Германская политика в отношении Православной Церкви в Генерал-губернаторстве.

С началом 1 сентября 1939г. — в результате нападения Германии на Польшу — Второй мировой войны нацистская политика в отношении Православной Церкви получила дальнейшее развитие. В то же время впервые произошли открытые столкновения и борьба в этом вопросе различных государственных ведомств, порой отстаивавших прямо противоположные подходы. Эта борьба с переменным успехом продолжалась почти год. Следствием ее стали первые серьезные изменения во всем курсе прежней церковной политики.

Хотя большинство населения Польского государства составляли католики, там имелась и довольно многочисленная самостоятельная Православная Церковь. В 1939 г. она охватывала 4,2 млн. человек, т. е. 16,8% всего населения страны. В основном это были украинцы, белорусы и русские. Польская Православная Церковь отделилась от Русской в 1923 г. в значительной степени под давлением правительства. Автокефалия была предоставлена Константинопольским Патриархом и никогда не признавалась как Московским Патриархатом. Глава Польской Церкви митрополит Дионисий (Валединский), хотя и был русским по происхождению, оказавшись под давлением правительства, поддерживал полонизацию православных приходов. Это вызывало острое недовольство многих священников и мирян, усиливавшееся тем, что в течение целого ряда лет Православная Церковь подвергалась в Польше ожесточенным преследованиям и гонениям. Позднее это умело использовала как германская, так и советская пропаганда. Например, в Холмской области из 378 православных храмов в 1914г. к 1938 г. осталось 227, а к сентябрю 1939 — 47, причем 124 церкви были разрушены, 175 переданы католикам, а 32 сожжены.

Когда в сентябре 1939г. Польское государство перестало существовать, Православная Церковь оказалась разделенной на две неравные части. Подавляющее большинство православного населения— более 1500 приходов с 3,9 млн. верующих — проживало на территории, отошедшей к Советскому Союзу. В зону германской оккупации попала только Варшавско-Холмская епархия с 98 приходами и около 300 тыс. человек, в основном украинцами Холмской области (250 тыс.). Часть занятой германскими войсками польской территории отошла к рейху, а на остальной было образовано Генерал-губернаторство во главе с доктором Гансом Франком. Его площадь равнялась 95 743 км² — четверти бывшей Польши, а население— 10,6 млн. человек — треть прежнего населения страны. Почти 9 млн. из них составляли поляки, 950 000 евреи, 80 000 немцы, русских насчитывалось по разным оценкам от 15 до 45 тыс., а украинцев от 570 до 744 тыс., причем примерно половина последних была православными, а другая половина гре-ко-католиками (униатами).

Первые недели оккупации неблагоприятно отразились на положении Польской Православной Церкви. Был закрыт православный факультет Варшавского университета, перестал выходить официальный церковный орган — еженедельник «Воскресное чтение», в ходе военных действий пострадали некоторые храмы, в лагерях для военнопленных оказалась целая группа православных священников (прикомандированных накануне войны к польской армии, так как ожидалось ее резкое увеличение в ходе мобилизации) и т. д. Из 10 архиереев на германской территории — в Варшаве остались лишь 2 — митрополит Дионисий и его викарный епископ Люблинский Тимофей (Шрёттер). Оба они считались сторонниками польского влияния в Церкви и не пользовались доверием германских властей. Епископ Тимофей, хотя он и являлся по национальности немцем, был отстранен от всех дел и вскоре уехал из Варшавы в единственный оказавшийся на территории Генерал-губернаторства Яблочинский православный монастырь. А митрополита Дионисия в связи с его призывом в послании в первые дни войны, защищать Польшу, арестовало гестапо. Эти сведения частично содержатся в докладной записке германского посольства в Варшаве в МИД по поводу запроса Константинопольского Патриарха (от 26 октября 1939).

Вселенский Патриарх был не единственным, кого волновала судьба православных на прежней польской территории. Прежде всего, этот вопрос беспокоил священнослужителей и мирян РПЦЗ. Еще в середине октября профессор Кенингсбергского университета Н. Арсеньев обратился к Берлинскому архиепископу Серафиму с просьбой передать его письмо в Министерство церковных дел. Арсеньев просил помочь переехать в Варшаву тем православным, оказавшимся на территории, занятой советской армией, которым, по его мнению, грозила смерть: епископу Острожскому Симону, семье графа Хрептович-Бутенева, мужу и жене Волк-Карачевым. Кроме того, профессор предлагал образовать специальный комитет из священнослужителей и мирян под председательством архиеп. Серафима для оказания помощи православным беженцам и восстановления церковной жизни в занятой Вермахтом части Польши. В этот комитет должны были войти митр. Дионисий, еп. Симон, протопресвитер Терентий Теодорович, протоиерей Д. Сайкович и др. Архиеп. Серафим в сопроводительном письме в РКМ от 27 октября 1939 г. полностью поддержал предложения профессора Арсеньева и в свою очередь попросил в случае согласия министерства ввести его в состав комитета, а также члена архиерейского совета Германской епархии Н. Фабрициуса, так как оба хорошо знали Польшу. Оба предложения Арсеньева были отвергнуты ввиду негативной позиции МИД, 28 декабря сообщившего о ней в РКМ.

Сильно обеспокоен положением православного населения Польши был и Синод РПЦЗ. Вопрос помощи православным там явился первой проблемой, вставшей в связи с началом Второй мировой войны. Прошел слух, что все епископы Польской Церкви во главе с митр. Дионисием в начале сентября находились на Волыни, в Почаевской Лавре и затем оказались на советской территории. Поэтому архиеп. Серафиму было поручено ознакомиться с положением Польской Церкви и оказать помощь ее иерархии, если она сохранилась, или в противном случае принять на себя попечение о верующих, оказавшихся без епископов.

Таким образом, архиеп. Серафим действовал не по своей инициативе. 10 ноября 1939 г. он приехал в Варшаву и застал там из архиереев только митр. Дионисия, с которым удалось встретиться и обсудить ситуацию. Варшавский митрополит оказался в трудном положении. У него и до войны была сильная оппозиция, с одной стороны, русских, недовольных его полонизаторской политикой, а с другой — украинцев, считавших, что он им недостаточно помогает. Теперь эти противники обрушились с двух сторон и апеллировали к германским властям. Кроме того, митр. Дионисий и так находился под арестом гестапо. В этих условиях, по утверждению правителя дел Синодальной канцелярии РПЦЗ Г. Граббе, Варшавский митрополит сам вызывал архиеп. Серафима, чтобы тот ему помог.

В конце концов, митр. Дионисий был вынужден отказаться от церковного управления и передать его архиеп. Серафиму (в пределах досягаемости митрополита в то время не было ни одного другого православного епископа). 23 ноября 1939 г. митр. Дионисий отправил в Берлин следующее письмо: «Прекращение существования независимого Польского государства, с существованием которого было связано существование независимой Автокефальной Православной Церкви в Польше, лишает эту Церковь возможности дальнейшего автокефального существования. Новый государственный порядок, установленный на бывшей польской территории, ныне включенной в область германских государственных интересов, вызывает необходимость соединения б. Автокефальной Православной Церкви в Польше с церковной организацией, представленной Вашим Высокопреосвященством. В связи с этим прошу Ваше Высокопреосвящество в возможно кратчайший срок прибыть в Варшаву...я сообщаю Вам, что со дня вступления Вашего в управление я отказываюсь от дальнейшего управления названной Церковью». Фраза о необходимости прекращения существования автокефальной Польской Церкви, видимо, была внесена в письмо под влиянием предварительной беседы с архиеп. Серафимом, который, как и другие архиереи РПЦЗ, не признавал законности этой автокефалии.

Трудно судить о степени добровольности указанного письма. По крайней мере в вопросе отказа митр. Дионисия от церковного управления, по всей видимости, без давления гестапо не обошлось. Вскоре митрополит был на несколько месяцев посажен под домашний арест на своей вилле в Отвоцке. С согласия Синода РПЦЗ архиеп. Серафим временно переехал в Варшаву. Он сразу же оказал большую практическую помощь целому ряду православных приходов, уже в конце ноября основал в Варшаве братство имени св. князя Владимира во главе с прот. Д. Сайковичем. Но официальное вступление архиеп. Серафима в должность главы церковного управления затянулось. Свой отпечаток наложила упорная борьба нескольких германских ведомств, занимавших принципиально различные позиции. Определенную роль сыграло и межведомственное соперничество, широко распространенное в III Рейхе.

Одним ведомствам казалось, что включение Варшавско-Холм-ской епархии в православную церковь Германии (карловацкой юрисдикции) сочетается с присоединением к Рейху Генерал-губернаторства. Другие рассматривали эту епархию в качестве наследницы автокефальной Церкви бывшего Польского государства и выступали за сохранение автокефалии.

Чиновники РКМ, в частности, считали, что на всю занятую часть Польши необходимо распространить Германскую епархию, которая отчасти рассматривалась ими как наднациональная православная церковь Рейха. Она уже объединяла православных в Австрии, Судетской области и Чехии. Поэтому с точки зрения министерства дальнейшее расширение Берлинской епархии было закономерным и в полной мере отвечало интересам Рейха. Важнейший аргумент, который чиновники РКМ использовали в полемике со своими оппонентами, согласно их письму в МИД от 5 января 1940г., заключался в следующем: «По политическим причинам безусловно необходимо поставить Православные Церкви православных балканских государств под единое руководство германской верховной власти, так как в противном случае Англия, которая именно сейчас очень активна на Балканах и на Украине, может по известному рецепту использовать для своих целей различные независимые друг от друга православные церковные образования в этом регионе». Конечно, в данном случае речь об едином церковном руководстве шла лишь в отношении занятых к 1940 г. германскими войсками территорий.

Министерство руководствовалось не только принципиальными соображениями, но и своими ведомственными интересами. Его все больше теснили другие органы власти и прежде всего различные подразделения НСДАП. Они занимали гораздо более жесткую позицию по отношению к церковным организациям и стремились не допустить РКМ на новые занятые территории. Ситуация с Православной Церковью в Генерал-губернаторстве представляла собой последнюю, хотя бы на первых порах частично удавшуюся попытку РКМ участвовать в определении церковной политики на восточных землях. Следует отметить, что лишь Министерство церковных дел более или менее лояльно относилось к Русской Церкви. Другие участники конфликта занимали по отношению к ней недоброжелательную или прямо враждебную позицию.

Оппонентами РКМ являлись прежде всего МИД и внешнеполитическая служба НСДАП. Через 3—4 месяца к ним присоединилась и Служба генерал-губернатора занятых польских территорий. Эти ведомства считали, что в интересах Рейха сохранить на территории Генерал-губернаторства автокефальную православную церковь, превратив ее в национальную церковную организацию украинцев. Наряду с предоставлением им определенной культурной автономии, этот шаг должен был привлечь симпатии украинского населения к нацистской Германии и позволить максимально последовательно реализовать в Генерал-губернаторстве принцип «разделяй и властвуй». В служебной записке МИД в РКМ от 18 декабря 1939 г. говорилось, что «религиозно настроенные украинцы... представляют собой очень ценный фактор в качестве противовеса полякам, чего нельзя сказать о нейтральных к полякам русских эмигрантах». Кроме того, русские эмигранты считались в случае войны против СССР ненадежным союзником: «Однако нельзя рассчитывать и на длительную приверженность русской эмиграции к Германии и, в конце концов, не так уж и важно, останутся ли считанные тысячи великороссов, проживающие в Германии, верными ей». Украинцы же, напротив, казались в будущем важным орудием уже против русских, при условии обещания им в далекой перспективе собственного суверенного государства.

В докладной записке службы «Восток» внешнеполитической службы НСДАП от 4 декабря 1939 г. уже содержались некоторые конкретные рекомендации по поводу церковной политики в Генерал-губернаторстве: «Если Украинская Церковь в украинском государстве хочет быть автокефальной, она должна добиться разрешения со стороны Матери-Церкви (русской или польской). По этой причине важно, чтобы нынешняя автокефальная Польская Церковь сохранила свою самостоятельность и в дальнейшем... Украинско-польская борьба зачастую велась в рамках религиозной борьбы. Поэтому было бы целесообразно учредить сейчас православное епископство в Холме, назначить в Холм украинского архиерея и отобранные поляками православные церкви снова вернуть украинским православным в Холмской земле». РПЦЗ оценивалась в этой записке однозначно негативно: «Этот Собор всегда занимался и еще сейчас занимается чисто политическими делами. Общеизвестно, что он хочет короновать великого князя Кирилла русским царем и т. д.».

Именно служба «Восток» во главе с рейхслейтером Лейб-брандтом проявила первоначально наибольшую активность в борьбе с РКМ. Она попыталась привлечь на свою сторону СД и правительство Генерал-губернаторства. С этой целью в Варшаву приехал сам Лейббрандт. 7 декабря 1939 г. состоялась его беседа с представлявшим СД оберштурмбаннфюрером СС Эрлингером, в записи которой говорилось: «Я разъяснил ему принципиальную сторону дела, после чего он полностью согласился со мной, что Серафим не может быть определен архиепископом для украинцев. Он принял мое предложение, что наряду с Серафимом должен быть назначен украинский архиепископ, после чего архиепископ Серафим считался бы только первым среди равных». В другой беседе 8—10 декабря в Варшаве при правительстве губернатора выяснилось, что «компетентные референты губернатора ничего не знали о якобы уже состоявшемся назначении архиепископа Серафима преемником Православной Церкви. Они единогласно заявили мне, что не могут не возражать против произвольного решения этого вопроса каким-либо берлинским учреждением без согласия правительства».

В свете этих обстоятельств РКМ (а под его воздействием и архиеп. Серафиму) пришлось пойти на серьезные уступки, но в результате временно склонить на свою сторону чиновников правительства генерал-губернатора и СД. Архиеп. Серафим к началу января 1940 г. письменно пояснил, что он не будет делать ничего, что могло бы привести к потере автокефалии Православной Церкви в Генерал-губернаторстве. Он также не будет переносить свою резиденцию в Варшаву, а оставит ее в Берлине, и наконец, в ближайшее время распорядится о следующих мероприятиях: назначение украинских священников в украинские приходы; сохранение выступлений и проповедей за богослужением на украинском языке; служение литургии на церковно-славянском языке с украинским выговором. Кроме того, архиепископ сообщил, что он собирается назначить украинского священника администратором Холмщины, распустить православную консисторию в Варшаве и уволить русских служащих. Обещание ничего не предпринимать против автокефалии вовсе не означало ее признания, видимо, архиеп. Серафим был вынужден временно «закрыть глаза» на формальное продолжение ее незаконного существования.

Указанные уступки на первых порах удовлетворили правительство Генерал-губернаторства, и 13 января 1940г. начальник его отдела церковных дел написал в МИД, что он не может согласиться с поступившей запиской этого ведомства. Хотя передача церковного руководства архиеп. Серафиму еще не была полностью согласована, но фактически уже предопределена. В письме подчеркивалось: «Подразделение СД в Варшаве тоже судит о позиции Серафима в отношении украинцев, как о полностью лояльной. Насколько мне известно, это мнение, к которому я присоединяюсь, разделяет и гестапо в Берлине».

Таким образом, силы противоборствующих сторон в начале 1940г. стали примерно равны, и они в конце концов пошли на своеобразное компромиссное соглашение.

19 января 1940 г. по приглашению уполномоченного генерал-губернатора доктора Хейбера состоялось обсуждение вопросов, затрагивающих Православную Церковь. РКМ представлял В. Гаугг. Представители других заинтересованных государственных и партийных ведомств были единодушны в том, что существующее регулирование церковного вопроса (фактическое управление приходами без существенных ограничений архиеп. Серафимом, на практике почти означавшее ликвидацию автокефалии) является неудовлетворительным и требует изменений. В результате возобладала следующая точка зрения: «. Автокефалия Православной Церкви в Польше является фактором германской политики, от которого не следует отказываться в результате односторонних заявлений митрополита Дионисия или архиепископа Серафима.. Тесная связь между православной епархией Берлинской и Германской и Православной Церковью Генерал-губернаторства противоречит соблюдаемой до сих пор внешнеполитической линии разделения между сферой германского Рейха с вновь присоединенными к нему восточными областями, с одной стороны, и Генерал-губернаторством — с другой.....также был бы нежелателен перенос русского православного центра в Генерал-губернаторство.....Ввиду политической напряженности в этой области конструкция всеобщей наднациональной Православной Церкви не подходит. Напротив, германским интересам соответствует разделение между сферами русского и украинского Православия. Было бы идеальным, если бы в Польше могла возникнуть автокефальная Украинская Церковь».

Нехотя уступая в вопросе передачи церковного управления архиеп. Серафиму, внешнеполитические ведомства еще раз попытались оказать давление на РКМ. Так, 21 февраля 1940 г. начальник главного реферата «Восток» МИД Клеит в письме министру церковных дел Керлу еще раз изложил свои взгляды: «Автокефалия Православной Церкви в Польше является имперским инструментом, который при дальнейшем внешнеполитическом развитии в Восточной Европе может быть полезным орудием Рейха, так как не зависит от Русской эмигрантской Церкви... 2) Украинизация автокефальной Православной Церкви Генерал-губернаторства наряду с ограниченной по понятным причинам культурной автономией является единственным средством, благодаря которому украинцам Польши может быть создано определенное пространство для национального развития, и они окажутся заинтересованными в германском господстве и будут позитивно настроены по отношению к нему». Клеит просил дать возможность участвовать всем заинтересованным ведомствам в выборе украинского администратора и при решении других персональных вопросов.

Большое возмущение в МИД вызвало то обстоятельство, что информация об идее создания всеобщей наднациональной Православной Церкви в занятых германскими войсками областях, которую отстаивало лишь маловлиятельное РКМ, проникла в искаженном виде в европейскую печать. В частности, в русской парижской газете «Последние новости» была опубликована статья «Гитлер основывает автокефальную Православную Церковь».

Подобные идеи выражали и представители РСХА, которые считали, что подчинение православных приходов в Генерал-губернаторстве Синоду РПЦЗ создает угрозу «чуждых (панславистских) влияний». В своей записке в РКМ РСХА называло предложение «основать самостоятельную украинскую епархию с центром в Варшаве приемлемым».

И все же в феврале генерал-губернатор Франк и министр Керл достигли соглашения об официальном переходе церковного руководства к архиеп. Серафиму при условии сохранения автокефалии. 27 февраля 1940 г. Гаугг сообщил об этом во внешнеполитическую службу НСДАП и подчеркнул: «Влияния Архиерейского Синода в Белграде на эту церковную область не существует, и если такие намерения окажутся замечены, чего до сих пор никоим образом не было, их пресекут с самого начала» ^ш. Гауггу пришлось также неоднократно заверять различные инстанции, что интересы и настроения украинцев учтены его министерством и архиеп. Серафимом. Впрочем, чиновники РКМ полагали, что им удалось одержать победу. Так, в документальной записи службы «Восток» о беседе с криминальным советником Шредером от 9 и 11 апреля 1940 г. говорилось: «Относительно церковного вопроса Шредер сообщил только, что первоначально запланированное церковным министерством урегулирование — Серафим в качестве архиерея с украинскими священниками в украинских областях — утверждено как минимум на время воины».

Однако положение архиепископа в Варшаве оказалось очень нелегким. С самого начала его стали обвинять в ущемлении интересов украинцев. Представители украинских комитетов и тому подобных организаций обращались в различные инстанции Рейха с протестами по поводу уже самого факта «ликвидации» автокефалии и передачи управления ее приходами архиерею РПЦЗ. В стремлении к образованию собственного государства наиболее радикально настроенные группы украинских националистов в этот период «сделали ставку» на нацистов и принялись добиваться самостоятельных форм организации, в том числе в церковной сфере.

Уже 5 ноября 1939г. члены Украинского комитета в Холме писали рейхсминистру Розенбергу об угнетении православных поляками и подчеркивали: «Слава Богу, что Польша разрушена по высшей воле фюрера. Наши жертвы и страдания окончены, и мы принадлежим сейчас к крупнейшей мировой культурной державе» ¹⁴°. А 17 ноября 10 украинских общественных деятелей обратились с письмом к Франку: «Мы просим возвратить нам отобранные польским правительством еще стоящие православные церкви, в первую очередь собор в Холме... и также похищенное поляками церковное имущество, здания и др. Разрушенные польским правительством церкви мы хотим восстановить снова».

Наиболее четкую форму подобные просьбы нашли в обращении Украинского национального объединения в Германии к министру иностранных дел Риббентропу от 18 марта 1940 г. В нем говорилось, что украинцы безусловно требуют признания права на самостоятельную Украинскую национальную автокефальную Церковь и ее образования. Это означает: «1) Во главе Церкви в качестве митрополита должен стоять национально ориентированный и пользующийся уважением во всех слоях украинского населения украинец профессор д-р Иван Огиенко... 2) Епископами должны быть назначены национально ориентированные и уважаемые украинцы. 3) Священники и церковный персонал в городах и селах должен состоять из национально ориентированных украинцев. 4) Вместо прежних русских обрядов и языка должны быть введены украинские обряды и язык. 5) Церковь должна управляться украинцами. 6) Конфискованные поляками православные церкви и церковное имущество должны быть возвращены Украинской автокефальной Церкви».

Правда, не все украинские общественные деятели были настроены против архиеп. Серафима. Например, гетман Скоропадский в своей «Докладной записке о состоянии Греческо-Православной Церкви в Великой Германии и необходимых изменениях в ее организации» от 20 декабря 1939 г. считал, что пост митр. Дионисия должен занять архиеп. Серафим, которому прежде необходимо освободиться от юрисдикции Синода в Сремских Карловцах. Два известных представителя украинской общественности в Варшаве — профессор Кубиович и профессор священник Мартин Волков в январе 1940 г. также заявили, что православные украинцы согласны с Серафимом.

Но «тон задавали» не они, а политические радикалы, прежде всего деятели образованного из униатов Украинского вспомогательного комитета при генерал-губернаторе в Кракове. Этот комитет предложил Франку двух православных кандидатов во епископы, которые уже проявляли особенное расположение к униатам: профессора И. Огиенко и архимандрита Палладия (Выдыбида-Руденко). В прошлом Огиенко был министром по делам религий, а Выдыбида-Руденко — заместителем министра финансов в правительстве Петлюры.

Постепенно стали появляться жалобы и протесты по поводу практической деятельности архиеп. Серафима. Например, в анонимном письме украинского осведомителя из Варшавы от 8 февраля 1940г., поступившем во внешнеполитическую службу НСДАП, говорилось: «Архиепископ Серафим получил от генерал-губернатора предписание, что Церковь полностью подчиняется...Серафиму, правда с ограничением, что митрополит Анастасий не имеет права вмешиваться в дела Православной Церкви Генерал-губернаторства». Но архиеп. Серафим будто бы окружил себя исключительно русскими священниками, назначил на вакантные места православных священников из бывшей польской армии и т. д. В другом письме того же информатора от 11 февраля сообщалось: «Высказано пожелание, чтобы Владыка распустил Митрополичий Совет (чисто российский) и перенес свою резиденцию в Холм. Владыка против этого сопротивляется... Русские все поголовно за ликвидацию автокефалии, которой они никогда не признавали».

В активную борьбу с архиепископом включились также намеченные украинские кандидаты во епископы, прежде всего И. Огиенко. 29 марта он написал во внешнеполитическую службу НСДАП, что архиеп. Серафим вместе с Украинским комитетом в Варшаве якобы собирается назначить русского из-за границы в качестве епископа в Холм, а руководитель церковного отдела в русском германском комитете Фабрициус высказал Гауггу в РКМ негативное мнение о кандидатуре Огиенко.

Обвинения, направленные против архиепископа, в подавляющей части были лишены оснований. Управление приходами в Генерал-губернаторстве архиеп. Серафим всегда считал вынужденным и временным, неоднократно ставил вопрос о своем отказе от этих полномочий. До выезда из СССР в 1930 г. он в течение многих лет вел миссионерскую работу на Украине, относился к ее жителям очень благожелательно и в своей переписке подчеркивал, что он «как прежде, так и теперь и в будущем готов учитывать стремления украинцев». Неприятие у архиеп. Серафима вызывало вмешательство в вопросы церковного урегулирования украинских политических организаций. В его письме весной 1940 г. в Синод РПЦЗ подчеркивалось: «Я убежден, что все вопросы уже были бы урегулированы, если бы речь шла о соглашении между мною и чисто церковными украинскими организациями и кругами. К сожалению, в дело включились также нецерковные организации и создали серьезные препятствия на этом пути».

Явно несправедливым было обвинение архиепископа в назначении на вакантные места священников бывшей польской армии. Архиеп. Серафим действительно спасал их из лагерей военнопленных, но назначил на прежнее место — в русскую церковь в Познани (которая не принадлежала к Генерал-губернаторству) только одного такого священника — Ивана Богачева. Полностью отсутствуют сведения и о планах архиепископа назначить русского епископа в Холм. Нет оснований сомневаться, что это была выдумка Огиенко. Во многом благодаря ходатайствам архиеп. Серафима перед различными германскими инстанциями на территории бывшей Польши было восстановлено свыше 75 церквей, отобранных ранее у православных, и начал восстанавливаться ликвидированный поляками Турковицкий женский монастырь. Особенное значение имело возвращение собора в Холме, который являлся национальной святыней украинского населения Холмщины и Подляшья. Поэтому Франк решил осуществить его возвращение православным с максимально возможным пропагандистским эффектом. Накануне дня рождения Гитлера—19 апреля 1940г.— генерал-губернатор объявил о передаче собора украинцам. Торжественныи акт этой передачи состоялся через месяц — 19 мая.

В то же время Франк все более и более «делал ставку» на украинских националистов, что неизбежно осложняло положение архиеп. Серафима. Хорошо передает общую ситуацию в Генерал-губернаторстве весной 1940 г. статья «Гитлер и Украина» в газете «Последние новости»: «Украинская национальность объявлена привилегированной на территории, занятой немцами... Эксплуатируя антипольские и антиеврейские настроения в украинской среде, германские чиновники пользуются украинскими «наводчиками» для уничтожения поляков и евреев... Пользуясь услугами украинцев для расправы с поляками и евреями, германские власти в то же время создают исподволь «украинский национальный плацдарм» для будущего движения на Восток... Украинцам возвращаются православные храмы, отобранные поляками. Огромное впечатление произвело, между прочим, возвращение кафедрального собора в Холме, на «русское» течение в церковной жизни немцы смотрят косо. Под их непосредственным покровительством развивается деятельность конкурирующего «Церковного совета Холмщины и Подляшья», стремящегося к украинизации православия... Весь остаток прежней «Малопольши» объявлен официально украинской землей... Здесь восстановлен украинский желто-голубой флаг, и все управление передано украинцам. Создана украинская полиция, на которую местное население смотрит, как на «кадры будущей украинской армии».

Вследствие такой ситуации архиеп. Серафим 29 апреля обратился в РКМ с резким по тону письмом, копию которого он одновременно отправил Франку. Архиепископ признавал невозможным для себя продолжение управления Варшавской епархией и просил разрешить передать его митр. Дионисию или одному из других епископов. Архиеп. Серафим отмечал: «...митрополит Дионисий через мое посредничество обращался в рейхсминистерство церковных дел с просьбой разрешить ему вновь принять на себя управление Варшавской епархией».

Следует указать, что митрополит"уже в письме архиеп. Серафиму от 19 февраля 1940г., вскоре после освобождения из-под домашнего ареста, высказал желание о возвращении церковного руководства в свои руки. Он утверждал, что его отставка не была добровольной.

В письме от 29 апреля архиеп. Серафим подробно обосновал причины своего отказа от управления: «Моя последняя поездка в Холмщину убедила меня в том, что принудительная сплошная украинизация богослужения в Холмщине не всюду приветствуется и охотно принимается верующими. Я опасаюсь даже вредных последствий ее, за которые я не могу нести ответственности. Все также многократные просьбы устранить влияние различных украинских комитетов, в которых главные роли играют католики, остаются без желательного результата....В то время как Холмский церковный совет назначает, перемещает и увольняет настоятелей приходов не спросясь никого (а также и меня), мне даны указания не производить никаких перемен в личном составе клира без согласия Управления генерал-губернатора. Все это, как и некоторые другие обстоятельства, привели меня к убеждению, что я не пользуюсь необходимым доверием со стороны Управления генерал-губернатора».

Отправив письмо, архиепископ уехал в Вену освящать новую православную церковь. В Варшаве вместо себя он временно оставил викарного епископа Василия и не хотел возвращаться обратно. Но неожиданное для германских чиновников заявление архиеп. Серафима вызвало у них замешательство, и они предпочли договориться с ним. 9 мая ему позвонили в Вену, сообщили, что отставка в настоящее время признана нецелесообразной, и попросили прибыть 15 мая в РКМ для беседы с министром и представителем генерал-губернатора. Об этих переговорах владыка подробно сообщил в отчете Синоду РПЦЗ от 15 мая. Основная дискуссия шла с руководителем группы церковных дел правительства генерал-губернатора Вильденом по поводу украинизации богослужения. Архиепископ настаивал на включении в готовящийся специальный статут пункта о том, что богослужение проводится на церковно-славянском языке с «украинским выговором» или без него по желанию прихожан. Вильден же отказался внести подобную поправку, так как опасался, что в этом случае «статут не будет признан украинцами». Он пообещал, однако, прислать особое письменное заявление, позволяющее удовлетворять просьбы приходов, желающих оставить прежнее произношение в богослужениях. Вильден заверил также, что правительство генерал-губернатора питает к архиепископу полное доверие, и в Холме будет образован новый церковный совет с целью устранения «вредного вмешательства» украинских комитетов в церковные дела. В конце концов архиеп. Серафим согласился и далее управлять Варшавской епархией, «впредь до окончания реорганизации Православной Церкви в занятых польских областях». После достижения соглашения участников переговоров принял министр Керл, который выразил удовлетворение и пожелал успехов.

15 мая архиепископ подписал статут о временном церковном управлении в дистрикте Люблин. 19 мая его подписали представители украинских приходов, а 21 мая утвердил генерал-губернатор. Статут охватывал 53 общины Холмщины и Подляшья. Подготовку этого документа осуществлял в январе—мае 1940 г. главным образом Вильден и его подчиненные. Правда, проект согласовывался как с РКМ, так и архиеп. Серафимом.

Первый параграф статута определял, что православными приходами в дистрикте Люблин управляет архиепископ Берлинский и Германский как руководитель автокефальной Православной Церкви на территории Генерал-губернаторства. Таким образом, отчасти формально признавалось, что автокефалия продолжает существовать. Статут содержал целый ряд статей, определявших порядок контроля со стороны властей. На все церковные назначения, открытие новых приходов, введение и способы взимания денежных сборов требовалась предварительная санкция правительства генерал-губернатора. Его контроль заметно усилился. 22 мая Вильден отправил владыке Серафиму специальное письмо с требованием неукоснительного соблюдения указанных статей. Статут закреплял и границы церковной автономии украинцев. Вторым лицом в структуре управления приходами в дистрикте Люблин становился администратор, кандидатура которого предлагалась выборным церковным советом округа. Назначения деканов или настоятелей производились по представлениям администратора и генерального викария. Украинский язык признавался официальным для церковных учреждений, допускалось чтение на нем Евангелия, произнесение проповедей и издание церковного печатного органа.

Статут стал компромиссом между карловацкой Германской епархией и украинцами. Казалось, возобладал тот подход к разрешению вопроса о судьбе православного населения Генерал-губернаторства, который отстаивало РКМ. Это министерство планировало распространить статут и на 28 православных украинских приходов Лемковщины Однако летом 1940 г конфликт между различными германскими ведомствами вспыхнул с новой силой.

На этот раз ведущую роль в нем сыграло правительство генерал-губернатора. Франк стремился при проведении антипольских акций все более активно опираться на украинцев. Это проявлялось и в церковной области. Известно, что за годы войны на оккупированной территории Польши было убито 1926 священников, 869 монахов и 6 епископов ⁵⁵ Кроме того, будучи посвящен в планы высшего руководства Рейха, генерал-губернатор знал о предстоящей войне с СССР и, вероятно, надеялся получить в свое управление восточные земли. Он создавал организационные формы, с помощью которых надеялся управлять завоеванной Украиной, в том числе готовил будущую православную иерархию для восточных земель. Генерал-губернатор еще 19 апреля 1940г. на торжественной аудиенции представителям украинской общины дал свое согласие на выбор трех новых епископов. Затем, вследствие заявления об отставке архиеп. Серафима, под нажимом РКМ он был вынужден уступить, и в упоминавшемся статуте идея о новых епископах отражения не получила. Однако уже через месяц Франк вернулся к ней.

18 июня уполномоченный МИД в Генерал-губернаторстве Вюлиш сообщил своему начальству, что группа церковных дел в правительстве Франка пришла к решению о необходимости хиротонии новых епископов Константинопольским патриархом. Вюлиш выяснял, существуют ли против этого плана возражения и отвечает ли патриарх германским желаниям.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: