КТО ТАКОЙ СВЯТОЙ И ЧТО ОН ДЕЛАЕТ

Святость, которую поверхностные люди отождествляют с тем, что слишком часто является поверхностными действиями и внешностью, заключается, как напоминает нам Саади, в слу­жении людей. Людей, которые ищут святости, должно при­нять всерьез, только если они заняты также человеческим служением.

Святость, быть святым, как правильно замечает доктор А. Е. Аффифи, согласно суфийскому знанию, «не означает пра­ведность или благочестие, хотя такие качества могут быть слу­чайно найдены у святого... Любой человек является святым..., если он обладает такой степенью 'гносиса' (высшего знания), которая позволяет ему понимать его точное отношение к Богу (Реальности), лишь проявлением чего он является, и осозна­вать его неотъемлемое единство с Единой Реальностью. Другими словами, человек – святой, если он является тем, кого Ибн ал-'Араби называет 'Совершенным Человеком'...»

ЗНАНИЕ И ПОВЕДЕНИЕ

Святость – не в чудесах, не в кажущейся набожности. Крите­рий – в знании. Люди спрашивают: «Как знание может быть почти тем же, что поведение и вера?» Суфийский ответ: без зна­ния нет уверенности, что поведение правильное, и нет гарантии, что вера настоящая. Настоящая религия и настоящее правиль­ное поведение приходят через познание того, что есть религия, и того, что следует и чего не следует делать: а не с принятием местных культурных норм без проверки на опыте.

Суфии постоянно утверждали, что знание согласуется с пра­ведностью и общепринятым поведением, но не с их подделками, которые и есть все, что главным образом существует в самооб­манутых 'хороших' людях.

Святость, если под этим мы подразумеваем внешность, включая мнимые чудеса или воздействие, оказываемое кем-то на других людей, которые на этом основании заключают, что та­кой человек является святым, – целиком субъективна и вообще -не может быть названа святостью в суфийском смысле.

ПРЕДПОЧТЕНИЕ СОБАКЕ

Как описывается в Musibat-Nama, 'Книге Скорби' Аттара, Баязид Бистами, прогуливаясь по улицам с несколькими своими последователями, сделал ситуацию демонстрацией недостатков таких поверхностных суждений.

Навстречу им шла собака, и Баязид уступил ей дорогу. Один из учеников подумал, что это, должно быть, неправильно:

Баязид – великий святой, окруженный учениками, наделенный высоким положением, а собака – это, в конце концов, всего лишь собака.

Баязид воспринял чувства этого человека и объяснил. Собака увидела, как они приближаются, и передала Баязиду мысль, что она, поскольку была создана собакой, должно быть грешна, тогда как этот великий человек, должно быть, святой,

поскольку смог появиться в такой великолепной и почитаемой форме.

«Именно из-за этой идеи собаки, – сказал Баязид, – я отдал ей предпочтение».

Тайное

В: По-видимому, традиционная психология или подобная науч­ная дисциплина не бывает без концепции тайн и секретности. Почему так, и какова природа этой секретности?

О: Среди суфиев, технический термин 'тайна' применяется для 'глубочайшего внутреннего сознания человека', и такое толко­вание можно найти у авторитетов. Среди людей традиционных духовных систем общеизвестно, что в соответствии с состояни­ем данного человека есть различия в значении и акценте идеи 'тайны'.

Вот некоторые примеры:

СТИМУЛЯЦИЯ

(1) Люди автоматически проявляют себя разносчиками любо­пытства, когда видно, что они находятся под сильным влиянием идеи тайного, и что она их стимулирует; суфий, например, будет знать как поступать с такими людьми. Может быть это и к лучшему, что они исключили себя, оставаясь простыми предвкушателями тайн.

ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ЭФФЕКТ

(2) Идея 'тайны', для тех, кто может занять правильную пози­цию по отношению к ней, иногда может иметь энергетический эффект, так как для них она является открытием или достиже­нием нечто такого, что дорого и ценно. У суфиев этому пункту особое значение придавал Ибн ал-'Араби.

УЕДИНЕНИЕ

(3) Таинственность часто путают с уединением; уединение необ­ходимо, чтобы устранить источники помех,когда люди на чем-то концентрируются.

ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ

(4) Тайное может быть словом, выражающим то обстоятельство, что нечто не готово быть открытым, или что оно 'скрыто' от кого-то в определенное время по веской причине: и эта причина, возможно – не более, чем эффективность воздействия для обеспечения прогресса.

Многие вещи, называемые 'тайнами', – это лишь вещи, скрываемые от людей до тех пор, пока они не смогут понимать или эффективно переживать их.

Настойчиво требовать 'тайн' или делать нечто равносиль­ное (желать их неосознанно) – это характеристика челове­ка, отчетливо проявляющаяся почти во всех делах и фазах зрелости, никоим образом не ограничиваясь эзотерическими областями. Если вы сужаете ваше понимание тайного до гру­бого определения, например, считая, что это то, что от вас скрывают, то вы всего лишь показываете, что вряд ли до­статочно гибки и чувствительны, чтобы понимать 'тайные' аспекты тонких и трудноуловимых вещей. Многие 'тайны' наи­лучшим образом сохраняются отрицанием любой тайны или, как это часто делают суфии, людьми, которые выглядят про­стыми и обычными. Это дает суфию то преимущество, что освобождает его от необходимости избегать искателей тайн или бороться с ними: они считают его поверхностным или 'обыкновенным'.

ПРОНИКНОВЕНИЕ СМЫСЛА

Одной 'тайной' суфиев является их метод, который заставляет людей осознавать содержащиеся в опыте, а также в литературе, истины, которые эти люди отрицают из-за барьеров, возведенных привычкой или субъективными эмоциями.

Саади в Boston говорит: «Дверь просветления открыта для тех, для кого закрыты другие двери». Этими дверьми часто являются двери интеллектуальности, убеждения, что свои соб­ственные идеи откроют двери, и двери чисто схоластического или только систематического подходов, без глубокого про­никновения, которое дает человеку возможность очистить ум от хлама.

ТАЙНА ТАЙНЫ

Суфийский парадокс: «Тайна суфизма в том,что он совсем не имеет тайн» означает – то, что является тайной н скрыто для тех, кто не является реализованным суфием, для суфия становится понятым и пережитым и поэтому перестает назы­ваться тайной вовсе.

Слово Sirr, обычно переводимое как 'тайна', означает в принятой у суфиев терминологии 'глубочайшее внутреннее созна­ние'. Так что, если глубочайшее внутреннее сознание неизвестно его обладателю, то оно остается для него 'тайной'. И, на вер­бальном уровне, где, по определению, сознание нельзя познать на опыте, а на него можно только ссылаться, оно по этой причине остается 'тайной', 'скрытым'.

Одной из способностей суфиев является то, что они могут видеть сквозь внешний облик и самообман людей и, таким образом, в состоянии научить этих узников вторичного 'я' как добраться до реальной 'тайны', глубочайшего внутреннего сознания, внутрь.

ДЕВУШКА-ТЮРЧАНКА

В известном рассказе о Юсуфе ал-Рази, из Повествования о дру­зьях Аттара, проиллюстрирована эта способность читать мысли, а также то, как другим не достает ее, и они судят по внешним признакам.

Рассказывают, что однажды персидский купец, собиравший­ся в путешествие, попросил Хири позаботиться о девушке-тюрчанке. Хири до безумия влюбился в эту девушку и решил обратиться к своему учителю, Абу Хафсу, кузнецу. Абу Хафс велел ему отправиться в Раийй, за советом к великому суфию Юсуфу ал-Рази.

Когда Хири прибыл в Раийй и спросил, где находится жилище мудреца, ему сказали, чтобы он избегал такого еретика и вольнодумца. Поэтому он вернулся в Нишапур и сообщил об этом Абу Хафсу, но ему было велено пренебречь мнением людей об ал-Рази и найти его снова.

Несмотря на почти единодушные увещевания жителей Ра­ийй, он пришел туда, где проживал ал-Рази. Там он нашел старца в обществе прекрасного юноши, который подносил ему винную чашу.

Шокированный этим, Хири потребовал объяснения, как столь уважаемый созерцатель может так себя вести.

Тогда ал-Рази объяснил, что юноша – его сын, в винной чаше – только вода, и что все остальные его оставили. Такова реальность его состояния, которую все воображают жизнью в распутстве.

Но теперь Хири хотел узнать, зачем суфий ведет себя таким образом, что люди считают его еретиком.

Ал-Рази сказал: «Я делаю так, чтобы люди не обременяли меня тюрчанками».

«Вы не можете учить по переписке»

передо мной пакет обезвоженного лука.

Пусть эти сухие луковицы символизируют что-то написанное. Это не изначальное переживание (лук), но и не совсем ничто. Они обладают потенциальностью.

Добавьте горячую воду, и она впитается вашим сухим мате­риалом. Через несколько минут мы имеем то, что, мы знаем, было сушеным луком, но, сейчас уже им не является. То, что у нас есть теперь – это 'восстановленный' лук.

Мы не имеем целых луковиц, это верно. Не имеем мы и свежего лука. Но у нас есть то, что даст нам возможность узнать свежий лук, когда мы увидим и попробуем его. Это продвижение при помощи сушеного лука.

Изначальным переживанием был свежий лук. Вода была добавкой, внесенной правильными условиями занятий. Результат годен в пищу и является подходящей заменой свежего лука. Он, также, обладает некоторой питательностью.

Те, кто говорит: «Ничего нельзя приготовить из сушеного лука» – другими словами «Ничего нельзя получить из книг» – заблуждаются. Те, кто говорит: «Я буду ждать (или искать), пока не найду свежий лук», – заблуждаются. Они заблуждаются, так как не понимают, что не узнают 'свежий лук', если увидят его. Это надо сказать, хотя я делаю это неохотно, поскольку такие утверждения обычно воспринимаются как вызывающие, тогда как, по большей части, они предназначались быть лишь описательными.

Поэтому давайте примем утверждение: «Можно получить что-то из книг. Это что-то может быть настолько важным, что приведет к узнаванию реальной вещи. Поэтому, во многих случаях, оно имеет первостепенное значение».

СОСТАВЛЯЮЩИЕ

Но почему же люди воображают, что в книгах нет ничего того же порядка, что и 'свежий' опыт? Просто потому, что они не знают, что необходимы особые обстоятельства (такие как вода, добавленная к кусочкам лука) прежде, чем они что-нибудь смогут получить. В этом и заключается цель суфиев – помочь в обеспечении как сушеным луком, так и водой,чтобы в надлежащее время мог быть явлен свежий лук.

СМИРЕНИЕ

Одной из реальных причин предпринимаемого внедрения дей­ствительно 'смиренного' отношения к жизни и учению в тра­диционных обучающих техниках является попытка дать возмож­ность людям воспринять точку зрения, которая позволит им «приблизиться к луку через его любое имеющееся состояние».

Конечно, такие учения в неподходящих руках быстро пре­вращаются в моралистические. Вместо сказанного выше, люди выискивают логическую опору для того, чтобы обучать терпе­нию и смирению. Вскоре они находят ее: «Смирение – на благо общества. Оно делает людей добрыми, чистыми и т.д.» Это, однако, социальный уровень, а не метафизический. Если вы 'смиренны', это может помочь вам в обычной жизни. Если же нет, вы ничего не получите в высших сферах.

Если люди не могут принять 'смиренной' позиции по от­ношению к тому, что их приглашают изучать, они вообще не в состоянии изучать это. Поэтому не существует предмета обсуждения, как это часто предполагают, когда спрашивают:

«Почему мне следует повиноваться чему-то, чего я не знаю?» Вопрос необоснован, потому что любой, находящийся на этой стадии, не может повиноваться или не повиноваться: он мо­жет лишь оставаться вечно недовольным вопрошателем. Он не хозяин выбора, таким образом, нет никакой обоснованности в вопросе и никакой надобности в ответе, отличном от описа­ния его состояния. Надежда возлагается на возможность того, что он сможет распознать свое состояние через его описание и соответственно скорректировать свою позицию.

Люди, тем не менее, гораздо чаще принимают вторичные указания за первичные, и суфийским учителям приходится учи­тывать эту склонность. Иногда они подвергают возможного ученика заранее продуманным шокам, чтобы показать огра­ниченную природу его мышления, помочь ему достичь более глубокого самопонимания и, следовательно, открыть более ши­рокую перспективу, позволяющую ему учиться.

Такой шок содержится в истории, рассказанной Баязидом Бистами.

ИДОЛОПОКЛОНСТВО

Баязид рассказывал, что на дороге его повстречал человек и спросил, куда он идет. Баязид ответил ему, что отправляется в паломничество в Мекку, так как у него есть двести динаров.

Человек сказал: «Обойдите меня семь раз, и пусть это будет вашим паломничеством, ибо я кормилец семьи».

И Баязид сделал то, что просил человек, и вернулся домой.

Гораздо чаще человек не приемлет такое разрешение вопроса из-за того, что оно содержит признание, что предыдущие схемы мышления неадекватны. Он ищет чего-то, что будет укреплять желание чувствовать себя значительным.

Он очень легко находит такие убеждения, индивидуума или организацию: потому что в настоящее время они почти все специализируются – знают они это или нет – в рассудительной лести. Даже если лесть чередуется с неодобрением, она остается лестью.

Это одна из причин, почему так важно понять личные побуждения.

Важный аспект обсуждаемой темы о значении посредничес­ких материалов как каталитических элементов – это заметить, что есть форма учения посредством прямого пробуждаемого восприятия. Это отличается от учения механическими методами или посредством выборочных занятий, когда эти занятия пла­нируются самим учащимся или кем-нибудь еще, кто не имеет полного восприятия нужд учащегося.

ВНЕШНИЙ ВИД И ФУНКЦИЯ

Мы говорим здесь о функции, не о внешнем виде. Есть интерес­ная параллель с запомнившимся мне случаем, когда несколько буквалистов спрашивали Сиди Абу-Юсуфа относительно суфийских учителей. Его ответ показывает как их склад ума, так и то, как такому складу не удается соответствовать реальности:

Вопросы относились к делаемым каждым суфийским пред­ставителем (или от его имени) утверждениям, что Верховным Главой суфиев является он.

Абу-Юсуф сказал: «Это лишь метафора и не подразумевает никакого соперничества. И не заключает в себе никакой идеи иерархии в формальной организации. Кроме того, это не озна­чает, что каждый утверждает (или за него утверждают), что он является Главой Всех суфиев. Это лишь означает, что для тех, кто следует его инструкциям, суфийский учитель должен рассматриваться как глава и единственный источник мудрости. Эта роль не значительнее роли любого учителя, чьи ученики должны удерживать сосредоточенность и способность к учению, не от­влекая свое внимание на другие предметы, такие как – в данном случае – иерархия учителей. Реальные главы суфиев существуют и действуют в обычно невоспринимаемой сфере и никогда не из­вестны в своих высших функциях; хотя они, время от времени, чтобы выполнять свои функции, могут представать в любом облике, в том числе и как суфийские мастера».

Подготовка к 'смирению'

До периода, обычно рассматриваемого как историческое время, действовала форма знания, связанная с развитием человека и находящаяся вне пределов современных методов получения и использования информации. Результат этого действия часто называли 'мудростью', хотя слово мудрость столь же часто применяли к другим областям.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: