Несколько слов о выходе из-под власти прошлого

Чтобы окончательно порвать связь со своим прошлым, следует предельно внимательно отнестись к опыту, полученному в период греховной жизни. Профессиональные навыки человек может использовать по назначению. Но опыт общения и времяпрепровождения должен быть подвергнут пересмотру.

Негативный опыт прошлого при определенных условиях может принести пользу. Те, кто «и во все ямы впадали и во всех сетях увязали», могут стать, по мысли преподобного Иоанна Лествичника, «для всех светилами и врачами, путеводителями и наставниками». Смирившись и приобретя положительный аскетический опыт, они, зная обо всем не понаслышке, могут объяснять «свойства и виды каждого недуга». И тем самым спасать людей, находящихся на грани падения.

Всем известно, что наиболее эффективно с наркозависимыми людьми может работать тот, кто нашел в себе силы преодолеть наркотическую тягу. Здесь опыт прошлого окажет существенную пользу.

Использование же его для достижения корыстных целей является игрой с огнем. Всем известно, что наркозависимые люди приобретают феноменальные способности выуживать деньги у людей под разными предлогами. И некоторые секты, принимая в свои ряды таких «талантов», ставят перед ними задачу продолжать «сбор» денег на нужды секты.

Но, если человек не отказывается от опыта такого рода, его покаяние остается под сомнением. Ведь слово «покаяние» в переводе с греческого языка означает «изменение ума». А ум-то как раз и не изменился. Перерождения личности не произошло. И раз так - «прошлое» в любой момент может «сожрать» человека. См. главу «Истинное покаяние сопровождается изменением жизни» (Часть 3)

Чтобы не давать прошлому власти над собой, человек должен не только кардинальным образом изменить свою жизнь, но и исключить упоминания о прошлом из разговоров. Если в частных беседах человек будет рассказывать анекдоты, которые он рассказывал во время своей греховной жизни, то он поневоле будет вспоминать и обстановку, в которой он их рассказывал. И лиц, которым он их рассказывал. И то, чем он с этими лицами занимался. Все эти воспоминания словно молнии пронесутся в сознании еще до того, как анекдот будет рассказан. И неудивительно, что после необдуманных разговоров на необдуманные темы человеку будет хотеться вернуться к прежнему греху.

На этот счет примечателен рассказ Семена – в прошлом наркозависимого. Его рассказ относится к тому этапу жизни, в который он уже начал борьбу с грехом. Но несмотря на начатую борьбу срывы случались все равно. И иногда механизм срыва запускался через контакт с зрительным образом. Образ пробуждал ассоциации, пробуждались ассоциации – оживал грех. «Я выхожу из подъезда, - рассказывает Семен, - и вот эта скамейка, вот эта березка, у которой были уже греховные поступки, - все это накрывает меня, и ноги ведут в соседний подъезд, где наркотики продаются…»[51]

В наркоманическом сленге есть термин, описывающий такое явление, – «нахлобучка». В связи с этими явлением в некоторых реабилитационных центрах запрещается называть наркотические субстанции по имени. Ведь слово «героин» пробуждает в человеке, употреблявшим героин, ряд ассоциаций, которые могут привести к употреблению. В случае нужды и реабилитируемые, и реабилитирующие указывают на наркотическую субстанцию с помощью аббревиатуры «ПАВ» - «психоатитвное вещество».

Кто-то, следуя этому принципу, избавляется даже от одежды, которую носил в «прошлом», удаляет из квартиры все, что могло бы напомнить о нем. Без такого самопринуждения тяжело пресечь поток ассоциаций, зовущих назад. А раз поток ассоциаций не пресекается, то возникает опасность, что человек так никогда и не отмоется от своего прошлого.

К пониманию этой закономерности пришел один бывший рецидивист, автобиография которого будет приведена в эпилоге. Он изменил не только основное направление своей жизни, он изменил и мелочи, из которых она складывалась. И это стало важным приобретением, которое позволило ему «закрепиться» на новой территории. О его решимости в корне изменить свою жизнь свидетельствует один эпизод. Однажды он украл хороший бумажник и подарил его супруге. Подарок ей понравился. Прошло время, и с «воровской жизнью» было покончено. А бумажник продолжал напоминать о ней. Поэтому герой истории и настоял на том, чтобы жена выбросил понравившуюся ей вещь (вернуть владельцу не было возможности). «Если ты встал на новый путь, - делился он своими мыслями, - вся твоя жизнь до мелочей должна измениться. Все, за что ты хватаешься и все, чем ты живешь – ничто не должно напоминать тебе о соблазнах прошлой жизни. Все должно напоминать только о деле спасения. И даже в квартире: если у тебя икона уже стоит, у тебя не должно быть каких-то сектанских книг. Тебе по специальности не нужно же, ты ведь не богослов какой-то. Или вот я своей жене все никак не могу втолковать: она завернет что-то в газетку, а там –баба. Я говорю – ну, не надо мне газетки! Возьми чистую бумагу». И здесь – мудрость человека, который многое повидал на своем веку.

Об этом же свидетельствует и опыт Душепопечительского православного центра святого праведного Иоанна Кронштадтского. В изданной центром книге «Актуальная практика Чинов присоединения отпавших от Церкви» говорится, что кающимся людям «совершенно необходимо» избавиться от литературы, содержащей в себе лжеучение. Но, к сожалению, на практике получается следующее: «избавился от черной магии – осталась "белая", вынес Рерихов – остались Лазарев или Синельников, избавился от "Вознесеных владык" – остались буддизм и Бхагавад Гита, – "для изучения философии". Решил вынести все – осталась йога, но "только как физические упражнения". Плюс "траволечение" – с астрологическими рекомендациями, "холотропная" дыхательная гимнастика и Фен-шуй – для гармонизации духовного пространства. Или: «взял "Последний завет" у знакомого виссарионовца и дело чести его вернуть»».

Оставленные дома книги одним своим видом напоминают о прошлых занятиях. Эти необорванные ниточки тянут человека обратно, как и оставшиеся связи со «старыми знакомыми». Специалистам центра «по опыту известны многие страждущие, которые так духовно (и психически) и не выздоровели по той лишь причине, что решительно не разорвали с теми, кто остался в заблуждении». Конечно, те, кто вырвался из оккультного ада, должны содействовать тем, кто находится еще в погибели. Но эта деятельность развивается не сразу и не в одиночку. А вместе с Церковью и только после обретения духовной стабильности. «Но для большинства прибегнувших к Церкви, залог их здоровья – абсолютный отрыв от всего, что было связано с их служением демонам оккультизма».

Подвести итог сказанному можно с помощью краткой формулировки старца Паисия Святогорца. Он говорил, что если человек «удержит из своей прежней жизни только немногое – то, что посчитает не очень вредным, то потом от этого "невредного" испачкается и все остальное». У старца есть соответствующее наставление и применительно к разговору о припоминании специфических моментов прошлого. Если у людей «появляются различные образы или помыслы из их прежней жизни», то, по мнению старца, эти образы и помыслы надо изгонять как «помыслы хульные».

А что делать, если и после разрыва всех связей прошлое «не отпускает» человека? Что делать, если забыть о прошлом не получается даже и после подробной исповеди?

Такое, как правило, случается с теми, кто совершил тяжкий грех, например, аборта. Некоторые женщины постоянно, из исповеди в исповедь, рассказывают об одном и том же грехе. «Зачем же Вы рассказываете постоянно об одно и том же?» – спрашивают их. «Может быть, мне станет легче», - таков распространенный ответ на заданный вопрос.

Неужели грех не прощается? «Бывает, так говорил батюшка (преподобный Амвросий Оптинский), что хотя грехи наши чрез покаяние и прощаются нам, но совесть все не перестает упрекать нас». Чтобы эта мысль была понятной, преподобный Амвросий приводил в пример порезанный палец. Боль проходит, а шрам остается. «Так точно и после прощения грехов остаются шрамы, т. е. упреки совести»[52].

Чтобы этот шрам сошел, человек должен потрудиться в деле своего покаяния. То есть он должен, например, делать поклоны в течение определенного времени, молиться. После такого покаянного труда бетонная плита, придавившая душу, может быть снята.

Покаянный труд состоит и в деятельности, противоположной той, которую раньше вел человек. «Покаяние, - говорил преподобный Иоанн Лествичник, - есть примирение с Господом чрез совершение благих дел, противных прежним грехам».

Вспомним об особе, которая мучается от осознания того, что путала других и «транслировала в мир» свою позицию. Если у нее есть подруги, запутавшиеся и заблуждающиеся, то она может попытаться им помочь расставить в жизни верные акценты. А если кто-то из них выразит желание, то - посодействовать тому, чтоб состоялась исповедь. Для этого необходимо что-то объяснить: и то, что представляет из себя исповедь, и то - зачем она вообще нужна (см. Часть 2). Такие объяснения несложно дать с помощью этой книги. Порекомендовав ее к прочтению, можно попытаться найти священника, который не ругает исповедников за блудные грехи, а умеет объяснить, как жить иначе. И главное – для чего? И к такому священнику следует посоветовать обратиться своим подругам.

Дополнительные вопросы к разговору о подготовке к исповеди за всю жизнь

Кому-то в контексте данного разговора могут показаться актуальными вопросы, возникшие у двух женщин. Одна из них рассказывала, что после школы попала в зависимость от человека, который по возрасту был старше её. В результате этой связи жизнь женщины, как ей кажется, надломилась. У нее стали появляться мужчины, но ни с одним из них она так и не создала семьи. Так и прожила всю жизнь одна. Одиночество ее было скрашено лишь рождением дочери. Но у дочери так и не появилось отца, который бы воспитывал ее.

Испытывая муку при воспоминаниях о прошлом, она спрашивала священника, которому готовилась принести исповедь: не гордость ли это? Женщина не знала, какими словами ей описать свое состояние, свои поступки. И вот что священник ей ответил.

Он посоветовал ей не вводить в оборот малопонятных для нее слов. Священник сказал, что сам до конца не понимает значение таких слов как, например, «лихоимание» и «мшелоимство». «Говорите как есть, – сказал он. Господь, испытующий сердца человеческия, неужели не знает, о чем вы говорите? Не втискивайте свой рассказ в малопонятные для вас слова. Если вы опишите происшедшее с вами так, как оно было в действительности, то есть по существу, вы добьетесь цели, на которую указывал святитель Феофан. По мнению святителя, раскаяние должно простираться до того, «чтобы духовник определенно и точно понял, что сделано, и возымел о тебе правильное понятие, каков ты».

Не страшно, если ваши описания будут несколько корявы. Главное, чтобы они были понятны священнику. В исповеди важна не литературная отточенность стиля, а искренность исповедника.

На этот счет высказывался некогда митрополит Антоний Сурожский. Когда его спросили о напечанных перечнях грехов, он ответил следующее. Ничему не учит людей исповедование грехов, "которые когда-то были просто записаны досужими монахами и вошли в списки". Владыка убежден, что "исповедь должна быть совершенно личная", что "человек должен исповедовать свои грехи". Такая исповедь будет исповедью реальной[53].

Да, вам многое сейчас не понятно. Вы не знаете, к какой страсти отнести тот или иной поступок. Но расскажите о самом поступке. А со временем поймете, гордостью он вызван или какой-либо иной страстью.

Человек, как говорил упомянутый Владыка, "должен быть научен постепенно с большей тонкостью понимать свои душевные состояния, оценивать свои поступки и их исповедовать". И вы со временем научитесь понимать себя.

В любой области, какую ни возьми, человек приобретает полезные навыки не сразу, а постепенно. Все приходит с опытом. Пекарь на первых порах, например, часто сверяется с рецептом, постоянно взвешивает муку и мед, чтобы соблюсти пропорции рецепта. Но проходит время, и он начинает мерять компоненты практически уже на глаз. По виду теста он определяет, скоро ли оно подойдет или нет. И Вам со временем понятным станет многое из непонятного сейчас.

Женщина тяготилась еще мыслью о том, что зря прожила жизнь. «Нет, не зря, – ответил священник. - Если человек обращается к Богу, то его отрицательный опыт может стать опытом положительным. Преподобный Иоанн Лествичник (его мнение уже приводилось ранее) призывал людей страстных и смирившихся к благодушию. Ведь такие люди, хотя и впадали во все ямы, «по выздоровлении бывают для всех светилами и врачами». Используя свой опыт, они могут удержать других людей от падения.

И то видно, как уже было отмечено, на примере реабилитационных центров. Лучшими работниками признаются те, кто сам в прошлом, увлекаясь наркотиками, сумел свое влечение победить.

Смысловой подтекст размышления преподобного Иоанна читается в заметке, которая принадлежит одной в прошлом наркозависимой девушке. Теперь она работает консультантом в центре социальной адаптации и помогает подросткам найти себя в жизни."Психологи в нарколожке, – говорит она, – ведь никогда не употребляли (наркотиков) и многого не понимают, поэтому наркоманы им не доверяют, всячески "разводят" и потешаются. А здесь (то есть с самой девушкой) такой номер не пройдет. Всё вижу и сама могу им рассказать в три раза больше, чем они пережили"[54].

Конечно, речь не идет о том, что нужно специально входить в наркотическую зависимость, чтобы после научиться помогать другим. Наркотики могут настолько сильно изменить человека, что о своем желании помочь другим он попросту забудет. Речь идет о том, что при помощи Божией отрицательный жизненный опыт может стать опытом положительным. На этот счет можно привести слова старца Паисия Святогорца. Он говорил, что "работает диавол, но и Бог работает, и зло обращает на пользу, так чтобы из него получилось добро. Разобьют, например, кафель, а Бог делает из обломков прекрасную мозаику".

Да, вас обожгло одиночество. Но и оно многому может научить человека. Вас оно сподвигло к тому, чтобы устремиться к истинным ценностям, к тому, чтобы, пересмотрев свою жизнь, преобразить ее».

Здесь стоит сделать небольшое отступление. Поводом для его является следующий вопрос. Можно ли что-то сказать человеку, который решился на проведение наркотического эксперимента, – попробую наркотики, чтобы других, мол, спасти? Да. Такой человек недооценивает уровень той проблемы, с которой ему предстоит столкнуться. И одновременно с тем он переоценивает свою способность к противостоянию кризисным ситуациям.

Когда человек впускает в себя наркотическую эмоцию, он сталкивается с ощущением, аналогии которому из окружающей жизни он подобрать не может. Всё окружающее начинает казаться ему тусклым и безвкусным в сравнении с ощущением, посетившим его. Пьет ли такой человек чай, спускается ли с горы на лыжах, он постоянно сравнивает свои текущие ощущения с эмоцией наркотической.

А она для человека эгоистическо-гедонистических установок всегда кажется самой яркой из всех пережитых доселе. Потому он никак и не может оторваться от нее. Раз за разом он возвращается к ней. И как иначе, если смыслом своей жизни он с самого детства начал считать процесс потребления ярких эмоций?

Если жизненные ориентиры и целеполагание такого человека не изменятся, то он, скорее всего, погибает. С первой же инъекции наркотическая эмоция практически намертво вгрызается ему в память. Здесь не делается утверждение, что целеполагание двух юношей, о которых речь пойдет ниже, носило эгоистический характер. Но их слова нужно просто запомнить всем тем, кто считает, что можно «поупотрелять наркотики, а потом, когда захочется – бросить».

«Героин навсегда, простым клином засел в моей голове <…> и этого коварного кайфа я не смогу забыть никогда»[55], – такие слова написал первый юноша перед тем, как сделать себе «золотой укол», то есть – намеренно ввести себе смертельную дозу героина. Второй героинозависимый юноша написал: «Человек становится наркоманом не тогда, когда он чувствует зависимость, а в тот момент, когда первый раз пробует наркотик»[56]. Эти слова, основанные на глубоком личном опыте, требуют самого вдумчивого анализа теми, кто задумывается о эксперименте над собой.

Проблемы наркотической эмоции и выхода из под ее власти разбираются иеромонахом Прокопием в двух циклах бесед, проведенных в дневном стационаре реабилитационного центра «Саперное». Первый цикл называется «"Большее и меньшее": Что можно противопоставить наркотикам». Второй – «Что делать и как жить?» Записи бесед выложены на сайте Соловецкого монастыря в разделе «Беседы о проблемах личности».

И да не думает кто, что он гарантированно обходит западню стороной, если вместо героина употребляет марихуану. Многие люди руководствуются такой установкой: «Наркоманы – это те, кто с отгнивающими конечностями лежат в подвалах, а я – человек культурный. Употребляю марихуану и метамфитамины по выходным». Может ли такая установка не довести до кризиса? Этот вопрос ставится в другом цикле бесед. Помимо него разбираются и прочие вопросы, комариной тучей повисающие в воздухе во время разговоров о марихуане. Записи бесед также выложены на сайте под заголовком «От малого к многому: Можно ли употреблять марихуану и прочие ПАВ и не дойти до кризиса? О проблеме легализации марихуаны и метадона».

Вот, что вкратце можно сказать человеку, решившему попробовать наркотики для того, чтобы понять психологию зависимого человека. Есть основания предполагать, что он с большой долей вероятности сам станет зависимым человеком. Не часто удаются попытки у людей вырваться из нарко-западни и найти себя после пережитого в новой жизни.

Возвращаясь к священнику, принимавшему исповедь у незамужней женщины, не лишним будет описать и вот какую ситуацию. К священнику на исповедь пришла как-то молодая женщина. Ситуация, в которой она оказалась, была не из простых. В годы своей юности (или даже детства) она полюбила одного взрослого человека. А он ее привязанность стал использовать для удовлетворения своих желаний. Будучи ребенком, она даже не понимала до конца, что происходит, и как происходящее на языке взрослых называется. Со временем ее отношения с этим мужчиной распались.

Но память о них лежала камнем на ее сердце. Она ходила с этим камнем и не знала, как его сбросить. Многие годы она не говорила о случившемся даже на исповеди. Ведь тот мужчина заставил ее дать клятву в том, что она даже на исповеди не расскажет о происшедшем. Однажды во время посещения одного монастыря она поняла, что не может больше нести по жизни эту тяжесть. Ей захотелось открыться. И, подойдя к священнику, она спросила, может ли она исповедоваться в том, в чем поклялась молчать?

Священник в качестве ответа привел ей комментарий святителя Иоанна Златоуста к евангельскому повествованию о клятве царя Ирода. Царь Ирод поклялся как-то, что даст одной девушке все, что та попросит у него. Та девушка, дочь Иродиады, снискала благосклонность у царя, исполнив танец во время торжества. И по совету матери она попросила у царя отрубленную голову пророка Иоанна. Иродиада очень не любила его за то, что он обличал царя за незаконную связь с ней. И «ради клятвы» (Мф. 14,9), данной им, Ирод послал оруженосца, повелев «принести голову» пророка (Мк. 6,27). Лучше Ироду было бы совсем не клясться, – считает святитель Иоанн Златоуст. «А раз клятва была произнесена, ее следовало нарушить, потому что при выборе из двух зол должно было предпочесть меньшее».

«И ты, – сказал священник женщине, – выбери из двух зол меньшее. Ты снимаешь с уст печать, чтобы исполнить волю Божию, а не для того, чтобы, например, обогатиться. Господь, несомненно, видит искренность твоего мотива и понимает, ради чего ты нарушаешь клятву.

Подобны твоей клятве и те клятвы, которые исторгаются из уст людей, в минуты гнева проклинающих себя. Архиепископ Вениамин в своей книге "Новая скрижаль" пишет, что люди, бывает, клянутся, "если ненамеренно сделают врагу своему какое-либо благодеяние". Или, если "простят раскаявшемуся сыну и потом желают и просят себе нелепых событий или прямых бедствий". Чтобы клятва подобного рода "не была союзом неправды и не налагала на слабые умы неудобоносимого ига", это иго Церковью объявляется тщетным и мнимым. Для устранения сомнений, а также для того, чтобы мысли на этот счет не смущали человека, Церковь предлагает читать над ним одну молитву из Требника[57]. Эта молитва называется "Молитва о сущих в запрещениях и себе клятвою связующих"»[58].

После такого ответа женщина исповедалась (никакие имена на исповеди, еще раз да будет об этом сказано, не называются) и сбросила с себя давящую на нее груду. Эта груда лежит на сердцах многих людей. И с ней они не могут расстаться по причине клятвы. Они и хотели бы исповедаться, но исповедь откладывают. И объясняя эту ситуацию, говорят, что не видят человека, которому бы сердце захотело открыться. Что делать им?

«Не найти священника». Что делать, если нет священника, которому открылось бы сердце?

 

Опытные духовники – большая редкость. Но такое положение дел не является поводом отложить исповедь. Об этом свидетельствует один эпизод из жизни игумении Таисии, настоятельницы Леушинского монастыря.

До времени своего настоятельства ей довелось пожить в Тихвинском Введенском монастыре. Ей, как и многим сестрам, приходилось исповедоваться у белого духовенства. Она, как и многие другие, весьма тяготилась этим, ведь многие священники не только не сочувствуют монашеской жизни, но прямо порицают её и даже смеются над ней. «Тяжело нам было, – писала она, – открывать им свою душу, тяжело спрашивать о своих духовных недоразумениях и просить совета». Каялась она, например, в том, что не молилась ночью, а священник отвечал ей: «Ночь дана для покоя, надо ж и выспаться, какой тут грех». Из-за подобных ответов она надумала «исповедоваться у священника лишь для формы, не говорить всего, что на душе, и не спрашивать советов, а выжидать случая, когда будет возможность исповедоваться у иеромонаха, которому можно во всем открыться». Поначалу ей, вследствие такого решения, было тяжело на душе, но потом она привыкла, «как будто так и надо»[59].

Вразумление подвижнице последовало через сон. Прежде чем описать его, скажем, что видения игумении Таисии не были теми снами, которые почти ежедневно видит большинство людей. Рукописи, в которых мать Таисия описала свои видения, были прочитаны святым праведным Иоанном Кронштадтским. Об этих откровениях он оставил такие слова: «Дивно, прекрасно, божественно! Печатайте в общее назидание».

Итак, во сне она увидела на своих руках младенца неописуемой красоты. Но к изумлению ее он оказался мертвым. На свои мысли, откуда он взялся у нее на руках, она услышал ответ: «Из недр сердца твоего». Она поняла, что этот младенец – Богомладенец Иисус, и что Он лежит на ее «грязных от лампадной копоти и масла руках». Вдруг, бывший до этого мертвым, младенец взглянул на нее и сказал: «Теперь ты чувствуешь, каково принимать неочищенною совестью Агнца, за мир закланного».

Игумения Таисия в происшедшем увидела вразумление к должному приготовлению к принятию Св. Тайн. Вразумимся и мы, если откладываем исповедь, указывая на какие-либо несовершенства священника.

 

Священник совершает Таинство Исповеди не своей властью; сама Церковь, получившая в лице апостолов власть прощать грехи, поручает ему совершать Таинство. Если он совершает его небрежно, то за это он даст личный ответ Богу. Но само Таинство остается действительным.

Личные качества священника имеют большое значение в тех случаях, когда от него требуется дать совет. Здесь пастырская чуткость и благодатная озаренность играют решающую роль. Но совет и исповедь – это разные вещи. Многие люди приходят на исповедь отнюдь не за советом, а для того, чтобы покаяться в своих грехах. Здесь решающую роль играет то, является ли священник православным и законно рукоположенным.

Мудрое разрешение данного вопроса дано преподобным Никоном Оптинским: он писал, что многие ищут духовника высокой жизни. Не найдя такого, они унывают и потому с неохотой приходят на исповедь. Преподобный Никон считал, что такие люди поступают неправильно. Ведь нужно верить, считал он, «в самое Таинство Исповеди, в его силу, а не в исполнителя таинства. Необходимо лишь, чтобы духовник был православный и законный. Не надо спорить, что личные качества духовника много значат, но необходимо помнить и знать, что Господь, действующий во всяком таинстве Своею благодатью, действует по Своему всемогуществу независимо от этих качеств».

 

Сквозь призму этого наставления можно взглянуть на историю, которую рассказала игумения Таисия. Исповедь, которую у нее принимал смутивший ее священник, была действительна. Другое дело, что совет, который он дал, вызвал в подвижнице смущение.

Но она могла и не принимать этот совет близко к сердцу. Оказавшийся в ее положении человек, может руководствоваться словами святителя Игнатия (Брянчанинова). Он писал, что совет может быть исполнен, а может быть и не исполнен. Совет то и означает, что человек не обязан непременно исполнить его. «Скромное отношение советника к наставляемому – совсем другое, нежели старца к безусловному послушнику». «Получивший совет, – писал святитель, – не связывается им; на произволе и рассуждении его остается исполнить или не исполнить полученный совет». Стоит отметить, что эти слова святитель Игнатий написал в контексте размышлений о духовном руководстве.

Не каждый совет следует исполнять. И не каждый человек даст мудрый совет – все это правда. Но мудрого советника можно так и не встретить на жизненном пути. А исповедоваться как-то надо.

 

Некоторые люди перестают ходить в Церковь, заметив какую-либо слабость в священнослужителе. Перестав ходить в Церковь, они перестают участвовать в Таинствах, лишая себя жизненно необходимой благодати. Современная жизнь всем своим строем лишает нас душевного мира; мы постоянно опустошаемся. Поэтому мы должны постоянно восполняться. Что произойдет, если мы будем только опустошаться и не будет восполняться? Довольно быстро мы придем в такое состояние, что не будем рады и самой жизни.

Болея душой о том, что люди перестают ходить в Церковь, архимандрит Тихон (Агриков) писал: «Многие думают, что если батюшка плохо живет, то на нем нет и благодати Божией. В тот храм, где он служит, и идти, будто, не стоит, потому что там Господь не услышит. Это совсем неверно».

Неоднократно поднимая эту тему, отец Тихон рассказывает об одном старце, соблазнившемся священником. Старец сказал, что не будет причащаться у этого священника, «он такой-то и такой-то, пьяница и блудник, он грешник. Таинство через него не совершается». На следующую ночь старцу, который так и не причастился, было видение. Он увидел прокаженного, который золотым черпаком наливал воду из колодца. Старец услышал голос: «Почему ты не пьешь из этого кладезя? Какую вину имеет черпающий? Он ведь только черпает и наливает, а чрез него все совершает Дух Святой». Очнулся старец и стал оплакивать свой грех.

Все сказанное в адаптированном для современного читателя виде передает один из героев книги протоиерея Александра Торика «Флавиан». Будучи спрошен о том, как относится к грехам священника, он говорит: «Тебе большая разница, сколько мужей у медсестры было? Лишь бы укол хорошо сделала, да лекарство не перепутала! Так и священник, за грехи свои сам ответит, только во сто крат строже чем мирянин, лишь бы дело своё исполнял – священнодействовал. Другое дело, что за советом уже не к каждому попу пойдёшь, тут уж нужен духовный да опытный, да ещё человеколюбивый».

 

«Стыдно говорить». Тем, кто скрывает на исповеди свои грехи, стыдясь говорить о них

 

Когда человек подходит к священнику на исповедь, то он сталкивается с новой проблемой: ему тяжело быть искренним. Есть грехи, в которых он не решается открыться. А раз так, то душевная боль, не найдя выхода наружу, остается внутри.

Человеку кажется, что священник станет думать о нем плохо, если узнает историю его жизни. Правильно ли так считать?

Вряд ли священник, услышавший искреннюю исповедь, станет плохо думать об исповеднике. Если человек ничего не скрывает, значит, он ищет очищения и хочет исправиться. А такое настроение души только приветствуется. На эту тему у архимандрита Лазаря (Абашидзе) есть ободряющие исповедника слова: «Любой священник, - писал архимандрит, - после искренней исповеди еще более располагается к исповедующемуся, гораздо ближе и заботливей начинает относиться к нему»[60].

В качестве красноречивого комментария на эту тему приведем случай, поведанный митрополитом Антонием Сурожским. Он рассказывал, что как-то к отцу Александру Ельчанинову на исповедь пришел офицер и сказал: «Знаете, я вам могу выложить всю неправду моей жизни, но я её только головой сознаю; мое сердце остается совершенно нетронутым, мне все равно. Головой я понимаю, что всё это зло, а душой не отзываюсь ни болью, ни стыдом».

Выслушав все это, отец Александр предложил офицеру на следующий день принести исповедь перед народом, который соберется на службу. «Офицер согласился на это, потому что чувствовал, что он мертвец, что в нем жизни нет, что у него только память да голова, но сердце мертво и жизнь в нем погасла». Он испытывал чувство ужаса, считая, что все от него отвернутся. Он думал, что все будут на него смотреть и думать: «Мы полагали, что он порядочный человек, а он не только негодяй, но и мертвец перед Богом...» Но он, пересилив свой страх, всё же начал говорить. И произошло нечто неожиданное. Все обратились к нему с сострадательной любовью. Он почувствовал, что «все открыли объятия своего сердца», что все с ужасом думают о том, как ему больно и стыдно. «И он разрыдался и в слезах произнес свою исповедь; и для него началась новая жизнь»[61].

 

Происшедшее с офицером несколько напоминает одну трогательную историю, рассказанную преподобным Иоанном Лествичником. В своей книге «Лествица», в слове четвертом он рассказывает «о разбойнике покаявшемся». Разбойник исповедовал перед всем братством одного из монастырей «все возмутительные для слуха грехи свои, не только плотские, по естеству и против естества сделанные с людьми и животными, но и чародеяния, и убийства, и другие злодеяния, которые не следует ни слышать, ни придавать писанию». И был не отвергнут братством, а принят в него.

Более того, разбойник, упавший в избытке чувств на землю и в таком положении исповедовавшийся, не прежде встал «как получивши прощение всех согрешений». Об этом сообщил преподобному Иоанну пастырь, мнения которого преподобный Иоанн относил к числу авторитетных[62].

 

Конечно, эти два примера – не образцы для подражания. Ведь в XXI веке исповедь перед народом уже не практикуется. Но каждый человек может, вникнув в главный смысл повествований, взять из них что-то полезное для себя.

По существующему порядку люди исповедуется священнику с глазу на глаз. Никто не требует от них поступать подобно офицеру и разбойнику. Но некоторым людям ничего больше не остается делать, как только решиться на такую исповедь.

В такое положение попал один арестант, задушивший своего отца. Жизнь бросала этого человека «из одного порока в другой». Попав в заключение, он весь измучился, терзаемый греховными желаниями. Из его души лавой вырывались «страшное отчаяние, ненависть к самому себе, безнадежное желание освободиться от этого ужасного состояния духа». Он обратился к архимандриту Спиридону за помощью. Тот посоветовал ему покаяться. На тот случай, если исповедь не поможет тяжко согрешившему узнику освободиться от томления духа, отец Спиридон дал следующий совет. «Если желаешь, - говорил он, - совершенно освободиться от своих хронических привычек греха, тебе необходимо во всех своих грехах раскаяться публично перед всеми арестантами. Это будет для тебя самое радикальное и верное средство». Арестанту было тяжело решиться на такую исповедь, но всё же он решился. Когда он исповедовался, то все арестанты, бывшие на службе, плакали. Рыдал и сам кающийся. На второй день после причащения он сказал отцу Спиридону, что «совершенно как бы переродился»[63].

 

Эти три зарисовки так оптимистичны потому, что их главные герои не заперли свои души на ключ. Они открылись, и потому освободились. Такое радужное настроение – удел искренних. Жизнь же скрытных строится совсем по другим принципам.

Например, блаженная Феодора, о которой уже упоминалось в книге, идя по мытарствам, попала в крайне затруднительное положение: демоны обвиняли ее в совершении греха. Ангелы, оправдывая Феодору, говорили, что она исправилась. Демоны ответили на это «железным» аргументом: «Знаем, - говорили они, - что она давно уже отстала от блудного греха, но все же она принадлежит нам, потому что не совершенно и не вполне искренно каялась пред своим духовных отцом в содеянных раньше грехах, многое утаивая от него». Феодора миновала это мытарство «едва избавившись от лютой беды». Она была выкуплена у злых духов дарами преподобного Василия. Пусть каждый человек спросит себя: может ли он рассчитывать на то, что его душу кто-то выкупит? Если рассчитывать на это не приходится, то тогда лучше не скрывать на исповеди свои грехи.

 

Кто-то скрывает наиболее тяжкие грехи от духовного отца, чтобы сохранить в его глазах образ «хорошего» человека. В таком случае исповеднику необходимо понять, что он не добьется поставленной цели.

Начав умалчивать свои грехи, человек не улучшит отношения со священником, а, наоборот, охладит их. Священник всё равно почувствует, что исповедник фальшивит. Если отношения между духовным отцом и его чадом доверительные, то духовный отец всегда скажет то, что сочтет нужным и полезным. Если же он увидит в чаде двуличие, то, опустив руку в карман за словом, он может и удержать ее. К тому же, когда от священника что-то скрывают, ему тяжело дать верный совет. Ведь чтобы погрузиться в ситуацию и разобраться в ней, необходимо знать все обстоятельства, владеть полной информацией. Духовный отец не сможет вести по жизни человека, который не рассказывает всего, что с ним происходит.

 

Для чего человек лишает себя помощи духовного отца и ставит под угрозу дело своего спасения во время прохождения мытарств? Если бы при жизни он получал бы хоть что-то за свою скрытность, то его ещё можно было бы понять. Но он ничего не получает и при жизни, продолжая страдать от психологических последствий греха. Не зря преподобный Иоанн Лествичник говорил, что «объявляющий всякого змия своему наставнику показывает истинную к нему веру; а кто скрывает что-нибудь, тот еще блуждает по беспутиям»!

В качестве комментария к словам святого можно привести описание одной картины, которая когда-то находилась в Успенской Церкви Соловецкого монастыря. На ней был изображен схимник, принимающий покаяние у грешника. Из уст последнего выходили различные существа жуткого вида, и, наконец, показалась голова большого змея. Картина сопровождалась объяснением: «По наименованию грехов из гортани кающегося излетали гады и всяческая мерзость – скорпии и жабы, василиски и аспиды, хамелеоны и драконы крылатые, напоследок показалась оттуда и глава змия погибельного. Но грешник не покаялся искренне, и змий обратно в гортани сокрыся»[64].

См. в главе «Примеры освобождения от душевных заболеваний и нездоровых состояний. Причины их возникновения» (Часть 2) упоминание о купце, который заболел душевно вследствие того, что, утаив грех, «не исповедал (его) священнику, сомневаясь в прощении его».

 

 

Предыдущая12345678910111213Следующая

---

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:

©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.