Сделай Сам Свою Работу на 5

Оружие будущего для фюрера





В 1940 году для ракетчиков Пенемюнде наступили тяжелые времена. А произошло вот что.

В марте 1939 года полигон в Куммерсдорфе посетил Адольф Гитлер. Фюреру показали диаграммы и чертежи, а Дорнбергер, имевший уже звание полковника, доложил о работе станции. Доктор фон Браун прочитал техническую лекцию, после чего Гитлера пригласили на испытательный площадку и продемонстрировали самые различные ракеты. Некоторые из них были даже запущены. Во время объяснений Гитлер ничего не говорил, к большому удивлению сотрудников станции, которые знали, что обычно при показе нового артиллерийского орудия или танка он проводил около них по часу и больше, задавая вопросы о мельчайших подробностях и вникая в тонкости.

После ленча Гитлер уехал, сухо поблагодарив хозяев за показ. Специалистам по ракетам пришлось утешиться тем, что генерал Вальтер фон Браухич, находившийся в свите Гитлера, выразил им свое удовлетворение.

Можно было подумать, что Гитлер забыл о ракетной программе, однако очень скоро выяснилось, что помнит. Выступая на митинге в Данциге 19 сентября 1939 года, Гитлер заявил, что, «возможно, очень скоро наступит момент, когда мы сможем применить такое оружие, которое не смогут применить против нас». То есть сама идея Гитлера вполне увлекала, но он привык опираться на свой собственный опыт фронтовика Первой мировой войны и, по–видимому, не верил, что в обозримом будущем из ракет можно будет получить достаточно эффективное оружие поля боя. И, кстати, был совершенно прав.



(Любопытно, что в это самое время на киностудиях «Бавария» и «УФА», подчиненных теперь Министерству пропаганды Геббельса, снимались два полнометражных фантастических фильма о космических путешествиях, соответственно: «Инцидент в космосе» («Zwischenfall im Weltraum») и «Космический корабль–18» («Weltraumschiff 18»). Ни одна из этих кинолент так и не была завершена, но отснятые кадры из них использовались в 20–минутном «культур–фильме» «Старт первого космического корабля» («Weltraumschiff 1 startet»). Сюжет этого скорее пропагандистского, чем научно–популярного ролика был незамысловат: действие происходит в 1963 году, в присутствии многолюдной толпы граждан Тысячелетнего рейха, из эллинга Цеппелина вывозят на платформе гигантский сигарообразный космический корабль, его создатели выступают перед зрителями с краткими разъяснениями, затем корабль разгоняется с помощью катапульты по специальным направляющим и стартует, затем приближается к Луне, облетает ее и возвращается на Землю. «Старт первого космического корабля» демонстрировался по всей территории Германии, а в 1943 году даже попал во французский прокат под названием «Путешествие на Луну» («Voyage dans le Monde»). Основной идеей «культур–фильма» было опровержение еврейской, вредной и ложной теории относительности, которой противопоставлялась мощь арийской науки. Парадоксально, но факт: когда эта кинолента досталась в качестве трофея союзникам, ее демонстрировали в США, но именно как иллюстрацию к популярной лекции о теории относительности. Все зависит от точки зрения…)



По мере развития военных действий немецкой промышленности потребовались значительные средства на воспроизводство боевой техники, непосредственно участвующей в войне. В этих условиях затянувшаяся разработка ракетного оружия, огромные расходы, которые были необходимы для ее продолжения, начали вызывать раздражение у руководства Третьего рейха и у Гитлера, который все более склонялся к мнению, что ракеты вряд ли можно будет запустить в серийное производство в ближайшие годы.

Поэтому уже в ноябре 1939 года, когда опьяненные легкой победой над Польшей и окрыленные бездействием Англии и Франции нацистские лидеры полагали, что они смогут выиграть войну гораздо раньше, чем ракеты поступят на вооружение, верховное главнокомандование вермахта наполовину сократило ассигнования, предназначенные для «А–4», а летом 1940 года после победы над Францией, когда все средства были брошены на подготовку нападения на СССР, проект «А–4» был даже вычеркнут из списка приоритетных.



В дальнейшем ассигнования на разработку «А–4» менялись в зависимости от обстановки на фронтах. Так, после отказа от вторжения на Британские острова (операция «Морской лев»), когда основным видом действий против Англии стали воздушные удары, Гитлер в ноябре 1940 года частично восстановил ассигнования на продолжение разработки «А–4» до прежнего уровня, считая, что в перспективе ракетные удары смогут дополнить налеты авиации на Англию, и в марте 1941 года вновь включил проект в список приоритетных. Однако сразу же после нападения на СССР, рассчитывая на успех «блицкрига» («молниеносной войны»), он сокращает наполовину бюджет Пенемюнде, составлявший 50,4 миллионов марок в год.

Снижение ассигнований, нехватка необходимых материалов, направляющихся на проекты, имевшие «высший приоритет», технические трудности задерживали работу, но все же летом 1942 года команде Вернера фон Брауна удалось выпустить первые опытные образцы «Большой ракеты».

Они были почти на целую тонну тяжелее ракет «А–4», впоследствии запущенных в серийное производство. В законченном виде ракета она выглядела следующим образом.

Общая длина – 14300 мм, наибольший диаметр – 1650 мм, размах стабилизаторов – 3550 мм. Стартовый вес – 12700 кг, вес топлива – 8760 кг.

Ракета «А–4» состояла из четырех отсеков.

Носовая часть представляла собой боевую головку весом около 1 тонны, сделанную из мягкой стали толщиной 6 миллиметров и наполненную аматолом. Выбор этого взрывчатого вещества объяснялся его малой чувствительностью к тепловым и ударным воздействиям.

Ниже боевой головки находился приборный отсек, в котором наряду с аппаратурой помещалось несколько стальных цилиндров со сжатым азотом, применявшимся главным образом для повышения давления в баке с горючим.

Ниже приборного располагался топливный отсек – самая объемистая и тяжелая часть ракеты. При полной заправке на топливный отсек приходилось три четверти веса ракеты. Бак со спиртом помещался наверху; из него через центр бака с кислородом проходил трубопровод, подававший горючее в камеру сгорания. Пространство между топливными баками и внешней оболочкой ракеты, а также полости между обоими баками заполнялись стекловолокном. Заправка ракеты жидким кислородом производилась перед самым пуском, так как потери кислорода за счет испарения составляли 2 кг в минуту. Поэтому даже 20–минутный интервал между заправкой и пуском приводил к потере около 40 кг жидкого кислорода. Это считалось (и считается) допустимым, но более длительная задержка требовала дозаправки бака с кислородом.

Самой важной новинкой в этой ракете было наличие турбонасосного агрегата для подачи компонентов топлива. В небольших ракетах проблема подачи жидких топлив в ракетный двигатель решалась путем наддува баков. При этом требуемое давление составляло около 21 атм. В большой же ракете подобная система неприменима. Задача обеспечения давления для подачи топлива в ней может быть выполнена только специальными насосами.

В то время построить такой насос казалось почти невозможным, тем более, что он должен был выполнять ряд функций: подавать компоненты топлива, одним из которых являлся сжиженный газ, под давлением порядка 21 атм и перекачивать более 190 литров топлива в секунду. Кроме того, ему следовало быть достаточно простым по конструкции и очень легким, а в довершение всего насос должен был запускаться на полную мощность в течение очень короткого (6 секунд) промежутка времени. Когда фон Браун излагал эти требования персоналу завода, выпускающего насосы, он ожидал возражений и споров. Однако оказалось, что требуемый насос напоминает один из видов центробежного пожарного насоса.

Разумеется, любой насос нуждается в источнике энергии, то есть должен чем–то приводиться в движение. Для этого были использованы концентрированная перекись водорода («Т–Stoff») и раствор перманганата калия («Z–Stoff»), соединяя которые можно было быстро получить определенное количество парогаза постоянной температуры. Агрегат турбонасоса, парогазогенератор для турбины и два небольших бака для перекиси водорода и перманганата калия помещались в одном отсеке с двигательной установкой. Отработанный парогаз, пройдя через турбину, все еще оставался горячим и мог совершить дополнительную работу. Поэтому его направляли в теплообменник, где он нагревал некоторое количество жидкого кислорода. Поступая обратно в бак, этот кислород создавал там небольшой наддув, что несколько облегчало работу турбонасосного агрегата и одновременно предупреждало сплющивание стенок бака, когда он становился пустым. Эту же работу в линии подачи топлива выполнял сжатый азот.

Из турбонасосного агрегата оба жидких компонента топлива под давлением подавались в двигатель. Кислород поступал непосредственно к 18 форсункам, расположенным в головке двигателя. Спирт, прежде чем попасть к форсункам, проходил через рубашку охлаждения двигателя.

Для пуска ракета «А–4» устанавливалась на стартовом столе, представлявшем собой массивное стальное кольцо, укрепленное на четырех стойках (AbschuЯplattform). Кольцо должно было иметь строго горизонтальное положение, чтобы ракета стояла на столе в вертикальном положении. Ниже стального кольца по оси ракеты находился дефлектор (отражатель) реактивной струи, который представлял собой пирамиду из листовой стали, разбивавшей газовую струю ракетного двигателя в момент старта. Для повышения живучести дефлектора его наполняли водой, поглощавшей часть тепла.

Заправка ракеты производилась после ее установки на стартовом столе. Все это время электрооборудование ракеты работало от внешнего источника питания, ток от которого подавался по кабелю к разрывному штекеру, удерживаемому в специальном гнезде на корпусе ракеты с помощью электромагнита. Штекер с кабелем отсоединялся от ракеты в момент старта. Воспламенение в ракетном двигателе осуществлялось с помощью простого пиротехнического устройства, вращающегося в горизонтальной плоскости внутри камеры сгорания. Из–за крестообразной формы оно было названо «воспламенительным крестом». Когда двигатель начинал работать, этот «крест» сжигался струей истекающих газов.

Запуск ракеты «А–4» осуществлялся в три этапа.

Сначала воспламенялось пиротехническое устройство. Когда оно сгорало, открывались клапаны, и спирт и кислород первое время попадали в камеру сгорания только под действием силы тяжести, поскольку баки помещались над двигателем. Немцы называли этот этап «малой» или «предварительной» ступенью пуска.

На «предварительной» ступени двигатель работал с типичным оглушающим шумом, похожим на шум водопада; пламя, разбиваемое пирамидальным дефлектором, разбрасывалось во все стороны на много метров. Тяга составляла около 7 т, и этого, конечно, было недостаточно, чтобы поднять ракету, весящую почти в два раза больше. Но целью «предварительной» ступени являлся не действительный пуск ракеты, а показ того, что двигатель работает нормально.

Если двигатель функционировал без перебоев, тут же включался парогазогенератор и начинал работать турбонасосный агрегат, создававший необходимое давление для подачи компонентов топлива в камеру сгорания. Чтобы поднять это давление до уровня, обеспечивающего переход к «главной ступени пуска», требовалось около 3 секунд. За это время резко увеличивалось пламя, вырывающееся из сопла двигателя, нарастал шум, а тяга поднималась с 7 до 27 т, заставляя ракету оторваться от земли.

Самым критическим периодом считались первые секунды полета, когда скорость была еще небольшой и ракета оказывалась весьма неустойчивой. В это время задачу балансировки ракеты выполняли газовые рули. Затем, когда скорость ракеты возрастала, аэродинамические стабилизаторы помогали газовым рулям, но дальше ракета поднималась на такие высоты, где окружающий воздух был слишком разреженным, и поэтому задача стабилизации ракеты опять ложилась на газовые рули. При вертикальном запуске газовые рули должны были только выравнивать ракету и держать ее в вертикальном положении, но при запуске по цели ракету приходилось еще на активном участке траектории наклонять в направлении цели. В последнем случае ракета оставалась в строго вертикальном положении только в течение первых 4 секунд, затем она наклонялась. Звуковой барьер ракета преодолевала через 25 секунд после старта, еще в период выведения ракеты на заданную траекторию. Этот период заканчивался на 54–й секунде. В течение следующих 8 – 10 секунд ракета продолжала движение по восходящей ветви наклонной и прямолинейной траектории.

Главное отличие тяжелых ракет от более ранних проектов заключалось в профиле их полета, поскольку теперь задача состояла в том, чтобы не просто запустить ракету вертикально вверх в атмосферу, а послать ее к наземной цели, удаленной на сотни километров, а для этого был необходим комплекс сложных приборов. При малых габаритах ракеты основное направление полета достигалось просто соответствующим положением пускового стола – так чтобы азимут соответствовал направлению на цель, а затем можно было с помощью гирокомпаса производить небольшие поправки курса. Но обеспечить верный курс баллистической ракеты больших размеров было совершенно иной задачей, поскольку его приходилось запускать из вертикального положения, а затем поворачивать точно в направлении на цель. Угол поворота составлял 41° к горизонту, и в этом положении ракета стабилизировалась в полете. Дальность определялась временем сгорания топлива, а это означало, что момент отключения двигателей должен быть абсолютно точным и мгновенным. Отключение осуществлялось сначала путем радиосигнала с земли, и это было единственным внешним вмешательством, применяемым после того, как совершен запуск (впоследствии и этот момент был автоматизирован).

Проблемы управления полетом ракеты были наиболее сложными из тех, с которыми пришлось столкнуться команде Вернера фон Брауна. И они были решены с помощью механических компьютеров, которые специально создавались для обсчета сложных баллистических задач. Ниже я еще расскажу об этих компьютерах, а пока вернемся к ракете.

Изготовление и испытание прототипов не обошлось без проблем. Первый из них взорвался на статическом стенде 18 марта 1942 года. Еще через пять дней, 23 марта, удалось осуществить запуск второго прототипа, но ракета упала на землю, не пролетев и километра.

И все–таки к лету 1942 года первая партия ракет «А–4» была готова к летным испытаниям. К этому времени станция Пенемюнде уже представляла собой очень крупное предприятие, настолько крупное, что пришлось разделить «Пенемюнде –Восток» на две секции. Одна секция, в районе озера Кельпин, получила наименование «Пенемюнде – Север». Она занималась непосредственной разработкой ракет. Другая – на полпути между секцией «Пенемюнде – Север» и деревней Карлсхаген – была известна как производственно–экспериментальные цехи станции «Пенемюнде – Восток». Участок испытательной станции германских ВВС сохранял свое наименование «Пенемюнде – Запад».

Первый экспериментальный запуск состоялся 13 июня в присутствии министра вооружений Альберта Шпеера и генерального инспектора ВВС фельдмаршала Эрхарда Мильха.

Зрелище было столь эффектным, что и через двадцать пять лет Шпеер будет вспоминать о нем с благоговением:

«…Еще с зимы 1939 г. у меня установились тесные связи с исследовательско–конструкторским центром в Пенемюнде, хотя на первых порах лишь в роли строительного подрядчика. Мне бывало приятно в этом кружке далеких от политики молодых научных работников и изобретателей, во главе которых стоял 27–летний Вернер фон Браун, человек целеустремленный и как–то по–особенному реалистически нацеленный в будущее. Было необычно уже одно то, что такому молодому, без многолетней проверки делом за плечами, коллективу дали возможность работать над проектом стоимостью во многие миллионы марок, тем более, что практическое осуществление лежало в далеком будущем. Под отеческим попечительством полковника Вальтера Дорнбергера эти молодые люди, избавленные от бюрократических препон, могли работать свободно, а иногда и развивать выглядевшие почти утопическими идеи.

Я был просто захвачен тем, что я увидел здесь еще в 1939 г. в виде первых набросков: это было как планирование чуда. Эти технари с их фантастическими картинами будущего, эти романтики с их расчетами производили на меня при каждом моем их посещении совершенно особое впечатление, и как–то незаметно для себя я почувствовал, что они мне сродни. <…>

13 июня 1942 г. со мной в Пенемюнде вылетели начальники управлений вооружений всех трех родов войск вермахта: фельдмаршал Мильх, генерал–адмирал Витцель и генерал–полковник Фромм, чтобы присутствовать при запуске первой дистанционно управляемой ракеты. В просеке соснового бора мы увидели установленный безо всяких поддерживающих конструкций, устремленный в небо снаряд высотой с четырехэтажный дом. В этом было что–то нереальное. Полковник Дорнбергер, Вернер фон Браун, весь штаб и мы с напряженным интересом ожидали результата.

Мне было известно, какие надежды связывал с этим экспериментом молодой изобретатель. Для него и его коллектива эта разработка служила прежде всего не совершенствованию вооружений, а прорыву в мир техники будущего.

Легкий дымок говорил о том, что емкости горючего уже заправлены. В пусковую секунду, сначала как бы нехотя, а затем с нарастающим рокотом рвущего оковы гиганта ракета медленно отделилась от основания, на какую–то долю секунды, казалось, замерла на огненном столбе, чтобы затем с протяжным воем скрыться в низких облаках. Лицо Вернера фон Брауна сияло от счастья. Я же был просто потрясен этим техническим чудом – опровержением на моих глазах привычного закона тяготения – без всякой механической тяги вертикально в небо вознеслись тринадцать тонн груза!

Специалисты принялись объяснять нам, на каком расстоянии сейчас должен находиться снаряд, когда через полторы минуты послышался стремительно нарастающий вой и ракета упала где–то неподалеку. Мы окаменели, взрыв ухнул примерно в километре от нас. Как мы узнали позднее, отказало управление. Но создатели ракеты были удовлетворены, потому что удалось разрешить самую сложную проблему – отрыв от земли…»

Тем не менее запуск этот был признан неудачным, что не способствовало улучшению отношений с властями.

Второе испытание «А–4» было проведено 16 августа 1942 года. Сначала все шло хорошо, и в тот день «А–4» стала первой в мире ракетой, преодолевшей скорость звука. Однако в полете у нее оторвало носовой конус и «А–4» разрушилась, не выполнив программу.

Неудачи с двумя первыми ракетами «А–4» заставили инженеров и ученых разработать и провести серию всевозможных стеновых испытаний, прежде чем запускать третью ракету.

Испытание ее состоялось 3 октября 1942 года. День был ясный. Время запуска – полдень. После тщательной проверки ракеты и ее двигателя раздались команда: «Внимание! Запал! Первая ступень!». И немного погодя: «Главная ступень!». Со страшным грохотом ракета «А–4» поднялась в воздух.

Ракета летела над Балтийским морем примерно параллельно береговой линии на безопасном удалении от него. Голос из громкоговорителя мерно отсчитывал секунды после старта; «…восемнадцать, девятнадцать, двадцать…»

На 21–й секунде ракета превысила скорость звука. Она была хорошо видна даже невооруженным глазом на фоне голубого неба.

После 40–й секунды за ракетой появился белый инверсионный след, оставляемый конденсированными парами воды. Через некоторое время этот след стал зигзагообразным. Это объяснялось тем, что на разных высотах воздушные потоки перемещаются в различных направлениях. С земли же казалось, что этот причудливый белый след неподвижно висит в воздухе, кто–то из участников испытаний даже придумал ему хорошее название – «замороженная молния».

Через 58 секунд после старта подача топлива в двигатель ракеты была прекращена сигналом по радио. Двигатель перестал работать. Но по инерции ракета поднялась еще выше, примерно до 48 км. Расчеты и измерения в аэродинамической трубе, предшествовавшие запуску, указывали на то, что при обратном вхождении ракеты в плотные слон атмосферы обшивка ракеты может нагреться до 650 °С. Поэтому всех волновал вопрос, выдержит ли ракета эту тепловую нагрузку? Но сигналы продолжали поступать с ракеты и на 250–й и на 280–й секунде. Падение произошло лишь на 296–й секунде после старта, и по наблюдениям, ракета упала в море в целом виде. Дальность полета этой ракеты составила 190 км.

Следующая ракета работала хуже – она пролетела только 146 км, да и в следующих десяти пусках отмечались различные недостатки. Ракета с производственным номером 12 (десятый пуск) покрыла расстояние почти в 200 км, но ее траектория была слишком настильной. Пятнадцатый пуск с точки зрения характеристик ракеты прошел отлично, но ракета каким–то образом изменила направление.

Приблизительно в это время в Пенемюнде прибыл профессор Герман Оберт, принявший германское подданство и призванный на службу командованием ВВС. Когда Оберт впервые вступил на территорию строго засекреченной исследовательской станции Пенемюнде, ракета «А–4» была уже законченной разработкой и готовилась к передаче в серийное производство. После того, как у него прошло первое удивление от увиденного, Оберт заявил, что он многое сделал бы по–другому. Так, например, он остался недоволен конструкцией баков для топлива. В «А–4» баки были отдельной конструкцией, не включенной в конструкцию корпуса ракеты, что утяжеляло ракету. Еще в своих ранних книгах Оберт писал, что бак должен быть частью силовой конструкции ракеты, а его устойчивость должна обеспечиваться повышенным давлением в нем, наддувом бака. Соображение это было вполне правильным, и может вызвать недоумение то обстоятельство, что фон Браун, прекрасно знавший книги Оберта, не воспользовался этой идеей. На самом деле фон Брауну приходилось учитывать то, что Оберту казалось малосущественным, – время, необходимое для создания и отработки ракеты. Принятая в ракете «А–4» конструкция корпуса и баков позволяла отказаться от ряда сложных испытаний.

В любом случае изменять что–либо в конструкции ракеты было уже поздно, так как любое крупное усовершенствование означало бы совершенно новую разработку.. Это, очевидно, разочаровало Оберта и он стал искать другой объект для приложения своих сил. После недолгого выбора профессор остановился на зенитных ракетах.

Работа над «А–4» продолжалась. Перед отправкой в серийное производство, следовало, например, подумать о средствах транспортировки.

Большие расхождения во взглядах были отмечены при решении вопроса о том, как запускать ракеты: со стационарной установки (из шахты бункера) или с полевых позиций. Инженеры поддерживали идею запуска ракет из долговременных бункеров, которые должны были представлять собой подземные заводы с сотнями выстроившихся ракет, с испытательным оборудованием, запасными частями и даже с установками для производства жидкого кислорода. Военные же специалисты, и особенно сам Вальтер Дорнбергер, придерживались иной точки зрения. Для них крупная стационарная установка всегда оставалась целью, положение которой рано или поздно станет известным, а любая цель независимо от того, насколько она прочна или защищена, может быть уничтожена. Поэтому военными была разработана теория запуска ракет подвижными батареями, меняющими огневые позиции сразу после запуска.

Согласно плану, каждая такая батарея имела в своем распоряжении по три ракеты «А–4», размещенных на трех самоходных лафетах – «майлервагенах». «Майлерваген» («Meillerwagen») был разработан мюнхенской фирмой «Ф.Майлер» специально для тяжелых баллистических ракет. На этом лафете ракету не только можно было перевозить с места на место, но и ставить вертикально в положение пуска на стартовый стол. «Майлерваген» представлял собой прицеп длиной 14 м, состоявший из решетчатой рамы, которая располагалась спереди на одной оси со сдвоенными колесами, а сзади – на двухосной ходовой части. Задняя ось с принудительным управлением обеспечивала выдерживание колеи при движении на поворотах. Весившая 4,5 т ракета находилась в горизонтальном положении на опрокидывающейся раме, которая с помощью двух гидравлических домкратов конструкции той же фирмы могла ставить ракету в вертикальное положение. Гидравлический насос приводился в действие двигателем «Фольксваген». До конца войны было поставлено примерно 200 установок «Майлерваген», которые изготовлялись на фирме, а дооборудование осуществляла фирма «Линдер» в Аммендорфе.

При всем совершенстве конструкции «майлервагенов» для транспортировки ракет на большие расстояния использовались либо переоборудованные грузовые вагоны, либо «видальвагены» («Vidalwagen») – специальные повозки для перемещения ракет в горизонтальном положении. Но перед использованием «А–4» обязательно перегружались на «майлервагены».

Те в свою очередь передвигались с помощью полугусеничного тягача, служившего одновременно и для перевозки боевого расчета установки. За ракетами следовали три автоцистерны: одна – с жидким кислородом для всех трех ракет, другая – со спиртом для трех ракет и третья – со вспомогательным топливом и прочим оборудованием. Кроме того, у батареи имелись генератор электрического тока на автомашине и передвижная установка для проверки ракеты и управлении огнем. Офицерский состав батареи размещался в штабных автобусах.

Бронированная кабина слежения за стартом (Feuerleitpanzer), внутри которой размещался пульт управления, была расположена в тыловой части тягача «майлервагена».

После выбора места для стартовой позиции провешивалось направление стрельбы. Затем все три ракеты устанавливались на стартовых столах так, чтобы линия стабилизаторов I–III располагалась в плоскости стрельбы или параллельно ей.

Подвижный пусковой комплекс отличался высокой тактической мобильностью. Благодаря тому, что стартовые позиции постоянно менялись, они были практически неуязвимы для налетов авиации. За полгода боевых действий, несмотря на тридцатикратное превосходство союзников в воздухе и интенсивные бомбардировки, ни одна «А–4» не была уничтожена на старте.

В более позднее время разрабатывались проекты стартового комплекса на базе железнодорожной платформы и морского контейнера.

Наиболее интересным с технической точки зрения являлся проект транспортировки ракеты по морю в подводном положении, получивший название «Спасательный жилет». Проект был более .глубоко разработан по сравнению с другими аналогичными проектами рассматриваемого периода. К середине 1944 года была уже подготовлена техническая документация для проведения испытаний контейнера. Контракт на производство трех контейнеров был передан в производство в декабре 1944 года. Планировалось, что их строительство начнется в марте 1945 года.

Создание контейнеров выдвинуло перед немецкими специалистами следующие проблемы: сохранение устойчивости контейнера как при транспортировке, так и при пуске ракет, создание системы вентилирования баков для снижения опасности взрыва, топлива, сохранность жидкого кислорода в течение длительной транспортировки, отвод и уменьшение воздействия высокотемпературных газовых струй работающего двигателя ракеты на элементы пусковой установки.

В пятисоттонном контейнере размещались одна ракета «А–4», несколько помещений для персонала, обслуживающего двигатели, боеголовку и производящего пуск, балластные цистерны и системы жизнеобеспечения. К месту старта контейнер доставляла на буксире субмарина новой океанской серии XXI, способная транспортировать в подводном состоянии до трех таких установок одновременно. В заданном квадрате экипаж морской «шахты» затапливал балластные цистерны для приведения системы в вертикальное полупогруженное положение, из которого и происходил пуск. Несмотря на фантастичность этого проекта, на верфи в Эльблаге все же успели построить один такой контейнер.

Ракеты «А–4» были поистине оружием будущего. После войны две державы–победительницы, заявившие свое право на мировое господство – СССР и США – будут создавать силы стратегического сдерживания на основе баллистических ракет и практически все идеи конструкторов Пенемюнде пойдут в дело. Человечество увидит и мобильные комплексы, и ракетные шахты, и ракетные поезда, и атомные подводные лодки, одного залпа которых будет достаточно, чтобы превратить в радиоактивный пепел целые страны. Но в начале длинного ряда ракет уничтожения стоят «А–4» Вернера фон Брауна.

Кстати, этим ракетам принадлежит и еще один приоритет. 17 февраля 1943 года работники «Пенемюнде» запустили одну «А–4» вертикально вверх, чтобы узнать ее «потолок». Ракета достигла высоты 192 км (по другим источникам – 196,5 км), преодолев таким образом незримую границу космоса и став первым космическим аппаратом, созданным на Земле.

3.3. Проекты и планы

Руководитель ракетного центра Вальтер Дорнбергер неоднократно ездил в Берлин, чтобы напомнить о своем существовании и по возможности выпросить денег. Единственными результатами его переговоров в военном министерстве были приказ о продолжении разработок. Военное министерство не могло предоставить Пенемюнде необходимого количества материалов: этот вопрос нужно было решать с министром вооружений Альбертом Шпеером. Дорнбергер отправился к нему, но Шпеер, невзирая на свое благосклонное отношение к ракетчикам, выразил сожаление: он ничем не может помочь!

Это происходило в январе 1943 года. А в феврале Дорнбергера попросили приехать в министерство боеприпасов к начальнику финансового отдела. Там ему заявили, что Пенемюнде предполагается преобразовать в частную акционерную компанию; все его акции будут временно принадлежать государству, а руководство будет осуществляться крупной промышленной фирмой. Когда Дорнбергер стал возражать, против него выдвинули обвинения в плохом руководстве. Дорнбергер все же сумел доказать свою правоту и на некоторое время восторжествовал, хотя с тех пор в Пенемюнде стали часто появляться люди, открыто заявлявшие, что они прибыли проверить, все ли здесь идет нормально. Это действовало скрывавшееся за спиной промышленных фирм техническое бюро нацистской партии, которое намерено было отнять у армии это учреждение.

В марте 1943 года, когда близилось окончание постройки первого сооружения для запуска ракет с французского берега Ла–Манша, Шпеер, подстрекаемый Дорнбергером, обещал доложить Гитлеру еще раз о ракетах дальнего действия. Результат был обескураживающим: Дорнбергеру сообщили, что фюреру приснилось, будто бы ни одна ракета «А–4» не сможет достичь Англии.

Но тут в очередной раз изменилась ситуация на фронтах.

Еще весной 1942 года Гитлер распорядился начать массированные бомбардировки Англии с целью устрашения ее населения. Непосредственным поводом для начала воздушного террора послужила бомбардировка 28 марта 1942 года немецкого порта Любека. Этот налет английской авиации, в котором участвовало 234 самолета, вызвал бурную реакцию в Германии. Гитлер был взбешен. 14 апреля верховное главнокомандование вермахта отдало германским ВВС приказ, в котором говорилось: «Фюрер приказал в воздушной войне против Англии перейти к более агрессивным действиям. В соответствии с этим при выборе целей предпочтение отдавать таким объектам, налеты на которые в наибольшей степени скажутся на жизни гражданского населения. Кроме ударов по портам и промышленным объектам должны производиться террористические налеты возмездия по английским городам».

Конечно, термин «удары возмездия» был не более чем пропагандистским трюком, призванным внушить немецкому народу, что фюрер отомстит за бомбардировки немецких городов, поднять моральный дух немцев, подавленный поражением под Москвой, и повысить престиж нацистского руководства в глазах народа. Основной целью этих ударов было продолжение старой политики Гитлера по отношению к Англии – военным давлением заставить ее выйти из войны.

Вспоминая свою беседу с Гитлером об «ударах возмездия» 27 апреля 1942 года, Геббельс писал: «Фюрер заявил, что он будет продолжать эти налеты ночь за ночью, пока не измотает англичан этими террористическими ударами. Он абсолютно разделяет мое мнение, что теперь ударам следует подвергнуть культурные центры, курорты, гражданское население городов. Это даст большой психологический эффект, а в настоящее время это наиболее важная вещь. <…> Это необходимо делать в возможно большем масштабе <…> Нет другого пути, чтобы привести англичан в чувство. Они относятся к такому типу людей, с которыми можно говорить только после того, как им дадут по зубам».

Однако первые же «удары возмездия» немецкой авиации по английским городам показали их весьма малую эффективность. Точность бомбометания была крайне низкой, а потери в самолетах большими.

Существовал еще один выход – увеличить массированность бомбардировок, но в отличие от 1940 и 1941 годов, когда в налетах участвовало по 300 – 700 самолетов, в 1942 году гитлеровские ВВС уже не могли этого сделать. Теперь для ударов по Англии привлекалось небольшое количество бомбардировщиков. Лишь однажды (25 апреля) наряд сил достиг 250 самолетов. Виноват был в этом восточный фронт, где перемалывалось огромное количество немецких самолетов, где гибли лучшие асы Геринга.

В начале 1943 года Геббельс был вынужден признать: «Из–за войны на Востоке мы значительно лишились превосходства в воздухе над Европой и теперь, по меньшей мере в этом отношении, сдались на милость англичан».

Дорнбергер в книге своих воспоминаний, указывая на огромные потери бомбардировочной авиации, пишет, что он и его сотрудники все более убеждались в том, «что если вообще возможно предотвратить неблагоприятный для нас исход воздушной войны на западе, то только путем применения автоматически управляемых летательных снарядов большой дальности действия и эффективности. Военно–воздушные силы не могли позволить себе продолжительное время нести непрерывные потери в ценном летном составе. Известно также, что после разгрома под Сталинградом Германия, по мнению гитлеровской клики, могла рассчитывать на успех в войне только при условии оснащения вермахта новыми видами вооружения. Гитлер считал, что „при сложившемся (после Сталинграда) соотношении сил только новые виды вооружения могут позволить уйти от поражения и продолжать войну“.

Поэтому первые успехи в испытаниях ракетного оружия в конце 1942 года вызвали у Гитлера и его .ближайшего окружения практический интерес к боевым возможностям ракет как средству массированных воздушных ударов по Англии. Гитлер рассчитывал с помощью невиданного ранее и неотвратимого оружия возобновить мощное воздушное наступление на Англию.

То, что не удалось сделать ранее с помощью авиации, теперь предполагалось достичь ударами ракет дальнего действия.

Геббельс по этому поводу писал: «Фюрер согласен, что воздушную войну против англичан следует вести, руководствуясь больше психологическими, нежели военными принципами». И действительно, Гитлер настойчиво повторял эту мысль в своих высказываниях, выступлениях, беседах.

«Англичане очень уязвимы, – говорил он на одном из совещаний. – Вы можете заставить их сдаться, только воздействуя на население. Единственное средство, которое может дать эффект, – это систематические удары по их городам».

Такая постановка задачи не требовала высокой точности, необходимой при действиях по военным объектам, но предполагала большое массирование средств воздушного нападения и непрерывность воздействия на противника. Для этой цели ракеты были весьма подходящим оружием. Их низкая точность не являлась помехой при действиях по таким крупным целям, как города. Они несли достаточно мощный по тому времени боевой заряд. Они позволяли избежать потерь крайне дефицитного для Германии летного состава. И были неотразимы для средств ПВО противника.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.