Психоаналитические толкования игры

Миллер С. Психология игры.

пер. с англ. СПб., 1999. 320 с.

Содержание:

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Глава 1. ИСТОРИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ.

Глава 2. "ИГРА" В ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ТЕОРИЯХ.

Глава 3 ИГРЫ У ЖИВОТНЫХ.

Глава 4. ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ И ПОДВИЖНЫЕ ИГРЫ.

Глава 5. ФАНТАЗИЯ, ЧУВСТВО И ПРИТВОРСТВО В ИГРЕ.

Глава 6. ИГРА И ПОДРАЖАНИЕ.

Глава 7. СОЦИАЛЬНАЯ ИГРА.

Глава 8. ВЛИЯНИЕ НА ИГРУ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ И СОЦИАЛЬНЫХ РАЗЛИЧИЙ.

Глава 9. ИГРОВАЯ ТЕРАПИЯ.

Глава 10. ЗАЧЕМ НУЖНА ИГРА?

Литература

Сокращения.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Когда меня попросили написать книгу по психологии игры, я вспомнила одну политическую карикатуру на незадачливых родителей-пацифистов, собирающихся на Алдерстонский марш Мира. Их маленький ребенок отказывался идти вместе с ними бороться за мир до тех пор, пока ему не разрешили нести в руках ужасно выглядевшую игрушечную атомную бомбу. Какова бы ни была здесь мораль, карикатура содержит в себе мысль о том, что в человеческом поведении существует притворство. Первый из вопросов, на который в этой связи необходимо ответить психологам: "Подтверждено ли притворство как таковое, и какие есть этому доказательства"?

Психологи не могут использовать общепринятый язык для определения своих понятий. Тот факт, что люди одним словом называют разные виды активной деятельности, не гарантирует возможности объяснения этих действий одним механизмом, или их порождения одинаковыми причинами. Это просто говорит о том, что в обыденной жизни у людей нет необходимости точно определять понятия.

Термин "игра" давно уже является лингвистической «мусорной корзиной» для обозначения поведения, которое выглядит произвольным, но при этом не имеет, как кажется, явной биологической и социальной пользы. Такая категория игры слишком многозначна, чтобы использовать ее в научных целях. В то же время и произвольное ограничение смысла общеупотребительного слова не может считаться удовлетворительным, а это, очевидно, приведет к путанице и неразберихе в определении других понятий.

Вопросы на уровне здравого смысла о человеческом поведении не нуждаются в ответах, но они

все-таки должны быть раскрыты, для того чтобы

можно было изучать его проявление, устранив при

этом возможность явных спекуляций. С этой точки

зрения, я описала теории, имеющие отношение к

игре, и попыталась соединить воедино то, что

известно о разных формах игры из наблюдений и

экспериментов. Такая мозаика связана со многими

пробелами в исследовании этих вопросов, а приве-

денные примеры вряд ли могут стать безоговороч-

ным основанием для новой теории. Однако, исходя

из этого материала, по крайней мере можно будет

осознанно сформулировать новые вопросы по отно-

шению к недостающим частям этой мозаики.

Поскольку эта книга предназначена главным

образом для широкого круга читателей, теоретиче-

ские и экспериментальные исследования расматри-

ваются на более простом, популярном уровне, чем,

если бы они предназначалась для специалистов. Для

последних я включила ряд ссылок на научные

статьи и книги, в которых имеется подробное

описание экспериментов и техника их проведения.

Первые две главы касаются главным образом тео-

рий, которые повлияли на психологическое опреде-

ление игры в прошлом, также одновременно явля-

ются введением в предмет обсуждения для людей,

незнакомых с психологией. В третьей главе при-

ведены примеры игры животных, находящихся на

разных эволюционных "стадиях", остальные же гла-

вы описывают многие формы игры у детей разного

возраста.

Эта книга, завершенная в декабре 1966 г., писалась на протяжении трех лет и была передана

в издательство в июне 1967 г.

Я благодарю профессора Р. Олдфилда, профес-

сора Л. Вейскранца и сотрудников Института эк-

спериментальной психологии Оксфордского универ-

ситета за предоставленную возможность пользовать-

ся библиотекой и оборудованием института, а также

доктора Д. Макфарланда за ценные критические

замечания при чтении рукописи. Я чрезвычайно

благодарна своему мужу за постоянную поддержку

и терпение.

Глава 1. ИСТОРИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ.

Когда я пишу эти строки, мой годовалый малыш стоит посреди комнаты, рассматривая окружающий мир вверх тормашки, просунув свою голову между ног. Моя 3-летняя дочь сидит рядом за маленьким столиком, старательно склонившись над листочками бумаги. Она тоже пишет книгу. Ее ручка должна быть такого же цвета, как и у меня, ее листы бумаги должны быть такого же размера, как мои. Время от времени она поднимает голову, чтобы убедиться, что ее каракули похожи на мои. Мирная сцена, которая не продлится слишком долго, но которую можно поставить в ряд примеров поведения, носящих имя "игра". Молодые обезьянки наклоняются, глядя между ног, точно так же, как это делают маленькие дети, а дети, сколько существует Мир, подражают взрослым - готовят пищу, стирают, пишут. Однако только сравнительно недавно стали обращать сколь-нибудь серьезное внимание на эти виды активности и понимать, что именно здесь могут быть идеи, которые дадут нам в руки волшебный ключик к пониманию детства и причин, которые заставляют людей и животных вести себя так, а не иначе.

Конечно, всегда соблазнительно найти параллели с современными взглядами в прошлом. Часто

цитируют Платона, как первого, признавшего практическую ценность игры, с его рекомендациями

обучать мальчиков арифметике на примере реального распределения яблок, а детям, которые в будущем станут строителями, уже сегодня давать маленькие настоящие инструменты. Аристотель также думал, что детей следует поощрять к играм, в которых они поведут себя так же серьезно, как

взрослые. Вслед за великими реформаторами образования, начиная от Каменского в XVII веке до

Руссо, Песталоцци и Фробеля в XVIII начале XIX веков, все больше учителей соглашались с мыслью о том, что воспитание должно учитывать естественные склонности ребенка и уровень его развития. Особенно упорно важность игры в обучении подчеркивал Фробель. Несчастное собственное детство пробудило в нем интерес к маленьким детям, а его восхищение романтической философией Шеллинга сделало для него идею свободы и самовыражения почти что символом веры. Способность Фробеля к сопереживанию и богатый практический опыт учителя позволили ему понять какого рода игры нравятся детям, какие игрушки больше всего привлекают их внимание, а также, каким образом, используя детский интерес, развивать их характер и способности. Идеи Фробеля имели огромную практическую ценность. Но в его время знания о закономерностях детского развития были слабо систематизированы и поэтому его концепция игры - как "раскрытие цветка потенциалов детства" - ничего нам не объясняет.

Первые формулировки теории игры стали появляться под влиянием эволюционной теории во

второй половине XIX века. Если основная часть жизненной энергии направлена на удовлетворение

физических потребностей - на поддержание жизни и сохранение вида, - какие функции можно при-

писать игре? Ранним, может быть довольно примитивным, ответом было то, что игра необходима для восстановления сил после работы. Эта идея встречалась уже в XVII веке, но обычно ее связывают с двумя немецкими мыслителями XIX века - Шаллером и Лазарусом, написавших книги об игре.

Шаллер считал, что игра возвращает силы истощенному организму. Лазарус рассматривал игру как противоположность и работе, и безделью, считая активный отдых в форме игры тонизирующим лекарством. Игра в футбол или метание дротиков, даже окраска садовых ворот могут быть способом уменьшения напряжения. Однако этот подход не может объяснить активность малышей. Никакая напряженная работа не предшествует прыжкам котенка за мячом. Щенки возятся друг с другом до полного изнеможения, но затем начинают игру снова.

Избыточная энергия

Непрестанная беготня, прыжки, кувырки - все, что характерно для маленьких детей и животных,

может иметь разное толкование. Герберт Спенсер, английский философ XIX века, написавший свои знаменитые "Принципы философии", детально разработал понятие, известное сегодня в теории игры как "избыточная энергия". В самой простой своей форме представление о том, что детская игра необходима, для того чтобы "спустить пар", вероятно, было общепринятым очень давно. Спенсер не скрывал, что извлек оригинальную мысль об игре из работ по философии и эстетике Фридриха фон Шиллера, хотя он откровенно признавался, что не мог вспомнить имя немецкого поэта. Шиллер считал игру проявлением "бьющей через край" энергии и началом всякого искусства. Почти веком позже Спенсер также рассматривал игру как источник искусства и бесцельную растрату избыточной энергии, однако, придавал своей идее типично эволюционную окраску. Он доказывал, что чем ниже стоит животное на лестнице эволюции, тем больше энергии оно затрачивает на поиски пиши и спасение от врагов. Высшие животные поднимаются по ступенькам эволюции с помощью игры, так как новые навыки, приобретенные с ее помощью, поз-

воляют животным затрачивать меньше времени и сил на поддержание своей жизнеспособности. Они лучше питаются, имеют соответственно лучшее здоровье, и поэтому у них больше жизненной энергии.

Представление об избытке энергии вызывает в воображении картину водопровода или газопровода, в котором содержимое распределяется по разным каналам и может где-то прорваться наружу, если давление все растет, а диаметр выходных отверстий очень маленький. Такого типа аналогии для объяснения игры часто использовались в психологических теориях начала века, однако, их уже нельзя признать адекватными. На ум приходят очевидные возражения. Например, игра сама по себе может действовать как стимул. Уставший на прогулке ребенок оживляется и спешит домой, если пообещали дома с ним поиграть. Для игры не требуется дополнительной энергии.

Малыш будет кричать: "Хочу играть еще!" - даже когда по всем признакам он очень хочет спать

или отдыхать. Футболист-любитель не более энергичен, чем профессионал. В действительности теория Спенсера не была столь уж незрелой. Его подробные объяснения отдыха опираются на раз-

мышления о психологии усталости нервных центров. По словам автора, они дезинтегрируются в процессе деятельности, и необходимо время для их восстановления. Нервный центр, который отдыхал в течение длительного времени, становится физически более лабильным, он будет быстрее реагировать на возбуждение и вызывать действия, свойственные этому конкретному центру, чем объясняется элемент подражания в игре. Например, когда длительное время не возникает поводов для серьезной борьбы, животное играет в борьбу, или, если это человек, то он играет в шахматы. Кроме того, в форме игры может проявляться основанная на эгоистических чувствах конкуренция. Бесхитростные психологические рассуждения Спенсера устарели, а его теория уже не охватывает всех накопленных фактов. Конторский служащий, или делопроизводитель, не обязательно использует свои навыки в свободное от работы время. Чемпион по боксу может в свое свободное время изучать Шекспира, но это менее вероятно, чем увлечение математика шахматами, поскольку здесь будут применяться навыки, сходные с теми, которые он использует в своей работе.

Тем не менее факты, на которые опирался Спенсер, требуют объяснения. Любой, кто видел класс здоровых 8-летних детей, выпущенных на волю после урока арифметики, не усомнится в их потребности двигаться, прыгать и кричать. Взрослым людям тоже нужно размять ноги и прочистить горло в перерывах между концертом или спектаклем. Ч. Дарвин в своей работе "Выражение эмоций" (1872) отмечал, что сильная радость или приятное возбуждение заставляют танцевать, хлопать в ладоши, топать ногами и смеяться. Это послужило причиной для появления впоследствии множества теорий, подобных теории избыточной энергии Часто это понятие использовалось как аргумент в пользу создания игровых площадок и гимнастических залов. Некоторые современные теории также пытаются связать воедино психологические, физиологические и социальные факторы, как это делал Спенсер.

Теория суммации

Эволюционная теория, опубликованная в XIX веке, придала мощный импульс исследованиям ребенка, так же как и развитию всех биологических наук. Ранние работы Спенсера были слишком гипотетичными, а по некоторым отзывам, слишком плохо написаными, для того чтобы оказать сильное влияние на современников. А вот обширные доказательства Ч. Дарвина в его "Происхождении видов"(1859) нельзя было не принять во внимание. Интерес к эволюционному развитию человека от низших биологических видов вызвал интерес к развитию человека от новорожденного младенца до взрослого человека. Акцент сместился от размышлений к наблюдениям. Гордые отцы, и не последний из них Дарвин, начали записывать наблюдения за развитием своих детей со всей серьезностью и научной тщательностью, ранее обращенной только на жуков. До этого работ по систематическому исследованию детей было мало.

Самым ранним исследованием в этой области является работа немца Тайдемана, которая была напечатана в 1787 г. Однако начало изучения детской психологии обычно связывают с Прейером,

немецким психологом, который тщательно записал свои систематические наблюдения за развитием своего сына, от рефлексов до более сложно организованного поведения. Его работа "Душа ребенка", появившись на свет в 1882 г., стала на многие годы учебником по развитию детей. За ней последовал целый поток детских биографий.

Другим "отцом" детской психологии можно назвать Г. Холла, американского профессора психоло-

гии и педагогики, работавшего под руководством великого философа и психолога Вильяма Джеймса. К проблеме изучения психологии детей его привел интерес к теории эволюции и теории развития. Впервые серьезный ученый посвятил себя таким вопросам, как например, какие куклы предпочитают дети, или как скоро они дают им имена. Его "Теория суммации" игры основывается на понятии, что дети - это связующее звено между животным и человеком в эволюционной цепочке, и они в эмбриональном периоде жизни проходят в своем развитии через все стадии, от одноклеточного животного до человека.

Некоторые из стадий, через которые проходит плод человека от зачатия до рождения, сходны с последовательностью развития строения и поведения от рыбы до человека. Это, по-видимому, является доказательством того, что индивидуальное развитие (онтогенез) является кратким повторением исторического развития вида (филогенеза). Холл расширил идею суммации на весь период детства в своей знаменитой книге о юности, вышедшей в 1904 г. Ребенок переживает историю развития своего вида таким же образом, как эмбрион повторяет историю развития своих далеких предков. Опыт его предков наследуется, и ребенок возрождает в игре интерес и занятия в той последовательности, в какой они имели место у доисторического и примитивного человека.

Использование теории суммации позволило более подробно разработать механизм содержания игр, чем другие. Удовольствие детей при игре с водой может быть связано с удовольствием, получаемым их предками-рыбами в море; их настойчивое лазание по деревьям и качание на ветках демонстрируют следы жизни обезьяноподобных предков. Дети в возрасте от 8 до 12 лет любят рыбачить, плавать на лодке, охотиться, обустраивать палатки, и нравится им это делать в группах. Здесь очень сооблазнительно увидеть аналогию с примитивной племенной жизнью. К сожалению, теория основывалась на предположении, что навыки, полученные одним поколением, и культурный опыт могут наследоваться следующим поколением.

Большинство западных генетиков отвергали такую ламаркистскую точку зрения на эволюцию и не

допускали мысли о том, что приобретенные характеристики могут передаваться по наследству по крайней мере в какой-то форме, которая могла бы сделать теорию суммации Холла достоверной. Не существует точного линейного развития от примитивной до более сложной цивилизации. Дети - это не миниатюрное повторение дикарей. Катание на велосипеде и игра с игрушечным радиотелефоном вряд ли повторяют древний опыт. Но нет смысла корректировать теорию, чтобы она принесла какую-то пользу. Теория суммации Холла уже произвела свой замечательный эффект – она пробудила интерес к поведению детей в разном возрасте.

Практика навыков

Другая теория была выдвинута Карлом Гроссом, профессором философии в Басле, в его книгах об

игре животных (1896) и игре человека (1899). Он заинтересовался игрой как возможной основой эстетики. Пребывая под впечатлениями от исследований Вейсмана, который первым поставил под сомнение то, что приобретенные характеристики могут передаваться по наследству, Гросс полностью построил свое объяснение на принципе естественного отбора, который по Дарвину является одним из главных факторов эволюции. Выживают только те животные, которые лучше приспособлены к окружающей среде, а их потомки способны еще лучше адаптироваться к изменяющимся условиям. Если животные играют, то потому что игра полезна в борьбе за выживание, так как в процессе игры отрабатываются и совершенствуются навыки, необходимые во взрослой жизни. Младенец постоянно двигает ручками, пальчиками рук и ног, лепечет и кричит, и благодаря таким, казалось бы, беспорядочным действиям, учится контролировать свое собственное тело. Котенок, подкрадываясь и преследуя клубки пряжи, получает навык ловли мышей.

Только у животных, наделенных врожденными инстинктивными паттернами поведения, которые

проявляют свое совершенство при первой же пробе сил, нет необходимости играть. Паразитирующая оса-отшельник появляется на свет из червячка, в которого она попала, будучи яйцом, благодаря своей матери, и, разумеется, никогда этого не видела. Однако она безошибочно повторяет опыт матери-осы: находит червячка для своих яиц, парализует его уколом жала и, таким образом, обеспечивает свежую пищу своим личинкам, которые через определенное время появятся и улетят.

В сложной и изменяющейся окружающей среде такие жесткие стреотипы поведения нецелесообраз

ны. Естественный отбор отдает предпочтение приспосабливающимся животным, тем, чьи инстинкты, благодаря опыту, достаточно фрагментарны и пластичны. Такие животные должны упражняться и совершенствовать свои не полностью наследуемые навыки прежде чем возникнет серьезная необходимость их использовать. Они должны играть. Игра - обобщенный импульс, направленный на отработку инстинктов, тесно связана с подражанием - другим обобщенным импульсом, благодаря которому отпадает необходимость в большом количестве специализированных инстинктов. Учиться посредством подражания важно для молодняка тех животных, чьи наследственные модели поведения ограничены. Чем более способен к адаптации и более развит вид, тем больший период защищенного младенчества и детства необходим ему для практики, приобретаемой в игре и подражаниях.

В подтверждение своей теории Гросс собрал огромное количество примеров из книг, периодической печати и личных наблюдений. Наиболее убедительны для практической теории игры рассказы об игре-борьбе. Приставания и драки молодняка кажутся легко объяснимыми, если считать их совершенствованием инстинкта, используемого в будущем. Возражение, что драки и борьба отличаются от игры в борьбу только тем, что животные не вредят друг другу в игре, и что они, скорее, возобновят игру снова, чем убьют соперника или разбегутся, несерьезно. Вид, который отрабатывает свои навыки, убивая в младенчестве всех, кроме самых сильных животных, вскоре вымрет. В действительности Грос рассмотрел многие формы игры-борьбы не как подготовку к борьбе за выживание, а как практику соревнования в ухаживании среди взрослых мужских особей многих видов, после которой женские особи уступают победителю без сопротивления.

Игра взрослых животных не так просто согласуется с теорией, утверждающей, что игра – это инстинкт отработки навыков, необходимых во взрослой жизни. Без сомнения, практика полезна даже взрослым, и точка зрения Гроса, что они продолжают играть, потому что игра в юности была приятна, допускает элемент обучения в игре. Но она ослабляет позиции изначальной теории. Более того, прекрасная классификация Гроса игры животных и людей включает не только борьбу и любовную игру, но также движение, узнавание, запоминание - фактически все функции организма. То, что мы называем все это "инстинкты" и допускаем, что два специальных инстинкта, игра и борьба, тренируют все остальные, кажется сомнительным. Если живые организмы упражняются в своих функциях и навыках, то это не говорит о том, что они имеют соответствующий инстинкт, для того чтобы делать так, а не иначе. Ценность теории Гроса состоит в том, что наличие деятельности, казалось бы, на первый взгляд бесценной и бесполезной, может иметь серьезную биологическую цель. В модифицированной форме (не допуская наличие специального инстинкта) теория игры, как практики, до сих пор часто рассматривается как валидная.

Игра как отношение

Игра может быть полезна, но при этом также может быть связана со смехом и весельем. Дарвин упоминал, как часто дети смеются, когда играют. Джеймс Сулли в своем "Очерке о смехе" (1902) предположил, что смех выступает как признак игры и является существенной частью социальной деятельности. Поддразнивание и щекотка – ласковое нападение и будут рассматриваться как таковые, но только благодаря сопровождению смехом, который сообщает участникам, что никакой вред не замышляется. Сулли говорит об игре-настроении или игровом отношении, в котором смех выступает как один из ее элементов. Это отношение сброса напряжения, а удовольствие и радость - неотъемлемая его часть.

В рассмотрении игры как взаимодействия есть свои преимущества. Гросс показал, что в игре могут

быть использованы почти все естественные функции организма. Игра не может быть, с его точки зрения, специальным видом деятельности с характеристиками, отличающими ее от других видов активности. Эту трудность избегают, классифицируя, скорее, настроения личности, а не то, что она

делает. К сожалению, трудно выделить критерии, с помощью которых можно определить, когда животное или маленький ребенок счастлив или доволен, а наблюдение за детьми не позволяет выявить устойчивые связи между очевидным удовольствием и игрой. 3-годовалый малыш, пытаясь построить сложный домик из кубиков, сосредоточен и сердится, если младший братишка ломает его, огорчается, если дела не идут, и при этом он совсем не весел и не особенно игрив. Напротив, он демонстрирует все признаки серьезности. Мы допускаем, что ему нравится строить дом просто потому, что он выбрал это сам. Свобода выбора, не будучи навязанной другими людьми или обстоятельствами, - характерный признак игры, хотя и не является ее абсолютной отличительной особенностью. Люди часто свободно выбирают работу, чтобы зарабатывать себе на жизнь. В одном из романов Тролоха, Планта Пализер, весьма богатый наследник герцогства, с возможностью выбора деятельности большей, чем у любого ребенка, посвящает свое время работе над любимой схемой усовершенствования финансовой системы нации и воспринимает любое обычное времяпрепровождение, вроде охоты или вечеринки, как досадную помеху. Прыганье со скакалкой, естественно, рассматривается как игра, но только не тогда, когда это делает перед публикой за деньги чемпион по боксу в тяжелом весе, даже если ему ничего в жизни так сильно не нравится, как это занятие. Как бы то ни было, определенная степень выбора, отсутствие принуждения, с точки зрения традиционных способов работы с объектами, материалами и идеями, неотъемлемы из концепции игры. В этом состоит ее главная связь с искусством и другими формами изобретательства. Может быть, слово "игра" лучше использовать как наречие, а не как обозначение рода деятельности или сопутствующего настроения, но для описания того, как и при каких условиях действие реализуется.

Смелые попытки дать ясную, глубокую теорию игры несостоятельны, отчасти потому что при этом пытаются игру определить как единую по сути деятельность с характеристиками, которые отличают ее от всего прочего. Фактически каждая теория выделяет различные аспекты игры. Теория восстановления сил касается, главным образом, активности взрослых во время досуга. Это весьма слабая попытка дать психологическое объяснение феномену игры. Спенсеровская теория избыточной энергии наиболее достоверна в отношении резвящихся ягнят и беготни малышей. Его мнение, выраженное в терминах физиологических функций, звучит так, что игра - это деятельность нервных центров или что-то в этом роде. Холл пытался объяснить, как игра изменяется с возрастом, и почему определенные ее формы, очевидно, повторяются с некоторыми отличиями в пространстве, времени и культуре. Гросс пытается объяснить тот факт, что играют, главным образом, молодые представители видов, и что такая игра выражает характерные особенности активности тех видов, к которым они принадлежат. Продвижение в понимании условий, которые определяют игру, может появиться только при рассмотрении ее как аспекта различных вариантов поведения людей и животных, которые нуждаются в систематических исследованиях. Это должно быть сферой деятельности психологии.

Глава 2. "ИГРА" В ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ТЕОРИЯХ.

Психология до XIX столетия считалась составной частью философии, физиологии, медицины, образования или зоологии, но затем она постепенно оформилась в самостоятельную эмпирическую науку. Поставленные вопросы и методы исследования вначале были различными для врача, желающего исправить "ненормальное" поведение, для физиолога, устанавливающего связь между поведением и функционированием центральной нервной системы, для учителя, который ищет новые методы преподавания, для зоолога, изучающего поведение животных, которые не умеют разговаривать и для наследников философии, интересующихся свойственными человеку переживаниями и феноменами, предстающими перед ними.

Неизбежно, что в начале века появился ряд различных психологических "школ" (387). Для тех, кто считал исследование человеческого поведения делом почти что нечестивым, эти различия в теории

и методах были подтверждением бесплодности подобных попыток. В науке, однако, предварительные объяснения на основе относительно малого количества фактов используются для построения гипотез, которые помогают ответить на некоторые вопросы. Ранние теории вели к совершенствованию постановки вопросов и методов исследования, в результате чего новые теории становились менее всеобъемлющими, но зато легче проверяемыми. Проблема игры не являлась центральной ни в одной из этих теорий, но некоторые из них серьезно повлияли на последующие концепции и исследования игры.Это и будет рассмотрено ниже.

Психоаналитические толкования игры

Психоанализ был предложен Зигмундом Фрейдом в конце XIX начале XX веков в качестве метода лечения психических заболеваний. Использование игры, адаптированной для техники психоанализа при лечении нервных детей, было эпизодическим. За этим, однако, можно увидеть предположение, ставшее блестящей логической ошибкой, которая привела к изучению поведения, до сих пор считавшегося главным образом случайной или бесполезной деятельностью. Но никакое поведение нельзя считать беспричинным. Для Фрейда это означало, что всякое поведение по крайней мере в большей своей части мотивировано. Он вовсе не ищет мотивов поведения человека, сбитого ударом кирпича, но если человек оказывается жертвой многих подобных несчастий, Фрейд будет обследовать, скорее, человека, нежели кирпичную кладку. Оговорки, забывание годовщины свадьбы, фантазии и детская игра не являются случайными событиями, а определяются индивидуальными чувствами и эмоциями вне зависимости от того, осознаваемы ли они или нет.

По образованию 3. Фрейд был невропатологом. Позднее он обучался у Шарко в Париже и у Жане в Нанси, которые использовали гипноз при лечении истерии. Во время сеанса гипноза больным говорили, что их симптомы непременно исчезнут. Это лечение оказалось особенно подходящим для большинства пациентов Фрейда, которые не имели очевидных неврологических отклонений. Но вскоре он почувствовал несостоятельность данного метода. Лечение редко давало устойчивый результат, и далеко не каждый поддавался гипнозу. В сотрудничестве со своим коллегой Брейером Фрейд попробовал распрашивать пациентов об их симптомах во время сеанса гипноза, побуждая их свободно высказываться. В результате этой возможности высказаться, или так называемого метода катарсиса, довольно часто наступало облегчение. Предполагалось, что в этом случае освобождались подавленные эмоции (46).

Позже Фрейд полностью отказался от гипноза, просто побуждая пациентов говорить обо всем, что

им приходит на ум. Наконец, он вывел главное правило, которому необходимо было следовать во

время свободной беседы: пациенты должны говорить

обо всем, что приходит им в голову, даже если они

считают это незначительным, болезненным или не-

приличным (126а). Так родился метод свободных

ассоциаций - главный инструмент психоанализа.

Считалось, что мысли и чувства, приходящие в

голову, когда им позволяют "свободно блуждать",

определяются и связаны со значимыми для пациента

событиями и чувствами, в свое время подавленными,

потому что они были болезненными или считались

неприличными. Эти мысли и чувства могли достичь

сознания только в замаскированном, символическом

виде либо как незначительные воспоминания. Делом

врача было заставить пациента осознать их значение

с тем, чтобы больной мог смело встретить прежде

неосознанные чувства и конфликты и объединить их

в единое целое с остальным его опытом. Симптомы,

вызванные неосознанными потребностями без своего

должного разрешения, могут затем исчезнуть. Неко-

торые преемники Фрейда при лечении детей исполь-

зовали свободную игру как заменитель словесных

свободных ассоциаций.

Клинические удачи своего метода Фрейд подкреплял объясненями, которые он развивал и изменял в течение многих лет. Фрейд начал с предположения о том, что поведение человека зависит в конечном итоге от "удовольствия" или "страдания". Человек стремится к переживаниям, приносящим удовольствия, и избегает огорчений. Если поведение и мысли человека не сдерживаются действительностью или требованиями окружающих, то они мотивируются личными желаниями, как это происходит в игре, мечтах и фантазиях (123), где нет никаких ограничений, и все определяется только желаниями. Ребенок отделяет игру от реальности, но при этом использует предметы и ситуации из реального мира, для того чтобы создать свой собственный мир, в котором он мог бы повторить приятные переживания по своей воле, мог бы устанавливать и изменять события тем путем, который ему наиболее приятен. Ребенок хочет быть взрослым и делать то, что делают они. В игре это возможно. Маленькая девочка имеет над своими куклами власть, в которой ей отказано в реальной жизни. Студент представляет себя выдающимся профессором, которого приветствует весь мир за его великие открытия. Отсюда до поэтических образов только один шаг. Искусство - это переработка и развитие дневных мечтаний.

Фрейд был поражен частотой, с которой конфликты и тревога пациентов оказывались связанными с сексуальными переживаниями раннего детства. Большинство из этих переживаний вытеснялись фантазиями. Он объяснял это тем предположением, что сексуальность развивается намного раньше, чем появляется половая зрелость. Когда респектабельные пациенты демонстрировали недружелюбие по отношению к врачу, он поддерживал перенос на себя запретных и вытесненных желаний, закрепившихся на инфантильном уровне и мешавших нормальному развитию. Фрейд использовал определение " сексуальность" в более широком смысле, чем обычно, включая сюда все проявления стремления к удовольствию. Он предполагал, что основной инстинкт человека Эрос, или Либидо, вообще говоря, побудитель жизни - является источником всех мотиваций, часть из которых сдерживается, трансформируется и перераспределяется в соответствии с требованиями окружающей действительности.

Фрейд постулировал прямую связь между удовлетворением телесных чувств, в виде сосания и жевания у сытого младенца, и более определенными сексуальными желаниями зрелого возраста. Соглас-

но его теории, детская сексуальность в значитель-

ной степени отличается от взрослой. Ко времени

половой зрелости человека сексуальный инстинкт,

или либидо, проходит через ряд стадий, на каждой

из которых отмечается повышение чувствительнос-

ти определенных участков тела. В первый год

жизни центром активности и источником удоволь-

ствия у ребенка является рот; даже если ребенок не

голоден, он жует, сосет, кусает и исследует объекты

с помощью рта. После оральной следует анальная

стадия, 2-годовалый малыш наслаждается мочеис-

пусканием, дефекацией и сопутствующей им дея-

тельностью. На третьем году жизни преобладает

генитальная чувствительность. Удовольствие ребен-

ка от ощущений, исходящих из его половых орга-

нов, сосредоточено исключительно на самом себе

недолго. С ростом осознания половых различий он

формирует свое отношение к другим людям, осо-

бенно к родителю противоположного пола. Это

знаменитый Эдипов комплекс, означающий, что

мальчик начинает любить и желать свою мать и

относится к отцу со страхом и ненавистью, как к

конкуренту и сопернику, хотя в то же время любит

его. Беспокойство, которое порождает данный кон-

фликт, разрешается компромиссом: если мальчик не

может занять место своего отца, то он вместо этого

может стать на него похожим. Ребенок начинает

примерять на себя отцовские распоряжения, запре-

ты, стандарты и социальные ценности. Такое "усвоение социальных ценностей, сопровождаемое импульсами невыраженного гнева, отмечает начало

того, что обычно называют совестью. Этот процесс

укрепляется в течение последующего "скрытого"

периода до наступления зрелости. Нечто похожее

происходит и с девочкой, которая решает свой

конфликт любви и ненависти по отношению к

матери сначала подражанием ей, а затем, приняти-

ем на себя социальной роли девочки и женщины.

Картину развития либидо можно сравнить с

потоком, который должен найти выход. Он может

быть неосознанно направлен в свое русло или по

другому направлению (сублимирован). Но если его

перегородить, он потечет по подземным, подавлен-

ным каналам бессознательного и ворвется в созна-

ние в самом неподходящем месте. Чрезмерное

потворство, также как и подавление, могут вызвать

подобный результат, фиксируя либидо на том или

ином этапе своего развития. Стабильность и плас-

тичность унаследованной биологической основы ха-

рактера, степень и частота травматических пережи-

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: