! - ответил я, - Не помешаю!

И уходя вдоль склона вверх, чуть отвернув в сторону, я пропустил, строивший заход на посадку вертолёт.

Уже потом, на аэродроме, ко мне подошёл майор Кривошеев, который как раз летел на этом вертолете, и сказал:

- Откуда у тебя ещё силы взялись, что-то ответить в эфир? Мы в кабине аж встали, смотря сверху, как вы кувыркались. Первый раз видел в полёте звезду, на брюхе вертолёта, смотря сверху. У "правого" даже вырвалось:

- Ну, кому-то звездец!

Но это было потом.

А пока мы, кое-как, выскреблись из пропасти. И, наконец-то, облегчённо выдохнули:

- Что это было...?

Оторвав правую руку от ручки управления, я увидел, что между большим и указательным пальцем, под кожей запеклась кровь.

Скорее всего, я так давил на ручку управления, что даже не заметил, как потянул кожу!

Набрали высоту и пристроились за, заходящими на посадку, вертолетами.

Один за другим они проходили над тем "пятачком" и, явно не решались повторить мои кульбиты.

- Ну что, попробуем сесть ещё раз? Приказ то надо выполнять! - сказал Володя, глядя на меня.

- Ну, давай попробуем! - ответил я.

Хотя теперь сильное сомнение одолевало меня, относительно удачной посадки.

Володя был прав, приказ на войне надо было выполнять!

Включив РУДами "форсажный режим" двигателей, я направил вертолет в сторону площадки. Подходя всё ближе и ближе к ней, я стал гасить скорость, и вновь услышал подвывающий звук движков. Запасы управления были практически на пределе.

Ничего не оставалось делать, как перевести вертолет в разгон скорости и набор высоты, чтобы не повторить таких же кульбитов.

- Что будем делать? - спросил Володя.

Я немного подумал.

- Ты знаешь Володя! Машина не тянет. Ведь развалим! Всё-таки перегруз! Мы ведь не за "Героями России" сюда приехали. У меня двое детей, у тебя трое, у Андрюхи один. Кто их воспитывать будет?

- Так ведь задачу надо выполнять!

- Да сам знаю! Но ведь надо без суицида! Ладно, сейчас доложу Хроменкову.

- 701-й - 711-му?

- На приёме 701-й! - ответил ведущий группы.

-Я, 711-ть! Нет возможности произвести посадку на площадку, машина не тянет, обороты падают! - доложил я.

И тут в наушниках послышался отчётливый голос начальника авиагруппировки, генерала Самарина, который сидел на командном пункте в Ханкале и прослушивал весь наш радиообмен:

- Это кто там не может сесть на площадку?

- 711-ть, машина не тянет, обороты падают! - ответил я.

- 711-ть! Я вам запрещаю производить посадку!

Вся остальная группа молчала, барражируя над площадкой. Удалось удачно подсесть на неё, только вертолёту Юры Рубана, который, быстро разгрузившись, взлетел и пристроился к импровизированной "колбасе" из вертолётов, наворачивавшей круги вдоль отвесных скал.

В наушниках вновь послышалась команда:

- Я 701-й! Закончили работу. Сбор группы курсом на "точку".

Все облегчённо вздохнули. Значит домой!

На второй день после прилёта - и такая неразбериха!

Конечно мы, что то упустили в вопросах согласования с, приданным нам СПЕЦНазом. Который возможно посчитал, что вертолет - это как КАМАЗ, сколько загрузили, столько и привёз куда надо!

Но это были летательные аппараты, на которые распространялись совсем другие законы физики.

И им, скорей всего, было невдомёк, что эти машины, тяжелее воздуха, и которые сами-

то еле таскали себя на таких высотах, да ещё при таких температурах.

Сразу после посадки и заруливания на стоянку, я оглянулся в грузовую кабину.

Ужас, липким холодком разлился по моему телу!

Кабина была пуста, старлея не было!

- Мать твою! Выронили нач.прода! - выругался я.

- Да какой - "выронили", вон он комбату уже жалуется! - указал вперёд Андрей Васьковский.

Посмотрев вперёд, я увидел целёхонького старлея, размахивающего, как ветряная мельница, руками и указывающего на наш вертолёт.

После выключения двигателей и остановки винтов мы с Андреем вышли из кабины и направились в сторону бурно жестикулирующего нач.прода.

Подойдя к нему, я, по доброте душевной произнес:

- Ну что, старлей? В рубашке родился!

Но он, повернувшись ко мне лицом и продолжая размахивать руками, начал быстро говорить:

- Да какие вы лётчики! Летать не умеете! У меня там народ голод....!

Ему не дал договорить Андрюха.

Выйдя из-за моей спины, он со всего маху влепил ему прямо между глаз!

Оторвавшись от "континента" и описав низкую траекторию, старлей шлёпнулся в пыльную колею от автомобильных колёс.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: