Первые эмпирические обобщения

Закон Грэшема

Первой установленной эмпирической закономерностью в истории экономической мысли следует, по-видимому, считать наблюдение, согласно которому «хорошие» деньги имеют тенденцию вытесняться из обращения «плохими» деньгами. Еще в XIV в. французский схоласт Николай (Николь) Орезм, автор опередившего свое время «Трактата о происхождении, природе, законе и разновидностях денег», обратил внимание на то, что при наличии в обращении равноценных по номиналу металлических денег с разным фактическим содержанием в них благородного металла (золота или серебра) монеты с большим содержанием такого металла («хорошие» деньги) обычно не остаются в обращении и замещаются монетами с меньшим его содержанием («плохими» деньгами). Позже эту закономерность стали называть законом Грэшема — по имени английского общественного деятеля, «переоткрывшего» ее в XVII в. Признание подобного наблюдения в качестве закона - примета Нового времени, знак возросшего престижа опытного знания.

Трактат Орезма был одним из первых самостоятельных сочинений на экономическую тему. Орезм выступил против распространенной тогда практики пополнения казны за счет «порчи монеты», т.е. выпуска неполновесных монет под видом полновесных. Признавая, что чеканка монеты — это законное право и обязанность государя, Орезм в то же время последовательно проводил мысль о том, что государь не может и не должен быть господином обращающихся в стране денег. Деньги принадлежат тем, кто ими пользуется, и государь не вправе своевольно вмешиваться в дела своих подданных, изменяя вес и металлическое содержание монеты. Доход от «порчи монеты» Орезм считал греховным хуже ростовщического, а правителя, допустившего такой грех, сравнивал с тираном. Даже в чрезвычайных обстоятельствах решение вопроса об изменении металлического содержания денег он относил к ведению общества, а не государя. Характерно, что аргументация Орезма сохраняла в основном традиционный морально-философский характер. Основанное на опытном знании предупреждение, что «порча монеты» ведет к вытеснению полновесных денег из обращения и оттоку их из страны, имело вспомогательный характер.

Зависимость уровня цен от количества денег в обращении

Католические университеты средневековья представляли собой мир, во многом самостоятельный и своеобразный. Толкование священных книг и моральное философствование были важными, недалеко не единственными занятиями его обитателей. Здесь работали выдающиеся ученые, внесшие неоценимый вклад в развитие математики и астрономии, педагогики и медицины, ряда других наук, не исключая и экономику. Нередко это были люди энциклопедического ума, оказавшие влияние на разные области знания. Одним из них был Николай Коперник. О достижениях великого поляка в области астрономии знает каждый, гораздо меньше известно, что он активно интересовался экономическими проблемами. Между тем Коперник, вероятно, был первым из авторов XVI в., кто раньше Грэшема «переоткрыл» соответствующий закон. Еще больший интерес для истории экономической мысли представляет относящееся к 20-м годам XVI в. его наблюдение о том, что «деньги обесцениваются обычно тогда, когда их становится слишком много». Этот взгляд противоречил общепринятому, связывавшему обесценение денег с «порчей монеты», и одновременно подводил к мысли, которая впоследствии легла в основу количественной теории денег.

Речь идет об обратной зависимости между количеством денег в обращении и уровнем цен на товары. Во второй половине XVI в. на фоне развернувшейся тогда «революции цен» эта мысль стала особенно актуальной и нашла новых сторонников, прежде всего в лице испанца Наварруса (1556) — доминиканского священника из университетского города Саламанка, и Жана Бодэна - французского юриста, одного из основоположников современной политологии. Бодэну принадлежит специальное сочинение (1568), посвященное полемике с традиционным объяснением «революции цен», сводившим дело к «порче монеты». В своей аргументации автор шел от фактов, показав, что качество металла в монетах снижалось гораздо медленнее, чем росли цены. Иными словами, обесценились не только монеты, но и содержащиеся в них драгоценные металлы - именно поэтому ссылка на «порчу монеты» была недостаточной. Согласно Бодэну, «революция цен» была вызвана комплексом причин, среди которых:

1) рост предложения золота и серебра, особенно после открытия серебряных рудников в Южной Америке;

2) распространение монополий;

3) бедствия, уменьшающие количество поступающих на рынок товаров;

4) расточительство правителей;

5) «порча монеты».

Поставив на первое место среди этих причин приток золота и серебра, Бодэн заслужил славу первооткрывателя количественной теории денег.

Меркантилизм

Общая характеристика

Настоящей лабораторией экономической мысли стала светская литература XVI—XVIII вв. В основном это были небольшие полемические памфлеты, в которых крупные коммерсанты, государственные деятели, люди науки обосновывали свои предложения или требования, обращенные к власти и посвященные вопросам экономической политики. За два столетия дискуссий экономическая мысль проделала гигантский путь от наивной риторики до первых опытов систематизированного представления экономической реальности. Позже весь этот период в истории экономических учений большинства европейских стран (Англии, Италии, Франции, Испании и др.) стали называть эпохой меркантилизма (от итал; mercante - торговец, купец).

Эпоха меркантилизма была эпохой формирования в Европе национальных государств, и с этим было связано очень важное изменение в характере экономических знаний.

В феодальном обществе судьба простого человека мало зависела от государства: в повседневной жизни властвовал хозяин-феодал, тогда как общественное сознание находилось под контролем церкви, которая в средневековой Западной Европе представляла собой над-государственное образование. Именно церковь выступала в роли морального арбитра во всех житейских делах, в том числе хозяйственных. Этим и определялся социальный заказ на экономические сочинения схоластов - речь шла о выработке норм хозяйственного поведения и их приспособлении к меняющимся условиям жизни. Авторитет церкви и ее независимость

от органов государственной власти были таковы, что свои наставления представители церкви - как можно было убедиться на примере Николая Орезма - адресовали не только простым смертным, но и правителям государств.

Укрепление национальной государственности не могло произойти без изменения прежнего уклада жизни, и в частности без перераспределения ролей между государством и церковью. По мере своего усиления государственная власть все больше подчиняла своим целям и хозяйственную деятельность. Идеологическое выражение эта тенденция получила в обращении к национальному, или общественному, интересу как основанию хозяйственной политики. Это был светский, прагматический подход к оценке хозяйственных решений, в корне отличавшийся от традиционного, санкционированного церковью принципа оценки человеческого поведения с точки зрения его соответствия принятым моральным нормам. Переход к этому новому способу обсуждения экономических проблем - одна из наиболее характерных черт меркантилистской литературы.

В практическом плане речь шла об интересах государства, и прежде всего о том, как вести дела, чтобы государственная казна не испытывала недостатка в золоте и серебре.Главным источником пополнения казны служила торговля, в особенности внешняя - единственный канал притока денежного металла для большинства европейских стран. Задача многим казалась ясной: приток денег в страну всячески поощрять, а отток - ограничивать. Многие видели ее решение в административном регулировании оборота денег: в запретах на вывоз золота и серебра, в регулировании обмена валюты строго в соответствии с ее золотым содержанием и т.д. Эту разновидность меркантилистской политики называют «бульонизмом» (от англ, bullion — золотой слиток). В сочинениях бульонистов золото нередко отождествлялось с богатством вообще, а торговля сводилась к своего рода битве за золото. «Всегда лучше продавать товары, — писал в XVII в. австриец И.Я. Бехер, — чем их покупать, так как первое приносит выгоду, авторов —убыток».

Более проницательные представители меркантилизма пришли, однако, к пониманию того, что успешное ведение внешней торговли напрямую зависит от хозяйственного положения внутри страны. Упор был сделан на протекционизм, или политику государственной поддержки национальных производителей и торговцев. Поначалу в новом деле не обходилось без курьезов. В Англии, например, в XVI в. действовал порядок, по которому два дня в неделю запрещалось есть мясо - это был «политический пост» в интересах национального рыболовства. Веком позже пришло время поддержать английскую суконную промышленность, и тогда вышло предписание погребать покойников не иначе как в шерстяном платье.

История экономических учений

Характерным выражением меркантилистской доктрины в целом может служить манифест австрийского камералиста Ф.В. фон Хорника «Австрия превыше всего, если она того пожелает» (1684). В документе девять принципов:

1. Каждый клочок земли в стране должен использоваться для сельского хозяйства, добычи полезных ископаемых и их обработки.

2. Все добытые в стране сырые материалы следует использовать для собственной переработки, поскольку стоимость конечных товаров выше, чем сырья.

3. Рост рабочего населения надлежит стимулировать.

4. Всякий вывоз золота и серебра следует запретить, а все отечественные деньги надлежит держать в обращении.

5. Всякий импорт иностранных товаров надлежит всемерно ограничивать.

6. Те виды импорта, которые необходимы, следует выменивать в первую очередь за отечественные товары, а не за золото и серебро.

7. Следует всячески стремиться к тому, чтобы круг импортируемых товаров ограничивался сырьем, которое может быть переработано в стране.

8. Следует неустанно искать возможности для продажи излишков обработанного продукта иностранцам за золото и серебро.

9. Импорт не должен допускаться в отношении товаров, которыми страна сама себя обеспечивает в достаточном количестве и приемлемым способом.

Приращение научных знаний

Для истории экономической мысли меркантилистская литература ценна не только, а может быть, и не столько выводами в отношении экономической политики, сколько развивающимся искусством экономического анализа. Именно тогда ковались многие идеи и ключевые понятия рождавшейся новой науки.

Торговый баланс. Знаменательную эволюцию претерпело представление о природе главного объекта меркантилистской литературы — торговли. Для бульонистов торговля была выгодной, если товары из страны вывозились, а вырученные за них деньги — возвращались. Соответственно, торговые компании, которые занимались импортными закупками, подвергались осуждению за нанесение ущерба своим странам. В полемике с такими взглядами и родилось понятие торгового баланса.

Защитники интересов торговых компаний стремились доказать, что количество золота и серебра в стране всецело зависит от состояния торгового баланса, или соотношения стоимостей ввозимых и вывозимых товаров и услуг. Чтобы сделать такой баланс активным и обеспечить приток денег, нужны не запреты на вывоз денег или ввоз товаров, а содействие опережающему росту объемов вывоза. Впервые термин «торговый баланс» был введен англичанином Э. Мисседценом в трактате «Кругторговли»(\623). Здесь же мы находим первую попытку рассчитать такой баланс для Англии за 1621 г.

Следующий шаг сделал крупнейший представитель английского меркантилизма XVII в. Томас Ман (1571—1641) в книге «Богатство Англии во внешней торговле» (написана в 1630 г., опубликована по смертно в 1664 г.). Ман был одним из руководителей Ост-Индской компании, и его задача осложнялась тем, что в торговле с Индией Англия устойчиво имела пассивный торговый баланс. Стремясь по казать, что такое положение не обязательно противоречит доктрине торгового баланса, Ман ввел понятие «общий торговый баланс» стра ны в отличие от частных торговых балансов, регулирующих отноше ния с отдельными странами. Решающее значение он придал именно общему балансу, резонно полагая, что дефициты в торговле с одними странами вполне могут компенсироваться активными сальдо в обме не с другими. - ~

Для Мана в отличие от многих его современников приток денег в страну был важен вовсе не потому, что служил источником для их накопления в казне. Его логика иная: «Деньги создают торговлю, а торговля умножает деньги»3. Соответственно, чем больше денег пускают в оборот, тем лучше. Зрелый меркантилизм не отказался от идеи, что богатство страны определяется притоком в нее денежного металла, но теперь этот взгляд вобрал в себя понимание активной роли денег и торговли, их способности стимулировать рост производства и тем содействовать процветанию нации. Когда промышленность и торговля процветают, отток денег из страны только оживляет взаимовыгодную внешнюю торговлю, и сдерживать его — себе в убыток.

Идея торгового баланса вплотную подвела к выводу о взаимовыгодном характере торговли. Сегодня эта мысль звучит банально, однако вплоть до начала XVIII в. она воспринималась с большим трудом. Одним из первых, кто сумел четко ее сформулировать (в 1713 г.), был Д. Дефо, знаменитый автор «Робинзона Крузо» и видный меркантилист: «Выгода — вот чему служит обмен товарами... [такой обмен] приносит взаимную прибыль торгующим. Именно таков язык, на котором нации говорят друг с другом: Я даю Тебе выиграть от меня то, что Я могу выиграть от Тебя».

Фактор внутреннего спроса. Одним из общих мест меркантилистской литературы XVII-XVIH вв. была установка на поощрение роста населения*. Для эпохи, когда техническая база производства менялась медленно, часть земель оставалась неосвоенной и богатство страны напрямую зависело от ее народонаселения, это было закономерно. Но не меньшее значение с точки зрения торгового баланса имела конкурентоспособность отечественной продукции, которая в свою очередь зависит от уровня издержек и, особенно их важнейшей статьи - заработной платы. Неудивительно, что многие меркантилисты считали желательным, чтобы население было одновременно многочисленным и бедным. Обе эти цели казались тогда вполне совместимыми: преобладало мнение, что бедный люд склонен к праздности, и только крайняя нужда может заставить его работать.

Что же касается богатых, то от них меркантилисты ожидали скорее расточительства, чем бережливости. «Расточительство — это порок, который вредит человеку, но не торговле... — писал в 1690 г. англичанин Н. Барбон. - Жадность — вот порок, вредный и для человека, и для торговли»6. Логика меркантилистов была простой — они опасались, что сбережения отвлекают деньги из обращения. Но это была совсем другая логика, чем та, что стояла за аргументом конкурентоспособности. Важен не только внешний, но и внутренний спрос, а это не только и не столько спрос богатых — бедного населения гораздо больше! Эта мысль лишала почвы «экономический» довод в пользу бедности. И действительно, в XVIII в. альтернативный взгляд на роль доходов постепенно пробивает себе дорогу. Тот же Д. Дефо пишет в 1728 г.: «...если заработная плата — низкая и жалкая, такой же будет и жизнь; если люди получают мало, они смогут мало и тра- . тить, и это сразу скажется на торговле; от того, становятся ли доходы выше или ниже, будет расти или падать богатство и мощь всего королевства. Ибо, как я сказал выше, все зависит от заработной платы» .

Тем самым меркантилистская мысль приходит к осознанию важнейшего механизма рыночной экономики — кругооборота доходов как фактора внутреннего спроса и, соответственно, стимула экономического роста. В дальнейшем эта идея была предметом острых дискуссий, уточнялась, обнаруживала новые грани, пока наконец в XX в. не приняла вид теории эффективного спроса, заняв центральное место в теоретической системе Дж.М. Кейнса.

Фактор частных интересов и роль государства. Как само государево хозяйство поначалу представлялось разновидностью домашнего хозяйства,'так и управление им мыслилось по аналогии с большой патриархальной семьей, в которой все беспрекословно выполняют распоряжения ее главы. С этим была связана характерная для меркантилистской литературы вера в то, что любую хозяйственную проблему можно решить административным путем: законами, приказами, запретами и т.п. Однако по мере накопления опыта и знаний подобные иллюзии постепенно рассеивались.

В полемике памфлетистов нередко обсуждались ситуации, когда текущий эффект административного решения вступал в противоречие с его отдаленными последствиями. Именно с этих позиций Т. Ман .критиковал так называемый «Статут об истрачении», требовавший от иностранных купцов, чтобы деньги, вырученные от продажи своих товаров в Англии, они тратили на покупку английских товаров. «Не является ли лекарство хуже самой болезни!» - риторически спрашивал Ман, оценивая возможные ответные меры со стороны торговых партнеров Англии8. К этому добавлялись все новые наблюдения о хозяйственных процессах, которые развивались вообще без участия властей, под воздействием одних лишь частных интересов.

В творчестве крупнейшего представителя позднего меркантилизма Джеймса Стюарта (1712—1780), автора двухтомного «Исследования принципов политической экон<шии»(1767), дискуссии о соотношении государства и частных интересов получили определенное завершение. Стюарт отчетливо понимал действие механизма рыночной конкуренции и его значение; он даже сравнивал его с часовым механизмом. Однако для Стюарта это был механизм, который постоянно барахлит и потому нуждается в мастере, всегда готовом его подправить. Именно такую роль Стюарт отводил государству и его просвещенному правителю: «Торговые нации Европы подобны флоту из кораблей, каждый из которых стремится первым прибыть в определенный порт. На каждом государь — его капитан. В их паруса дует один ветер; этот ветер — принцип частного интереса (self-interest), заставляющий каждого потребителя искать самый дешевый и лучший рынок. Нет ветра более постоянного, чем этот... Естественные преимущества каждой страны — это разная мера качества плывущих судов, однако капитан, ведущий свой корабль с наибольшим умением и изобретательностью... при прочих равных условиях, несомненно выйдет вперед и удержит свое преимущество».

ДжонЛо

Одной из ярких и самобытных фигур позднего меркантилизма был шотландец ДжонЛо (1671—1729). Вполне разделяя меркантилистскую веру в деньги как решающий фактор экономического процветания, он предпринял попытку проложить новый путь решения извечной проблемы их нехватки в государстве. Свои надежды он связывал с развитием банковского дела и «бумажного кредита» -денежной системой, основанной на банкнотном обращении.

Джон Ло считал, что насытить страну деньгами можно не только за счет активного торгового баланса: проще и быстрее та же задача решается выпуском банкнот. Количество последних, в противовес преобладавшему тогда мнению, он предлагал не увязывать с запасом драгоценных металлов в стране и определять исходя из потребности хозяйства в денежной массе. Принципиальная схема Ло предусматривала учреждение государственного земельного банка, наделенного правом выпуска бумажных денег под обеспечение землей и другими неметаллическими активами. Такая схема решала, по мысли Ло, сразу несколько задач:

а) высвободившиеся из обращения металлические деньги пополняли казну;

б) с увеличением денежной массы снижался уровень процента;

в) повышались прибыли.

Обоснованию этих идей Джон Ло посвятил книгу «Деньги и торговля, с предложением, как обеспечить нацию деньгами»(1705), предвосхитившую ряд макроэкономических идей более поздних авторов. Одновременно он пытался заинтересовать своими проектами власти многих европейских стран. Такие попытки долго не приносили результата. Парламент родной Шотландии принял даже специальную резолюцию, гласившую, что «навязывание бумажного кредита посредством парламентского акта — дело, не подходящее для нации.

Ситуация изменилась в 1716 г. после смерти Людовика XIV, знаменитого «короля-солнце», чье расточительное правление привело государственные финансы Франции в крайнее расстройство. Его преемник, регент Филипп Орлеанский, столкнулся с двойным кризисом: финансовым, связанным с обслуживанием непомерного государственного долга, и общеэкономическим, выражавшимся в низком уровне хозяйственной активности. У Филиппа не было простых вариантов выхода из трудностей, и Джон Ло получил шанс.

Сначала Ло добился права организовать свой частный банк, выпускавший банкноты с гарантированным разменом на полновесные серебряные монеты. Дело пошло успешно, и год спустя правительство разрешило принимать банкноты Ло при уплате налогов. Это был знак доверия, который позволил приступить к активному кредитованию самых разных сфер деятельности под низкие проценты. Так Джон Ло прослыл благодетелем нации и укрепил авторитет в глазах Филиппа, Это открыло дорогу для реализации главных идей.

Финансовая система Ло строилась на взаимодействии двух учреждений: наряду с ранее созданным банком, который фактически стал государственным, была учреждена подконтрольная Ло акционерная компания. Банку, по мысли Ло, надлежало обеспечивать предложение денег и поддерживать низкий уровень процента по ссудам, что в конечном счете должно было стимулировать хозяйственную активность. Что касается акционерной компании, то формально она создавалась для освоения французских колоний в Северной Америке (отсюда ее неофициальное название — Миссисипская). Однако свои права и привилегии на торговлю в Америке и других частях света (Африке, Индии, Китае) компания получила под обязательства по управлению государственным долгом. Фактически компания стала посредником между казной и ее кредиторами. Должнику (государству) Ло реструктурировал его обязательства на выгодных для казны условиях, а кредиторам казны он предложил конвертировать имевшиеся у них ценные бумаги в акции своей компании, которые в то время неуклонно росли в цене. Спрос на акции имел критическое значение для успеха всей схемы, и в этом поддержку компании оказывал банк: надежность акций подкреплялась гарантией выкупа их банком по фиксированной цене, а рост их курса стимулировался банкнотной эмиссией.

Система Ло заработала: кредит стал дешевым (его ставка снизилась до 2%); промышленность и торговля пришли в движение, казна освободилась от основной части государственного долга. Однако эффект был недолгим. Достижения Миссисипской компании в освоении заморских территорий были весьма скромными и не могли служить локомотивом экономического роста в метрополии. Фантастический рост цены ее акций (со 160 ливров при первых выпусках до 18 тыс. ливров в 1720 г.) оказался искусственным. Весной 1720 г. наступил момент, когда покупающих акции стало меньше, чем тех, кто хотел обменять их на деньги. Тогда же усилился отток из страны серебра. Миссисипская компания перестала быть центром притяжения для значительной части эмитированных банкнот, и «крутившаяся» в ней денежная масса выплеснулась наружу. Фактически начался процесс монетизации (погашения) государственного долга, ранее переоформленного в акции. Стало ясно, что система Джона Ло - это не что иное, как финансовая пирамида.

Крах пирамиды Ло стал шоком для всей Европы. В ничто обращались тысячи состояний,-разорялись предприятия, ломались судьбы многих людей. Сам Джон Ло был вынужден бежать из Франции.

Для экономической науки это был также урок, значение которого трудно переоценить. Прежде всего стало ясным то, о чем многие догадывались и раньше, а именно зависимость денежного хозяйства от реальной экономики. Тем самым был дан толчок к переосмыслению роли денег и торговли, общему повороту экономической мысли в сторону проблем производства и распределения богатства. Таким был негативный урок Ло. Был, однако, у этого опыта и другой, позитивный урок, долгое время остававшийся затененным событиями 1720 г. Успешным был первый этап эксперимента, обеспечивший реальное оживление хозяйственной жизни и показавший регулирующие возможности бумажно-денежных и финансовых технологий; пионерный характер имел опыт организации компании с массовым участием мелких акционеров. Но главный аргумент в пользу Ло обнаружился много позже, в XX в., когда само денежное хозяйство трансформировалось в систему бумажно-денежного обращения, во многом воспроизводящую логику его предложений. Именно этот факт заставил многих историков экономической мысли XX в. признать Джона Ло крупным экономистом-теоретиком, идеи которого намного опередили свою эпоху.

3.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: