Мастер-класс по-македонски

БОРЯ

Истории из жизни Бори Зенина.

Современная мифология.

БОРЯ

Борис Иванович Зенин. Боря. Для многих он и сейчас остается человеком-легендой. Для кого-то он был учителем, мастером, для кого-то — странным и непостижимым существом, яркой кометой неиссякаемого озорства и праздника. Мне же вообще посчастливилось в течение многих лет быть его другом, соратником и собутыльником, чему я рад до сих пор, и, пожалуй, это уже навсегда.

Изумительный художник и великой души человек, он знал толк в жизни, дружбе, отношениях, проявлениях (а также в непроявленном), даже в грусти своей он был светел, а уж в радости… Было чувство, что радуется Вселенная!

Вся жизнь его была — дзен, абсурд и экзистенция, поэтому немудрено, что с ним на каждом шагу случались десятки и сотни таких же смешных, абсурдных и нелепых историй, часть из которых я и попытаюсь рассказать на этих страницах. В большинстве из них я принимал непосредственное участие, некоторые слышал от самого Бори и наших общих друзей. В любом случае это лишь малая толика тех приключений, которые сопровождали его путешествие по этому странному миру. Понятия не имею, в каких мирах мой друг витает сейчас, но неизменно верю в то, что он сам однажды написал о себе:

Над седой равниной моря

Гордо реет Зенин Боря.

Растворился в нирване

Году в 1990-м большая компания вольных художников, музыкантов и прочих паразитов отдыхала в Бухте Любви близ Рыбачьего, Крым. Энергия и вдохновение били через край — взяли и расставили палатку на дне моря, на глубине 5–6 метров. На следующее утро там плавали трое аквалангистов из Донбасса. Выплыли ошарашенные и спросили:

— Ребята, а что это у вас палатка на дне моря стоит?

Боря ответствовал:

— У нас там йог живет!

— Как живет?

— Обыкновенно. Вы что, не слышали — йоги задерживают дыхание на сутки и больше.

Озадаченные аквалангисты нырнули в пучину. Появившись через пару минут, молвили:

— Да нету там никого!

Боря терпеливо пояснил:

— Индус сей по ночам медитирует в горах, а спать к себе в палатку спускается днем. Еще не вернулся.

Бухта тем временем медленно просыпалась, все новые ее обитатели входили в курс дела и, с трудом сдерживая смех, подыгрывали Боре, рассказывая ныряльщикам потрясающие подробности удивительной жизни йога.

В это время в дальней палатке проснулся Игорь Копейкин. Был он весьма смугл и каждое утро совершал один и тот же ритуал: заходил по пояс в море, молитвенно складывал руки, что-то бормотал (короткую мантру или молитву, я полагаю) и нырял, что называется, с концами. То есть, выныривал он уже за мысом, в соседней бухте Дракона, где и загорал в одиночестве все утро. Зная это, Бухта задрожала в восторге и предвкушении последствий.

Ничего не подозревающий Копейкин исполнил все как по нотам и исчез в море.

— Это он, — небрежно заметил Боря, — спать пошел!

Пораженные донбассцы ломанулись тут же за ним, но были остановлены нами, дескать, что вы как дети, ребята, бедняга всю ночь медитировал, дайте поспать уставшему йогу, имейте совесть! Мужики послушались, но на их лицах явно отражалась борьба: так малыш ходит вокруг елки с подарками, которые пока еще нельзя трогать. Наконец, улучив момент, когда вся бухта занялась утренним чаепитием, хлопцы ринулись в море! Мы уже хохотали в голос. И вот — финал. Выплывают совсем уже охреневшие водолазы.

— Да нету там никого!

Боря спокойно:

— Ну что ж… растворился на хер в нирване!

Взрыв. Катарсис. Занавес.

Угощение колой

Тепленькие Боря и Комар (Игорь Комаровецкий, клавишник-виртуоз) ночью вышли к ларьку за добавкой. В те времена по ночам водка продавалась именно в ларьках. Там их уже поджидали два мента, потирая руки в предвкушении поживы. После короткого выяснения обстоятельств слегка пошатывающийся Боря довел до сведения представителей органов правопорядка, что денег после покупки водки не осталось, и предложил выпить ее вместе (о Бориной доброте слагались легенды).

— Мы на работе не пьем, — гордо заявили стражи порядка.

— Тогда давайте я угощу вас бутылкой пепси-колы, — предложил неиссякающий в своей щедрости Боря.

Подумав, один из ментов согласился.

Получив из рук продавщицы бутылку пепси, Боря резким движением открыл ее о металлический уголок киоска, изрядно при этом взболтнув содержимое, и быстро вручил сержанту. Тот жадно к ней приложился и тут же, в беззвучном кашле и конвульсиях согнулся пополам — пепси со страшной силой хлынуло ему в оба горла, и бедолага подавился не на шутку. Глаза лезли из орбит, все лицо свела судорога, ручонки что-то сучили в воздухе…

И только Борис не растерялся. С криком «Не ссы, сейчас спасу!» Боря со всей дури стал колотить мента кулаком по спине. Тот пытался отползти в сторону, но Боря не отставал и продолжал реанимировать. Второй мент стоял в ступоре: с одной стороны, его напарника конкретно избивали, а с другой, вроде бы, и спасали… В общем, сержант выжил. Веселые и свободные, Боря и Комар возвращались домой с бутылкой водки. Вот так Боря одновременно угостил, избил и спас незадачливого мента!

Будильники

Было время, Боря жил в общаге Худпрома. Зашел к нему вечером абсолютно пьяный сосед, художник из Ташкента Леша Уколов (это настоящая фамилия) да и говорит:

— Боря, у меня завтра очень важная стрелка, а я — готовый. Сам не проснусь. Давай я у тебя посплю, а ты меня утром разбуди в 9.00. Только обязательно, ну очень важная стрелка! — и тут же вырубился.

Наутро Боря встал ни свет ни заря, самому куда-то надо было к восьми, и попытался разбудить Алексея — ни в какую! Тогда Боря взял два старых советских будильника, механических, с ручным заводом (мертвого разбудят), завел оба на 9.00 и примотал к Лешиным ушам скотчем намертво. И ушел.

Впоследствии Леша рассказывал, что первые седины у него появились именно в то незабываемое утро!

На живца

Раннее летнее утро на Северском Донце. Солнце еще не встало, и над речкою держится довольно густой туман. Боря стоит у воды и писает в реку. Руки, соответственно, поддерживают известное хозяйство.

На другом берегу Донца идет рыбак и смотрит на Борю, но из-за тумана видит его лишь выше пояса, а потому думает, что Боря в руках держит удочку. Происходит краткий диалог:

— Що спіймав?

Боря ни на секунду не задумываясь:

— Пять лещей!

— Ого! А на що ловив?

Короткая пауза, Боря смотрит на член:

— На живца!

Ну чем не коан?!

Йодовая сетка

Игорь Комар в ресторане довыеживался: пьяный орал, махал руками и даже стрелял куда ни попадя из газового пистолета. Завсегдатаи заведения не поняли музыканта — отобрали пистолет, вывели на крылечко и выписали на прощание такого пендаля, что повредили копчик. Неподалеку жил Боря, и, конечно же, к нему поковылял раненый Комар.

— Боря, мне повредили копчик, сделай мне йодовую сетку!

— Заходи, — сказал Боря, — только йода у меня нету, есть зеленка.

— Сойдет.

— Тогда снимай штаны.

— Боря налил зеленку в блюдце, взял флец (широкая кисть) и недолго думая нарисовал на красной опухшей заднице фашистскую свастику.

— Готово!

— Спасибо, — поблагодарил Комар и пошкандыбал домой.

Далее — со слов Комара.

Утром жопа болит, пошел в поликлинику к хирургу. А у того в этот день были еще две молоденьких практикантки из мединститута.

— Копчик, говорите? Снимайте брюки.

Упали брюки, и упали все находящиеся в кабинете. Когда утирающий слезы доктор подвел Комара задом к зеркалу, Игорь тоже не знал, смеяться или плакать.

Умение воровать арбузы

Мы с Борей идем по Рыбачьему за вином и наблюдаем такую картину: сидит казах возле арбузной горы, а в двадцати метрах от него — стайка молодых хиппанов планирует и так и эдак, как эти арбузы у него увести. Прояснив ситуацию, Боря не колеблясь сказал:

— Пацаны, учитесь, пока я жив!

Решительным шагом он подошел к казаху, деловито выбрал два самых спелых и красивых арбуза, взял их под мышки и, бросив «спасибо!», так же решительно стал удаляться. Продавец, было, дернулся за Борькой, но, оглянувшись, увидел стаю голодных хиппанов и, прокумекав, что в случае погони за Борей те разметут гораздо больше, с громкой руганью по-казахски вернулся на свой насест.

Встретившись позже с молодежью в парке, мы угощали их вином и арбузами, а Боря снисходительно выслушивал юных поклонников своего таланта.

Мастер-класс по-македонски

Как-то в гости к Боре пришли молодые ребята из Худпрома. Выпили, покурили. Среди прочего речь зашла об оружии. Услышав от одного из них о стрельбе по-македонски с двух рук одновременно, Боря заявил:

— Чуваки, показываю первый и последний раз: мастер-класс рисования по-македонски!

Он поставил рядом две незаконченные картины, над которыми работал в последнее время, и, взяв в каждую руку по кисти, стал одновременно выводить левой и правой два совершенно разных сюжета. Причем, помню, левая рука работала над каким-то пейзажем, а правая — на другой картине — тонко выписывала фигуру женщины. Краски брались из одних и тех же баночек, но смешивались на разных палитрах, и обе руки работали одновременно, нанося четкие линии, выводя цветовые растяжки… и картины начинали дышать. Нам оставалось лишь молча и ошарашенно глазеть на это чудо, временами матерно восхищаясь…

Телевизор

У Бори был приятель — хозяин гостиницы. Собственно, гостиницей считались два последних этажа студенческой общаги на Салтовке. Боря как раз жил на девятом: сей приятель бесплатно выделил ему одну из комнат. Позвонил мне Боря и говорит:

— Жмур, дуй ко мне, меня заселяют на халяву, только комнату нужно срочно освободить от лишней старой мебели.

Я приехал. Выпили. Наивный, я ожидал, что сейчас придется таскать все это с девятого этажа.

— На хер! — решительно изрек Боря. — Выкинем с балкона!

Вниз полетел диван, двустворчатый шкаф, пара стульев, комод и два мешка окаменевшего цемента. Слава Богу, никого не убили.

Но оказалось, что после того, как я ушел, Борька не смог остановиться и выбросил еще и телевизор — личный подарок хозяина гостиницы. «Да просто попался под горячую руку», — оправдывался Борис.

Надо отдать должное хозяину: без всякой ругани и разборок, но токмо с помощью двух сотрудников он приволок Боре в комнату некий японский реликт — ламповый, цветной, огромный, тяжеленный телевизор:

— По крайней мере, его ты просто не сможешь поднять!

И удалился.

Борису пришлось смириться.

Покупатель

Кстати, в этой же «гостинице» была мини-кафешка. Боря в ней часто питался и пил в долг, потом отдавал и снова пил. Однажды я сидел у него. Нам показалось мало, а денег уже не было.

— Слушай, — сказал Боря, — там в кафе висят две мои большие картины. Давай ты будешь солидным покупателем, а я под это дело наберу у них лашпортов, ибо я там уже изрядно должен и просто так не дадут.

Глупо было отказываться. Мы пошли. Пока я колошматил понты и с важным видом рассуждал о достоинствах и недостатках картин, а также вскользь бросал, мол, за эту работу, так и быть, отвалю восемьсот баксов, а вот за ту, не обессудьте, Борис, никак не более пятисот, Борька руководил девицами, и те сообразили нам на огромном подносе бутылку водки, две пива и кучу самых всевозможных горячих и холодных закусок. Боря торжественно взял этот поднос и, рассыпаясь в благодарностях, пошел на выход, сказав, что отужинаем мы у него в номере. Но, обернувшись еще раз к дамам на пороге, споткнулся о небольшую приступочку и грохнулся со всей этой красотой об пол!

Немая сцена из «Ревизора»! Водка и пиво в дребезги! Закуски рассыпались по всему коридору. У барышень открыты рты и распахнуты глаза. Или наоборот. Боря даже не хочет вставать!

И тут, друзья, — не скрою, я сам любуюсь собою! — абсолютно невозмутимо я молвил:

— Вот незадача… Девочки, повторите, пожалуйста, то же самое, красавицы.

И девочки повторили!

Галоперидол

В Симферополе у Бори был приятель, водитель «Камаза», с которым они объелись галоперидола и поехали кататься на этом же «Камазе». На трассе Симферополь–Белогорск оба уснули, съехали в кювет и перевернулись на бок. Приехавшие менты и медики застали их сладко спящими в перевернутой кабине с незначительными ушибами и порезами.

Позже эти романтики непослушными языками пытались объяснить «органам», что они уже пятые сутки в рейсе и очень устали. Чем все закончилось, врать не буду, просто не знаю.

Портрет дочки

В середине 90-х какой-то «новый русский», владелец нескольких ресторанов (где Боря взял этого упыря?) заказал Боре портрет дочки. Выдал фото девочки, аванс, срок — неделя. Аванс Боря тут же прокутил с друзьями, фото посеял и написал картину «Девочка со свиньей». Холст, масло. Перекошенная, косоглазая девочка держит на руках маленькую свинку. Шикарная вещь! Утром встречаю Борю — несет картину в ресторан:

— Жмур, пойдем со мной, провалим картинку!

Пошли.

Заходим — за столом штук пять вурдалаков. Хозяин им: «О, пацаны, художники портрет дочки принесли, зацените!»

Боря открывает картину — «пацаны» начинают давиться коньяком. Хозяин отводит Борю в сторонку от стола и, соответственно, ближе ко мне, поэтому я четко слышу следующий диалог.

— Ты что, человечек, издеваться надо мною вздумал? Ты знаешь, что люди платят деньги только за то, чтобы со мною познакомиться?

Боря:

— А я бы забашлял за то, чтоб тебя не знать!

Я думал, нас тут же завалят. Но обошлось. Забрали картину и мирно ушли. Впоследствии Боря неплохо ее продал, и мы изрядно набанкетились по этому поводу.

Петров-Водкин

У Бори была выставка в Оперном, в галерее, что ныне называется «Маэстро». Съехалось народу со всех концов Союза: Москва, Питер, Минск, Киев, Симферополь, заграница. Художники, музыканты, писатели — дым коромыслом, косяки курят прямо у картин, внутри… А спонсором этого беспредела была какая-то фирма, поставлявшая в Харьков водку «Petrov» в литровых бутылках. Я сам заносил ящики с этой водкой внутрь и сбился со счета. И вот — разгар куролесива…

В это самое время в большом зале Оперного театра заканчивается какая-то опера, и солидная публика выходит на воздух. Что же она наблюдает через огромные стекла галереи?

На стенах яркими пятнами висят сюрреалистические картины, добрый десяток музыкантов на самых экзотических инструментах в полном угаре наяривают какую-то психоделику, все накуренные, пьяные, кто-то лежит просто на полу, девчонки срывают с себя одежды, бородатые художники отплясывают дорийские танцы — хохот, бред и свистопляска! Боря с трудом выходит наружу. В одной руке у него сигарета, в другой бутылка водки «Petrov», из которой он изредка прихлебывает. Ошарашенные оперные меломаны спрашивают:

— Что здесь происходит, любезный?

— Открытие выставки, — отвечает Борис, икая.

— А кто выставляется?

Боря, покачиваясь, оглядывается на галерею, потом переводит взгляд на бутылку в своей руке и вдруг громко и отчетливо произносит:

— Петров-Водкин!

Витька-паликмахер

В Бухте Любви к нам прибился беглый солдат Витька. Он сбежал из Советской Армии, познакомился с панками, те завезли его в Крым, и он как-то завелся у нас в Бухте. Звали его все Витька-паликмахер. Он долгое время жил в одной палатке с Борей и был, в некотором роде, Бориным учеником. Беспрекословно выполнял самые всевозможные хозяйственные работы, ходил за вином без копейки денег, умудряясь приносить на всю Бухту, а если надо — ездил через горы на конопляные плантации, коих в то время в степном и предгорном Крыму было великое множество.

Невольно вспоминаются строки из «Максима и Федора»:

Максим ученика Петра работой мучил,

Уборку делать заставлял, сдавать посуду,

Нередко делать харакири заставлял…

Но мы отвлеклись. Нежные отношения Бори и Витьки, явленные нам в их диалогах, составляли неотъемлемый колорит Бухты Любви.

Утро. Витя выползает из палатки, сонно потягивается и мечтательно произносит:

— Эх, перекусить бы чего-нибудь!

Из палатки слышен голос Бори:

— Витька, перекуси высоковольтный провод!

Или: Боря в палатке трескается «джефом». Залазит Витька и просит:

— Боря, а можно мне «джефа»?

— Нет, Витька, иди работай над собой!

— Так я уже работал.

— А ну-ка, руки покажи!

Витька протягивает руки ладонями вверх.

— Ну, и где мозоли? Нету? Вот видишь, Витька… Иди работай над собой!

Никогда Борис не давал кому попало что попало и не отпускал всю эту чушь насамотек.

Собачка

Борька рассказывал. Шел вечером по Сумской изрядно задумавшийся. Вдруг прямо из-под ног — пронзительный, заполошный лай-истерика маленькой сумасшедшей собачонки! Все так неожиданно… Нога рефлекторно выбросилась вперед в футбольном движении, собачка сделала несколько кульбитов над Сумской и, не долетев до земли, была сбита летящей на бешеной скорости иномаркой. Визг тормозов, визг собачки, визг прохожих… Борька быстро свернул в первую попавшуюся подворотню и стал быстро уходить дворами. Было немного стыдно и почему-то весело…

Распиленная картина

Будучи в гостях у меня в Белоруссии, Боря подарил мне одну из своих картин. Она представляла собою странный пейзаж, девушку, стоящую спиной к зрителю, и загадочного вида полосатое животное. «Крокозябла», — говорил о нем Борис. Картина была на куске фанеры шириною около метра. Собственноручно подвесив ее на стену, Боря стал собираться в дорогу — через полчаса у него был поезд на Харьков. Одевшись и простившись, уже на пороге Боря оглянулся на картину и замер. Потом говорит:

— Шура, у тебя пила есть? Давай!

Решительно снял пальто, уложил картину на табурет и быстро стал отпиливать от нее сантиметров, эдак, тридцать.

— Пропорции нарушены, гармония... — объяснял он тяжело дыша в процессе пиления.

Отпилив нужный кусок, Боря снова подвесил картину, прищурился, удовлетворенно хмыкнул, снова оделся и был таков!

Картина до сих пор висит у меня (теперь уже в Харькове, во флигеле), а тот отпиленный кусок один мой приятель взял в рамочку и повесил к себе на стену как отдельную работу.

Вот так. Внутренний камертон художника никогда не покидал Бориса.

Тапир

Это ж надо было так нарезаться, чтобы продолжить банкет не просто в зоопарке, а в вольере у тапира!

Итак: лето, зоопарк, вольер с тапиром, с нами несколько бутылок красного массандровского портвейна и бутерброды с колбасой и сыром. Пока мы налегали на вино, тапир своим добродушным хоботом убрал все наши «бутики» и тяжело дыша улегся отдыхать в тенек. Обнаружив это, Боря выдвинул версию: у тапира может быть ожирение сердца, надо спасать животное, в движении жизнь! Сказано — сделано. Вырвав пару прутиков, мы с криками «цоб-цобе» стали гонять животинку по всему периметру вольера. Беззлобно, разумеется, шутя. Да и тапир, похоже, воспринимал это все как игру — не каждый день такое! А день был воскресный, и народу в зоопарке набралось предостаточно. Постепенно возле нас стали собираться зрители, взрослые и дети. Наш тапир уже стал выполнять различные команды, за это мы чухали его за ушами и гладили живот. Родители недоумевали, дети визжали от восторга, шоу достигло своего апогея… Опаньки, менты! На предложение покинуть вольер мы лишь усмехнулись и немедленно выпили. Один из сержантов хотел было перелезть через невысокий заборчик, но, когда к нему потянулся трехметровый тапир, спешно ретировался. Менты побежали за работниками зоопарка…

Уходили мы через вольер с жирафами, что жили по соседству. Огромные животные удивленно глазели на то, как двое пьяненьких пассажиров перелазят через пятиметровый забор, дико хохоча, а несколько десятков зрителей восторженно им аплодируют. Вот так был спасен от ожирения сердца и тоски удивительный тапир — чудо тропиков!

Милиция

Родная милиция оставила в жизни Бориса неизгладимые следы. В основном, на ребрах. Именно с ее подачи в 91-м году Боря из Симферополя перебрался в Харьков, где и жил последние 16—17 лет. Борьку и пару его приятелей менты подвесили за руки к перекладине и двое суток отрабатывали на них удары руками, ногами и различными предметами обихода, заставляя подписать бумаги о наркопритоне их знакомого, дабы отобрать у последнего трехкомнатную квартиру в центре Симферополя. Никто не сдался. Орали, стирали зубы в порошок и терпели. Не на тех нарвались, мурзики! Под утро Борю отпустили, чтобы он куда-то там сходил за деньгами. Боря с тремя поломанными ребрами и отбитыми внутренностями с большим трудом доковылял до вокзала и без документов и денег сел на ближайший поезд. Поезд привез его в Харьков, а знакомые художники приютили его в общежитии Худпрома. Так первая столица обзавелась гениальным художником и просто хорошим человеком. Все эти годы в Харькове Боря жил без единого документа. Была у него, правда, парочка фиктивных ксив — удостоверение журналиста «Теленедели» и пенсионное удостоверение. Именно от пенсионного при проверках где-либо особенно варились харьковские менты: на фотографии удостоверения Боря курил сигарету…

Утюг

В Симферополе у Бори была жена — пьяница и истеричка. Когда она достала Борю окончательно, он решил свалить. Жена погналась за ним по улице с тяжеленным советским утюгом, и Боря, убегая, вскочил в отправляющийся троллейбус. Разъяренная фурия видя, что любимого не догнать, швырнула утюг в троллейбус и разбила лобовое стекло, слегка травмировав водителя. Офигевший водитель выскочил из тралика, но, как оказалось, опять на свою голову — дамочка в бешенстве стала его натурально избивать. Часть пассажиров троллейбуса кинулась на помощь водителю… В общем, цирк был еще тот! В это время Боря сидел у окна и делал вид, что его это все не касается.

Названия

У Бори была неистребимая страсть придумывать для всего смешные и оригинальные названия. Так, узнав однажды, что я в свое время работал пожарным, он следующим образом представлял меня своим знакомым:

— Это Шура Жмур — герой-пожарный. У него даже есть медаль «За скромность на пожаре»! Шура, покажешь?

Очередной какой-нибудь фильм ужасов он предлагал назвать: «Насравшие в Аду-2».

Вокально-инструментальный ансамбль геев — «Голубые пидорасы».

Наши друзья сколотили рок-группу и назвали ее почему-то «Активный Ил». Боря всегда смеялся и упорно называл их «Фиктивный Кал».

Ну и так далее…

Искусство убивать

Работал как-то Борис Иванович Зенин преподавателем искусств в частной навороченной школе. Да-с, бывало и такое! В школе учились отпрыски богатых родителей и просто бандитов. 90-е, однако!

На первом занятии Боря спросил у класса:

— Дети, какие виды искусств вы знаете?

Ребятишки 9-10 лет наперебой стали называть: живопись, поэзия, музыка… На первой парте сидел крендель в дорогом спортивном костюме и темных очках. Именно он на полном серьезе и выдал:

— Искусство убивать!

«Ясно, папа — киллер», — подумал Боря.

Пушкинская

А бывало на моей памяти такое, что и Борьку «убирали» какие-то неожиданные и отвязные персонажи. Дважды, например, это было возле метро «Пушкинская». Может, там атмосфера такая?

Стоим с Борькой возле метро, ждем кого-то. Только что выпили коньяку, Борис в игривом настроении. По ступенькам поднимаются две эффектные барышни лет тридцати, похожие на дорогих шлюх. Закуривают, беседуют. К ним тут же подваливает Боря и как наживку закидывает:

— Девочки, надо меньше курить!

Они окинули его злым и веселым взглядом и ответили:

— Мальчик, надо меньше пиздеть!

Боря, изумленный, отвалил.

И еще. Ночью садимся с Борей в такси. Лето, на Пушкинской куча народу в три часа ночи. Кто пьет пиво, кто водку, много самых разных компаний, арабы снимают девок, менты кого-то доят… Боря говорит таксисту:

— Ну, здесь по ночам и движение!

Таксист лениво оглянулся и молвил:

— Да какое там движение… Разве что броуновское!

Мы хохотали всю дорогу.

Коктебель

Боря с друзьями ездил в Коктебель. Жили в палатках на нудистском пляже, на Юнге. На вопрос знакомых «как съездил?» Боря отвечал:

— Много пили, много курили, порой еле доползал до моря. Несколько раз ходил в Коктебель. В основном, по-большому.

В ожидании Кучмы

Дело было в августе. К празднованию Дня города ожидался приезд президента Кучмы. Движение на Сумской перекрыто, народ согнан со всего Харькова – студенты сняты с занятий, служащие – с работы. Вдоль всей центральной улицы – живой коридор, у каждого в руках флажки, шарики и прочий мотлох, выданный властями. Уже в девять утра тысячи людей стоят на жаре в ожидании небожителя. Через каждый метр – мент в парадном мундире, повсюду снуют внимательные люди в штатском…

В те славные времена Боря квартировал как раз на Сумской, угол с Маяковской, в старинной коммуналке. Комната была с эркером, буквально нависающим над улицей, поэтому из окон второго этажа вся Сумская в обоих направлениях видна как на ладони.

В это утро, после бессонной ночи, проведенной с гостями, Боря продолжает накатывать, с беспокойством поглядывая в раскрытые окна. Кучму ждали к девяти, но вот уже десять, одиннадцать, ближе к двенадцати… Кучмы нет. Жара неимоверная. В толпе начинаются обмороки и ропот. Лишь обилие ментов сдерживает народное негодование, и все послушно и, в общем-то, довольно тихо стоят. Боря, переживая, ходит от стола к окну, периодически принимая на грудь. Наконец, в очередной раз выпив рюмку водки, Борис высунулся из окна и вовсю мощь своего крымского баритона гаркнул:

— Ну где уже этот ебаный пидорас!!!

Наши общие друзья, стоявшие в двух кварталах, у центрального ЗАГСа, рассказывают, что отчетливо слышали этот крик. Сумская просто взорвалась! Народ ползал от смеха, кричал, ликовал и аплодировал. Катарсис был полным! Менты сначала ринулись в подъезд, но именно в это время показался кортеж с долгожданным Кучмой, так что их место было на улице. Потом в дверь коммуналки долго и настойчиво стучали, но двери были весьма крепки, засовы надежны, а жильцы квартиры не собирались открывать, понимая, что под горячую руку перепасть от разъяренных мусоров может всем. А вскоре осада была снята. Аминь.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: