Бренда: Несчастливое детство — несчастливое материнство.

Мать Мильтона Бренда подвергалась в детстве грубым наказаниям и физическому насилию. «Мой отец был алкоголиком. Напившись, он начинал бросаться на меня, моего старшего брата и мою маму, — рассказывает Бренда. — Не желая больше терпеть побои, я ушла из дома, когда мне исполнилось 15. Я жила с друзьями, пока не подросла и не смогла зарабатывать на жизнь; затем я встретилась с отцом Мильтона. Сначала он был добр ко мне, но это лродолжалось недолго — он начал меня бить, точно также, как делал это мой отец». Временами Бренда успокаивалась и становилась печальной, но, вспоминая о сыне, выражала недовольство им. В ее глазах вспыхивала враждебность, а в голосе звучали раздражение и неприязнь.

Таким родителям, как Бренда, трудно воспитывать детей, потому что они испытывают при этом отвращение. Это чувство может вызывать неожиданные вспышки насилия. В некоторых случаях родители начинают избегать детей и перестают заботиться о них. Родители, не имеющие соответствующих знаний и собственного позитивного опыта воспитания в условиях сильного стресса могут просто не задумываться о том, как справиться с ситуацией. Вместо этого они поддаются минутному раздражению — взрываются и реагируют на поведение ребенка эмоционально и необдуманно.

История Бренды и ее ситуация являются типичными. Ее собственные детские переживания оказывают негативное воздействие на воспитание сына. Многие родители, склонные к насилию и не заботящиеся о детях, были лишены возможности усвоить в детстве позитивные модели родительского поведения и поддержки. Их собственное детство часто бывало очень трудным, порой даже травматичным, дома царили грубость и насилие, родители злоупотребляли алкоголем, а вся семья страдала от частых переездов, безработицы и бедности (D. A. Wolfe, 1985). Повзрослев, они становятся раздражительными, испытывают постоянные стрессы и предпочитают избегать возможных источников поддержки, потому что для установления социальных взаимоотношений нужны энергия и навыки, которыми они не обладают. Хронические физические недомогания и постоянное чувство неудовлетворенности -- их самые распространенные жалобы, вполне понятные, учитывая их обстоятельства и ограниченные возможности справиться с ними.

Личностные характеристики взрослых.Эпизоды жестокого обращения с детьми не возникают случайно, но они, как правило, не являются заранее спланированными и преднамеренными актами. Иллюстрацией этому служит признание женщины, которая проявляла жестокость к своим детям:

«Я чувствовала, что теряю контроль. Все мои действия приводили к тому, что во мне постоянно нарастало напряжение. Пытаясь успокоить своих детей, я начинала кричать на них. Я хотела избавиться от раздражения, но оно не оставляло меня. Я просто стремилась к тому, чтобы это сумасшествие прекратилось».

Ряд негативных событий, нарастающая динамика которых подобна цепной реакции, может провоцировать предрасположенных к насилию родителей к жестоким действиям по отношению к своим детям. Большинство этих событий имеют один общий фактор: они вызывают дополнительный стресс у человека, уже исчерпавшего свои резервы.

Поскольку обычно случаи жестокого обращения возникают, когда родителям нужно добиться чего-либо от ребенка, неудивительно, что такие родители реже общаются со своими детьми в процессе их повседневной деятельности. В целом, безучастные родители, не оказывающие ребенку должной заботы, активно избегают общения со своими детьми, даже когда ребенок вполне приемлемо старается привлечь к себе их внимание. Чаще всего такая ситуация возникает из-за того, что родители не владеют навыками социального взаимодействия, и оно им даже неприятно. Родители, прибегающие к физическому насилию, более склонны к частым угрозам и жестким приказаниям, чем к использованию позитивных способов воспитания, таких как наставление и похвала (Azar & Wolfe, 1998).

Давайте вернемся к ситуации Бренды и рассмотрим, как усвоенные в детстве методы воспитания привели к жестокому обращению с собственным ребенком. Когда ее сын вел себя плохо, она эмоционально и физически угрожала ему, поскольку эти методы были ей хорошо знакомы. Сначала страх перед физическим наказанием останавливал Мильтона, но со временем эти методы перестали действовать, и Бренде пришлось усиливать наказания, а ребенок все неохотнее стал ее слушаться (Patterson & Cobb, 1973).

Ее когнитивное восприятие и искажение событий также играло значительную роль в процессе принуждения. Из-за нарушений процессов обработки информации (information-processing disturbances), родители, жестоко обращающиеся с детьми, неправильно воспринимают обычные детские поступки, неприемлемо и агрессивно ведут себя по отношению к детям (Azar, 1997; Milner, 1993). Эти родители не имеют должного представления о своей роли и о том, какое поведение характерно для ребенка на данном уровне развития. Бренда считала, что ее четырехлетний сын должен понимать мысли и чувства матери и уметь ставить ее потребности выше собственных.

Со временем Бренда стала думать, что Мильтон сознательно не слушался ее, так как в душе, вероятно, она верила, что он должен был уже знать, как «хорошо» вести себя («я не могу заставить его слушаться: он создает проблемы и специально действует мне на нервы»). Некоторые родители применяют те же самые ошибочные методы рассуждения к самим себе, что приводит к снижению самооценки («я — плохая мать; другие матери могут заставить своих детей слушаться»). Такие нереалистичные ожидания и негативные внутренние атрибуции приводят к тому, что родители строго наказывают ребенка за дурные поступки и реже используют в воспитании объяснения и позитивные методы обучения (Azar & Wolfe, 1998). Они считают, что дети заслуживают сурового наказания, и его применение необходимо для поддержания контроля. Но, как вы теперь видите, подобные рассуждения могут иметь негативные последствия. Родители, безучастно относящиеся к детям и лишающие их своей заботы, гораздо реже привлекают внимание исследователей, чем родители, применяющие к детям физическое насилие. Вполне вероятно, что отсутствие приемлемого поведения труднее описать и различить, чем совершение поступков. Хотя личностные характеристики и образ жизни родителей обеих групп во многом совпадают, в целом безучастные родители страдают от более серьезных личностных расстройств, они неадекватно представляют себе потребности детей и чаще страдают от социальной изоляции, чем нормальные родители или родители, прибегающие к насилию (Games, Sangrund, Green & Power, 1978; D. A. Wolfe, 1985). Более того, безучастные родители и опекуны в ситуации стресса стараются отдалиться от детей, а родители, прибегающие к насилию, наоборот, становятся в этой ситуации более эмоциональными и реактивными (Hillson & Kuiper, 1994). Безучастные родители пытаются справиться со стрессом, связанным с воспитанием детей и семейными трудностями, посредством избежания или уклонения. Это может привести не только к серьезным последствиям для ребенка, но и усилить риск того, что родители станут злоупотреблять алкоголем и наркотиками и не смогут справиться со стрессами (D. Harrington, Dubowitz, Black & Binder, 1995).

Подобно тропическому шторму, вызывающему непредсказуемые последствия, конфликт родителей и детей может внезапно усилиться и превратиться в разрушительный ураган, сметающий все на своем пути. Негативные эмоции и возбуждение в значительной степени «обусловлены», так что характерные события могут впоследствии вызвать аналогичные чувства. Такое обусловливание может происходить постепенно и перерастать в неконтролируемые вспышки или возникать внезапно во время стрессовых, провокационных эпизодов конфликта (Averill, 1983).

Для иллюстрации представьте, что вы каждый день провожаете ребенка в школу и проходите одну и ту же не очень приятную для вас последовательность событий: вы опаздываете на работу и спешите на деловую встречу, а в это время ваш ребенок начинает суетиться и искать свои сапоги или причесывать волосы. Только очень нервные люди реагируют на такие события гневом и фрустрацией. Хотя большинству из нас удается контролировать свои эмоции, чтобы справиться с ситуацией как можно лучше, родители, мало занимающиеся воспитанием детей и испытывающие дефицит навыков обработки информации, могут думать, что ребенок специально заставляет их опаздывать. Гнев и возбуждение — мощные эмоции, поэтому человек от рационального решения проблем может быстро перейти к эмоциональным и рефлексивным реакциями.

Гнев и ярость в значительной степени зависят от ситуаций, которые связаны с эмоционально возбуждающими событиями. В случае Бренды выражение лица ребенка подсказывало ей, что он не выполнит ее просьбу. Мы обнаружили это, записав на видеопленку совместную игру матери и ребенка, после которой Бренда попросила Мильтона убрать комнату. Мы перемотали пленку назад и попросили Бренду объяснить нам, в какие моменты поведение или внешний вид Мильтона казались ей настораживающими. Она останавливала пленку в нескольких местах. «Вот здесь он с неприязнью смотрит на меня, а здесь он думает, что не стоит выполнять мои требования», — поясняла Бренда. Именно в эти моменты тон ее голоса становился более напряженным и жестким, а ее наставления Мильтону — более настойчивыми и резкими.

Хотя Бренда признавала, что слишком сердится, ей не удавалось сдерживать себя и успокоиться. Итак, мы видим, как отдельные события провоцируют возбуждение у родителей и вызывают негативные воспоминания о прошлом в сочетании с текущим эмоциональным напряжением, в результате чего возникает специфический конфликт между родителем и ребенком. Это общее эмоциональное напряжение, которое испытывают родители, может заставлять их реагировать более злобно и агрессивно на сигналы, которые в прошлом ассоциировались у них с фрустрацией и гневом.

Ребенок и влияние семьи.Действительно ли некоторые личные качества детей или их поведение увеличивают вероятность совершения насилия над ними или отсутствие родительской заботы? Дети обладают сверхъестественной способностью узнавать, что их родители собираются делать, прежде чем они действительно это сделают, и дети удивительно хорошо умеют оценить возможность желаемого исхода. Несмотря на то что детское поведение может раздражать взрослых, родители и воспитатели полностью ответственны за насилие и отсутствие заботы. Ни один ребенок не заслуживает того, чтобы на него кричали или оскорбляли его, независимо от того, насколько им трудно управлять или обучать чему-либо. Непослушание или недостаточное развитие ребенка могут способствовать проявлению насилия, но только в том случае, если их будут сопровождать факторы, уже нами упомянутые.

За исключением случаев сексуального насилия, которому девочки подвергаются чаще, чем мальчики, никакие характеристики детей, даже такие как, например, проблемное поведение или отставание в развитии, не повышают вероятность жестокого обращения при условии, что внешние факторы и фактор личности взрослого благоприятны (Национальный совет по исследованиям 1993; Whitmore, Kramer & Knutson, 1993). Непроизвольно, однако, ребенок может способствовать сохранению и эскалации насилия или безучастному отношению к нему родителей.

В семьях, где распространено насилие, часто формируются принудительные взаимоотношения (об этом типе семьи сказано в главе 6, в разделе об агрессивных детях) (D. A. Wolfe, 1985). Дети, подвергающиеся физическому насилию или лишенные родительской заботы, могут с раннего возраста видеть, что плохое поведение часто вызывает предсказуемую реакцию родителей, в том числе и негативную, и это создает у ребенка ощущение контроля. Если плач и привязчивость — единственные способы привлечь внимание родителей, то это поведение может со временем усилиться, в особенности если родители недостаточно стимулируют и контролируют ребенка. На примере такого взаимодействия понятно, почему родители применяют силу, когда ребенок создает проблемы, не слушается, дерется, спорит, попадает в происшествия или подвергает свою жизнь опасности. В этих ситуациях некоторые взрослые испытывают гнев и напряжение. Отсутствие родительской заботы, наоборот, более связано с хронической неадекватностью взрослых, отражающейся на повседневной жизни семьи (В. С. Herrenkohl, Herrenkohl & Egolf, 1983). Раздражительность или рано возникающие нарушения, связанные с приемом пищи у детей, лишенных родительской заботы, создают дополнительную нагрузку для родителей. При этом у ребенка повышается потребность в заботе и контроле, а родители еще больше стремятся отдалиться и уйти от общения с ним (Drotar, 1992).

Семейные обстоятельства, чаще всего это супружеское насилие и конфликты, тоже могут стать причинными факторами жестокого обращения с детьми. Приблизительно в половине семей, где взрослые партнеры проявляют жестокость по отношению друг к другу, один или оба родителя в течение года, предшествующего моменту опроса, вели себя жестоко по отношению к ребенку (Edleson, 1999). В семье возникают конфликты, и женщины подвергаются насилию, когда родители не согласны друг с другом в том, какие у них обязанности, как нужно воспитывать детей и как заставлять детей слушаться (Edleson, Eisikovits, Guttmann & Sela-Amit, 1991). Дети могут попасть «под горячую руку» ссорящихся родителей. В некоторых случаях дети разжигают супружеский конфликт, когда плохо себя ведут или требуют к себе внимания (Jaffe, Wolfe & Wilson, 1990). И в том, и в другом случае возникает цикл эскалации семейных конфликтов и насилия, когда эмоциональные реакции и поступки детей в ответ на жестокое обращение создают дополнительный стресс в семейных взаимоотношениях, еще больше усугубляя и без того взрывоопасную ситуацию.

Кроме того, женщины, подвергшиеся насилию и знающие о его психологических и физических последствиях, реже стремятся удовлетворить потребности своих детей, а это создает дополнительное напряжение в семье. Трагичным представляется и то, что не только супружеское насилие и семейные конфликты непосредственно пугают и тревожат детей, но их последствия — ссоры, изменения финансового статуса и перемена места жительства или разрушение единства и безопасности семьи — усиливают стресс и его пагубное влияние на детское развитие (Margolin & Gordis, 2000).

Интегрированная модель.В процессе динамического взаимодействия родительских и семейных факторов с течением времени происходит либо повышение, либо снижение риска физического насилия или отсутствия родительской заботы. Рис. 14.3 отражает три гипотетические переходные стадии этого процесса. Здесь предполагается, что паттерны низкой или нормальной адаптации формируются не только под влиянием характеристик ребенка и родителей. Напротив, возникающие формы поведения являются результатом комплексного взаимодействия характеристик ребенка, родителей, их стиля воспитания и взаимоотношений, а также благоприятных и неблагоприятных факторов окружающей семью среды (D. A. Wolfe, 1999). Кроме того, этот процесс включает дестабилизирующие и компенсирующие факторы, которые с течением времени могут как увеличивать, так и снижать вероятность насилия и отсутствия родительской заботы.

Рис. 14.3. Интегрированная модель физического насилия над детьми (D. A. Wolfe, 1999).

Сексуальное насилие.

Объясняя насилие над детьми, исследователи ищут у взрослых преступников признаки отклонений в сексуальной сфере, ссылаются на факторы риска в культуре или окружающей среде, способствующие сексуальной эксплуатации детей. Однако, как и в случае с физическим насилием, преступники, совершающие сексуальное насилие над детьми, представляют очень смешанную группу, для которой не обнаруживаются общие личностные характеристики и симптомы психических отклонений. Некоторые из этой группы оказываются застенчивыми и робкими, а другие плохо контролируют импульсы и проявляют доминирующий стиль межличностного общения. Всех преступников объединяет то, что они сексуально эксплуатируют детей или подростков, которые по причине своего возраста и невинности не могут добровольно соглашаться с такой эксплуатацией и рассказывают родителям или близким о случившемся.

<«Я тебя ненавижу! Не подходи к моему дому!» — кричит 8-летний ребенок отцу, которого арестовывает полиция за нападение на жену. (Из книги «Жизнь с врагом», From Living with the Enemy. Фото Донны Феррато).>

Характеристики взрослых людей, совершающих сексуальное насилие над детьми.Преступники этой группы не имеют общих личностных, возрастных или профессиональных характеристик (L. M. Williams & Finkelhor, 1990). Единственный вывод, который можно с уверенностью сделать, заключается в том, что подавляющее большинство подобных преступников — мужчины.

Лица, совершающие сексуальные преступления в отношении детей, как правило, проявляют симптомы, соответствующие диагностическим критериям педофилии, перечисленным в Руководстве DSM-IV-TR, которая определяется как сексуальные действия по отношению к детям или сексуально возбуждающие фантазии, связанные с детьми, не достигшими пубертатного возраста (в основном, не старше 13 лет). Педофилами считаются лица не моложе 16 лет, при этом разница в возрасте с ребенком должна составлять не менее 5 лет. Некоторые педофилы испытывают сексуальное влечение только к детям (исключительный тип), тогда как другие порой испытывают сексуальное влечение так же и к взрослым (неисключительный тип).

Педофилы могут совершать инцест со своими собственными детьми, приемными детьми или другими родственниками либо они выбирают жертвы за пределами своих семей (Американская психологическая ассоциация, АРА, 2000). Важно отметить, что более половины педофилов уже к 17 годам осознают свои склонности (63%будущих преступников интересуются мальчиками и 50% — девочками) и в конце юности или после 20 лет они начинают совершать преступления. (Abel, Osborn & Twig, 1993).

Лица, совершающие сексуальное насилие над детьми, применяют сложные техники и приемы, чтобы завоевать доверие ребенка и заставить его подчиниться (Американская психологическая ассоциация, АРА, 2000), они ведут себя предательски и жестоко по отношению к детям. Преступники порой входят в доверие к матери ребенка или вступают в брак с женщиной, имеющей привлекательного ребенка. Они могут разными способами расположить ребенка к себе и подавить его сопротивление, например заводят дружбу, играют с ним или делают ему подарки, у них появляются хобби и интересы, привлекающие ребенка, кроме того, склонные к педофилии взрослые используют давление сверстников на ребенка (Wekerle & Wolfe, 1996).

Сексуальные преступники редко прибегают к силе, чтобы заставить ребенка уступить; чаще всего они учитывают потребности ребенка, пробуждая у него любовь, интерес и привязанность к себе, так чтобы уменьшить вероятность того, что ребенок расскажет о занятиях сексом. Как правило, преступники вовлекают ребенка в занятия сексом только после периода ухаживания, когда ребенок постепенно знакомится с сексуальной стороной жизни, из чего видно, что эти люди «умны, расчетливы и терпеливы» (Singer, Hussey & Strom, 1992, стр. 884). Как говорил один преступник, «вы можете соблазнить ребенка, неуверенного в себе, и достичь своей цели, если станете делать ему комплименты, проявите внимание и хорошее отношение» (Elliott, Browne & Kilcoyne, 1995, стр. 584).

По словам Грехэма Джеймса (бывшего тренера по хоккею, отбывающего срок в тюрьме за сексуальное насилие над игроком; см. фото на следующей стр.), когда преступник пытается установить взаимоотношения с ребенком или подростком, проводит с ним свободное время, выделяет ребенка из группы сверстников, считает его особенным, внутренние запреты ребенка снимаются за счет искажения ролей ребенка и взрослого и стирания межличностных границ. Признания Грехэма Джеймса позволяют понять, как преступник создает у ребенка кажущееся ощущение нормальности такого поведения, и почему ребенок чувствует себя привилегированным, а преступник начинает занимать первое место в его жизни.

Как и лица, совершающие физическое насилие над детьми, педофилы зачастую сами оказывались жертвами насилия в детстве. Однако такая связь между детством преступника и его последующими преступлениями в зрелые годы вовсе не обязательна, кроме того, она еще недостаточно изучена. Ребенок, имеющий негативный опыт, испытавший сексуальное насилие или другие формы жестокого обращения, может, взрослея, испытывать недоверие к интимным отношениям (Marshall, 1993; Marshall, Serran & Cortoni, 2000). Так, например, один из мальчиков-подростков, подвергавшийся в детстве сексуальной эксплуатации, оправдывает свое насилие над более слабыми и младшими детьми тем, что его другие попытки сблизиться со сверстниками окончились неудачей (S. M. Hudson & Ward, 1997). Интерес к сексу и возбуждение в сознании ребенка объединяются с потребностью в эмоциональной близости, и это приводит к сексуальной распущенности. У такого подростка по мере взросления могут усиливаться сексуальные отклонения, когда он предпринимает все новые попытки установить близкие отношения через сексуальный контакт (Marshall, 1993). Таким образом, группу сексуальных преступников можно охарактеризовать тем, что люди, ее составляющие, очень часто испытывают значительный дефицит общения, они оказываются в социальной изоляции, и им трудно формировать эмоционально близкие, доверительные взаимоотношения (D. W. Smith & Saunders, 1995).

Влияние семейных и ситуативных факторов.Для группы семей, в которых произошел инцест, как и для сексуальных преступников, не находится универсальных профильных характеристик. Наиболее часто члены таких семей стараются защитить «семейный секрет», а человек, совершивший насилие, доминирует над остальными домочадцами и контролирует их жизнь, что может выражаться в усилении социальной изоляции, ограничении автономии членов семьи, установлении строгой морали и неумеренной религиозности (Howes, Cicchetti, Toth & Rogosch, 2000). Неудивительно, что в этих условиях у семейных пар возникает сильный дистресс, неудовлетворенность взаимоотношениями и сексом (Faust, Runyon & Kenny, 1995). Как и при жестоком обращении с детьми, в случаях сексуального насилия создается климат доминирования одного из членов семьи, злоупотребляющего силой, и дети бывают не в состоянии избежать неприятных событий и проконтролировать их ход. Очень трудно сказать, что происходит раньше — инцест или ухудшение взаимоотношений, поскольку почти всегда исследуются семьи, в которых уже произошло сексуальное насилие над ребенком. Определенные ситуации делают детей более уязвимыми перед сексуальным насилием, чем пользуются многие преступники. Насильники осознают, что ребенок более уязвим, если в его семье возникают проблемы, если он проводит много времени в одиночестве и испытывает неуверенность в себе. Лица, совершающие сексуальное насилие над детьми, признаются, что предпочитают привлекательных, доверчивых и малолетних жертв (Elliott et al., 1995). Чтобы завоевать доверие ребенка, преступники стараются воспользоваться ситуациями, в которых дети остаются без присмотра, и у них появляется возможность завлечь ребенка в интимные отношения; чаще всего такие ситуации возникают, когда родители уезжают, ребенок заболевает или испытывает стресс, когда один из супругов подвергает другого насилию, или родители недостаточно эмоционально близки к ребенку. Низкий уровень жизни и социальная изоляция также увеличивают вероятность того, что ребенок рискует подвергнуться сексуальному насилию, так как родителям может недоставать денег или времени, чтобы позаботиться о ребенке и обеспечить его безопасность (Finkelhor, 1984).

Джеймс считает, что помог Кеннеди справиться с алкоголизмом. «Став близким ему человеком, только я помог ему справиться с его проблемой — (алкоголизмом)». Джеймс никогда не упоминал о том, что именно его сексуальная связь с Кеннеди стала причиной алкоголизма, как заявил сам Кеннеди (Spector, 1997).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: