Глава 3. Надо, чтобы молодость прошла

Любовь подростков, как костер из зеленых веток – дает больше дыма, чем тепла.

(навеяно немецкой пословицей)

БИП-БИП…БИП-БИП…

7 часов, 5 минут.

– В такой час – это Жанин, – зевает Мельхиор.

Подруга, которая тоже пишет и тоже встает в 5 утра. Вы обе любите поболтать пару минут на заре, когда все эти лентяи-Парижане еще спят (в столице бесполезно звонить кому-нибудь на работу до 10 часов, и даже до 11, если этот “кто-то”, так сказать, «ест свой рабочий завтрак» вместе с другими ленивыми лакомками в «Георге Пятом» или в «Плацце»).

Сюрприз: голос Маттиаса, вашего старшего внука. У Старшей Дочери, должно быть, пожар.

– Нет, нет! Не беспокойся, бабуля, – бормочет он –…хм…я просто хочу кое о чем тебя попросить.

– Да мой дорогой?

– Ты подписала меня на “Пари Матч” почти год назад…

– Хм! Хм!

Одно из огорчений вашей жизни: Маттиас не любит читать. Вы все перепробовали: открыли ему счет в книжном магазине рядом с его домом, водили его выбирать шикарные спортивные альбомы (которые он, наоборот, обожает, но в которых только смотрит фотографии), подписывали его на “Микки”, “Писку”, “Шушу”^[3], “Юного Кусто”, “Футбольный Журнал”, “Карате – Бушидо”, “Теннисный журнал”, и, наконец, на “Пари Матч”. От его сестры-стервы вы знаете, что он только разглядывает картинки из раздела “Люди”.

– Бабуля, ты можешь вместо “Пари Матч” подписать меня на “Крест”?

– На ЧТО?

– На “Крест”.

НЛО, отбивающий чечетку на вашем столе удивил бы вас меньше.

– Католический ежедневник?

– Ага, – тихо и смущенно отвечает Маттиас.

Вы знаете, что подросткам не нравится любопытство родственников. Вы просто говорите:

– Ну конечно же, сокровище мое! Я займусь этим сегодня же.

Вы дожидаетесь времени, когда он уходит в лицей, и звоните его матери.

– Угадай, какой подарок у меня только что попросил твой сын!

–…Доску для серфинга?

– Подписку на “Крест”!

– НА ЧТО?

– На “Крест” – католический ежедневник.

– Он с ума сошел!

– Похоже. Ты что-нибудь знаешь?

– Совсем ничего. Боже мой! Только бы он не решил стать священником…

– Он ведь даже не крещеный?

– Ни он, ни Эмили. Атилла крещеный. Иначе его бабушка угрожала наложить на себя руки. Ты знаешь страсть моего милого к своей мамочке. Я уступила.

– А ты посылала его в воскресную школу?

– Да. Через месяц он отказался туда ходить. Одна девочка поведала ему, что священники не имеют права жениться. Я оставила его самого разбираться с его прародительницей.

Эта история с крещением и воскресной школой всегда была вашей большой заботой. Когда родилась Старшая Дочь, вы были еще под монастырским влиянием. И устроили большую церемонию с фамильным (насквозь пронафталиненным) кружевным одеянием для ребенка, с родителями, родственниками, бабушками, дедушками, крестными и их родней; музыкой, колоколами, семейным обедом и лангустом в майонезе. Короче, весь тарарам.

Потом, увы, вы потеряли Веру. И речи больше не было о том, чтобы лживо сопровождать Жюстину на воскресную мессу, ни о том, чтобы делать вид, что веришь в девственность несчастной Пречистой Девы.

Но вы твердо продолжали посылать дочь в воскресную школу, где она получала христианское воспитание до своего торжественного первого причастия. Снова большой тарарам с родителями, родственниками, бабушками, дедушками и т. д., подъемом на заре, вуалью, требником, музыкой, колоколами, семейным обедом и лангустом в майонезе. И первые часы Старшей Дочери, которых она ждала с горячим нетерпением (большим, надо признаться, чем самого причастия).

Со следующего же дня она сама оставила всякую религиозную практику, кроме семейной полуночной мессы в Рождество и поиска шоколадных яиц на Пасху.

Когда родилась Ализа, вы стали (да простят вас ваши верующие подруги) антирелигиозной. Вы отчаянно боролись за свободу контрацепции и абортов. И даже не думали обо всей этой истории с крестинами. Мужчина тем более. Он проповедует безразличие.

Но поднялся хор матерей.

Ваша – тогда она еще была жива – ныла, что не перенесет, если ее последняя внучка будет расти “как язычница”.

– Подумай о твоих предках, ведь среди них был и святой! – восклицала она

– Ну да!?

– Да. Святой Жан Ёд.

– Не знаю такого.

Что до Лилибель, она, став ханжой после бурной жизни, каждый день звонила Мужчине на работу (преступление против трудовой дисциплины). Вы заметили, что страх смерти неизменно обращает старушек к Господу, особенно если они раньше много грешили. Интересно, а сами вы, став вдовой, тоже трусцой побежите к церкви своего детства?

В общем, нервы вашего супруга сдали.

– Окрестим Ализу! – орал он. – Чтобы я мог спокойно работать! Моя мать отравляет мне жизнь.

Сбитая с толку, вы идете за советом к своему дорогому и очень уважаемому другу – Отцу Д., духовнику тюрьмы Санте. Его белая доминиканская сутана, четки на поясе, голубые детские глаза и теплая улыбка вызывают у вас искреннее восхищение. Тем более что повседневное общение с преступниками, правонарушителями, бандитами и их родственниками сообщило ему широту взглядов. Он излучает доброту, веселье и любовь к ближнему.

– Ба! – говорит он вам. – Почему бы и нет? Если это доставит такое удовольствие вашим старушкам?

– Но я больше не верю в ваши крестины.

Он смеется.

– Не верить, это не грех. А потом, кто знает? Возможно, на дне вашей очерствевшей души еще осталась слезинка религии. Однажды я сопровождал на смерть убийцу, он плевал мне в лицо и оскорблял Бога. А когда поднялся на гильотину, закричал: “О, Господи!”.

– Хорошо, – отвечаете вы, – мы окрестим Ализу, но при одном условии: крестить ее будете вы.

– О-ля-ля! – весело восклицает Святой Отец, – вы требуете практически невозможного. Мы в Церкви – безумные бюрократы. В принципе, церемонию должен проводить кюре вашего прихода.

– Ни за что! Никогда он не прикоснется своими мерзкими лапами ко лбу моей маленькой девочки.

– Вот чума! Что он вам сделал?

– Он неряха, от него плохо пахнет, и у него совершенно нет душевного тепла.

– Э… да…коротко и ясно! Но все же надо попросить разрешения у епископа.

– Я пойду к нему.

– Хм! Я боюсь, вы его напугаете, с вашим-то горячим характером. А епископ, знаете ли, существо нежное. Я предпочитаю заняться этим сам.

Церемония прошла в церкви деревушки Мустуссу, а обед (с лангустом в майонезе) в вашем доме Микулет. Восхищенные бабушки влюбились в Отца Д. А Мужчина окропил свою младшую дочь белым вином.

Ализа в свою очередь пошла в воскресную школу.

И тоже ушла оттуда, хлопнув дверью, в день, когда священник рассказал ей, что Святая Дева поднялась на небо (фффт… как воздушный шарик) вознесенная райскими ангелами.

– Опять враки взрослых, как Дед Мороз, спускающийся в печные трубы, – сказала она, усмехалясь.

Вернемся к Маттиасу. В семье ходили поразительные слухи, что он каждое утро, за завтраком, читает “Крест”, отказываясь давать хоть какие-то объяснения своему неприличному поведению даже матери.

Однажды в воскресенье он шепнул вам на ухо:

– Бабуля, можно на следующей неделе я приведу на обед подружку?

– Конечно, милый.

– Только…она “харизматичка”…

Вы услышали “паралитичка”.

– Ох, бедяжка! Она передвигается в инвалидном кресле?

– Нет, бабуля. “Ха-риз-ма-ти-ч-ка”…Это община верующих, они все вместе молятся, медитируют и посвящают себя Добру.

– Это секта? Ты знаешь, секты это очень опасно!

– Нет, бабушка. Это католики, которые верят в Папу.

– А! Значит, ватиканская секта!.. Не делай такое лицо, мой милый! Я тебя дразню. А как зовут твою подружку?

– Мелани. Ей 16 лет. Мы тайно “обручились” перед лицом Господа. Но не говори маме, она страшно разозлится.

– Хорошо! А вы не слишком молоды, чтобы обручаться?

– Бог нам поможет. Главное, сохранить целомудрие, потому что Мелани хочет выйти замуж девственницей.

Он смотрит на вас с такой милой наивностью, что вы проглатываете саркастическое “Ну-ну, успехов”, и нежно произносите “Очень хорошо, мое сокровище!”

Когда Мелани пришла к вам в следующее воскресенье на фамильный обед, все стадо зачарованно уставилось на нее. Только Старшая Дочь, возмущенная, что ее раньше не поставили в известность о любви сына, еле-еле удостоила ее взглядом.

Юное создание было улыбчиво и красиво, что уже неплохо. В мини-юбке разумной длины, то есть хорошо закрывающей трусики, а не в платье цвета морской волны с белым воротничком, как вы опасались. Вы в ее возрасте были выряжены именно в такую униформу, а еще носили белую фетровую шляпку, похожую на ночной горшок.

Все шло хорошо, пока не начали садиться за стол.

Мелани повернулась к вам:

– Могу я прочесть Benedictie? – спросила она нежным голосом.

–…Ну конечно!..

Тогда она произнесла длинную непонятную фразу и перекрестилась. Маттиас тоже. Вы, совершенно наобум, провозгласили “Аминь!”. Остальная часть семьи стояла молча, округлив глаза и размахивая руками. Только Жюстина презрительно скрестила свои.

– На каком языке говорила эта девочка? – спросил Атилла, как всегда, садясь на стул верхом.

– На Иврите, – гордо обьявил Маттиас. – Мелани учит иврит, чтобы читать Библию в оригинале.

– А что такое Библия? – опять спросил ваш младший внук.

– Я тебе потом расскажу, – поспешно вмешалась Старшая Дочь. – Ешь свой салат.

– А можно я не буду есть тертую морковь? – заныл Атилла.

– Нет. Она полна витаминов и очень полезна для здоровья, – ответила его мать.

– А я не люблю морковные витамины, – ворчливо пожаловался мальчишка.

И в этот момент Милая Крошка, провокаторша такая, жуя колбаску, обратилась к Мелани:

– Ты действительно религиозная?

– Да. Из общины Эммануила.

– У вас запрещены противозачаточные таблетки?

– Да. Но можно пользоваться натуральной контрацепцией по Биллингсу.

– Ну-ка, – воскликнула Старшая Дочь, – это интересно. Ты знаешь эту методику? – спросила она Месье Зятя № 2.

– Совершенно не знаю, – сконфуженно ответил он. – Я дантист, а не гинеколог. Но я могу позвонить приятелю.

Он вынул из кармана телефон. Спутник Жюстины обожает звонить по мобильному. В том числе и из ресторана. За что его с позором выпроводили из «Липпа», куда вы больше не решаетесь заходить.

– Цыц! У меня дома во время обеда звонить запрещено! – твердо говорит Мужчина (имитируя «Липп»). – За этим столом пять телефонов, и если каждый примется звонить, это будет не семейный обед, а непонятно что.

– В любом случае, это не нужно, – вмешиваетесь вы. – Я знаю методу Биллингса. Она отлично работает, когда хочешь забеременеть. Еще лучше методы Ожино.

– Кто такой Ожино? – спросил Атилла.

– Я объясню тебе, когда ты станешь старше, – объявила его мать. –…А, ты доел морковь!.. Браво, милый мой малыш!

Вы прекрасно видели, что милый малыш отправил морковь под стол, в надежде, что ее съест вечно голодный Мельхиор. Но вы не выдаете его. Вы не мама, а бабушка: ругань в воспитательных целях для вас кончилась. Пусть теперь Жюстина отдувается.

– Папа против презервативов, да? – продолжила Милая Крошка, все так же агрессивно уставившись на Мелани. – А ведь тогда люди, у которых СПИД, не только умирают, но и передают болезнь другим, и те тоже умирают. Он убийца, твой Папа!

Мелани стала красной от гнева. Ее глаза метали не очень-то милосердные молнии.

– Я запрещаю тебе говорить, что он убийца. Просто надо хранить целомудрие.

– Ты хочешь сказать: больше не заниматься любовью?

– Ализа! прекрати этот разговор. За этим столом есть детские уши, – помпезно провозгласил Мужчина.

– Я больше не ребенок, дедушка! – запротестовала Эмили. – Я как раз в том возрасте, когда меня интересуют такие вещи.

– А меня совсем не интересуют! – заметил Атилла. – И я не слушаю вашу болтовню.

Милая Крошка твердо решила поссориться с Мелани. Она бросилась вперед со рвением скорого поезда Париж-Лион:

– Ты думаешь, можно оставаться целомудренным всю жизнь?

– Священники и монахини именно так и делают.

– Ага, но полно таких, которые расстригаются…

– Да, у некоторых не хватает сил подавить свои сексуальные импульсы! – елейным голосом ответила Мелани (Маттиас, должно быть, рассказал о многочисленных бурных романах вашей младшенькой).

Последняя, в свою очередь, побагровела.

– А ты думаешь, так просто подавлять свои сексуальлные импульсы, когда влюблен? Я готова спорить с тобой на пакетик арахиса, что через год ты уже не будешь девственницей!

– Ализа! Замолчи и извинись, – воскликнули вы.

– Бери пример с бедуинов! – добавил Мужчина.

Милая Крошка изумилась.

– Почему с бедуинов?

– Потому что для них гостеприимство священно. Мелани наша гостья. Ты должна обращаться с ней вежливо.

– Я прошу прощения, – пробормотала ваша младшая дочь юной “харизматичке”.

– Нет, это я должна извиниться. Я не должна была сердиться. Я совершила грех.

– Грех, или не грех, мы переходим к жаркому, – сказала Старшая Дочь, протягивая вам огромное блюдо. – И дальше поговорим о чем нибудь другом.

– О Пасхальных каникулах, например! – весело предложили вы.

Благими намерениями вымощена дорога в ад.

У каждого имелась своя идея насчет каникул. Сразу поднялся дикий галдеж. Старшая Дочь и Месье Зять № 2 рассчитывали всей семьей поехать в горы. Милая Крошка предвкушала поход на лошадях в Веркор с Жилем. Мужчина и вы колебались между Микулет и Венецией. Только Мелани и Маттиас молчали.

– А вы двое? Каковы ваши планы?

Маттиас заколебался, потом решился:

– Ммм… Пешее паломничество в Шартр с Мелани…

– Я уже совершала его в прошлом году, – восторженно возвестила Мелани. – Это так возвышенно.

– Ни за что! – сухо сказала Старшая Дочь. – Маттиас, ты прекрасно знаешь, что сейчас год твоих выпускных экзаменов, и мы договорились, что ты будешь повторять во время каникул.

– О, мама! Паломничество длится всего три дня…

– Нет и нет! Ты будешь паломничать, сколько захочешь, но ПОСЛЕ экзаменов.

Вы с Мужчиной (особенно вы) с легкой грустью оставляете мысли о Венеции, чтобы отвезти старшего внука в Микулет с его учебниками. Вы не “харизматичка”, но все-таки немножечко святая!

Через два дня у вас с Милой Крошкой происходит серьезный разговор касательно презервативов.

Потому что, надо признать, в дни вашей бурной молодости вы никогда не использовали эти приспособления. Вы о них даже никогда не слышали. Таблеток еще не существовало, и вы жили в постоянном страхе забеременеть.

Ализа не может прийти в себя от изумления.

– Ты хочешь сказать, что даже никогда не ВИДЕЛА презерватива?! – восклицает она. – Я не могу поверить!

– Ну… не видела!… – признаетесь вы жалобно. – Ммм… ты часто ими пользуешься?

– Конечно! Разве что я уверена, что мой парень был мне верен, а это требует того еще доверия. Я боюсь СПИДа, поэтому у меня всегда резинки в сумке.

– Как это? Так это ТЫ их покупаешь?!

– Ага. Потому что парни ужасно не любят ими пользоваться и всегда заявляют, что у них нет с собой. Они разыгрывают тебе целую сцену на тему: “он вовсе не нужен… Я здоров… У меня нет СПИДа… и т. д.”. А я тогда отвечаю: “Это не из-за СПИДа, милый, это чтобы не забеременеть!” И тогда уж они затыкаются!

– Я думала, ты принимаешь таблетки?

– Конечно, я принимаю таблетки. Но я им не говорю! И точно так же поступают все мои подруги. Потому что презервативы – это не стопроцентная гарантия. Бывает, что они лопаются или оказываются бракованными.

– И где ты их берешь? В аптеке?

– Нет. Старики, которые покупают там тонны лекарств, корчат странные рожи, когда девушка покупает коробку резинок. Как будто ты проститутка. Я предпочитаю автоматы. Они есть везде, даже в метро. Или в супермаркете.

Вы поражены.

– В супермаркете? В супермаркете продают презервативы? Вот как! Я никогда не замечала… В каком отделе?

– В аптечном. Рядом с детскими горшочками. Там можно найти все размеры.

– А существуют разные размеры?

– Ну же, мама! Ты что, никогда не видела мужчины?! Конечно, есть разные размеры! В основном, три. Во-первых, средний; я покупаю их. Потом большой размер; те, кому он нужен, так этим гордятся, что у них он обычно в кармане. И, наконец, маленький размер; я никогда их не покупаю, чтобы никого не обидеть. Потом, есть разные цвета…

– Вот как! Это красиво?

– Смотреть можно. Но кажется в секс-шопах бывают золоченые, флюоресцентные…

– Флюоресцентные! Зачем?

– Не знаю. Я никогда не пробовала. Наверное, чтобы весело мерцать в темноте. Есть еще разные вкусы: банановый, ванильный, клубничный и т. д. Самый популярный – ванильный…

Вы в прострации. С ума сойти, о скольких вещах вы понятия не имели в жизни!

На следующий день вы галопом мчитесь в супермаркет.

За десять минут сделав необходимые покупки, вы ищите знаменитую полку “Презервативы” в аптечном отделе. Вы роетесь напрасно – ничего. Вы перекапываете все соседние полки, даже “Овощи-фрукты” – ничего. Вы не отваживаетесь спросить продавщиц (ни у молодых ни у старых), которые во всех направлениях снуют вокруг вас. Вам так же слабо задать вопрос хорошенькой кассирше (с вашими уже седеющими волосами, на кого вы будете похожи?) Короче, через час поисков вы решаете оставить это дело…

…Когда при последнем рассеянном взгляде на молочный отдел (!), вы ИХ замечаете. Три маленькие коробочки на полочке, представляющей перевязочный материал (!). Синие. Белые. Красные. В супермаркете патриотические презервативы. Несмотря на это, ансамбль не очень завлекательный. Грустно выглядят презервативы… Подходит мужчина в очках, нагибается над полкой, потом смущенно смотрит на вас. Вы оба удираете в разных направлениях.

Вернувшись домой, вы звоните Милой Крошке, чтобы поведать ей о своем разочаровании. У нее как раз есть для вас подарок. Горя желанием заняться вашим образованием, она купила в специальном магазине (“Знаешь, мама, это неслыханно, их там тысячи!”) “очень забавную модель с головой клоуна и красным носом на конце”…

Вечером вы тащите Мужчину в свою постель и протягиваете ему клоунские головы.

– Это что за штука такая? – с любопытством спрашивает он.

Вы объясняете.

Чтобы забавляться, как молодые…

Он в гневе швыряет “штуку” на пол.

И следующий день во весь голос орет на Милую Крошку:

– Я прошу тебя не давать матери всякую мерзость!!! И не рассказывать!!!

Маттиас с отличием сдал экзамены. Мелани тоже.

Они оба поступили в университет, чтобы изучать право. Их “обручение” продолжалось. Юная пара, как вы называли их в глубине души, умиляла вас.

А потом, крах – катастрофа.

Милая Крошка выиграла арахис.

Юная Мелани приезжает к вам в слезах и срочно просит разрешения исповедаться. Вы усаживаете ее рядом с собой на вечном диване в гостиной.

– Я согрешила! Мы согрешили! – всхлипывает она, бросаясь в ваши объятия.

– Праведники грешат семь раз в день, – весело замечаете вы (все-таки стоило вырасти в монастыре и выслушать тысячи проповедей). – И какой же грех вы совершили, девочка моя?

– Мы занимались любов… – бормочет несчастная.

– Прости? Я не слышала, я понемногу глохну.

– Я занималась любовью с Маттиасом!

– Я уверена, что это было великолепно! – восклицаете вы.

– О, да! – с жаром произносит ваша харизматическая малышка.

Слезы удваиваются.

– Не надо плакать, – нежно говорите вы. – Физическая любовь это прекраснейший на земле акт, когда она сопровождается духовным единением.

Вы гордитесь своей маленькой проповедью. Господин Боссюэ вам и в подметки не годится.

– Дело в том, что… Я боюсь, что беременна… – шепчет юная Мелани.

– Метода Биллингса?

– Вообще никакой!

– Ай…

Вы размышляете вслух:

– Маттиасу – 18 лет. А вам – 17?

– Да.

– Вы слишком молоды, чтобы заботиться о ребенке. Ну и ладно. Вы любите Маттиаса?

– Всей душой и на всю жизнь! – с жаром уверяет Мелани, молитвенно складывая руки.

– А он?

– Я думаю, тоже, – признает она, краснея.

– Прекрасно. Женитесь. Если вы действительно беременны.

– Дело в том, что… мои родители и мой исповедник будут недовольны…

– Я поговорю с вашими родителями. А что до вашего исповедника, наплевать на него! У меня есть другой, совершенно отпадный!

И вы безотлагательно отправляете ее к отцу Д., который тут же дает ей отпущение грехов, без ума от счастья при мысли, что он благословит союз этих двух влюбленных ангелочков.

Вы никому не говорите о ребенке (даже Мужчине), кроме Старшей Дочери. Та падает в обморок.

– Маттиас! Ребенок восемнадцати лет! Какое безумие!

– С другими такое случается.

– Мелани не согласится сделать аборт?

– Конечно, нет. Верующие предпочитают родить ребенка и отдать его на усыновление.

– Мой внук! В приюте! Никогда. Я предпочитаю вырастить его самостоятельно.

– Хорошо сказано. Я помогу тебе. Как ты думаешь, ему понравится воскресное жаркое?

– На что они будут жить, эти дети?

– На дотации от родителей, как вся молодежь.

– А что они будут делать с ребенком?

– У меня была идея. Ты возьмешь Мелани продавщицей в свой шмотный магазин, и вы устроите малыша в корзине в подсобке.

– А если он будет плакать при клиентах?

– Ты им скажешь, что это брошенный цыганский ребенок и попросишь пожертвований.

Жюстина вздохнула:

– Вот я уже и бабушка!

– А я – прабабушка!

– А Лилибель – пра-прабабушка. Вот уж она нам устроит.

Родители Мелани, которых вы ходили навестить, были очень вежливы, но по холодным взглядам вы понимали, что, по их мнению, это из-за вашего дурного влияния их набожная дочь совершила плотский акт.

Только Милая Крошка что-то заподозрила.

– Интересно, не выиграла ли я пакетик арахиса? – пропела она, причесываясь в вашей ванной комнате, где, как она утверждает, зеркало делает ее красивее, чем у нее дома. (Благодаря этому в вашем умывальнике все время полно ее длинных волос. Что вас глубоко раздражает. Вы говорили ей об этом. Она клялась, что будет убирать. И не делала этого. Вы беленели. Но слишком поздно, виновница уже удрала. Таковы иногда сложные отношения матери с дочерью)

– От арахиса толстеют, – сухо заметили вы.

У вашей младшенькой хватило вкуса не настаивать.

В конце концов, Мелани оказалась не беременна.

Никто не радовался открыто, но все вздохнули с облегчением.

То ли чтобы наказать свою дочь за нарушение обета целомудрия, то ли чтобы помешать ей продолжать, родители Мелани решили послать ее на год в Индию ухаживывать за бедными и больными из общины покойной Матери Терезы.

Юная пара провела следующие пятнадцать дней в слезах и уверениях в вечной верности.

– Это будет Великое Испытание нашей Любви! – провозглашала Мелани, все так же восторженно.

– Мы поженимся, как только ты вернешься, – обещал Маттиас.

Харизматическая малышка улетела в Калькутту.

Влюбленные обменивались длинными письмами, в курсе которых вас держал Мельхиор: его сиамская подружка с шестого этажа оказалась приятельницей балинезийской кошки, знакомой с рыжей персидской любимицей родителей Мелани. Вы таким образом открыли, что у кошечек существует собственная Дамская Лига и что они тоже обмениваются сплетнями.

Но “Молодость – это лихорадка здоровья”, как сказал Ларошфуко.

Маттиас начал посещать компанию веселых студентов, техно-праздники, какую-то Клер… и разбил обручение с бедной Мелани.

– Внимание, она буддистка! – предупредил вас Мельхиор.

– Кто?

– Клер.

– Да ну! Она ходит завернутая в оранжевое одеяло и бреет волосы? – спросили вы, садясь.

– Нет, она одевается, как Кензо.

Мельхиор знал это от бирманского кота, который был другом шартрекса, хорошо знавшего белого ангорского питомца означенной Клер. Господа коты тоже любят поболтать между собой.

Когда вы сообщаете эту новость, Старшая Дочь начинает кричать и крутиться вокруг своей оси, как танцующий дервиш.

– Да что же я сделала Небу, чтобы мой мальчик влюблялся только в девушек, повернутых на религии? Теперь он исчезнет в Гималайях и будет семь лет медитировать в деревянной лачуге под руководством ламы, как сын Жана Франсуа Ревеля. И возможно, сам станет ламой! Я этого не переживу!!!

– Ты предпочитаешь, чтобы он стал новообращенным мусульманином и молился пять раз в день, повернувшись к Мекке и подняв задницу в воздух? И подкладывал бомбы в метро? Ты знаешь, Мальро предрекал, что XXI век будет религиозным.

– Эту фразу я слышала тысячу раз! Но я не думала, что религия вскружит голову моему сыну.

– Уж лучше старая добрая твердо стоящая церковь, чем бредовая секта, каких полно. Представь себе, что он стал свидетелем Иеговы, или мунистом, или рыцарем Солнечного Храма…

– Мама, я прошу тебя, прекрати, или я сойду с ума! Почему Маттиас не как все парни его возраста? Прыщавый непочтительный анархист, влюбленный в простую неверующую студентку… Да я бы бесплатно одевала ее у себя в магазине!

В данный момент Маттиас без ума от некой Сары, религиозной еврейки, что создает проблему во время воскресных обедов, потому что эти молодые люди едят только кошерное. Теперь вы вынуждены покупать продукты в квартале Сантье^[4]. Жюстина потеряла сон, боясь, что ее сын бросит изучать право и начнет зубрить Талмуд.

К счастью, вы с помощью вашего дорогого Мельхиора, который был на общем собрании Котов Подзаборных, узнали, что мать юной Сары не хочет, чтобы ее дочь встречалась с гоем. Между Мамочкой и Доченькой происходят частые сцены, которые оставляют надежду на разрыв с Маттиасом.

И у вас в рукаве козырь: очаровательная маленькая американка, дедушка которой – колдун Навахо и знает Танец Дождя.

Кстати, это будет удобно чересчур засушливым летом в Микулет.

Inch’Allah!

Глава 4. Эмили и Потирон

Нет девушки, считающей, что она слишком молода для любви.

(Маргарита Наваррская)

БИП-БИП… БИП-БИП…

15 часов, 31 минута, 16 секунд.

Минуту и 16 секунд назад вы вытянулись на канапе в гостиной с восхитительным проектом углубиться в 1135 страниц джойсовского «Уллиса». (Да-да! Вам случается читать серьезные книги!)

– Черт возьми! Никакого покоя в этом доме! – громко восклицаете вы. – Этот телефон меня уже за***!

Мельхиор шокированно открывает один глаз.

– То, что я простой подзаборный кот, а мы в квартире одни, не значит, что можно так грубо выражаться.

БИП-БИП… БИП-БИП…

И где опять подло спрятался этот гнусный аппарат?

Как водится, в недрах вашей сумки?

Нет.

Вы на нем лежали.

Задыхающийся голос Старшей Дочери.

– Мама! На помощь! Не знаю, за какую пакость, Эмили замели в полицию вместе с ее подругой Саломеей. Они в Коммиссариате шестого округа. А у меня распродажа… В магазине толпа народу!.. И, конечно, нет продавщицы! Она на похоронах своей бабушки. Ты можешь пойти туда вместо меня?

– На похороны бабушки продавщицы?

– Нет! В отделение… Вытащить девчонок из кутузки.

– Хорошо. Но мне кажется, два месяца назад твоя продавщица уже хоронила свою бабушку?

– Точно. В четвертый раз. Ты заметила? Мои продавщицы все время хоронят бабушек и никогда – дедушек. Меня это достало… достало… достало!

Шмяк! Она бросила трубку.

Надо срочно что-то делать. Ваша внучка в тюрьме в 13 лет. Что она отчебучила?

Вы знаете за ней только две страсти.

Во-первых, ее обожаемая подруга Саломея – одноклассница, с которой она неразлучна с начальной школы. Девочки шепчутся весь день в классе (разнообразные наказания), потом звонят друг другу, как только возвращаются домой к родителям, попрощавшись на углу. Спят одна у другой. Делают домашние задания друг у друга. Сиамские близнецы, да и только.

Во-вторых, ваша драгоценная коллекция шелковых платков от Гермеса, которую вы начали собирать 30 лет назад. По воскресеньям, после фамильного обеда, на который Саломея приглашена по умолчанию, они потихоньку просачиваются в вашу комнату и наряжаются. В пираток… В крестьянок… В цыганок… В антилиек… и т. д. При малейшем шуме шагов – хоп, они бросают клубок ваших драгоценных квадратиков в шкаф и с самым невинным видом скрываются в ванной, якобы, чтобы помыть руки. Несмотря на ваши гневные вопли и замок, специально врезанный в этот самый шкаф. Вы забываете спрятать ключ. Мужчина, сжалившись над вами, одним прекрасным днем установил сигнализацию, которая автоматически включалась, как только кто-то открывал дверь шкафа Синей Бороды. Два юных создания чуть не умерли от страха. К несчастью, вы тоже, причем на следующий же день (вы забыли отключить механизм).

Но речь здесь идет о чисто семейных баталиях, и вы не видите, почему должна вмешиваться охрана порядка.

Вы обнаруживаете, что каждый округ Парижа насчитывает множество отделений полиции. И только в третьем вы замечаете на скамеечке двух ваших барышень, прижавшихся друг к дружке и с жалобным видом теребящих свои длинные волосы. Увидев вас, они вскакивают, как ужаленные и бросаются в ваши объятия с криком:

– Бабуля! Мадам! Мы ничего не сделали!

– Как это, вы ничего не сделали? – восклицает огромная горилла рядом с ними. – А мой большой палец?

Он потрясает у вас перед носом этим самым пальцем в толстой повязке.

– Если бы вы не пытались нас изнасиловать, я бы вас не укусила! – заявляет Эмили.

– Я?!.. Пытался вас изнасиловать? – монстроподобный орангутанг хрипит от возмущения. – Это вы пытались изнасиловать Дани Рокера.

– С головкой плохо? – в свою очередь орет Саломея. – Изнасиловать сорокалетнего старика!

– Но вы же его фанатки!

– Мы?! Мы просто собираем автографы. Мы фанатки Джонни.

Вы ничего не понимаете в этой истории и требуете комиссара.

Который не хочет, чтобы его беспокоили. Вы вынуждены использовать свой обычный трюк: заявить, что вы теща министра. Все боятся тещи министра, даже сам министр. Действует восхитительно.

После бурных объяснений с дежурной, с разнообразными полицейскими, после угроз позвонить вашему адвокату “помощнику председателя коллегии адвокатов” (все тому же Жилю, конечно.), вам удается распутать дело.

Неизвестно как разузнав домашний адрес известного певца Даниииии Рокера, Эмили и Саломея устроили пикет у его подьезда. И набросились на него, когда он осторожно выходил из дома, спрятавшись за огромными темными очками. (Вас раздражает эта мания звезд даже ночью носить огромные темные очки, под предлогом маскировки от простых людей. Они привлекают внимание лучше, чем табличка на шее). Эмили и Саломея хотели автограф и поцелуйчик.

К сожалению, в этот день Данииииии Рокер был зол, как собака (может, у него был запор?). Он дал знак своему телохранителю (огромной горилле) отбить атаку юных обожательниц. Эмили в ярости до крови прокусила большой палец Сильной Руки. Он заорал (монстр оказался неженкой). Столпотворение. Журналисты. Всех загребли в кутузку. Конечно-же, кроме звезды. Тот дрожащей рукой раздал десяток автографов и поспешно вернулся к себе.

Огромная раненая горилла хотела подать на Эмили жалобу за нападение и телесные повреждения.

– Мой бедный друг, над вами будут смеяться, – вежливо замечаете вы. – Вы большой, сильный, красивый парень. Признать, что на вас напала хрупкая тринадцатилетняя девочка – это позор! Вы после этого никогда не найдете работу. Не говоря уж о том, что Даниииииии Рокер не будет в восторге, если его охранника обвинят в изнасиловании.

– А? Что? Но я никогда не насиловал ваших девчонок! – бормочет примат.

– Нет! Но он схватил меня за грудь, – вступает Эмили. – Я его поэтому и укусила. Я хорошо сделала, правда, бабуля?

– Да, моя дорогая. Это называется “сексуальное прикосновение”, молодой человек, и за это дают несколько лет тюрьмы….

Орангутанг бешено вращает безумными глазами.

– Какого черта?!!

– Тебе лучше оставить это дело, – веселясь, советует полицейский.

– Ага, подтверждает другой. Видишь ли, комиссару надоело смотреть сквозь пальцы на твои с Данииииии фокусы.

– А мы уже давненько не получали бесплатных билетов на концерты, – вклинивается другой труженик охраны порядка.

Огромная горилла удирает.

Вы триумфально выходите из отделения со спасенными малышками. Но, зайдя за угол, взрываетесь:

– В следующий раз, когда вы будете, как идиотки бегать за этим кретинским Даниииииии Рокером, который даже не удосужился бросить на вас взгляд, я оставлю вас в отделении. Понятно?

Пристыженные фанатки кивают. Эмили сорвала в своей комнате все афиши и постеры своего обожаемого певца. И, мало-помалу, заменила их большими фотографиями своей новой страсти: своей лошади ПОТИРОНА

Одна из тайных радоcтей бабушки состоит в том, чтобы с наслаждением наблюдать, как ее дочь, в бытность свою подростком дававшая матери оторваться на всю катушку в свою очередь противостоит закидонам своей собственной дочери, вступившей в пубертатный период.

Самое сладкое – это слушать, как она плачется вам в жилетку на причуды своей наследницы.

– Она сводит меня с ума! – ноет она.

– Ба! В ее возрасте ты тоже сводила меня с ума.

– Я?!.. Я была настоящей святой Терезой!

– Да что ты говоришь?! Скорее, бесенком!

Она вам не верит. Она забыла.

Одним прекрасным утром Эмили заявила, что хочет ездить верхом и, “когда она вырастет большая”, открыть вместе с Саломеей центр верховой езды. Нет ничего прекраснее наездников.

Она настояла на том, чтобы заменить уроки фортепиано часами в манеже, где маленькие дурочки кружат на старых клячах, под руководством сурового адъютанта на пенсии.

Скоро две всадницы начали проводить все выходные и часть каникул в весьма шикарном пони-клубе, рядом с лесом, в дальнем пригороде. Это раздражает Старшую дочь, вынужденную каждый раз подвозить двух барышень на машине, так как мать Саломеи твердо отказалась “работать при этих девицах шофером”.

– Они прекрасно могут поехать поездом.

Справедливо.

К несчастью, вы знаете (Старшая Дочь тоже, на собственном примере), что деньги на поезд пойдут на кино и шоколадки, а маленькие идиотки поедут автостопом.

В 17 лет вы таким способом пересекли Скандинавию вместе с подругой Жанин.

В 16 лет Жюстина тем же образом посетила Италию со своей дорогой Ванессой и использовала деньги, которые вы дали им на транспорт, чтобы устроить себе турне по ночным клубам Рима.

Вас не изнасиловали. Ее тоже. Это не мешает вам – равно, как и Жюстине – запрещать подрастающему поколению использовать вид передвижения, о котором вы читаете столько драматических историй в журналах.

Таким образом, довольно часто вы предлагаете Старшей Дочери отвезти барышень в парадных костюмах (галифе, черное бархатное кепи, куртка от Лакоста, кожаные ботинки, стек – ансамбль, стоивший папашам целого состояния) на конные соревнования, за которыми вы наблюдаете, вспоминая собственную юность. Как вы во весь опор скакали по захолустьям марокканского Юга с всадниками caпd Теддерса, делая вид, что бросаете в воздух ружье и с криком ловите его, как в настоящей fantasia. Или, как вы трусили по пахучим эвкалиптовым лесам вокруг Рабат-Лагедаль и возле дворца султана. Или вдоль океана по огромным пляжам, пустынным в те времена.

Вы сохранили об этом пьянящие воспоминания.

Лучшие, чем об уроках верховой езды, которые во время каникул давал вам ваш дорогой папочка, в ту пору командовавший гарнизоном в Алжире. Старая Сеймурская гвардия. Он хотел сделать из вас настоящего мушкетера, а “не вихляющего задницей ковбоя”.

Он выбрал вам в качестве верховой лошади огромную животину с дикими глазами. Потом подло засунул монетку между вашим правым коленом и боком коня. Монетку эту вы должны были принести ему после урока, чтобы доказать, что вы все время сжимали ногами спину грязной скотины. Ценой ужасной крепатуры. Потом к вашему ужасу, ваш отец, так хорошо воспитанный испанскими Иезуитами, такой элегантный, такой обаятельный на колониальных приемах, начинал орать, как рыжий осел, и грязно вас оскорблять:

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: